Poison Prince

Куникудзуши проснулся, ощущая необычайную легкость в теле. Впервые за долгое время он по-настоящему выспался, не заботясь о времени, затраченном на сон, не просыпаясь от противного будильника или не менее противного голоса Доктора над ухом. Сразу после пробуждения ему даже показалось, что он застал рассвет, и первые лучи утреннего солнца слепят ему глаза. Естественно, никакого солнца не было, на базе без окон царил извечный полумрак. Единственным источником света была настольная лампа на прикроватной тумбочке. Подле тумбочки стояло широкое кресло, а в кресле дремал человек, на коленях которого покоилась раскрытая книга. Кажется, Четвертый заснул прямо за чтением. Он что, сидел ночами у постели Куникудзуши? Сколько ночей вообще прошло? Поднапрягшись, кукла перевела своё тело в сидящее положение. Вскакивать с пружинистого матраца оказалось действительно удобнее, чем с операционного стола. И, судя по ощущениям, большинство костей, мышц и артериальных проводов успели срастись, значит, прошло не меньше двух суток с начала регенерации. И Зандик, адепт фонтейновских матрацев, всё это время спал в жестком кресле? Куникудзуши осторожно спрыгнул с кровати и начал гордое ковыляние по направлению двери. Гипс он мог снять самостоятельно, нужно было лишь добраться до операционной… БАМ! Он споткнулся о какие–то неразобранные коробки, незамеченные в темноте и позорно повалился на пол. Инстинктивно попытавшись амортизировать падение правой – ампутированной – рукой. – Доброе утро! Юноша мысленно выругался. Молодой Дотторе тут же встрепенулся и оказался рядом с ним, полностью сконцентрированный: – Что случилось? Ты не ушибся? – Нет, – язвительно выплюнул юноша. – Твой матрац оказался несоответствующим моим критериям здорового сна, решил вздремнуть в более подобающей атмосфере. Господи… Что. Он. Несет. Зандик, естественно, расхохотался в ответ. Абсолютно беззлобно притом. Взрослый Дотторе никогда так не смеялся. В последний раз Куникудзуши – точнее Кабукимоно – слышал похожий смех у кузнецов на Татарасуне. Когда Нива пытался приударить за возлюбленной, а по итогу позорился и, краснея, убегал от неё. Когда Кацураги по пьяни пытался выковать простейший клинок и только попусту переводил железо. Тогда окружающие люди смеялись так же. По-дружески, беззлобно, искренне. Давно. – Если можешь ходить и шутить, значит, регенерация тоже работает. Пойдём, обследуем тебя, – улыбнулся Зандик, вновь без предупреждения подхватывая куклу на руки. Куникудзуши насупился, сам не понимая почему. С одной стороны, за последние десятилетия, он привык, что с его телом обращались, как с инструментом. Или подопытным материалом. Дотторе много раз хватал его, запускал пальцы внутрь жизненно важных органов, ломал и соединял кости – зачастую без наркоза. Это было привычно и понятно. С другой стороны, последний человек, который обращался с ним по-отечески нежно, был Нива Хисахиде. Тот самый Хисахиде, который укладывал безымянную куклу спать в одной комнате с родными детьми, который обучил куклу всему – от завязывания оби и любования цветением сакуры до искусства ковки оружия. Тот самый Хисахиде, который предал. Так жестоко, но так метафорически красиво… Наверняка, Зандик даже не догадывался, какие глубокие воспоминания поднимали на поверхность его небольшие знаки внимания. И уважения к Куникудзуши, как личности. От которых хотелось выть, лезть на стенку и раздирать себя голыми руками заживо. Уйдя с головой в не самые приятные ассоциации, юноша не заметил, как оказался сидячим на операционном столе. И как спали оковы гипса с обеих ног. Лишь буркнул неразборчивое «спасибо» и поспешил, пошатываясь, удалиться прочь. Сам не зная, куда направляется, он добрёл до своей комнатушки и плюхнулся на футон. Жесткий и низкий. Пытаясь угомонить всколыхнувшуюся взвесь воспоминаний: Нива, Кацураги, умерший безымянный ребенок, встреченный им позднее… Все эти люди не имели значения. Все они оказались предателями. И Зандик, несомненно, тоже окажется предателем, дай только шанс подобраться ближе. У Дотторе на лице написано крупным шрифтом: «манипулятивная эгоцентричная мразь», так чем его молодая версия должна отличаться? Дай только шанс, и любой человек обманет Куникудзуши. Снова и снова. И только став богом, он сможет разобраться со всеми предателями, раз и навсегда. Начиная с Эй, будь она неладна. И её хитрой подручной лисицы, Яэ Мико. Обе, как назло, обладательницы электро-элемента, от которого Куникудзуши так настрадался и заполучить Сердце Бога с которым так отчаянно мечтал. Электро… нейтрализуется крио, верно? Хмыкнув, Куникудзуши поднялся с футона, снял со стены катану – самолично выкованную – и направился в мастерскую Дотторе. В его голове созрел новый план. Если Доктор не собирается помогать с систематическими тренировками, он возьмёт инициативу в свои руки. Руку… возможно, научиться фехтовать левой – тоже неплохая идея? И придумает собственную стратегию, как одолеть Эй и Мико. Пляж, на краю которого находился один из вдохов в убежище, всегда был безлюдным. Никто из мондштадцев не осмеливался спускаться под обрывистые скалы, а со стороны моря навряд ли причалило бы хоть одно судно – разве что, потерпевший кораблекрушение плот. Но на памяти куклы такого еще не случалось. Поэтому он с энтузиазмом принялся ваять тренировочный полигон. Из палок и.. позаимствованных в мастерской артефактов: сломанных прототипов Глаза Порчи, мешков соломы, и прочей рухляди. За несколько часов ему удалось собрать пару отдаленно напоминающих человеческие фигуры манекенов и даже конструкцию типа журавля, которая изредка – примерно раз в полчаса – слабо потрескивала электричеством. Всё остальное пошло совсем уж не по плану. Особенно катана с примотанным к ней крио Глазом Порчи представляла собой печальное зрелище. А урон наносила и вовсе смехотворный. Ни один близко растущий пылающий цветок не был сражён элементальной атакой. Разозлившись, Куникудзуши, попросту залил их морской водой. Из ведра. К электро-слаймам и пиро-попрыгуньям он даже не стал соваться, ограничившись тренировками на манекенах и «журавле», который прыгал настолько вяло, что увернуться от «атак» не составило никакого труда. Сплошное разочарование. – И часто ты так развлекаешься? – уже набивший оскомину веселый смешок послышался со стороны входа в убежище. Естественно, Зандик. В домашнем халате, с подносом, на котором красовался пузатый чайник и две чашки. – Только начал. Наконец твоя взрослая версия свалила, не будет мешаться под ногами. Зандик согласно – и очень раздражающе – закивал головой. – У тебя мочевой пузырь не лопнет? – решил съязвить Куникудзуши, вопросительно глядя на полный чайник. – Вообще-то это тебе, – беззлобно улыбнулся Четвертый сегмент, протягивая поднос поближе. – Спасибо, я еще пожить хочу. – А по тебе незаметно, – Зандик многозначительно окинул взглядом менее удачные чем «журавль» конструкции, обрамляющие пляж. Тренировкам рядом с данной грудой плохо скрепленных балок явно сопутствовал риск для жизни и здоровья. – Будущего Архонта не убьет тренировочный полигон. – Конечно, только не в мою смену. Куникудзуши бросил взгляд, настолько уничижающий и полный презрения, насколько был способен. Зандик хихикнул, как ни в чем ни бывало продолжая: – Если ты не знал, в детстве я обожал робототехнику. Конечно, меня всегда интересовали лишь определенные аспекты, применимые к гуманоидам, но… я мог бы помочь тебе улучшить твои кхм… творения. Если сие предложение, конечно же, не оскорбит юный гений будущего Архонта. Алые глаза сверкнули, выдавая всю завуалированную издёвку. – Иди в жопу, – попытался отрезать Куникудзуши и всё же предательски заулыбался. Настолько сарказм Зандика был уместен и хорош. Он и сам понимал, что полностью облажался. – Но если, допустим, будущий Архонт соизволит принять твоё предложение. Чем сможешь ты удовлетворить его? Куникудзуши поддался. На такую очевидную провокацию, на такую детскую игру. – Ох, это будет взаимовыгодное удовлетворение! – Зандик немедля сгрузил в руку недоумевающей куклы поднос и достал из халата маленькую записную книжку с карандашом, принимаясь чертить. – Допустим, пружинный механизм с энергетическим блоком, к которому прикреплен простейший арбалет… Кажется, он и вправду может оказаться полезен. *** Пара дней пролетела незаметно, от рассвета до заката Куникудзуши и Зандик что-то пилили, паяли и подсоединяли. Правую руку куклы Четвертый сегмент, к слову, восстановил с легкостью, к вечеру того же дня. После чего они впервые совместно выпили чай – правда, Куникудзуши заварил его себе сам, передержав заварочные листья до такого состояния, что Зандик лишь скорбно вздохнул. Но от подколов сдержался. А вот от чего он сдержаться не мог, так от мелких жизненных историй – рассказах о детстве, юности, временах, проведённых в Академии, и встреченных им людях. Кажется, Четвертого вовсе не смущал тот факт, что Куникудзуши может использовать всю полученную информацию против Дотторе. Пару раз в его речах проскальзывала настолько нескрываемая издёвка над своей взрослой версией и фактическим создателем, что Куникудзуши волей-неволей начинал проникаться чем-то вроде симпатии. Словно бы они действительно были на одной стороне. Словно бы он наконец нашел союзника в этом жестоком, извращенном мире. – Почему ты мне помогаешь? Это было вечером третьего дня, после довольно изнурительной тренировки со свежесобранными механизмами – простейшими машинами, имитирующими атаки, которые, по описанию Куникудзуши, могли использовать Сегун и Мико. Он честно не помнил, откуда в его голове взялись эти знания, и никак не мог поручиться за их достоверность, но точность, с которой Зандик воссоздал их по одному лишь словестному описанию, поражала. – Не знаю, – красноглазый юноша пожал плечами. – Возможно, мне настолько противна мысль о человеке, которым я стану в будущем, что я пытаюсь оправдаться за его ошибки. А возможно дело в тебе… Куникудзуши поднял вопросительный взгляд. – Ты мне нравишься, – бесхитростно ответил Зандик. – Даже во времена обучения в Академии, будучи окруженный сотней талантливых неординарных людей, я не мог найти никого, с кем было бы так же весело и комфортно общаться, как с тобой. – Естественно, я же будущий Архонт, – Куникудзуши показательно закатил глаза, пытаясь скрыть искреннюю радость и смущение, от того, что кто-то считает его интересным собеседником, а не провалившимся экспериментом. – Я искренне восхищаюсь тобой, – продолжил Зандик чувственно, словно бы в его кружке был налит не чай, а порция крепкого саке. – Хотел бы я быть твоим создателем. Ты идеален. Куникудзуши не сразу нашелся с ответом. Частью сознания, той, что была воспитана оружейниками с Тататрасуны, он понимал, что должен ответить что-то милое под стать комплименту. Но выдал абсолютно иное: – Будь ты моим создателем, я без труда убил бы тебя и достиг своей цели. Можно сказать, что я тоже хотел бы, чтобы это был ты, м? – Ох, даже так? – Зандик прищурился, лукавые искорки блеснули в его глазах. – К слову, мы еще ни разу не сражались. Не хочешь устроить дуэль? – Перед сном? Серьезно? – Почему бы и нет? – юноша поднялся, отставляя чашку в сторону. – Или ты боишься..? – Чего? – Пораниться самому, а может ранить меня, – нескрываемое лукавство и что-то большее, какая-то доселе неизвестная эмоция сочились в этой фразе, произнесенной так спокойно и одновременно так вызывающе. – Ты чёртов провокатор, – Куникудзуши поднялся следом, – Ничего я не боюсь. Идём. Лунный свет озарил скрестившиеся клинки. Катана против меча. Их бой начался внезапно, без всяких церемониальных подготовок и битья поклонов, лишь только они расчистили основной хлам на тренировочном полигоне. Словно бы вся их сущность жаждала этого с момента первой встречи. Отраженных ударов, свистящего воздуха, стремительных выпадов и контратак. Куникудзуши не ожидал такого виртуозного владения мечом от простого студента Академии. Судя по рассказам, «Зандику», легшему в основу личности Четвертого сегмента, было не более двадцати лет, и даже если Дотторе усиливал каждого своего клона боевыми навыками собственной зрелой версии, владение мечом поражало. Даже на нижних этажах Витой Бездны, Куникудзуши не сыскал себе равного соперника среди гуманоидных сущностей. Его непреодолимыми врагами оставались элементальные существа и маги, но по части владения мечом он мог заслуженно считать себя одним из самых сильных воинов Тейвата. Однако Зандик практически не уступал ему в мастерстве, умело парируя все удары и в самые неожиданные моменты умудряясь переходить в контрнаступление. И точно также, не прибегая к использованию элементальных навыков. Чистая сила против силы. Ловкость против ловкости. Распаляясь, Куникдзуши начал кричать, словно бы голос мог придать дополнительной силы его атакам. Зандик в ответ рычал и посмеивался, подстраиваясь под всё более агрессивный ритм их боя, со стороны напоминающего безумный, но завораживающий танец. Стремление убить возрастало с каждой секундой. Дружеский поединок? Зачем! Ведь для такого равного соперника поблажка – сравни оскорблению. Только выложившись в полную силу, Куникудзуши мог показать всё уважение сопернику. Только так, признав его равным, и подарив благородную смерть в бою с самим будущим Архонтом. Только…. БДЗЫНЬ! Под натиском ударов Зандик влетел в какую–то конструкцию, отволоченную к самому краю пляжа, и Куникудзуши, последовавший за ним, щедро осыпавший её градом ударов, активировал крио механизм. Прототип Глаза Порчи сработал моментально, замораживая воду и обоих дуэлянтов. Разом охлаждая весь пыл, сбивая с траектории атаку. Чёрт… Куникудзуши повалился на землю, в последний момент успевая отклонить лезвие катаны. Клинок пронёсся в паре сантиметров от головы оппонента, вгрызаясь в мокрый песок. Зандик удивлённо охнул, приходя в себя после непродолжительной заморозки. Несмотря на то, что оба они являлись искусственными людьми, оба тяжело дышали, приходя в себя от шока, пытаясь осознать, что дуэль только что завершилась. – Полагаю, ты одержал первую победу, – нашёлся, наконец, Четертый, постепенно возвращая на лицо привычную улыбку. – Поздравляю, Куни. Впрочем, меньшего от источника своего вдохновения я и не ожидал. Куникудзуши удивлённо похлопал глазами. Внезапно осыпавшиеся комплименты от человека, которого он чуть не убил, вогнали его в полный противоречий ступор. – Вот скажи, ты на голову отбитый? – нашёлся он после продолжительной паузы. Зандик только расхохотался. И, приподнявшись на локтях, уткнулся лицом в плечо всё ещё сидящего на нём поверх Куникудзуши. – Очевидно, да! Но это было вкусно, неимоверно вкусно и страстно, спасибо. Давно я не чувствовал себя настолько живым. А ты? Куникудзуши отстранился, пристально вглядываясь в раскрасневшееся лицо оппонента. – Ну точно ебанутый, – фыркнул он, радуясь, что в тусклом лунном свете Зандик не заметит его предательски мелькнувшей улыбки. – Но мне тоже понравилось. Идём. Ты мне должен. Юноша встал, и, отряхнувшись, последовал ко входу. Он тоже чувствовал себя живым. И почему–то впервые за долгие годы счастливым.