***
Он дал ему свободу выбора и не думал жалеть: Саньлан явно жил здесь, оттого знал каждый закуток и водил его вдоль улиц. Се Лянь оборачивался и рассматривал зодчество, про себя отмечая, как же схож архитектурный стиль с павшим княжеством Сяньлэ. С небольшими отличиями, в виде более изогнутых крыш, обилием красного цвета (он не был уверен, изначальный ли это цвет зданий. Учитывая то с какой частотой тут льют дожди с характерным металлическим запахом), а также большее загромождение. Ему он очень напоминал южные иностранные грады, которые так же ютились из-за холмов и гор, на проходивших там хребтами вдоль побережий. Тут тоже был некоторый уклон, в местах даже значительный, из-за чего ощущение усиливались многократно. — Мы приближаемся к центру, — информирует Саньлан. — посмотри выше. — он вскидывает ладонь, помогая взгляду улететь в верном направлении. Се Лянь ахнул, оттого что увидел на высоком пригорке. Поистине дворец, сложенный из ярких минералов в гармоничной композиции с благородным деревом. Он не может видеть фундамент хоромы, но представляет как под общий стиль, ступени и фасад уложены гранитом, с серебряными вкраплениями. Восторг и взволнованность как по команде дополняет звон колоколов, из гигантских часовней, что стоят неподалеку. — Как красиво.! — в свете солнца шпиль на одной из крыш переливается и стреляет лучами прямо в глаза. — Так величественно, я раньше никогда не видел таких дворцов (хочется добавить про небесные чертоги, мол даже там поскупятся на столь великолепное оформление, но он решает придержать этот незваный эпитет при себе). Юноша усмехается его восторгу, внимательно рассматривает его восхищенное лицо. Отмечает про себя новые незнакомые ранее черты, а именно широко распахнутые глаза, которые обычно благосклонно были прикрыты, высоко поднятые брови и… — Это никак иначе дом вашего градоначальника? — внезапно возник Се Лянь, предполагая очевидное. — Не-а, — отрицает Саньлан, пока берет его под руку и ведёт дальше вглубь города. Теперь тень усадьб закрывает прелестный вид на истинный шедевр архитектуры. — Его резиденция. — Разве это не одно и то же? — Вовсе нет. Дом — там где тебя ждут. Ждёт кто-то домашний, а не слуги с белоснежными фартуками и стеклянными глазами. — минорно поясняет он. Уводит взгляд, чтобы Се Лянь не заметил некоторой мрачности, что не скрывал даже голос. — Он одинок? — вырвался сам по себе вопрос, от которого Се Ляню стало стыдно. К чему это, когда истина витает в воздухе? — Наверно, так и есть. — Саньлан как-то с силой выговаривает слова. Быть может, для него самого, эта тема являлась болезненной. В конце концов Се Лянь понятия не имел кто сейчас стоит перед ним. — Хотя, мне кажется, не столь все плохо. — он возвращает своему лику привычное выражение расслабленности, под чистую стирает нахлынувшую меланхолию. — Сейчас я…он чувствует себя немногим лучше… Я так думаю. — … — смолкнул вместе с ним Се Лянь.***
— Саньлан, а что вон там? — с этим юношей ещё никогда не приходилось молчать вот так — душераздирающе, отчего он попытался вернуть все в привычное русло. И это работает. — М? Ах, да, там дальше идёт оружейный комплекс. — сказал до того, как успел посмотреть и ведь угадал. Попал настолько точно, что даже сам удивился, что уже говорить о Се Ляне (который поверил бы во всякую чушь, сказанную им, ведь знает то, что совершенно ничего не знает и не ориентируется в городе) — Там вся коллекция Хуа Чэнчжу, начиная от сабель и мечей, заканчивая военными колесницами и обмундированием. — он вытаскивает из тисков зажатых на груди рук, пятерню и начинает перечислять, загибая пальцы: «Клинок, кромсающий брюхо Индрика, … » - он начинает подсчёт, стартуя с мизинца. »… Утопленник гагатовых вод; Погибель севера; Ятаган бедствия жизни; …» — Ятаган бедствия жизни? — перебил он Саньлана, который с должной увлеченностью перечислял оружие. Он собирался загибать большой палец, но тут же остановился на полуслове. — Это тот клинок, который был проклят на склонах Медной Печи? — Да… Да, совершенно верно! Иначе его ещё называют Эмин. Знакомо ли альтернативное название? — Это кажется я слышу впервые… — размышляет он в пустоту, — Неужели даже проклятые булаты здесь имеются? — А сам то как думаешь? — усмехается Саньлан, — На то он непревзойденный, что любая нечисть стелется. Даже формально неодушевленная. — Стелется… Какое некрасивое слово, Саньлан. — Тем не менее, так оно и есть. — выдыхает он, начиная понимать резкий разлад в окраске голоса Се Ляня. Ему самому опротивело это слово, на что синонимом он не находил уже многие десятилетия. Оттого ненависть пылала ещё сильнее. — Хотя он сам никого не принуждает. — Его так любят? — слабо предполагает Се Лянь, тут же тихо цыкая на самого себя. Какое слово, сладкое, но совершенно неприменимое здесь. Скорее ценят, или уважают. Правителя (тем более князя неживого мира) ведь совершенно сложно полюбить — знал по горькому опыту из прошлого. — Не дано ему этого знать. — расплывчатый ответ улетел куда-то в толпу, перемежаясь между телами и окончательно растворяясь. Оставляя неопределённый след на душе и в памяти. На такой ноте они продолжают идти вглубь, проплывая между нечестивым народом. Методичные разговоры подошли к концу, как и еле осязаемая, иллюзорная атмосфера некой близости? Как будто перед Се Лянем выпотрошили душу и пытаются преподносить эти тонко-нарезанные лоскуты как нечто незначительное. Он предпочитает проглотить это, так как слушать отчаянные крики князя через его подданных невыносимо тоскливо. Перед глазами встают собственные воспоминания, когда он от отчаяния сам уподобился злому року, идя на поводу у Смерти, который насмешливо представлялся в образе полудника (их пачками рубил Се Лянь по молодости), таким образом измывался и гробил его самовосприятие. Прошли года, как безликое поветрие покинуло его, оставив после себя непаханое поле, что после мордобоя и неудачи, пропиталось илом паводков и трупным ядом. Позднее оно отцвело волчьим бобом и клевером, чтобы впоследствии дать плоды на маковые просторы. Качка как на волнах продолжается; его ведут среди оравы кричащих и спорящих, где-то даже слышен смех — чей то злорадный, невинный, а однажды даже искренний и солнечный. За что Се Лянь цепляется, чтобы полностью не изолировать свой слух от громкой какофонии. Надеется услышать голос Саньлана, но видимо тот становится резко молчаливым в таком шумном аквариуме голосов. Он видит как картинка из тысяч бесов поменялась на темную каменную стену — по всей видимости, его экскурсовод решил изменить направление и пойти подворотнями. Как гадко ощущать под ногами теневую сырость, что из-за недостатка тепла ещё не прела, но и не высыхала. — Саньлан?.. — Тут дорога короче, а ещё тихо. — по всей видимости его сильнейшим образом раздражает кавардак на основных улицах, что ему предпочтительнее идти мазать свой наряд в тошнотворном грибке. Се Лянь видит, как тот оборачивается на него, взглядом пожирая. Они не прошли и минуты, как он ищет какие-то недостатки. Неужели высматривает пятна, оставленные от грязных стен? — Давай накину, — он спешно снимает мятель и подходит к нему. Не спрашивая разрешения закидывает на плечи и поправляет руками у ключиц. — тут почти что трясина. Се Лянь моргает. Один, второй раз. Что сейчас произошло? — А ты? — На мне не сильно будут видны пятна. — Саньлан нагло врет, ведь на его белой рубахе под передником виднеются бурые пятна, совсем свежие. В то время как наследный князь остается в своей привычной чистоте. Лишь от стоящей влаги слегка обмокли кончики волос и низ одежд. — Спасибо, но не стоило. Ты слишком заботлив. — он выяснил что препираться с ним бессмысленно, лишь тратить время. Поэтому он просто отдаст плащ как выйдет вместе с ним из подворотни. Надеется, что это скоро произойдёт. Но видимо его мысли снова вобрали в себя его невезение, что вылилось на его реальность. Уже как пятнадцать минут, к слову целую четверть часа! он идёт в узком переулке, пару раз сталкиваясь с потрепанного вида духами, облаченными в лохмотья. Как оказалось, это почти лабиринт, по которому он вместе с юношей идёт только вперед. Из закутков поменьше и выходили иные сущности. Он почти впечатывается в стену, пропуская встречных, стараясь не задевать мятлом Саньлана обшарпанные стены. В свою очередь владелец, одолживший ему вещь, не церемонится и идёт напролом, что уже этим мелким бесятам приходится протискиваться мимо него. — Саньлан, — зовет его Се Лянь. Он подбегает ближе, ведь успел отстать на пару саженей. — не пойми меня неверно, но следовало быть пойти по улицам? Когда там выход? — Совсем скоро. — лаконично отзывается он. Последующих комментариев, как ждал Се Лянь, не последовало. Хочется третировать его, так будто это сильно ускорит ход, или сделает узкий проход короче. У него слегка помутнело перед глазами, когда светило проникло в тесные джунгли замкнутого коридора. Из-за силуэта проводника, он не видит что впереди, поэтому почти спотыкается и врезается лицом в грязь, когда Саньлан уперся о что-то рукой и перепрыгнул это. До Се Ляня вмиг доносятся пронзительные старческие крики. Он смотрит вперёд и видит деревянную скамью, которая стоит поперек этого прохода. Скамью, на которой до этого сидела троица женщин бальзаковского возраста и щелкали помелом. Слава богам, они предусмотрительно сидели чуть в стороне, поэтому отделались хоть и тяжелым, но лишь испугом. Се Ляня это недоразумение рассмешило, отчего тот почти согнулся до хруста в хребте. И все же неумолимо упал. «Карма есть, и исполняет свой порядок моментально» подумал он, когда тут же слышит грохот. Как позже он понял, юноша перепрыгнувший препятствие, уже находился у ребра лавочки, шумно сдвигая её в сторону. Как будто сторож-швейцар, открывал проход для Се Ляня. — Милости прошу. — он видит участившееся дыхание и приоткрытые губы. Саньлан спешил, из-за чего лёгкие сильнее качали насосом не спёртый кислород. Быть может он не дух, раз дышит? Се Лянь спешно кивает и перебирает ногами в скверне, с разгона поднимается и вылетает на свежий воздух. — Да что же это такое! — Похуже дитя малого, а вон какой лоб здоровый! — Шалопут несчастный, ещё и с дружком! Потоки брани лились как из рога изобилия, сначала покрывая Саньлана всем тем, чем погоняют, как принялись за Се Ляня. Юношу это только забавило, как и его самого, что было видно за не скрытой ухмылкой (которую божество пытался прятать, а не так дерзко выставлять напоказ). — Нехрен загораживать погаными пнями проход. — кого именно он обозвал пнями — безусловно достопочтенных, но хамоватых бабушек, или ту нелепую скамейку, осталось загадкой для Се Ляня. — Пеньки своим родичам показывать будешь, сопляк. — выплевывает одна из старух, занося ладонь для пощечины по губам — чтоб не повадно было так разговаривать. Но женщина промахивается, когда Саньлан без трудностей отклоняет голову, берет под руку Се Ляня и тянет в сторону для побега. — Побежали. — тот наспех оборачивается и светит оскаленной улыбкой во все зубы. Се Лянь замечает сразу после резцов небольшие, но выделяющиеся клыки, которые привлекают его внимание. Неосознанно он языком во рту проводит по кромке собственных верхних зубов, лишь слегка задевая кончиком незаметный острый выступ. В голове проносится сравнительный образ и отчего-то сердце пропускает удар, отдающий вниз. Лёгкий румянец все же упал на щеки нежной полосой. Он моментально отвлекается от дурных мыслей, акцентируя свое внимание на Саньлане. Сейчас он выглядит как несносный ребёнок, бежавший от справедливых пинков, при этом радость плещет через края. Он совершенно точно получает от таких побегушек удовольствие, которое отдает привкусом авантюры. На них оборачивались и косо смотрели, но сейчас это не имело значения. До тех пор, пока они не остановились после второго поворота. — Старые перечницы, ха-ах совсем одурели. — не перестает посмеиваться он. — Надеюсь, не затруднила ли эта патовая ситуация вас? — Саньлан переходит на «вы», так же резко, как они вчера перешли на «ты». Да, это одноразово, но сейчас это вызывало у Се Ляня смех да и только. — Нисколько, не беспокойтесь. — в такой же манере он отвечает. Словно они из высшего общества, а не только что убегали из подворотни. — Но была ли необходимость так долго убегать? Не думаю что они ввязались в погоню. — он пытается представить несуразную картину, но видит лишь комичные попытки догнать молодых людей (существ?). Хотя одна из них следом неметафорично плюнула — будь они чуть медленнее, несомненно точно попала бы в спину одному из них. — Вовсе нет, — Се Лянь снова видит как он прикрывает рот ладонью, стараясь удержать рвущиеся хихиканье. — зато смотри, мы уже в центре. И в правду. До этого их окружали узкие улочки, а сейчас они стояли прямо в середине широкой длинной площади. Всюду стояли уже ни нелепые бараки, что смешивались с усадьбами, а уже высокие чиновничьи дома и разные учреждения. Тут уже прослеживался однородный стиль, который был так приятен глазу, что он почти зачаровано проходился взглядом вдоль, пока не упирался в горизонт — настолько длинной была улица. — Что же дальше? — он отрывает взгляд от окружения и направляет на юношу, который тоже засмотрелся вдаль. — В плане чего? — Что идёт после горизонта? — он прикидывает насколько далеко, простирается дорога, предполагая что у неё есть конец. Хотя, с чего он вообще это взял? — Через пару десятков миль она приведёт в лес. — он поднимает голову на пару градусов, полностью вытянув шею. Как будто так он сможет увидеть названый им лес. — А дальше ровно три версты дорога идет вглубь, пока не упирается в камень на перекрёстке. — Как же это далеко… Каких же тогда размеров город, раз одна из его улиц настолько длинная и широкая? — Не одна из них. Это единственный такой бульвар. — несколько преуменьшил ожидания Саньлан, но от его слов не убавилось удивление. — Это ось, главная артерия. Которая делит владения на две части — восточную и западную. Остальное уже придатки к ней. Грубо говоря, отсюда можно выйти в любую часть города. — поясняет он, пока Се Лянь все ещё вглядывается в даль.***
Упоение видами постепенно выравнивалось, усмиряя волнение, когда усталость начала сгущаться в ногах. Саньлан несколько раз предлагал зайти куда-нибудь передохнуть (в том числе в питейные дома, на что Се Лянь уверенно отказывался, преследуемый неприкосновенностью своего кошелька впредь). На третий раз он соглашается, в этот раз сам выбирая место. Он заприметил сад, который был скрыт высокими крышами, но деревья растущие там были более высокорослыми. Их ветки тянулись по самое небо, щекоча пухлые животы облаков. Вход в загадочный сад, в котором даже Саньлан бродил лишь единожды, отчего не помнил его компоновку, был заросшим лозами, на которых изредка расцветали губкообразным способом цветки. Се Лянь отметил про себя, что это виноградник, оплетающий своими стеблями бронзовые прутья. Выглядит крайне живописно, как с картин во главе сцен которых стоял мессия и самоотверженно позировал в видении иконописца. Далеко за пол аршина виднелось скопление плакучих ив, которые ниспускали свои ветви в зыбучую землю. Стоило подуть ветру, как они поволокли сучья по почве, открывая постаменты под фигуры коршунов, с уныло опущенными головами. На которых прыгали и щебетали маленькие белые комочки-ополовники. — Так чудесно, — вздыхает Се Лянь, проходя вглубь. Он впервые идёт впереди Саньлана, пока тот топчется сзади. — как в раю. — Ты впрямь думаешь что там нечто подобное? — с любопытствующей интонацией спрашивает он. — Это не лучший сад. В паре километров отсюда идет одна из моих любимых оранжерей, вот где поистине «рай» на земле. — Правда? — Се Лянь вдохновленно оборачивается. — Но что же там может быть? — Как минимум он обожествлён. — он вскидывает взгляд и непонимающе вглядывается в лицо. Пытается отметить шутку, но видит истинность слов, отраженную в чертах. — Там прелестно властвуют сирины, они облагородили когда то давно тот пустырь. Официально, та оранжерея отделена от Призрачного города, но неформально всё так же часть мёртвого царства. — Ты правда так много знаешь… — Се Лянь даже подумать не мог, что нечто божественное могло сосуществовать в одном месте с падшей тьмой. — Можешь подробнее рассказать? — просит он и оборачивается на юношу, все так стоящему у входа. Машет рукой в свою сторону, проходя вглубь сада. Он проходит под аркой-перголой, когда Саньлан нагоняет его. — Да что же там рассказывать, своими глазами увидеть нужно. — отмахивается от вопроса и одновременно сажая семя мгновенно вспыхнувшего интереса внутри Се Ляня. — Ладно, но всё же, расскажи хоть немного. — он видит непроницаемое и самодовольное выражение Саньлана, который игнорирует его просьбу, продолжая идти за ним и наслаждаясь пением птиц (и просьбами Се Ляня, которые тот решает игнорировать. Не понятно зачем, но вынуждает действовать, чтобы его расколоть). Поэтому решает пойти с козырей. — Раз Саньлану это место прельщает, любимо им, мне интересно знать чем же. — По ночам там тихо, пока покровители спят. — теория Се Ляня по поводу его любви к тишине лишь подтвердилась. — Мне нравится то, что каждые сутки сад преображается и неизменно преподносит что-то желанное… И бесов, бражничающих с сиринами не видно. — вся поэтичность и возвышенность одномоментно пала вниз от эпатажной новости. Он мысленно даёт себе по лицу, очень медленно проходясь ладонью и морща нос. Чего ещё можно было ожидать? Спасибо на том, что Саньлана это смущает и он это упомянул… Хотя и без этого он засчитал бы две причины. — В следующий раз, если ты захочешь, я могу отвести тебя туда. — он обращается с надеждой, которая в следующий момент оправдывается. — Конечно, можем даже сегодня, если Саньлан пожелает. — Се Ляню грех отказываться от радушного предложения, поэтому он спешно соглашается и выпрямляется. Чем вызвал у него грустное хмыканье. — Саньлан.? — Не получится сегодня, прости. — тот опускает брови, становя их домиком над темными глазами. — В таком случае завтра? — Тоже мимо. — он успевает подобрать миг чтобы продолжить, пока Се Лянь не успел надумать себе глупостей. Саньлан знает — он может. — Через пару дней… Хорошо? — Что-то случилось? — он немного приободрился, хотя все еще с крайним беспокойством глядит в его глазах: видит в них его собственное отражение, своё смятение и немного растрепавшиеся каштановые волосы. Он заправляет рукой отделившуюся прядь за ухо, отчего Саньлан сам отвел взгляд. Се Лянь так и остался с полуподнятой-полуопущенной рукой, как снова послышался его голос. — Меня… Ждут некоторые дела, боюсь мой след простынет отсюда на некоторое время. — камень с души упал, но на его месте выросло удивление. «Так юн, а уже погружен в дела… Кто же он в самом деле». — Как же прискорбно. Но раз Саньлан будет занят, то я буду ждать его. — он мягко улыбнулся ему, молча посылая ему знак не печалится. — Спасибо… Спасибо, Се Лянь. — Нашёл за что благодарить, — застенчиво опускает глаза он от своего имени из чужих уст. Он открылся ему с новой стороны — такой балагур может быть таким милым сейчас. — мне нужно тебя благодарить за твою компанию. — Вам так нравится смущать этого Саньлана? — он неискренне обижается и отворачивается от него, на что Се Лянь закрывает глаза, с чувством спокойствия. Всё хорошо. Они проходят в тишине к одному из павильонов, который светится древесным блеском, на солнце переливается как перламутровый жемчуг. И кажется почти белым, таким контрастным на фоне зеленой композиции, сверкающей розовым отливом. Тем временем на ажурную крышу падают иглы кедра, покачивающегося в такт колыханию душистых трав. — Могу я кое о чем попросить? — слабо обращается Саньлан, пока усаживается напротив Се Ляня, нечаянно коснувшись своими коленями чужих. Наследный князь кивает в ответ, готовясь слушать просьбу. — Тогда пообещай мне, что не пойдёшь в ту оранжерею без меня. — Как скажешь. А есть волнения по этому поводу? — По правде нет, просто таково мое желание. Хочу увидеть твою реакцию. — излишне откровенно сообщают ему. На уме у него зародилась интересная идея. А что если, включить корысть и запросить взамен то, что интересует Се Ляня все эти дни? — Обещаю, но со своим условием. — он прикрывает глаза и заводит руки за голову, упирая на них затылок на манер подушки. Так вальяжно облокотился на перила и ожидает ответной реакции Саньлана, которая не заставила себя долго ждать. О, да. Он чувствует как тот напрягся и вопросительно уставился на него. Чувствует кожей его пытливый взгляд. — А? — всё на что его хватает. — Расскажи мне, кто же ты? — он резко раскрывает глаза и смотри в ответ. Саньлан совсем испугался: стал робким и слабо дернулся. Не смея держать больше взгляда, отвел глаза. Затем что-то для себя решил и заговорил. — Для тебя, это так важно? — казалось он каждое слово тщательно подбирает, чтобы точнее передать свои сомнения. — Не так сильно, на самом деле, просто очень интересно. — руки перекладывает на колени упираясь на них наклоняется к нему, осторожно сверля своими теплыми очами. От которых так и веет мягкостью, за чем Саньлан бесчисленные года так страстно охотился и искал, а получая этого вдоволь тушуется подобно неуверенному в себе отроку. — Ты кажешься начитанным не по годам, судя по всему, богат и имеешь выдающееся положение. Смею предположить даже чин. — Неужели меня раскрыли? — он не открывает полностью свои карты, но оголяет одну из них — действительно он не так прост. А выйдет ли ему это боком или нет, покажет только время. — Верно, Саньлан. — Се Лянь улыбается своей маленькой победе над ним. Осталось лишь дождаться пока сам юноша не признается. — Тогда, чтобы было честно, я предложу свой вариант. — начинает торговаться, явно колеблется и не спешит откровенничать с Се Лянем, что не может его не беспокоить. Будет его воля. — Как тебе идея: в нашу следующую встречу, я появлюсь в своем истинном обличии и ты поймешь, кто перед тобой? — Позволь, а как я узнаю что это ты? — он дрейфит перед этим предложением. Внезапно стало не по себе. От ощущений, что все это время… Перед ним был, возможно, совершенно другой человек. А это иллюзия? — Узнаешь. — тихо шепчет себе под нос. Он в последний раз посмотрел на него, как после его тело стало растворяться на глазах. Словно невидимый огонь сначала сжигает одеяния вместе с кожей, пока на его месте не остается слабого ощущения чьего то присутствия. Так словно призрак этого юнца остался вместе с ним, под крышей той беседки, пока через узорчатые полосы древесины не начали пробиваться лучи закатного солнца.