Лисёнок

      — А ну отдай морковку! Я видел, что ты её стырил, — Чонгук стоял, засунув руки в брюки, и делал вид, что жутко сердится.       — А ты попробуй, догони! — Чимин показал язык, развернулся и кинулся наутёк, петляя между грядками. Чонгук бросился за ним. Догнал, схватил за ноги и, посмеиваясь, понёс к стогу сена.       Опять наступила его любимая осень. Лето было жарким, поэтому дожди не попортили сено, и оно вкусно пахло. Чонгук кинул Чимина и прыгнул следом, они провалились в самую середину. Чимин собирался уже разразиться возмущённой тирадой по поводу нечестного обращения с нежным лисёнком, когда Гук закрыл ему рот поцелуем. Лис жадно ответил. Они наслаждались своим счастьем.       Чонгук запустил руки в штанишки Чимина и стал гладить попку, бёдра. Какой же он хрупкий и в то же время мускулистый. Прикосновения возбуждали. Чонгук уже еле сдерживался, чтобы не наброситься на него. Ему хотелось доставить Лису максимум удовольствия, поэтому постоянно одёргивал себя: «Не спеши, не торопись». Чимин в ответ покрывал шею парня тысячами поцелуев, иногда переходя на облизывание.              Вылизывать Гука доставляло ему отдельное удовольствие, а уж когда тот допускал его до своего члена… М-м-м, Чимин готов был сосать его бесконечно, как самую вкусную в мире конфету. Чонгук, не выдерживав, хотел развернуть Чимина к себе спиной, пристроиться к его пульсирующей и истекающей смазкой дырочке, но сейчас, барахтаясь в сене, это будет сделать сложнее, а значит, у Чимина больше шансов вылизать Гука целиком.       — Щекотно, — засмеялся Чонгук и, оттолкнувшись, упал на спину, спасая шею от языка Чимина.       — Я знаю, где не щекотно. — Рывок, и теперь Чимин сверху. Он тут же сдёрнул штаны с Гука и обрадовался, увидев, что член уже стоит, ожидая его пухлые губы.       Гук закинул руки за голову и посмотрел вверх: небо было синим-синим и таким далёким, облаков совсем не было. Душу наполнял восторг от пьянящего запаха сухой травы, от безумной голубизны неба, от нежных прикосновений губ.       Чимин начал с головки, но быстро перешёл ко всей длине, буквально всосав его. Он был счастлив, лаская языком яички, вылизывая мошонку, гладя упругие ягодицы.       Чонгук всё-таки не выдержал. Он понимал, что близок к разрядке, и хотел кончить совсем по-другому, доставив удовольствие Рыжику. Он подтянул Чимина к себе и начал целовать, втягивая по очереди то верхнюю, то нижнюю губу, играя языком с языком Лиса.       — Готов поскакать на мне? — спросил он, нехотя оторвавшись от поцелуя.       Чимин был готов. О, ему эта поза нравилась больше всего — быть сверху и скакать сколько захочешь и как захочешь. Он тут же это и проделал, помогая рукой войти члену Чона в свою дырочку. Стенки рефлекторно сжались, плотно облегая довольно большой орган. Чимин стал медленно опускаться и подниматься, получая огромное удовольствие от каждой секунды нахождения члена в себе. Он сжимал и разжимал кольцо сфинктера, заставляя Чонгука стонать, и сам стонал в ответ. Всё это было настолько хорошо, настолько правильно, что хотелось продолжать вечно.       Они были слишком увлечены друг другом, совершенно не замечая ничего вокруг. И это стало их роковой ошибкой. Охотники наткнулись на домик случайно, а услышав столь красноречивые стоны, решили посмотреть бесплатное представление. Они дождались, пока Чимин в последний раз насадится на член, и оба издадут крик восторга от одновременного оргазма, и зааплодировали.       Чонгук тут же скинул с себя Чимина, вскакивая и натягивая штаны. Сердце бешено заколотилось.       — А я смотрю, ты не с девкой тут кувыркаешься. Ребят, мы нашли богомерзкое гнездо разврата, — обратился к приятелям старший охотник.       — Спалим тут всё, а этих на вилы, — ответил второй, остальные закивали. Их было пятеро здоровых мужиков, ещё и с ружьями. Чонгук понял, что это конец. Он схватил Чимина в охапку и перебросил через стог с криком: «беги!». Тот, видимо, с испугу в полёте перекинулся и, приземлившись уже на четыре лапы, бросился бежать.       — Да это же перевёртыш! Лови его! — заорал один из охотников и ломанулся следом. Чонгук попытался остановить его, но, получив кулаком в голову, рухнул без сознания на землю.       Очнулся он уже ближе к вечеру. Вокруг было тихо, только потрескивали угли догорающей избы. Голова нещадно болела, а в глазах двоилось. Сесть получилось не с первой попытки. Лиса рядом не было, и это пугало больше всего.       Куда идти и что делать было непонятно. Ночь, а с ней и темнота приблизились быстро, и Чонгук просто провалился обратно в сон, решив, что надо дождаться утра.       Утром, дойдя до колодца и вылив на себя ведро ключевой воды, стал думать, что делать дальше.       Получалось, что раз Лис не вернулся, значит, он мёртв или пойман. Убивать бы его не стали — слишком ценен, а значит, нужно идти в село и искать его там. Вот только из какой деревни мужики, неясно.       В селе про Лиса не слышали. Гук заглянул к знакомому доктору, больше идти было некуда. Рассказал всё по правде. Юнги посоветовал обыскать дальние деревни или ждать ярмарки, а пока пожить у него.       Чонгук неделю безуспешно ходил по деревням и вернулся к доктору ни с чем.       — От тебя половина осталась, так ты долго не продержишься. Садись, поешь, — Юнги придвинул к парню тарелку жаркого. Чонгук с жадностью накинулся на еду. Доктор прав, он не может сейчас сдаться.       — Есть ещё один хутор за рекой, если и там нет, то только в город, на ярмарку, — заявил с порога вошедший Хосок.       — Туда опасно соваться, — Юнги сидел, угрюмо подперев подбородок рукой.       — Мне всё равно. Я без него не вернусь, — Гук решительно отодвинул тарелку и попытался встать, но Мин положил ему руку на плечо, остановив.       — Тут горячиться нельзя. Ложись, поспи, а рано утром, на рассвете наведаетесь туда по-тихому, пока все спят. Сын с тобой пойдёт, дорогу покажет.       Хосок согласно кивнул.       Когда только-только начало светать, они, захватив топоры, выдвинулись к хутору. Реку переплыли на лодке. Грёб Юнги, сказав, что будет ждать их у реки.       До хутора добрались максимально тихо, и тут Чонгук чуть было всё не испортил, но Хосок вовремя закрыл ему рот рукой. Чон подавился собственным криком. Лиса он увидел лежащим у собачьей будки с огромной цепью на шее, шёрстка была грязная, с колтунами, тельце тощее. Видно, что били и морили голодом, заставляя перекинуться. Но Лис, видимо, решил умереть, но не стать сексуальной игрушкой в чужих руках.       Чонгук хотел кинуться к любимому, но Хосок удержал его — нужно было действовать осторожно. Тихо прокравшись к жердям, заменявшим забор, и убедившись, что собак нет и тревогу никто не поднимет, они добрались до Лиса. Тот был настолько измождён, что даже не смог поднять голову.       — Лисёнок, маленький мой, — позвал его Гук, не зная, как отцепить цепь. Чимин открыл глаза. Увидев родного человека, он хотел подняться, но не смог, и только слеза потекла по рыжей щеке. — Не плачь, не плачь, родной. Я заберу тебя отсюда, ты потерпи немножко.       Хосок помог расстегнуть ошейник и снять цепь. Но тут послышался скрип открывающейся двери. На крыльцо тяжёлой поступью вышел хозяин. У них было всего несколько секунд, пока их не увидят.       Гук вскочил, прижал к себе Лисёнка и, перепрыгнув через жерди, помчался к реке.       — Воры! — оглушительный крик преследовал его. Хосок оказался быстрее и первым запрыгнул в лодку, оттолкнул её от берега. Чонгук запрыгнул уже на ходу. Юнги налёг на весла, скрываясь в утреннем тумане.       — Вас будут искать. Возвращаться к пепелищу нельзя, там точно будут ждать, — Хосок рассуждал вслух, пока они плыли домой.       Чонгуку было всё равно. Его сердце разрывалось от боли: Лисёнок был еле живой. Шерсть вся в проплешинах и подпалинах — страшно было представить, что с ним творили эти изверги. Вроде люди, но хуже диких зверей. Лисёнок молча плакал то ли от счастья, что человек жив, его любимый человек, с кем мысленно он уже много раз простился, то ли от обиды, что силы на исходе, а умирать так не хотелось, но на то, чтобы жить, сил уже не осталось. Он был на последнем издыхании, и теперь на этом свете его держали только полный боли взгляд Чонгука и слова: «держись, не оставляй меня, только не оставляй». Чимин не выдержал и отвёл взгляд.       Он смотрел в небо, но, должно быть, видел что-то другое, далёкое и наверняка прекрасное. На его окровавленных губах расцвела слабая улыбка. А может, его рот скривился так непроизвольно?       И Чонгук заплакал. Он понял, что сейчас эти прекрасные васильковые глаза закроются навсегда.       Он опоздал, опоздал…