The Sunshine Court/Солнцекорт

Жан За день до того, как Эдгар Аллан и «Пальметто Стэйт» должны были встретиться в финале, Эбби принесла Жану ужин и неожиданную проблему: -Я бы не хотела оставлять тебя завтра в доме одного, но все, кому я доверяю сидеть с тобой, будут с нами в Западной Вирджинии. То, что лисы взяли с собой своего психолога, было удивительно, но Жан полагал, что ей придется потрудиться, когда Вороны уничтожат их. Ему было все равно, зачем она едет, лишь бы не сюда. Она приходила к нему почти каждый вечер с тех пор, как появился ящик от Воронов. Ей нечего было сказать ему, кроме теплого приветствия, и она, похоже, довольствовалась тем, что просто сидела рядом с ним на кровати, но он не доверял ей и не хотел, чтобы она постоянно находилась рядом. -Я подумала о том, чтобы подстраховаться и перевести тебя в Лисью башню, — сказала Эбби и через мгновение вспомнила, что он ничего не понимает. -Это общежитие для спортсменов, а значит, там много тел, которые могут послужить щитом. Если мы наложим марлю на твою татуировку, ты сможешь оставаться незамеченной достаточно долго, чтобы поселиться в пустых комнатах Лисов. Если не считать единственного свидания с Добсоном, Жан провел последние шесть недель между этой спальней и уборной. Он предпочел бы вернуться на стадион, но не думал, что справится с этим в одиночку. Переполненное общежитие спортсменов показалось ему наиболее близким к нормальной жизни. -Я пойду туда. -У меня нет карточки для доступа в здание, но я посмотрю, кто сможет заехать за тобой утром, — сказала она. -Если я правильно помню, все должны быть на корте к девяти тридцати, чтобы к десяти мы уже были в пути. Возможно, он бы сопротивлялся этой идее чуть больше, если бы знал, кто приедет за ним. Логика подсказывала, что это будет Кевин, но Жан как раз совершал осторожные круги вокруг спальни, когда на следующее утро Натаниэль появился в доме. Дверь в спальню Жана была открыта, и он увидел, как его незваный гость направляется к нему по коридору. Он нахмурился и вернулся к своему медленному шагу. Его колено все еще немного пошатывалось, в нем ощущалась боль, которая, вероятно, была вызвана травмой, но не менее вероятно, что и непривычкой. Ему не терпелось, но Эбби предполагала, что его ребра будут восстанавливаться еще шесть недель. Натаниэль остановился в дверях, чтобы подождать его, и Жан вздохнул, завершая последний круг перед низкорослым мужчиной. -Конечно, это будешь ты, нудный недовольный. -И тебе доброго утра.- Натаниэль протянул большую повязку. На мгновение Жан почувствовал искушение отказаться. Его номер был знаком гордости, доказательством его значимости и места в будущем Экси. Его не стоило скрывать, чтобы прокрасться, как обычный вор. Однако лучше прокрасться, чем рисковать появлением прессы, поэтому Жан взял повязку и отклеил защитные полоски. Он точно знал, где находится его номер, благодаря тому, что столько лет смотрел на него и прослеживал его линии пальцами. Он прижал бинт на место и швырнул скомканный мусор Натаниэлю. Натаниэль не был настолько порядочным, чтобы проглотить наживку, но, жестом попросив его пройти с ним, вернулся в коридор. Идти за ним было легко, и каждый медленный шаг Жана вслед за Натаниэлем немного разряжал пустоту в груди. Вороны не созданы для одиночества, и сейчас, когда Натаниэль был рядом, он чувствовал, насколько он измотан, несмотря на попытки Лисов всегда держать в доме еще одного человека рядом с ним. Натаниэль был не таким, как все. Он не был Вороном, но был им, как и Жан. Он был вечным партнером Жана, невыполненным обещанием, в которое Жан перестал верить много лет назад. На подъездной дорожке стояли две машины, а третья была припаркована у обочины. Натаниэль направился к последней. Щелкнув брелоком, он расстегнул замки и открыл перед Жаном пассажирскую дверь. Залезать было больно, но он крепко держался за верхнюю часть двери и подголовник. Натаниэль подождал, пока его длинные конечности не окажутся в стороне от дороги, и, толкнув дверь, перебрался на водительское место. Когда Жан садился в машину, он не видел в ней никого, но все равно опустил солнцезащитный козырек и осмотрел заднее сиденье в зеркало. Жан подумал, что до кампуса они доберутся без единого слова, но, конечно же, Натаниэлю пришлось открыть рот, как только они тронулись в путь: -Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты присматривала за мной в Эверморе. -Я ничего такого не делал, — сказал Жан. -Кевин знал, что ты это сделаешь. Я просто не успел вовремя увидеть его сообщение. -Ты здесь только потому, что ты мерзкий таракан, — сказал Жан, потому что не мог, не хотел зацикливаться на этом. Он закрыл глаза от воспоминаний о том, как кожа Натаниэля отслаивалась, тонкая, как марля, под ножами Рико. Жан испытал ужас и облегчение, став свидетелем всего этого: он был уничтожен тем, как легко было попасть в роль стороннего наблюдателя Кевина, но был благодарен за то, что энергия и воображение Рико хоть раз были направлены на кого-то другого. Не в его силах было остановить руку Рико; все, что он мог сделать, — это собрать Натаниэля воедино. Шов за швом, лента и марля — Жан делал все, что мог, чтобы ребенок продолжал двигаться. Беспомощный гнев — почему, черт возьми, его поймали — сменился более глупыми мыслями о том, что если он останется, что если у Жана наконец-то будет постоянный партнер и кто-то, с кем можно будет страдать вместе. Конечно, Натаниэль уехал, но по дороге он все равно успел набрать номер. Жан остался с ужасающими последствиями разбитых обещаний. На мгновение Жан почувствовал руки в своих волосах и грубые простыни на своем лице; на мгновение он услышал, как скрипят пружины кровати Зейна, когда тот отвернулся от насилия, которое он пригласил в их комнату. Жан впился ногтями в руки и заставил себя открыть глаза, желая увидеть утренний кампус вместо своей тенистой комнаты в «Гнезде». Зейн дорого заплатил за это предательство, но Жан не получал никакого удовольствия от жестоких игр Рико. -Жан, — сказал Натаниэль. -Эндрю учил меня тому, как важно давать и брать, как возвращать долги, поэтому я дам тебе кое-что в обмен на то, что ты сохранил мне жизнь, чтобы я смог вернуться домой. Сегодня мы победим Рико. -Ложь никому не помогает, — сказал Жан. -У тебя нет шансов. -Обещай, что будешь смотреть матч. -Я должен смотреть, но я знаю, что я увижу. Натаниэль согласился с этим без споров. Через несколько минут он свернул на извилистую дорогу, поднимающуюся на холм. Пока Натаниэль ехал к переполненной парковке, расположенной на заднем дворе, Жан изучал из окна башню Лис. Единственные свободные места были в последних рядах, поэтому Натаниэль выпустил Жана у обочины, прежде чем припарковаться. Жан вышел из машины так же, как и сел, но подниматься было больнее, чем спускаться, и у него скрипело колено, когда он поднимался. Жан отвернулся от машины, чтобы Натаниэль не увидел, какое лицо он сделал. Натаниэль присоединился к нему, как только тот припарковался, и провел их внутрь, прикоснувшись бумажником к сенсору на двери. Еще через одну дверь они попали в главный холл общежития. Лифт прибыл быстро и высадил полдюжины студентов, как только двери открылись. Большинство из них промчались мимо, направляясь на утренние занятия, но один остановился, чтобы погрозить Натаниэлю кулаком в знак восторженной поддержки. -Надерите им задницы! — сказал он. -План таков, — сказал Натаниэль, пропуская Жана в лифт вперед себя. Когда они вышли на улицу, третий этаж был пуст. Колено Жана начало сопротивляться при каждом шаге, но Натаниэль не стал его отвлекать. Он ввел их в скудно обставленную комнату общежития. Там их ждали двое, но Жан едва успел понять, что это Эндрю и Кевин, прежде чем выскочил из комнаты быстрее, чем того требовало его тело. Натаниэль тут же бросился за ним, схватив его за руку, прежде чем он успел добежать до лифта. -Нет, — сказал Жан. Он попытался освободиться и едва не потерял опору, когда ребра затрещали. «Нет». Он уперся ногами, когда Натаниэль потянул, и его колено чуть не подставилось. Натаниэль увидел, что его нога начинает подгибаться, и сменил тактику: вместо этого он толкнул его к стене, чтобы было на что опереться. Это тоже было больно, но не так сильно, как падать. Как только Натаниэль убедился, что восстановил равновесие, он уперся в Жана, как в костыль, и с силой втащил его в комнату общежития. -Что ты наделал? — Жан потребовал по-французски, прежде чем Натаниэль успел закрыть за ними дверь. -Ты… ты самоубийца… Слова подвели его, потому что какие слова могут быть достаточно сильными для этого? Татуировка Кевина исчезла, скрывшись за символом, который Жан поначалу принял за замочную скважину. Понимание было едва уловимо, но Жану не нужно было и не хотелось знать, что это должно было быть. Важно было лишь то, что Кевин стер с его лица свой номер. Это было почище, чем то, что Веснински сделали с Натаниэлем, но у Натаниэля, по крайней мере, не было выбора, чтобы потерять свой номер. Это было преднамеренное стирание номера человеком, который знал, что лучше. -Ты встретишься с ним сегодня вечером, — сказал Жан, борясь за связную мысль. -Вот так? Ты с ума сошёл? -Нет, я злюсь, — сказал Кевин. Жан искал ложь в его небрежном отказе, но Кевин был слишком хорошим актером, чтобы выдать свою игру. -Я устал от того, что меня называют вторым, хотя я лучше, чем он когда-либо будет. Сегодня они увидят, как ошибались на наш счет. -Мы могли бы избавиться и от твоей. Натаниэль поднялся быстрее, чем Жан успел от него отмахнуться, и сорвал повязку с его лица. -Я убью тебя и себя, если ты попытаешься. -Уходим, — сказал Эндрю по-английски. Он затушил сигарету о подоконник и соскользнул со стола, который использовал в качестве стула. По дороге к двери они с Кевином собрали свои сумки. Натаниэль протянул повязку с предложением, когда Кевин подошел, и Кевин приложил ее к своему лицу, чтобы скрыть новую метку. Жан решил, что это сюрприз, который он не посмел испортить раньше времени, а потом Кевин и Эндрю ушли. Натаниэль закрыл за ними дверь. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Жана, но не обращал на это внимания. Вместо этого он указал на самые необходимые и основные вещи в комнате общежития, в которой Жан сегодня будет ночевать. -Ванная комната за углом с лекарством над раковиной. Возьми все необходимое из холодильника. Пульт должен быть у дивана, а телевизор уже настроен на нужный канал.-Он на мгновение задумался, затем снова указал пальцем. -Кевин думает, что ты проведешь день, наблюдая за играми USC. Его ноутбук стоит на столе, и он временно отключил пароль для него. На его рабочем столе должен быть ярлык на нужную папку. -Что ты наделал? -потребовал Жан. -Это был не мой выбор. Он никому из нас не сказал о своих планах, просто вернулся в общежитие в таком виде.- Улыбка, искривившая рот Натаниэля, была медленной, голодной и ненавистной. Она слегка подергивалась, когда Натаниэль пытался ее согнать, но в конце концов ему пришлось провести рукой по лицу, чтобы сгладить ее. Взгляд Натаниэля на Жана был почти безмятежным, но Жан все равно видел безумие в его глазах. -Нужно что-нибудь еще? Если нет, то мне нужно идти. -Я должен был позволить ему убить тебя, — сказал Жан. -Возможно, — согласился Натаниэль, — но ты этого не сделал, так что мы все здесь. Тренер не оставит нас там на ночь, так что мы вернемся где-то перед рассветом. Он ушел и закрыл за собой дверь. Жан оставался на месте еще несколько минут: отчасти для того, чтобы утихла пульсация в колене, отчасти для того, чтобы уменьшился стук в голове — настолько, чтобы он мог видеть ясно. Стало больно до такой степени, что стоять было больнее, чем двигаться, поэтому Жан, прихрамывая, пересек комнату. Он собрал ноутбук Кевина и опустился на диван, не зная, когда сможет снова встать, но с ужасом, прогрызающим дыры в сердце, смотрел на закрытую крышку. Он подумал, что ему следовало попрощаться с Кевином, потому что Рико ни за что не позволил бы ему уйти. Рико убьет Кевина, мастер убьет Рико, и вот так идеальный корт окажется в руинах. По крайней мере, Натаниэль и Эндрю могли выжить. Вместе с Жаном их стало трое, а троих было достаточно для восстановления. Не удержавшись, он потянулся к лицу, и Жан дрожащим кончиком пальца провел по татуировке. В перерыве Жан выключил телевизор. Ему не хватало сил выключить игру, но он не хотел слышать, что говорят о происходящем на площадке. Жана бесило то, как легко они притворялись разочарованными игрой «Лисов» в первой половине матча, и так же раздражало то, как быстро они напоминали, что игра может закончиться только одним результатом. Жан не мог объяснить эту беспокойную ярость, потому что, конечно же, «Лисы» должны были проиграть. Ни в какой вселенной они не могли победить «Воронов» в честной игре. Вместо того чтобы разобраться в этом раздражении, он провел перерыв, с нескрываемым интересом изучая комнату в общежитии. В спальне стояли четыре кровати, расположенные друг напротив друга в виде двух спальных мест. На оставшемся пространстве едва помещались комоды, до отказа набитые одеждой, а сверху на них шатко стояли два кресла-мешка. Жан предполагал, что оставшаяся кровать принадлежит близнецу Эндрю, но, кроме непогашенного обвинения в убийстве, в этом Лисе не было ничего интересного. Кухня оказалась диковинкой, и Жан не спеша обшаривал шкафы. В «Гнезде» была мини-кухня, но, кроме холодильника и кофеварки, других приборов не требовалось. Утвержденные блюда и закуски Вороны получали сами: отчасти для того, чтобы не нарушать режим питания, а в основном потому, что у команды не было времени готовить еду для себя. У Лисов была двухкомфорочная плита, тостер и микроволновка. Жан не видел микроволновку уже много лет. Приготовить что-нибудь на ужин было лишь половиной проблемы; вторая половина заключалась в том, чтобы понять, стоит ли есть что-то стоящее. Морозилка была просто катастрофой: в ней лежали сэндвичи с круассанами на завтрак, какие-то блюда в стиле кальцоне с неприличным количеством жира и готовые макаронные изделия, полные переработанных ингредиентов. В холодильнике дела обстояли не лучше: на одной полке стояли молоко, сок и водка, на другой — коробки с едой на вынос, беспорядочно сложенные в стопки. Целый ящик был отведен под сыр. Как Кевину удавалось открыть холодильник и не получить аневризму, Жан не знал. Не успел он смириться с тем, что останется голодным, как обнаружил за водкой пластиковую коробку с салатной смесью и упаковку с вареной курицей, которая еще не успела испортиться. Потребовалось три попытки, чтобы найти ящик для столового серебра, и Жан в недоумении уставился вниз. Половина ящика была забита мини-конфетами. Он выбросил их все в мусорное ведро, затем взял вилку и захлопнул ящик. Он и его куриный салат вернулись к дивану, не теряя ни минуты. Ужин был отложен достаточно надолго, чтобы он снова устроил ноутбук Кевина у себя на коленях, и Жан запустил свежую игру USC. Он не мог не смотреть матч Лисов и Воронов, но было бы неплохо, если бы его ждал настоящий матч, чтобы прочистить желудок. Оранжевое пятно заставило его поднять глаза, чтобы убедиться, что «Лисы» уже у дверей корта. Жан опустил взгляд на ноутбук, чтобы убедиться, что игра закончила буферизацию, и тут его мозг подхватил его взгляд. Он с небрежной поспешностью отбросил ноутбук в сторону. К черту USC и все их игры в прошлом и настоящем. Кевин Дэй пересекал корт Эвермора с ракеткой в левой руке. Жан оттолкнулся от дивана и подошел к кофейному столику, чтобы посмотреть поближе. -Нет, — сказал он телевизору. -Ты не можешь. -Он не мог, но он сделал это. Вороны наблюдали за тем, как Кевин медленно и безропотно возвращается в Экси, и у них было достаточно времени, чтобы изучить, как он вынужден играть, используя свою менее доминирующую руку. Где-то по пути они забыли, каким он был раньше. Жан вспомнил слова Кевина, сказанные утром: «Я устал от того, что меня называют вторым, когда я лучше, чем он когда-либо будет», и кровь забурлила в его ушах, пока Кевин выставлял на посмешище защитную линию Воронов. Он был в ярости от того, что они развалились, и еще больше — от того, что тренеры поставили Грейсона и Зейна вместе. Они были лучшими из защитников после Жана, но они ненавидели друг друга с первого курса Жана. После того, что Рико сделал с ними в январе, они едва могли находиться вместе в одной комнате. А то, что Кевин разыгрывал их, только подливало масла в огонь. Было неизбежно, что они сломаются первыми, и неудивительно, что именно Зейн начал замахиваться. Кевин никогда не стеснялся высказывать свое мнение, когда дело касалось Экси, и даже сейчас, когда на кону стояло так много, он, скорее всего, разрывал Зейна на части за то, что тот оказался таким пройдохой. Зейн набросился на Кевина со всей силы, и обеим командам потребовалось оттащить его. Ему дали красную карточку, а Эбби пустили, чтобы она осмотрела Кевина. Он отмахнулся от ее заботы как от ненужной и продолжил забивать с фолом. Кевина, конечно, было недостаточно. Один человек не мог удержать всю команду. Но тут «Вороны» совершили критическую ошибку, сфолив на самом Эндрю Миньярде, и Натаниэль в рекордное время пересек площадку, чтобы сбить с ног Брейдена. Мастер воспользовался фолом, чтобы вызвать свежих игроков, но Натаниэль и Бойд остались рядом с Эндрю, пока «Вороны» менялись местами. Возвращение Рико на площадку было неизбежно: король перережет горло своей королеве и покончит наконец со всей этой чехардой. В ответ Эндрю отправил Бойда за пределы площадки. Жан заметил, как прихрамывает высокий защитник, направляясь к двери, но его замена не заняла его место. Вместо этого капитан «Лис» отправилась на другую сторону площадки, чтобы подождать рядом с Кевином. Натаниэль, в свою очередь, перешел на защиту Рико. -Это безумие, — сказал Жан. -Даже вы не настолько идиоты. Кевин клялся, что завербовал Натаниэля Веснински случайно, его покорила отчаянная преданность и анонимность, в которой нуждались «Лисы». Жан никогда не верил ему по-настоящему, особенно после того, как увидел, как Натаниэль выступает на площадке. Октябрь был тяжелым матчем, но декабрь был просто ужасен. На той неделе он выглядел гораздо лучше в игре с USC, но тогда он играл на позиции нападающего. У Натаниэля не было достаточного опыта, чтобы защищать Рико на площадке, а когда на кону стояло так много, нелепо было даже пытаться. Матч возобновился, и постепенно Жан понял, что «Лисы» полагаются не на его мастерство. Минута за минутой шла игра, минута за минутой самый быстрый нападающий I класса Экси оттеснял Рико от ворот Эндрю. Он не был лучшим игроком, но это и не требовалось. Он просто должен был накинуть поводок на шею Рико и тянуть изо всех сил. И он потянул, набросившись на Рико со свирепостью, от которой у Жана, находящегося за столько миль, по коже поползли мурашки от сочувствия. Кевин забил, потом еще раз. С намордником Рико и Кевином, который мог делать все, что ему заблагорассудится, «Лисы» сравняли счет. Через десять минут Уэйну удалось вывести «Воронов» вперед, но Кевин сравнял счет за пять минут до конца. Они были обречены на перестрелку. Жан не мог разглядеть лица «лис» сквозь шлемы, но в их движениях чувствовалась какая-то неловкость, которая говорила о том, что они уже почти не приходят в себя от усталости и боли, вызванной жестокой игрой. В перестрелке они бы сломались, но то, что им удалось довести дело до конца, впечатляло. Когда на часах оставалось десять секунд, Жан подумал, не извиниться ли ему перед Натаниэлем за то, что он назвал «Лис» никчемными мешками с мусором. Когда оставалось пять секунд, Жан подумал, что даже признает, что команда сыграла лучше, чем он думал. На второй секунде Кевин забил гол. Гол стал красным, спортивные телеведущие поднялись со своих мест, и прозвенел финальный гудок, ознаменовавший победу Лисов. Натаниэль довел себя до предела, чтобы удержать линию, и упал, как камень, на руки и колени. Эндрю остался в своих воротах, а остальные Лисы с криками побежали через всю площадку к Кевину. Вороны стояли как статуи, задрав головы к табло с невероятными цифрами. Жан отмахнулся от них. Никто из них не имел значения, кроме ошарашенного короля, стоящего над телом Натаниэля. Жара, прорвавшаяся сквозь Жана, была такой неистовой и голодной, что у него на мгновение потемнело в глазах. Натаниэль с видимым усилием снял шлем и проследил за взглядом Рико. Этого движения оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание Рико, и он перевел взгляд на нападающего «Лисов». Рот Натаниэля двигался, потому что ему, конечно же, пришлось бы разевать рот, несмотря на то что он был измотан до костей. Жан знал, что ни у кого из игроков нет микрофона, но ему хотелось заткнуть рот спортивным телеведущим, которые практически кричали в камеру о своем недоумении. Ему нужно было знать, что говорит Натаниэль в этот исторический момент. Через мгновение он передумал, потому что выражение лица Рико было отвратительным. Рико поднял ракетку со смертельным намерением, и Жан потянулся к экрану, словно мог каким-то образом оттащить Натаниэля. Спортивные телеведущие издали резкий, встревоженный звук, так как слишком поздно поняли, что Натаниэля собираются убить в прямом эфире. Лисы были уже у ворот Воронов, и ни один Ворон не посмел бы остановить Рико. Единственным, у кого был хоть какой-то шанс, был Эндрю, который бросился из ворот так, словно весь ад был у него на пятках. Беги, подумал Жан. Он не знал, кому адресована эта мысль — Эндрю или Натаниэлю. Беги. Ракетка Рико опустилась, а ракетка Эндрю поднялась. Сила удара его огромной вратарской ракетки по руке Рико отбросила клюшку Рико в одну сторону, а Рико — в другую. Жан в мгновение ока пересек комнату и врезал телевизор в стену. На мгновение стадион и спортивные телеведущие замолчали, и единственным звуком, который транслировался, был крик Рико. Он искажался из-за стен корта, но все равно был достаточно громким, чтобы наводить ужас. Все снова заговорили. Жан слышал ужас и панику в их голосах, когда они переговаривались друг с другом, но не мог разобрать их слов сквозь грохот в ушах. Он смотрел на упавшего Рико, пока тренеры и медсестры «Воронов» не скрыли его из виду. Лисы нашли в себе силы сделать то же самое с Натаниэлем, образовав вокруг упавшего товарища по команде бешеный барьер. Камеры перескакивают с одной стороны на другую, сначала на ту, где судья с трудом удерживает Ваймака и Эбби от проникновения на площадку со стороны «гостей», а затем на ту, где хозяин стоит, застыв со своими «Воронами» со стороны «дома». Было неизбежно, что дело дойдет до насилия, но поскольку большинство судей и персонала Воронов находились на площадке, перехватить воющих Воронов было проще простого. Лисы быстро поняли намек и подхватили друг друга, чтобы вместе, спотыкаясь, покинуть площадку. Жан не смотрел, как они уходят. Он не мог отвести взгляд от Рико, который сидел рядом с Джосайей, поверженный и сломленный. Спустя мгновение камера переключилась на спортивных телеведущих за их столом, и некоторые из их слов наконец донеслись до зрителей: — Посоветовали нам не показывать повтор, — сказала бледная женщина слева. Она разговаривала с камерой, но и она, и ее партнер смотрели что-то за кадром. Жан догадалась, что они смотрят то, что им запретили показывать, по тому, как она внезапно хлопнула рукой по плечу, и ее партнерша вздрогнула. Она поперхнулась, пытаясь подобрать слова. -Если вы просто настраиваетесь на… Жан сбросил телевизор с подставки, не обращая внимания на раскаленную боль, пронзившую его грудь при таком резком движении. Он закрыл глаза и снова и снова наблюдал в своем сознании то, что они отказывались ему дать. Он только жалел, что не может замедлить воспоминания, чтобы лучше их рассмотреть: как неестественно выгнулось предплечье Рико, как осколки кости пробили дыры в его руке под силой удара, как он закричал. Жан опустился на пол и наклонился в одну сторону, чтобы снять нагрузку с больного колена. Он сложил руки поперек развлекательного центра и посмотрел на телевизор, который стоял боком и наполовину откинутый от него. Он не успел отправить его далеко, а шнур оказался достаточно длинным и чудом остался подключенным к сети. Рико выводили с площадки между Джосайей и Мориама, и, хотя тренеры «Воронов» пытались оттеснить операторов с дороги, кто-то успел заснять застывшее выражение лица Рико и мучительные слезы, все еще текущие по его щекам. Жан рассмеялся так сильно, что почувствовал головокружение. Неудивительно, что ERC решила пока отказаться от стандартной церемонии чемпионата. Жан часами смотрел новости, иногда переключаясь на другие каналы, чтобы посмотреть, нет ли там новостей. Но новых новостей не поступало, и он слышал, как повторяются одни и те же слова и фразы, а невообразимая победа Лисов в основном терялась за жестоким промахом в конце. Тревога за самочувствие Рико была тошнотворной, но когда место действия передачи наконец переместилось к команде из четырех человек в студии, разговор принял более практический оборот. Вскоре человек справа перевел акцент на агрессивные намерения Рико. -Он мог умереть сегодня ночью, — твердил он своим спутникам. -Мы все видели… Один из его спутников попытался вмешаться: -Так, так, Джо, все это только слухи, и… Джо не унимался, даже когда другой продолжал говорить: — Как близко он подошел. Если бы Эндрю был на полсекунды медленнее… -Нельзя выдвигать такие дикие обвинения, основанные на слухах, а не на фактах… -Где Жан? — спросила одинокая женщина, сидящая слева, и это было так неожиданно, что ее собеседники замолчали. Она провела кончиками пальцев по тыльной стороне левой руки, уставившись в стол. -Всего несколько недель назад Кевин намекнул на сокрытие его собственной травмы. Никто не видел Жана больше месяца, хотя официально он выбыл только с растяжением. Что они делают с идеальным кортом? -Это очень смело, Дениз, — сказал мужчина рядом с ней. За этим выговором скрывалось невысказанное предупреждение: никому из них еще рано выдвигать подобные обвинения, что бы они ни увидели. Жан предположил, что они пытаются избежать возможного судебного иска со стороны Эдгара Аллана. После нескольких напряженных минут молчания они решили либо молчаливым голосованием, либо по сигналу из наушников перевести разговор на саму игру. Жан перебрался по ковру поближе к телевизору. Он не смог поднять его обратно на подставку, но с помощью нескольких задыхающихся ругательств ему удалось поставить его на ноги. Он наблюдал за тем, как пересматривались и хвалились звездные игры. В конце концов, «Воронов» осудили за их жестокий стиль игры, опоздав на два часа, чтобы помочь кому-либо, а рискованное перемещение Натаниэля к линии защиты было воспето как гениальное. -У нас был довольно ограниченный доступ к «Лисам» после последнего звонка, потому что…-Джо махнул рукой, указывая на очевидное, но не позволил себе отвлечься и снова заговорить на эту тему: -Но мы слышали от тренера Ваймака, что идея исходила от Эндрю. Это не то, о чем кто-то из нас мог бы догадаться, думаю, можно сказать? Он обратился к своей команде за выразительными кивками. -Последние несколько лет он ясно давал понять, что ему не до гонок, но этой весной он проявил себя просто поразительно. То, что он смог понять, что именно нужно его команде в таком важном матче, и то, что он доверил им эту задачу, говорит о том, как далеко он продвинулся и как уважают его товарищи по команде. Мне, например, не терпится увидеть, как он будет расти дальше. -Он будет на корте, — сказал им Жан, но они не обратили на него внимания. Он смотрел и ждал, уверенный, что им разрешат побеседовать с Лисами или Воронами, в конце концов, и надеялся на новости о здоровье Рико. Время тянулось без особых новостей, и наконец Жан потянулся к ноутбуку. Он оставил телевизор включенным на всякий случай и закрыл игру USC, чтобы пересмотреть сегодняшнюю игру с начала. Через пять минут на телефон Жана пришло сообщение от Рене: -Теперь вы верите в чудеса? -Это не было чудом, — напечатал Жан. -Это были Лисы. -То, что ты признал это, для меня уже чудо, — нахально ответила она. Вскоре после этого прозвучало предупреждение: -Похоже, мы все-таки останемся здесь на ночь, чтобы утром забрать свой трофей. Тренер пытается найти нам гостиницу, но они все еще не разрешают нам покинуть стадион. Ты будешь там в порядке? Жан окинул взглядом комнату, проверяя угол наклона замка на двери. -Да. -Отдохни немного, — послала она. Жан вздохнул и отложил телефон в сторону. На экране телевизора прокручивался список будущих выпускников Экси, подписавших контракты с ведущими или профессиональными командами. Жан проследил за разделом «Воронов», молча отметил контракт Зейна с «Монтана Растикс» и с усилием вернул внимание к ноутбуку. Раздражение заставило его снова поставить игру на паузу, и он прокрутил ее до самого начала, прежде чем отправиться на поиски бумаги и ручки. Когда он встал, колено заныло, напоминая о том, что оно едва зажило, но он не обратил на это внимания и принялся рыться в столах. Найдя нужное, он вернулся на свое место на полу и начал записывать все случаи, когда Кевин и Натаниэль подвергались издевательствам со стороны заднескамеечников Воронов. Он то переходил на французский, то отступал от него, в зависимости от того, насколько он был взволнован и как быстро ему нужно было изложить свои мысли, но верил, что они смогут понять смысл его тирады. Когда он закончил, у него было почти четыре страницы язвительных комментариев, и он так устал, что у него плыло перед глазами. От пола у него болел копчик, поэтому он забрался на диван. В комнате было достаточно тепло, и он решил, что можно обойтись без одеяла, и заснул, когда на заднем плане зажужжал телевизор.