Передышка

Красивые яркие губы. Тодд раз за разом проводил по ним языком, словно пытался слизать невидимую губную помаду. Они были жадно приоткрыты и промеж них не протиснулось еще ни фразы, ни словечка, ни даже буквы, кроме, может быть, «а» и «о». Даже если бы Дирк и лепетал что-то, в своей излюбленной манере выбивая почву из-под ног собеседника, то никакой, повторяю, никакой, блять, даже самый эксцентричный и ебанутый комментарий от этого чудака не заставил бы Тодда оторваться от этих чудесных губ. Вишневые и припухшие от поцелуев, они соблазнительно выделялись на бледной, как бумага коже и беззвучно просили Тодда ласкать их все время, пока они расследовали исчезновение мисс Спринг. Мысли о них точили затылок Тодда, пока не пробрались в его мозг, съедая любые мысли о том, насколько это неправильно, опасно, странно? Ерунда полная. Заглянув в потемневшие, лихие, какие-то потусторонние глаза, Тодд почувствовал, как неведомая сила засасывает его в них, заставляет прижать слегка дрожащего мужчину всем телом к сломанному, покрытому пылью и перьями дивану в его разгромленной квартире и продолжать его целовать. Брать его нижнюю губу в зубы и слегка оттягивать, затем отпускать и наблюдать, как кровь заполняет белые отметины. Играть с ней снова и снова, после чего ласково и осторожно сосать, как перезревший плод. Вкусно. — Скажи мне, чего хочет Вселенная, — выдавил Тодд, с превеликим усилием оторвавшись от пьяных, как вино, губ. Дирк тяжело дышал, его рыжевато-каштановые ресницы плясали в воздухе, будто пылинки в солнечных лучах. — Я не знаю… я… не вижу… — пробормотал Джентли с отчаянием, смотря то в глаза, то на губы Бротцмана, — Наверное… наверное… — Ну? — Чтобы ты продолжал, Тодд! — горячо выпалил Дирк, обхватывая его руками и ногами. Бротцман сглотнул слюну, засматриваясь на манящие виноградины его губ. Ну Боже мой. Как потягивать ягодный ликер, растянувшись в уютном кресле. Он снова пробежался языком по ним, покрываясь колючими мурашками. Боже, еще. — Еще, — в унисон с его мыслями шепнул Дирк. Еще. Тодд стонет, едва не кончая в туго обхватившие пах штаны, когда вышедший из оцепенения Дирк начинает вторить ему, и его юркий горячий язычок едва ощутимо вспархивает по губам Тодда. Он обвивает его своим и жадно углубляет поцелуй, шаловливо взъерошивая идеально уложенные тонкие волосы. Глаза — два затменья лунных, два крика в парящей вокруг них тишине. — Раздень меня, Тодд. — Это Вселенная так сказала? — Н-наверное, — глаза Дирка вопят все громче, он как надтреснутый хрустальный бокал в стиснутом кулаке. Они путаются в нелепой желтой куртке, в запредельно узких джинсах и футболке «Мексиканских похорон». Тодд старается ничего не порвать. Тодд старается не реагировать на синие боксеры с утятами. Тодд не очень старается скрывать свое возбуждение. Дирк очень-очень краснеет, но глаз не отводит — храбрится. Англичанин длинный, худой и бледный, как вареная макаронина. Тодд не отказывает себе в удовольствии еще разок провести языком по его губам. После не слишком приятного разговора с сестрой Тодд пришел навестить Джентли в больницу. Дирк спал и был еще бледнее, чем сейчас, лишь яркие-яркие губы выделялись на его мраморном лице, словно след от побоев. Тодд осторожно дотронулся до них своими и, оставив Дирку футболку и куртку, ушел. Дирк открыл глаза, по его лицу струились безудержные слезы. Когда Бротцман навестил его во второй раз, Джентли не отпустил его просто так. Итак, Вселенная дала ему передышку. Впервые она молчала и была глуха к его просьбам открыться и вести его руки, его губы по жилистому телу Тодда. Он был растерян и беспомощен, как котенок, вот только без акульей души, и странные импульсы поднимались откуда-то из кончиков пальцев ног, свиваясь в животе в длинные красные петли. Дирк был неопытен и сумбурен, он был настолько перенасыщен незнакомыми эмоциями, что укусил Тодда в плечо. — Какой же ты ебанутый, — восхищенно вывалил тот, опрокидывая Джентли обратно на диван. Губы Дирка болели, но они все также неизменно тянулись к губам напротив. Тодд накрыл его рот своим, прикасаясь там, где еще никто не смел… не хотел. Всхлип вырвался из горла Джентли и потонул в бешеном, жарком, стихийном поцелуе. Тепло чужих рук, оно высекало из него искры, заставляло чувствовать себя кому-то нужным впервые за все то время, как его выпустили из клетки «погулять». Слезы радости и страха текли по лицу, Тодд их не замечал, продолжая ласкать его губы и порывисто двигать рукой, а Дирк слепо шарил по его телу своими, пока не нашел то, что искал. Тодд зарычал ему в глотку — низко и довольно. — Дирк, Дирк, Дирк, — Бротцман подскочил, собирая беспорядочно разбросанные вещи, — Одевайся, Фара ждет. «Какая, блять, Фара,» — хотелось Дирку разныться, но он снова почувствовал То Самое Непонятное. Вселенная дергала за пупок, выкручивала внутренности и тащила его на ниточке, словно своего цепного пса. Глубоко вздохнув, Дирк поддался Ей.