Ведьмино озеро

      Бегу уже из чистого упрямства. Со снимком я давно простилась: вижу, что белка измяла его, как фантик конфеты. Мне жаль единственную сохранившуюся фотографию, да, но мои родные всегда в моём сердце, хотя иногда мне кажется, что я забываю их лица. Дни, месяцы, годы потихоньку стирают их образы, оставляя лишь послевкусие от произнесённых слов, взглядов, смеха. Напоминая о них музыкой, лучом солнца, скрипом качелей или запахом мороженого. Они везде и нигде. И от этого меня особенно ломает, ведь я больше не могу их видеть и осязать. А мне так хочется снова дышать ими и вместе с ними.       И я несусь через бурелом не жалея ног, чтобы забрать хотя бы обрывки моей памяти, запечатлённые на фотобумаге.       Останавливает меня огромное поваленное дерево на пути. Задыхаюсь от внезапной пробежки, резко торможу и, окончательно пачкая белые кроссовки в грязи, склоняюсь, чтобы отдышаться. Давненько я не бегала, и это сказывается. Зажимаю бок, куда отдаёт острой болью. Трогаю ладонью шершавую кору, покрытую мягким мхом, и оглядываюсь вокруг. — Что ты забыла в такой поздний час в лесу, золотце?       Скрипучий мягкий голос раздаётся так неожиданно, что я вздрагиваю. Выпрямившись, в нескольких шагах от себя обнаруживаю щуплую седовласую старушку. В салатовых резиновых сапогах, коричневых штанах и цветастой куртке. На голове ярко-малиновый платок. Выглядит она довольно празднично для обычного грибника. Откуда только взялась сама в такое время? — Ох, напугали! — выдаю я первым делом и, нервно улыбаясь, вспоминаю о вежливости: — Добрый вечер.       Старушка изучающе наклоняет голову к плечу и скептически оглядывает меня: — Как зовут тебя, золотце?       Сдерживаю смущённую улыбку — никто и никогда не называл меня золотцем. И это очень мило. — Настя, — скромно отвечаю я ей.       Она кивает: — Анастасия, значит. Красивое имя. А я Ярослава Гордеевна, можно просто Гордевна. Так всё-таки что ты…       Над ней трещит ветка, и старушка вдруг протягивает руку вверх. И происходит удивительное — ей на ладонь с ветки спрыгивает та самая рыжая воровка. — О, понятно. — Измятый клочок бумаги из цепких лапок перекочёвывает в руки Ярославы Гордеевны. — Муська опять шалит. Это же твоё, милая?       Муська? Так это ручная белка?       Я делаю несколько шагов к старушке и когда тянусь за своей изувеченной фотографией, холодные пальцы Ярославы Гордеевны обнимают мою ладонь. Она внимательно вглядывается в моё лицо, словно ищет что-то. — Не ходила бы ты туда, куда удумала, — чёрные глаза старушки на миг отливают по-звериному жёлтым, и это пугает, но сделать движение, чтобы убежать, у меня почему-то не хватает сил.       Замираю, как будто её прикосновение заморозило меня. — О чём вы? — немного заторможенно произношу я. — Всё равно не найдёшь того, что ищешь, Настя. Лучше вернись домой, там тебя ждут. Ищут. Волнуются, — словно гипнотизируя, медленно говорит она, так ни разу и не моргнув. — Простите, но… — сглатываю комок, всей душой желая оказаться подальше от этой старушки, больше похожей на сумасшедшую. — Нет. Не прощу. Не ходи, я тебе говорю, — настойчиво продолжает Гордевна, притягивая меня к себе за руку. — В этом лесу после захода солнца случается всякое. Да ещё и в полнолуние. Волков не боишься? А всякой нечисти? — Э-э-э… Я в это не верю. А волки… Я слышала, их здесь нет. Перебили пару лет назад. — Ну-ну. Поверь мне, всё у нас есть. Я живу тут всю свою жизнь.       «Где тут?», — хочется спросить у Гордевны. Неужели она живёт в самом лесу, как какая-то ведьма? Приручает белочек, дрессирует их воровать, а сама ходит и пугает случайных гостей страшными историями про нечистую силу. По коже бежит новый поток мурашек. Вспоминаю истории Гоголя про Панночку. И хотя я и правда не верю во всю эту потустороннюю чушь, меня пробирает холодом. Я вырываю свою руку из крепкой хватки Ярославы Гордеевны и отхожу от неё на несколько шагов назад, сжимая в ладони фотоснимок. — Если вы тут живёте так долго, так, может, подскажете, как добраться до Ведьминого озера? — взяв себя в руки, твёрдо произношу я.       Она качает головой, почти ласково усмехаясь: — Глупенькая голубка, не туда ты рвёшься. Говорю тебе, иди домой. — Ладно, я сама найду.       И хотя меня всю трясёт от страха, я упрямо разворачиваюсь и иду в обратную сторону. В лесу ещё не совсем стемнело, и я примерно помню, откуда прибежала. Так. Вон тот здоровенный пень, об корни которого я чуть не споткнулась. А там сломанная рябина и овраг неподалёку. И несколько берёзок, через которые я неслась сломя голову… — Хорошо, постой, глупая! — сердито кряхтит мне вслед Гордевна, нагоняя. — Ладно. Твоя взяла. Муська, отведи эту дурёху к озеру. Давай! На озеро! — командует она, обращаясь к стрекочущей на её плече недовольной белке.       Я недоверчиво качаю головой. Господи, я что, в сказку попала? Мне идти за этой мелкой стервой? А что потом? Пирожки из волшебной печки съесть или колобка при встрече? — Иди с ней, Настя, Муська отлично знает дорогу, — немного раздражённо выговаривает сумасшедшая. — Послушайся старую ведьму. А если сама пойдёшь, можешь случайно в болото или капкан попасть. По темноте опасно гулять в лесу.       В этих своих по-детски салатовых сапогах на ведьму она совсем не похожа. Но, может быть, современные ведьмы именно так и выглядят, откуда мне знать? — Капканы? — всё ещё упрямлюсь я. Мы с рыжей зверюгой смотрим друг на друга чуть ли не с ненавистью. — На кого? — Так я же говорю, волки шастают, — качает головой Гордеевна. — Трудная ты какая. Иди, как старшие велят.       Вокруг слишком быстро сгущается темнота и спорить нет времени. Хорошо, белочка так белочка. Я бормочу тихое «спасибо» и «до свидания», а потом, спотыкаясь, торопливо спешу за стрекочущей впереди Муськой. Та скачет по деревьям и иногда спрыгивает на траву, всегда оставаясь в зоне видимости.       Лунный свет медленно заполняет уголки чащи, до которых может дотянуться, искажая формы и превращая мою дорогу в квест. Всё покрывается туманной дымкой, звуки становятся пугающе громкими и резкими. С приходом ночи лес словно оживает. С каждым шагом меня всё больше охватывает ощущение, что надвигается что-то опасное, из оврагов тянутся чьи-то жадные щупальца, а в спину кто-то смотрит.       Останавливаюсь отдышаться и пугливо озираюсь. Во тьме слышен шорох. Замечаю движение. Из-за пышных елей мелькают жёлтые огоньки. Глаза? Тело сковывает паника. В ушах шумит. Сердце колотится, как бешеное. Я срываюсь с места, но двигаюсь резко и неуклюже. Пару раз падаю. Муська верещит. Мне тоже хочется кричать от ужаса, а ведь я никогда не боялась темноты. В голове почти нет мыслей, кроме одной — скорее добраться до озера, словно там меня ждёт спасение.       Странно это — хотеть утопиться и при этом бояться чудовищ… Но я не думаю ни о чём, меня гонит страх.       За спиной вдруг слышится вой.       Волки?! Только не это! Гордевна не обманула. И я ой как не хочу попасть к ним в пасть!       «Пожалуйста, пожалуйста, помогите!» — мысленно кричу я, перепрыгивая через раскидистые корневища кедров и упавшие тонкие берёзки. Несусь со всех ног за рыжей точкой, мелькающей перед носом. Муська не даёт мне сбиться с пути, и я молю её скорее довести до меня до цели, уже не понимая, зачем мне это надо. Лучше бы я осталась дома!       Между деревьев мелькают голубые блики! Это озеро! От лунного света оно сияет, как будто волшебное зелье. Задыхаясь, я из последних сил бросаюсь вперёд и вдруг вижу перед собой силуэт огромного животного. Пугающе-чёрный на фоне призрачно-голубого света.       Нет! А-а-а-а! Со всего маху поскальзываюсь, лечу навстречу хищнику и вдруг падаю вниз. Качусь колобком, собирая по пути грязь. Ветки хлещут по лицу, рвут мою одежду, джинсы. Во рту комья лесной земли, следом за ней песок забивает глаза и уши. Один кроссовок слетает, и я с шумным всплеском оказываюсь в ледяной воде.       Адреналин или, возможно, страх погибнуть от пасти огромного дикого зверя подстёгивают меня подскочить на ноги, словно я чёртик из табакерки. Отплёвываясь от мокрой грязи, я смотрю вверх на небольшой обрыв, откуда сорвалась, и в ужасе шагаю дальше в холод голубых вод.       Угрожающе оскалившись и рыча, там стоят два крупных волка. Один чёрный, а другой с седоватым окрасом. Мощные и опасные. Крик замирает где-то в солнечном сплетении. Я разеваю рот, как рыба, переводя взгляд с одного чудовища на другое. Что мне делать? Только идти в глубину, как я и хотела. Выбора больше нет. На этом мой путь завершается. Вся моя жизнь проносится перед глазами — детство, улыбка матери, её добрый взгляд, первый поцелуй Саши и кружащие над нами снежинки, и первое дочкино «Мама»…       Я поднимаю руку, в которой всё это время крепко держала смятую фотографию своих любимых. Их синие глаза всё так же смеются сквозь трещины и грязные разводы, глядя на меня с озорством и теплотой. — Я иду к вам! — шепчу сорванным голосом, пятясь назад.       И вдруг за спиной раздаётся всплеск, словно из озера ко мне выходит ещё одно чудовище. Мамочка!       Дрожа всем телом, как лист на северном ветру, медленно оборачиваюсь. И первое, что вижу, это исполинскую фигуру человека. Полностью обнажённого мускулистого мужчину, от которого пышет паром во все стороны, словно он пришёл из самого Ада. С тёмных длинных волос на небритый крепкий подбородок стекают капли воды, а чёрные глаза, подсвеченные голубым, смотрят на меня не хуже волчьих. С жестокой яростью демона.       Мне хочется кричать от осознания, что, кажется, я разбудила какое-то древнее зло. Не послушалась мудрую старушку и совершила непоправимое. И из Ведьминого озера ко мне навстречу вышло что-то похуже ведьмы. Оно, сжав кулаки, неумолимо надвигается на меня всей своей массой. Ледяные мурашки прокатываются по всему моему телу, заставляя принять единственное правильное решение.       Бежать. — Нет! — взвизгиваю я и бросаюсь на берег, позабыв об ожидающих меня там волках.       Ощущение холодных твёрдых пальцев на моей шее — последнее, что я помню…