a big lie

Звонкий перестук посуды раздавался на всю кухню. Лино сваливала остатки еды в мусор, невольно морщась — так и не смогла избавиться от брезгливости. Шумная струя воды смыла жир с кончиков пальцев, и Лино добавила средство для посуды, убирая резкий запах и ополаскивая все, что уже было готово к мытью. За окном шел дождь. Грязно-сырые лужи, теряющиеся в выросшем газоне, бурлили неспокойными пузырями. Лино слышала, как свекр сзади ругался на плохую тарелку, першившую помехами от «какого-то там дождичка, тьфу»! А Сынмин безучастно сидел с ним на диване, подбадривая отца ровной интонацей в голосе. Лино к этому привыкла. Хенджин повела детей умываться перед дневным сном — на этой неделе ее очередь приглядывать за ними. Бытовых обязанностей было конечно больше, но не одна Лино их выполняла. Даже свекровь часто разбавляла атмосферу на кухне историями о своей молодости и легкими закусками по собственному рецепту. Да и вообще, помыть посуду после семейного обеда — дело не трудное. Долгое и немного занудное — да, но Лино находила в этом свое очарование. Бездумно пялилась в пушистую пену и отпускала напряжение, протирая несчастные тарелки до скрипа. Своего рода медитация, позволяющая успокоить тревогу в душе. Этот раз не был исключением. Однако неожиданная тень с правой стороны заставила ее вернуться в реальность. Хан стоял молча. Смотрел своими хитрыми глазами из-за очков и настукивал какой-то ритм по тарелке в руках. На посуде осталось немного риса и подливы к мясу: она жирными полосами покрывала одну из сторон, слегка задев узорчатый край. Лино видела фактурные вены, рельефом выступающие на тыльной стороне ладоней, ровный и аккуратный маникюр с красным заусенцем на одном из больших пальцев. Выглядело больно. — Помочь? — голос был тихим и вкрадчивым. Разведывающим. После той ночи они больше не разговаривали. Лино оставила его одного, с шумом взлетев по лестнице и рухнув обратно в кровать. Ее сердце стучало с таким грохотом, что это, казалось, могли слышать даже на улице. Она не могла признаться в решении самой себе, поэтому тревожно кусала губы до самого утра, пока не прозвенел рабочий будильник Сынмина. И вот Хан сделал очередной шаг. Все так же продолжал смотреть с хитринкой на расстоянии пары десятков сантиметров. Его тень полностью падала ей на руки, укрывая тьмой раковину и часть лица. Волосы Хана спускались на лоб кудрявой челкой. Лино хотела бы вдохнуть их аромат полной грудью, но едва ли была на это способна. Все вокруг будто остановилось. Шум дождя за окном стих, приглушенный ударами разбушевавшегося сердца. Даже собственное дыхание сбивчиво шуршало в разделяющем их расстоянии. Лино чувствовала холод воды, до онемения сдавливающий пальцы в глубокой тарелке, но этот холод не сравним с тем, что прошелся вдоль позвоночника, стоило ему едва заметно качнуться всем корпусом ей навстречу. — У вас все в порядке? — Сынмин спросил звонко, но без какого-либо искреннего интереса в голосе. Непонятно, что именно вынудило его задать этот вопрос. Лино бросила на него один короткий взгляд, только чтобы убедиться, что он совершенно не смотрит в их сторону. Лицо Хана все еще выражало интерес, когда она ответила, глядя ему в глаза: — Да. Порядок. Короткая ухмылка, незаметно исказившая его губы, зашумела в ушах писком. Лино поджала свои, прикусив язык, лишь бы не отзеркалить чужое довольство. Это казалось забавным, диким и таким завораживающим, что она так и не смела дальше двигаться. Хан прикрыл глаза и осторожно положил ей в раковину тарелку, с кошачьей грацией обойдя сзади. Встав по левую руку, он вооружился мягким махровым полотенцем и теплым дыханием, каким-то невообразимым образом касающимся ее оголенной шеи. Хан стал неторопливо вытирать бокалы, только взгляд намертво был приклеен к ее лицу. Лино первые пару мгновений пыталась прийти в себя, но жар с щек тянулся прямо в кончики пальцев, дрожью выбивая приборы на самое дно раковины с грохотом. Она чувствовала его внимание всем телом, тянулась к нему как цветы к солнцу — опаляла нежные лепестки его буйным огнем. Ей нравилось. Нравилось чувствовать себя желанной, даже пусть и по такой невообразимой причине. Тем не менее, Лино сама трепетала от скрытности и яркости этой страсти. Она будто оживала с каждой секундой, что проводила рядом с ним, но не потому что Хан так сильно ей нравился. Лино разделяла его грешные мысли. Поддерживала их долгим взглядом в карие радужки и томными вздохами, сотрясающими воздух мелкими разрядами. Она хотела стать грязной, до безобразия желанной. Достойной того, чтобы разрушить целую семью. И пока Хан согревал всю ее левую сторону жаром своего тела, чернь, густеющая в ней так долго, затвердела в грудине уже определенным желанием, которое она так хотела совершить. Его не нужно было озвучивать вслух, говорить Хану или намекать — в этом нет нужды. Они были словно отражением друг друга. Двумя поломанными душами, сносящими все на своем пути будто цунами. Каждая эта мысль отражалась в его молчании. Она чувствовала это. С той самой ночи и, наверное, даже раньше. Безропотно принимала правила игры и продолжала подставляться. Будто раненный зверь свою шею перед хищником. Ожидала, когда клыки вонзятся в мягкую кожу и вытряхнут из нее и дух, и совесть, и последние силы, которыми Лино удерживала себя от этого соблазна. Он приблизился. Открыл дверцы перед ее лицом и скользнул ладонью по пояснице, слегка приобнимая, притягивая к себе ближе. Лино почувствовала его крепкую грудь плечом, ощутила терпкий аромат его парфюма, пустившего пелену перед глазами. Она чувствовала Хана каждой клеточкой тела. Его пальцы раскрылись веером и потянулись чуть ниже. Мизинец ощутимо вдавил кожу, спрятанную домашней юбкой. Лино вздрогнула, когда его ноготь мимолетно подцепил шов трусов, прямо сквозь одежду. Горячее дыхание затронуло самую макушку, когда Хан прижался со спины и поставил бокал на место. Лино замерла как испуганная лань. Ресницы трепетали на каждое его движение. Вода брызгами отлетела ей в лицо от ложки, но она этого почти не чувствовала. Только жар его тела. Пряжку ремня, касающуюся почти середины спины. — Не знал, что у тебя есть родинки, — Хан выпустил ее из тисков, но контакт к телу не прекратил. Провел рукой по плечам и скинул пару прядей волос в другую сторону, задев шею кончиками пальцев. Они проследили короткую линию, скользя по выделяющимся позвонкам, мягко массируя их. Лино повернула голову в бок, цепляя хищный взгляд в то же мгновение. Его желание и наглость душили без слов. — Ты и не должен был, — сурово пресекла Лино и видела, как он это воспринял. Улыбнулся. Хитро и так сладко, что она сама несдержанно хмыкнула его реакции на свою игру. Оттого и желание подразнить увеличилось в несколько раз. — Но, может, вскоре увидишь и остальные. — И где же они? — Хан не выглядел сильно удивленным, но улыбка больше не сползала с его лица и продолжала пробуждать внутри нее дрожь. — На ребрах, — Лино выразительно моргнула, ожидая, пока Хан вложит свою руку в ее протянутую ладонь. И когда это произошло, она стремительно приложила ее к себе. Прямо под грудь, где его большой палец упирался в косточку кружевного лифа. Тяжелый вздох против воли выскочил изо рта, но Лино быстро пришла в себя, ведя его руку ниже. — На животе, — ткань домашней футболки быстро намокала от ее рук, отслеживала каждое касание как улику. — И… — замялась, робко прикусывая губу, прежде чем развязно скользнуть его рукой к ляжкам и чуть ближе к промежности. — Между бедер. Лино прошептала это ему в самое ухо. Хан прижался к ней сильнее, следя за их ладонями как в трансе. Он не говорил, ухмылялся на ее шепот и, когда пальцы оказались на легкой ткани юбки, Хан опять скользнул ими, упираясь прямо ей в лобок. — Чанни не хочет засыпать без папиного поцелуя, — послышался голос Хенджин, и Хан ловко отошел от Лино. — А Енбокки как только это услышала, так сразу затребовала тебя, Лино. — А? Да-да, сейчас подойду, — она судорожно поправила футболку, пытаясь растереть самые выразительные следы от ладоней. — Тут посуду еще домыть нужно, я не управилась… — Ничего, дорогая, не переживай, — Хенджин вскоре вошла на кухню, совершенно не смотря в их сторону. Она достала себе сок и резко потрясла его в руке. — Ну что за манера ставить пустые упаковки в холодильник! — Прости, милая, — Хан подошел к ней и уложил руки на плечи. — Это я допил. Вчера уже был такой сонный, что даже не обратил на это внимание, — Лино проследила, как он деликатно чмокнул ее в щеку, и только потом увидела пачку сока, который она вчера оставила на столе. Только вот она его не допивала. — Прощаю в первый и последний раз, — Хенджин пригрозила ему пальцем, но тут же тепло улыбнулась, чмокая его прямо в нос. — Иди, Чанни тебя ждет. — Конечно, милая. Лино выключила воду в кране и протяжно выдохнула, вслушиваясь в удаляющиеся шаги Хана. Хенджин выбросила упаковку сока и достала другую, подходя к ней, чтобы взять себе кружку. — Я займусь посудой, не переживай, — она отпила сока и махнула ей рукой. — Можешь идти. Отдохни, а то ты в последнее время выглядишь очень уставшей. Благодарственно кивнув, Лино поспешила скрыться с ее глаз, потому что, как бы то ни было, а стыд и чувство вины по отношению к этой девушке убрать было невозможно. Да, она сама решила ступить на кривую дорожку, но почти попадаться перед кем-то с поличным, когда ты к этому не готов, было тяжело. Неделя прошла незаметно. Лино настолько увязла в работе по дому и с детьми, что почти забыла об их с Ханом непровозглашенной игре. Вспомнила только тогда, когда осталась с ним в доме совершенно одна. Наедине. Сынмин продолжал пропадать на работе, а Хенджин вместе со всеми остальными отправилась в магазин, чтобы купить продуктов перед семейным праздником — годовщиной свадьбы родителей мужа. Лино собиралась принять ванну, когда увидела чужие ботинки у входа, и… Хан не должен был вернуться так рано. Он стоял напротив высокого зеркала и развязывал свой галстук, заметив ее, только когда она подошла ближе. — О, — Хан тоже казался удивленным, как и Лино. Руки замерли на рубашке, слегка сжимая ткань между пальцами. Она могла четко видеть, как та мялась. — Я думал, что все уехали. Такая тишина. — Да, думаю, они надолго, — она пожала плечами и обняла себя, пытаясь невольно закрыться от его цепкого взгляда. — У меня с утра голова раскалывается, поэтому решили дать мне отдохнуть и за таблетками съездить, — Хан задумчиво хмыкнул и покивал своим мыслям. — В аптечке все закончились. — Какая жалость, — тихо пробормотал он, смотря будто сквозь нее. — Надеюсь, тебе станет лучше. — Случайно не знаешь, где у Хенджин лавандовая соль для ванной? — Лино прикусила губу, увидев, как сверкнули глаза Хана, когда он заинтересованно приподнял брови. — Она посоветовала использовать ее, вроде как отлично помогает от стресса. — У тебя стресс? — ухмылка на губах Хана тут же ее разозлила, однако она попыталась заглушить это чувство, лишь услужливо и равнодушно ему улыбнувшись. — Мой брак трещит по швам, а я хотела бы его сохранить, — Лино открыла дверь в ванную и скинула принесенные вещи на тумбу. — На меня вешается быт по дому и дети, хотя единственное мое желание, это замертво лечь на дно реки Хан. — Не на тебя одну, — справедливо заметил Хан, облокачиваясь о косяк двери. Он сложил руки на груди, заранее слегка поправив оправу очков на переносице. — У меня есть контакты неплохого психотерапевта, если у тебя все настолько плохо. — Принеси, пожалуйста, соль, — Лино пристально посмотрела ему в глаза и включила воду. — Спасибо. Хан вновь ей ухмыльнулся, тихо смеясь себе под нос ее сарказму. Когда он вышел, она резко дернула головой, пытаясь сбросить липкое ощущение тревоги. Оно продолжало упрямо путать ее, но так как решение уже было принято — отступать нельзя. Лино прикрыла дверь, не захлопывая ее. Она какое-то время вслушивалась в тишину дома, разбиваемую бурной струей воды, бурлившей о стремительно набирающуюся воду. Ей мерещились шорохи, и она почти слышала шуршание колес их машины о песок во дворе и неосторожные шаги детей на веранде, но ничего не происходило. Разум сам рисовал ей картинки в голове, загоняя в угол как мышь. Лино боялась, но соблазн был сильнее страха, поэтому одежда скользнула с ее тела, кучей теперь валяясь на темном кафеле. Ступни проскользили к пушистому коврику, и она стянула с себя нижнее белье, краснея щеками на оголившуюся грудь. Легкий пар поднимался от воды. Лино заранее добавила побольше пены, чтобы скрыться в ней, и когда так окутала ее мягкой пористостью, она смогла немного выдохнуть. Вода на контрасте была горячей, но приятной. Усталость легким покалыванием выходила из нее и, прикрыв глаза, Лино опустила голову на край ванны. Мысли продолжали штудировать ее голову, но постепенно таяли, прямо как пена, редея и облепливая ее кожу на поверхности мягкой маской. Лино лениво следила, как вода медленно поднималась все ближе к краям, и это ощущалось как точка невозврата. Будто олицетворяя происходящее. Будто с каждой секундой, что она безвольно смотрела за этим, вода стремительно пыталась вылиться, забрызгать все вокруг, разлить грязную, искушенную душу. Но смуглая ладонь завораживающе легла на кран, перекрывая, предупреждая никому не нужный потоп. «…я принимаю этот удар на себя.» Лино протяжно выдохнула, закрывая глаза и чувствуя, как маленькие соляные кристаллы заскользили по ногам, опадая на дно ванны. Хан опустил руку в воду и попытался их разогнать, растворить, но только лишь напугал ее неосторожным движением по икре. Лино с водяным плеском поджала колени ближе к себе, сдвигая облако пены и обнажая часть колен. Хан на них не смотрел. Его взгляд был прикован к ее лицу. Он уселся на бортик, закинув нога на ногу, как будто подобное времяпрепровождение для него было привычным делом. Очков на носу не было, поэтому Лино спокойно видела бурлившие на дне его радужки эмоции. И пусть их было трудно прочитать, она все равно не могла разобраться в своих собственных. Знала лишь то, что не хотела, чтобы он уходил от нее. И он тоже это видел, слабо улыбаясь и откладывая соль в сторону. — Знаешь, — неожиданно тихо начал Хан, отводя взгляд. — Если ты вдруг… — Ты всегда так много болтаешь? — Лино закатила глаза и прислонила одну руку ко лбу, забывая, что вместе с ней потянулись и остатки пены. Она дергано вернула руку в воду, возвращая и румянец на щеки. — Раньше не замечала. — Раньше мы и не говорили особо, — просто пожал плечами, игнорируя всю неловкость. — И все-таки, — голос звучал настаивающе. — Я пойму, если нет. — Тогда бы и дверь сюда была закрыта, — она слегка пригнала пену к груди, рассматривая нежно-розовый маникюр. — Я просто не хочу об этом думать, — честно призналась Лино, слегка срываясь голосом. — О них. Но мне самой так плохо, что, я думаю, разве это ужасно, пытаться заглушить пустоту внутри тем, что ее и вызвало? Тем более когда ты сам протягиваешь мне руку. Может, я и отвратительна, может, это все мне вернется, но… — Хан смотрел внимательно, не моргая. — Пока нужда в нас горит одинаково и мы никому не вредим напрямую, стоит об этом забыть? — Ты все еще цепляешься за мелочи, — медленно проговорил он, замечая, как Лино резко поменялась в лице. — Я не говорю, что это плохо. Наверное, это мне в тебе и нравится. Твоя чувственность и внимание к деталям. Ранимость. Хенджин довольно легкомысленна. — Ты плохо ее знаешь, — сердито возразила Лино. — Я прожил с ней достаточно, чтобы это понять, — Хан встал и подошел к ней со спины, устраиваясь поудобнее и шепча ей в затылок. — И то, что плохо ее знаю, и то, что она себе на уме. И именно это я в ней люблю. С ней просто, потому что она не ищет скрытых смыслов. — Какой же ты подонок, — неверяще шепчет она, когда ее вдруг касаются чужие пальцы. Лино вздрагивает, чувствуя, как те ласково гладят ее по влажному плечу. — И тебе это нравится, — голос пропитан злорадством, и это оседает у нее где-то внутри тяжелым комком. Она сглатывает и скашивает взгляд, наблюдая, как рука соскальзывает к ключице и скользит по ней, будто смахивая невидимую пыль с полки — мягкой пушистой щеткой. Щекотно. До дрожи интимно. Лино не шевелится. Вода лениво гуляет туда-сюда, мыльной сеткой распадаясь все больше, постепенно оголяя светлую поверхность воды, в которой мелькала ее кожа. Лино слышит его дыхание. Хан громко дышит, с каждым мгновением будто приближаясь, опаляя до мяса нежную кожу. Когда вторая рука так же нежно вплетается в волосы, Лино несдержанно выдыхает, чувствуя между бедер сладкую дрожь предвкушения, захватывающую ее до легкой боли. Она сжимает ноги сильнее и с силой упирается затылком в бортик, пытаясь сменить фокус на дискомфорт, но Хан не позволяет, укладывая голову к себе на колени. Она смотрит на него снизу вверх и видит там вожделение, такое могущественное и красивое в своем мнимом превосходстве, что дыхание спирает от восхищения. Хан скользит левой рукой выше, прямо по шее, каждой натянутой жиле, впечатываясь в каждую неровность гортани, пока не достигает подбородка. Пальцы мягко сжимают его, но никуда не направляют. — Волосы будут мешать, — он осторожно убрал челку с ее лица второй рукой, коротко оглядывая ванну. Когда его взгляд упал на коврик, Хан усмехнулся. Поднял ее трусики и прошелся пальцами по внутренней части ткани, где какое-то время назад еще была ее киска. Почти высохший влажный след был скрыт за его большим пальцем. Лино не дышала, смотрела то на его руки, то на хитрое выражение лица, которое игнорировало ее дикое смущение. — Приподнимись, детка, — она даже не поняла, как выполнила его просьбу. Хан скрутил трусики в жгут и собрал ей небрежный хвост, который почти сразу опадал, но вряд ли это было сделано для прямого назначения, только лишь поддразнить. — А теперь попытайся расслабиться и дай мне сделать все остальное. Его голос вибрацией стелился по воде, Лино чувствовала, как он гудит у нее в глотке, будто ее собственный, неожиданно пропавший от дикого желания раствориться без остатка. Она уже не понимала, где верх, а где низ, только ощущала его теплые руки, вновь скользнувшие на плечи. Аромат парфюма был слабый, и даже сквозь отдушку почти растворившейся пены Лино улавливала его шлейф, скользящий по лицу невидимым шелком. Она отчаянно вдыхала его будто последний глоток воздуха у утопающего, пыталась отпечатать на корне языка, будто бы прикасалась им к его шее, где он вероятно чувствовался намного ярче. Лино бредила как во сне. Терялась в урагане ощущений, которые разрывали ее изнутри, пока осторожные касания его рук выпытывали усталость из тела, мяли до приятного румянца молочную кожу, почти нетронутую загаром. Хан освобождал ее от черни. Она видела, как та катышками осыпалась с разгоряченной кожи и, подхваченная водой, растворялась в то же мгновение. Он избавлял ее от этого. Лино ощущала привкус освобождения и так томно ожидаемого спокойствия. А потом его руки скользнули дальше. Ахнув от неожиданности, Лино попыталась подобраться в воде, но Хан ее быстро усмирил, расправляя пальцы уже полюбившимся ей веером и мягко растирая кожу подмышек, слегка задевая упругую грудь. Правый рукав его рубашки скатился до запястья. Она смотрела, как с каждой секундой тот был все ближе и ближе к воде. И только она хотела помочь ему закатать все повыше, Хан склонился ниже, укутывая тенью и накрывая ее грудь пальцами. Лино шумно дернула ногами, поднимая брызги и окатывая высокой волной ему руки по локоть. Рубашка тут же намокла, потемнела, а руки только сильнее сжались на мягкой груди, вырывая из нее отчаянный стон. — Боже, детка, — Хан звучал сочувствующе. — Я просто коснулся тебя, а ты уже на пределе. Как давно тебе уделяли внимание? — Лино заведомо молчала, урывками хватая воздух ртом и пытаясь не захлебнуться. — Мой братик упускает столько возможностей, — короткий смешок. — Такая отзывчивая и нуждающаяся девочка в постели просто сказка, — он склонился еще ближе, ногтями проходясь прямо соскам, упиваясь тихими стонами. — Бедная малышка, сколько же ты терпела, я помогу тебе, — Хан сжал пальцы на правой груди, тут же расслабленно скользя кругами по ореолам самыми кончиками. — Ну же, коснись себя, детка, позволь стрессу выйти из этой миленькой киски. Лино застонала. Вновь. Крепко сжала бедра, болезненно пережидая первую волну, тут же начиная ритмично сжимать себя, пока не решаясь двинуть руку к промежности. Хан это видел и продолжал мять грудь как липкое тесто — та буквально следовала за его движениями, будто ждала этого больше нее самой. Его руки смотрелись запретно хорошо, и даже могли бы послужить ей неплохим бюстгальтером, до того комфортно и удобно было себя в них ощущать. Даже несмотря на огрубевшие пальцы, которые не могла размягчить горячая вода. Они давили ее нежную кожу до красноты, пока та не стала постепенно приближаться к цвету сосков, что казалось каким-то безумием. — Стой… — тихо прохрипела Лино, хватаясь за его запястья и шумно выдыхая. — Я не… — Да прекрати, — Хан раздраженно фыркнул и одним рывком усадил ее выше, облокачивая к себе на грудь. Девушка испуганно вздохнула, когда вода перестала скрывать ее наготу. Она чувствовала, как чужая одежда впитывала капли с ее тела, и это ощущалось до одури невероятно. Дыхание перехватывало от его силы, когда он бесцеремонно перекинул одну из ее ног за бортик ванны, схватив за внутреннюю часть ляжки, все так же продолжая прижимать к себе другой рукой. — Давай, запусти пальчики в эту нуждающуюся киску, ты же так ждала этого, — Лино с истеричными нотками почти всхлипывала. Хан ухватил ее руку и сам направил к промежности, надавливая ее же пальцами на клитор. — Умница, вот так. Вымести на нем всю свою обиду, покажи, кто здесь заслуживает удовольствия, — он шептал ей прямо в лицо, касаясь сухими губами пунцовой щеки. Его свободная рука вернулась к груди, в щипке выкручивая правый сосок. Лино вскрикнула, хватаясь за его запястье вновь и невольно сползая своими пальцами там ниже, надавливая на самый вход. — Детка, ты такая горячая и влажная. Я могу чувствовать и слышать это даже не касаясь тебя там, боже, — он лениво провел ногтем по ее лобку, сбивая коротко-стриженные волосы. — Ну же, засунь их поглубже, — Лино недовольно промычала, но послушалась. — Конечно, ну-ну, — Хан пытался успокоить ее как плаксивого ребенка. — Пальчики слишком маленькие для тебя? Но мы же хотим растянуть удовольствие, верно? Если в первый раз будет все сразу — неинтересно. Я еще хочу поиграться, а ты? — Лино сбивчиво кивнула. — Голосом, детка, я хочу тебя слышать. — Да, боже, да! — она нерасторопно начала двигать в себе пальцами. — Умница, — Хан улыбнулся ей прямо в щеку. Лино чувствовала это каждой клеточкой тела. — Вот так, продолжай, — голос оседал приятной дрожью в бедрах. Струился сквозь все тело неуловимой мелодией, пронзая где-то рядом с сердцем. Тревога душила ее вместе с обжигающим шепотом. Стягивала шею невидимыми жгутами и раскрывая рот в немом стоне. Лино буквально умирала в его руках. — Детка, какая ты горячая. Если бы я знал, что ты настолько отзывчивая, то не терпел бы столько времени, — он скользнул пальцами по клитору, оставляя мягкий поцелуй в висок. — Выебал бы тебя на семейном застолье еще два года назад, — сердце пропустило очередной удар. — Твои пышные ножки в том бархатном платье смотрелись просто незаконно, и я должен был еще тогда поставить тебя раком над столом, — Хан прикусил мочку ее уха. — Порвать, готов поспорить, точно такие же кружевные трусики и засадить по самые яйца в твою тугую дырку, — он просунул пальцы внутрь нее, встречаясь с ее же дрожащими и почти замершими от шока. — Боги… Была бы ты такой же влажной, м? Сопротивлялась бы или просто бы прогнулась посильнее? — Лино громко застонала, с силой сжимая их переплетенные внутри пальцы. — Как думаешь, Сынмину бы понравилось услышать искренние стоны вместо тех, что ты имитировала с ним в постели? — Я не… — скулеж. — Это неправда, — Лино боролась с разрывающим ее изнутри жаром. Пекло не только щеки, но и нутро. — Я никогда такого не- Ах! — Да-да? — светясь маньячной улыбкой, пролепетал Хан. — Чего ты никогда не делала? — пальцы установили какой-то смущающе быстрый ритм. Она стонала в унисон хлюпающим снизу звукам. — Пожалуйста! — Давай, детка, — Хан отпустил ее грудь и вернул внимание клитору, в темпе пытаясь сравняться с самим же собой. — Я только и жду, когда ты наконец-то кончишь. Лино выгнулась дугой, почти роняя их обоих на пол от пронзившего все тело импульса. В глазах искрилось, а на кончиках пальцев такое ощущение проходил ток. Она могла четко чувствовать, как каждая волна удовольствия приятной искрой разгоралась по всему ее существу. Вибрация и собственное сердцебиение чувствовалось в каждой конечности, Лино ощущала, как те ритмично стягивали ее мышцы, пока она продолжала сжимать в себе их пальцы. И только его голос смог выдернуть из этой немыслимой неги. — Умница, ты заслужила, — Хан что-то тихо щебетал ей в самое ухо, а она лишь судорожно всхлипывала воздухом. Будто вдруг легкие перестали его принимать, будто только грубые движения, уничтожившие ее киску в оргазме, питали кислородом все тело. Лино бездумно смотрела на ковер, впитавший в себя выплеснувшуюся воду. Она даже не заметила, что дернула второй ногой так сильно, что даже по стене скатывались крупные капли. — Тебе заварить чай, м? Мама недавно высушила мяту, думаю, это бы хорошо подошло, что думаешь? — Да, — голос было едва слышно. Лино обмякла в его руках и вытащила их пальцы, слегка поморщившись из-за чувствительности. Хан переплел их и прижался к щеке, тихо дыша. В одно мгновение он принес такое умиротворение, что она даже сама себе не поверила. Но сердце стремительно выровнялось, а все дикие и разрушающие ее мысли испарились, прямо как пена. Хан оставил целомудренный поцелуй в лоб и вышел из ванной. Лино неторопливо приняла душ и скинула одежду в стирку, обворачиваясь в шелковый халат на голое тело. Ей хотелось бы не надевать ничего вообще, потому что она была расслабленна до того, что любое лишнее касание вызывало неумолимую тоску. Только тишина и полное умиротворение. Молчание — одно на двоих, с ощущением полного обречения. Необратимости. Но шорохи на кухне отчего-то не раздражали, а только пленили очередным соблазном. Рубашка висела на спинке стула, почти полностью мокрая. Лино обогнула ее и встала рядом с полуобнаженным парнем, беззаботно напевающем какую-то песню себе под нос. Он шуршал маленькими упаковками и высыпал в заварник чайные лепестки с цветами так, будто не разрушил ее изнутри своими пальцами. И… Наверное, так и было. Внутри нее все давно уже было разрушено.