Спутник

      После соковианского водителя Уокер, встречавший их в аэропорту, показался образцом дружелюбия и вежливости. Баки даже пожал с ним руки в знак приветствия. Земо был хмур и отстранён. После одной бессонной ночи и одной на борту самолёта, после душевных терзаний и недокатарсиса, он ощутимо устал и проспал почти всю обратную дорогу. Даже сейчас, сев в машину, он почти сразу уснул у Баки на плече.       Дома (и снова это ласковое, интимное слово по отношению к чужому имению!) их ждали готовый ужин и свежие постели. Они поели почти в тишине, изредка обмениваясь житейскими вопросами-ответами и собрались спать — время было к девяти, и оба вымотались. Баки собирался пойти к себе, но на лестнице Земо его остановил, взяв за руку.       — Ты не пойдёшь ко мне?       — А ты хочешь?       Вместо ответа Земо повёл Баки за собой.       Они молча, не глядя друг на друга, разделись, сидя на разных сторонах кровати, забрались под одеяло. Несмотря на усталость, сон не шёл. Баки лежал на спине, глядя в потолок, и слушал дыхание неспящего рядом Земо.       — Я хотел сказать спасибо, — наконец сказал Баки, — что открылся и поделился со мной этой частью своей жизни. Теперь я гораздо лучше тебя понимаю. Но это не значит, что я готов полностью отдать тебе контроль над моей жизнью. Тебе придётся просто мне доверять. И, кажется, я пока не давал поводов для обратного.       — Ты знаешь, что я доверяю тебе, Джеймс, — ответил Земо, не поворачиваясь. — До тебя никто не бывал в этом доме и тем более не делил со мной постель.       — Чем я особенный, Гельмут? Мне правда нужно знать.       — С тобой не так страшно иногда терять контроль.       Оба наконец, не сговариваясь, повернулись лицом друг к другу, и Земо улыбнулся.       — Ты поэтому позициями не меняешься? — Решился наконец спросить Баки. — Боишься отдать контроль?       — Да. Когда я командую, то точно знаю, как сделать хорошо и себе и партнёру.       — И дело только в этом?       — Да.       Баки перевернулся на бок, придвинулся ближе и коснулся ладонью щеки Земо. Он потёрся об неё, как кот.       — Позволь показать и напомнить, как бывает хорошо, когда просто расслабляешься и позволяешь о себе заботиться.       Баки начал покрывать лицо Земо невесомыми поцелуями, тот прикрыл глаза и помотал головой.       — Не могу, Джеймс.       — Но ведь ты мне доверяешь, правда? Со мной нестрашно?       Баки навис над Земо и продолжил целовать уже шею и ключицы. Земо вздрогнул и с шипением вздохнул. Баки спустился с поцелуями до живота, обойдя на этом пути соски, коротко лизнул кончиком языка над пупком и оторвался.       — Я не стану ничего делать без твоего разрешения, — предупредил он. — Если ты сейчас скажешь нет, или даже просто засомневаешься, мы просто ляжем спать. Но мы ведь пробуем?       Говоря это, Баки не переставал гладить и массировать грудь и плечи. Земо тяжело дышал и не открывал глаз.       — Да, мы пробуем, — согласился он, облизнув приоткрытые высохшие губы. — Но я не планировал…       — Нельзя же всё планировать, Гельмут. — Баки улыбнулся и поцеловал в щёку. — Уж точно не единолично. Ты всегда можешь на меня положиться.       Руки Баки опустились до бёдер Земо, огладили и сжали ягодицы. Земо сам подался вперёд, впиваясь в губы поцелуем.       — Можно… Если что, использовать твоё стоп-слово? — сбивчиво спросил Земо.       — Всё моё — твоё, — пообещал Баки и возобновил поцелуй, параллельно стягивая с Земо трусы, и отстранился, чтобы снять их полностью.       До сих пор у Баки не было возможности как следует рассмотреть тело Земо: либо он был частично одет, либо завязывал Баки глаза, либо делал с ним что-то очень активное. Сейчас Земо наконец был полностью во власти Баки, и он просто — смотрел, неспешно одной рукой поглаживая торс, впитывая изгибы, родинки, изменяющиеся выражения лица. Земо, чуть ерзавший под лёгкими прикосновениями был похож на мифологическое божество, и Баки собирался ему поклоняться.       Поцелуи разлетелись по плечам, груди, животу. Несколько приземлились на предплечья и тазовые косточки, чередуясь с лёгкими укусами. Руки неустанно гладили бока и бёдра, жадно сжимали ягодицы. Земо тихонько постанывал и подавался навстречу ласкам, не открывая глаз. Что он видел за закрытыми веками? Или просто боялся их открыть и увидеть, как теряет контроль?       Баки аккуратно согнул и развёл в стороны ноги Земо, устроился между них и начал целовать и посасывать кожу на внутренней стороне бёдер. Земо зашевелился активнее, и дыхание его сбилось. Одна его рука оказалась в волосах Баки, попыталась направлять, но Баки вывернулся из хватки, взял в одну руку оба запястья Земо и завёл их ему за голову.       — Ты обещал на меня положиться, помнишь? — чуть охрипшим голосом спросил Баки и расцеловал лицо. — А если будешь хулиганить, я тебя привяжу, понял?       На мгновение дыхание Земо перехватило, а потом он согласно закивал. Баки выпустил его запястья и вернул свои руки к нему на грудь, где большими пальцами нашёл соски и начал их теребить, то оттягивая, то вдавливая, пока занимал рот Земо поцелуем.       Когда стоны стали достаточно громким на вкус Баки, он оторвался от этих вожделенных губ, снова спустился ниже и без предупреждения взял в рот член почти на всю длину. Земо вскинул бёдра, пытаясь толкнуться глубже, но Баки применил всю свою силу и прижал его к кровати. Он почувствовал, как натянулась простыня, в которую впились пальцы Земо, когда Баки начал отсасывать ему. Какое было удовольствие осознавать, насколько жаждет Земо сейчас взять его за затылок и начать безудержно трахать в рот, но сдерживается, потому что верит, что ему и так будет хорошо. И Баки прилагал все усилия, чтобы не подорвать эту веру.       Стоны Земо стали гортанным и хриплыми. Балансирование на краю оргазма истощило его, он стал расслабленным и податливым в руках Баки. Тогда Баки выпустил член изо рта, сел на пятки, поднял бёдра Земо и нырнул языком между разведённых ягодиц, тут же устремляясь внутрь дырочки. Земо ещё сильнее выгнулся навстречу, упираясь ладонями в изголовье кровати, и вскрикнул. Баки неспешно трахал его языком, вылизывая изнутри, а потом ещё добавил один палец, чуть оттягивая кольцо мышц и давая языку больше простора.       — Джеймс… Джеймс… — загнанно бормотал Земо.       Баки добавил второй палец, начал растягивать мышцы, одновременно ища внутри простату. Понял, что нашёл, когда Земо начал захлёбываться стонами и хаотично шарить по его плечам. Сжатый проход раскрывался как будто сам собой под ласками Баки. Он быстро и без труда добавил третий палец, невольно предаваясь подсчётам, как давно — если вообще Земо был «снизу».       С большим нежеланием отрываясь от своего занятия ртом, но продолжая работать пальцами, Баки сипло спросил невнятное:       — У тебя есть…?       Земо помахал рукой в сторону тумбочки. Баки ненадолго вытащил пальцы, достал тюбик смазки, увлажнил их и вернул на место. Второй рукой покрыл смазкой свой член, а член Земо снова взял в рот, пока продолжал его растягивать. Земо уже неприкрыто насаживался на пальцы сам, одновременно толкаясь глубже в глотку Баки. Он не возражал, только свободной рукой придерживал Земо за бедро, чтобы он не слишком усердствовал.       — Джеймс, умоляю, пожалуйста, — сорвалось с губ Земо.       Баки поспешно выпустил его член изо рта и пережал у основания. Земо обиженно захныкал и застучал ладонями по матрасу.       Баки вытащил пыльцы, вытер их о край простыни, несколько раз провёл ладонью по своему члену, а потом приставил его к раскрытому проходу и начал медленно погружаться. Земо сбивчиво дышал и нервно закусывал губу, пока Баки входил в него. Когда вошёл до основания, остановился и крепко ухватил Земо за бёдра, удерживая его от хаотических движений. Земо тяжело дышал и всё так же не смотрел на Баки. Аккуратно подхватив его под спину, Баки поднял Земо и усадил к себе на колени. Он ахнул и глаза его распахнулись, он судорожно обнял Баки за плечи и прижался к нему, словно испугавшись, что упадёт. Его нутро чувственно сжалось вокруг нетерпеливо пульсирующего члена Баки, и он уткнулся лбом Земо в плечо, на пробу качнув бёдрами, толкаясь внутрь.       Земо скопировал движение, подавшись вперёд и чуть соскальзывая с наполняющего его члена. На обратном движении он насадился глубже и сладко застонал. Баки задал спокойный темп, неспешно и неглубоко входя и выходя из расслабленного тела. Собственные ноги начали затекать, но Баки этого не чувствовал. Всё его естество сосредоточилось на точках соприкосновения с чужим телом. Разбегались мурашки по спине, где Земо впивался пальцами. Распирало от любви грудь. Всё горело внизу, где Баки погружался в Земо, чувствуя его пульсирующее, шелковистое нутро. Это ощущение единения, когда продолжаете друг друга как единый организм, ни с чем не сравнить. Так бывает, наверное, только с по-настоящему любимым человеком.       Земо запрокинул голову, подставляя шею и грудь под поцелуи. Баки чуть засосал кожу возле кадыка, оставляя наконец свой след. Руки Земо переместились со спины на затылок, зарылись в волосы, удерживали, пока Земо поглощал рот Баки поцелуем. Он начинал двигаться быстрее, перехватывая инициативу, задавая ритм. Баки снова поддержал Земо под бёдра и уложил его спиной на кровать. Ноги закинул себе на плечи, обе руки Земо сцепил над головой, продолжая целовать, начал входить глубоко и сильно, выбивая из Земо один стон за другим.       Земо кончил внезапно и бурно, разрывая поцелуй и запрокидывая голову. Ещё несколько раз он вскрикнул, выгибаясь навстречу, пока Баки толкался внутрь, подгоняя оргазм, а потом обмяк на подушке. Баки ненадолго остановил всякие движения, дал Земо отдышаться и попытался выйти, но Земо оклемался, схватил Баки за плечи, ловким движением перевернул их, оказавшись на Баки сверху, и снова начал двигаться, быстро и резко, сотрясаясь всем телом и шатая кровать. Баки вцепился обеими руками в его бёдра, как в спасательный круг, и очень быстро тоже кончил, толкаясь навстречу движением Земо и наполняя его своим семенем. Земо тяжело дышал и медитативно водил ногтями по груди Баки. Слезать он явно не собирался.       Баки приподнялся, обнял Земо и утянул его вниз, укладывая себе на грудь, а потом нашарил одеяло и накрыл обоих.       — Вот я не планировал, а если бы смазки не оказалось? — в полудрёме пробормотал Земо.       — По старинке, слюной. Или взяли бы мыло в ванной.       Баки почувствовал, как Земо кривит физиономию, и примирительно погладил его по волосам.       Через некоторое время Земо всё-таки лениво сполз с Баки, сходил в ванную и вернулся с влажным полотенцем, вытирая у себя между ягодиц, а потом стёр семя с живота Баки. Полотенце полетело в корзину для белья, а Земо рухнул на постель, снова зарываясь в объятия. Баки поцеловал его в макушку и бессознательно начал мурчать под нос какую-то убаюкивающую песню. Потом ещё и ещё одну, пока не убедился, что Земо спал спокойным сном, после чего заснул наконец и сам.       Утро наступало медленно и лениво. Баки поворочался в постели, потянулся и только потом открыл глаза. Из-за ночных приключений и проклятого джетлага минувшие два дня казались одним большим небрежным мазком малярной кисти. Какой вообще сейчас день? Баки потянулся к тумбочке, но вместо своего телефона нашёл только «Земофон». Свой, наверное, под кровать ночью уронил, без разницы.       На календаре была пятница, а на часах начало девятого. Если не встать прямо сейчас, Баки опоздает на первую пару.       Вскочив с кровати, только теперь Баки заметил, что вторая её половина была пуста и даже остыла. Где Земо? Он опять не мог спать и ушёл работать среди ночи? После такого? Или, как по расписанию, проснулся и поехал в офис? И даже записки не оставил?       Баки быстро осмотрел комнату в поисках своего телефона, но не нашёл. Наверное, забыл в кармане куртки, в которой летал. То-то будильника не слышал.       Баки со вздохом оделся, умылся, нагло воспользовавшись чужой зубной щёткой, взял «Земофон» и написал короткое: «Ты где?» Ответ пришёл почти незамедлительно: «Завтрак».       Баки спустился на кухню. На сковородке его ждали свежие, тёплые тофу-сырники, в чайнике — любимый Земо вишнёвый чай. Баки без особого аппетита позавтракал в одиночестве — почему-то он был уверен, что Земо его тут ждёт, или хотя бы присоединится в процессе, но он словно испарился и существовал только как искусственный интеллект в телефоне, отвечающий на сообщения.       Доев и помыв посуду, Баки собрался на поиски Земо. Надо было ехать, но Баки понятия не имел, где была одежда, в которой он приехал, и главное — ключи от машины.       В холле Баки очень удачно столкнулся с Эзником. Настроение у того было приподнятое.       — Доброе утро, сэр! — поприветствовал он. — Могу вам чем-нибудь помочь?       — Да, мне нужно ехать на учёбу, я бы хотел назад ключи от машины.       — Боюсь, сэр, я не знаю где они: его светлость взял их у меня утром.       — И где он? — спросил Баки, пытаясь параллельно переварить это заявление.       Зачем Земо его ключи?       — На работе, сэр. Вернётся к ужину. Что приготовить на ланч?       — Не нужен мне никакой ланч, мне нужно домой, — настаивал Баки, чувствуя, как быстрее бьётся сердце и встаёт поперёк горла знакомый ком. — Вы можете вызвать водителя? Или дать мне одну из машин барона? У него же наверняка целый автопарк.       — Боюсь, сэр, мистер Уокер наш единственный водитель, и он сегодня занят. А его светлость распорядился ни в коем случае не пускать вас за руль самого.       — И как мне, чёрт возьми, попасть домой?       — Вы уже дома, сэр. — Эзник загадочно улыбнулся. — Все ваши вещи в вашей комнате.       — Мои — что…       Баки запнулся, шарахнулся от дворецкого, пошатнулся, а потом подорвался и побежал бегом в отведённую ему комнату. Едва влетев в дверь, Баки застыл от шока. Где-то в диафрагме забурлила паническая тошнота.       На столе лежали его ноутбук, все учебники и тетради. Открыв дверцу шкафа, Баки в ужасе увидел развешанной и разложенной на полках свою одежду, внизу аккуратно стояла вряд обувь. Баки сполз по стенке, чувствуя, что задыхается, закрыл рот домиком из ладоней и начал глубоко вдыхать, задерживая дыхание, и медленно выдыхать. Ком в горле нехотя рассасывался. В крови закипало что-то совсем иное, нежели паника.       Не с первого раза от злости разблокировав телефон, Баки набрал Земо. Через пару гудков тот сбросил. Чертыхнувшись, Баки попытался снова. Опять сброс. На каком-нибудь совещании, наверное. Врёшь не уйдёшь. Баки набрал в третий раз. Теперь гудки шли долго, и наконец раздражённый голос Земо в трубке воскликнул:       — Что?       — Где мои ключи и телефон, и какого чёрта у тебя делают все мои вещи?! — без прелюдий заорал Баки.       — Уокер доставил их, пока мы были в Соковии, — игнорируя первую часть вопроса ответил Земо с деланым спокойствием, — чтобы тебе самому не таскать.       — Я не соглашался к тебе переезжать, это раз, мне нужно на учёбу, это два!       — Не нужно — я всё устроил, ты закончишь курс заочно.       Баки сорвался. Перед глазами всё поплыло, выронив телефон, он едва успел метнуться в ванную, где его вырвало в раковину проклятыми сырниками. На нёбе осел вкус бананов вперемешку с желчью. Баки прополоскал рот и снова опустился на пол. Силы его покинули.       Всё повторялось. Он был взаперти, в ловушке, отсюда не убежать. Он отдан на милость Земо, который будет решать, как ему учиться, что надевать, куда и когда ходить. Он распишет его день по минутам, будет пользовать его, как душе угодно, всегда по строго определённому сценарию, и карать за ослушание. Вперемешку с бананом и желчью во рту всплыл привкус пороха, и Баки снова вывернуло.       Сколько он проторчал в ванной, балансируя между реальность и флешбэками, точно не знал. Осознание, что надо бежать и спасаться накатило внезапно. Кое-как выползя из ванной, Баки влез в смартфон, по памяти набрал номер сначала Наташи, потом Сэма, Елены — Ванду не помнил, и даже сестры, — звонки не проходили. Что за чёртова магия?       До Баки дошло страшное: Земо ведь обмолвился, что устройство даст сигнал, если его попытается разблокировать кто-то посторонний. А что, если он также сообщит о попытке набрать ещё чей-то кроме самого Земо номер? Даже наверняка. Бросив смартфон в унитаз, Баки ринулся на первый этаж. Подёргал главную дверь — заперта. Бросился к входу для прислуги — тоже на замке. Других входов Баки не помнил. Оставалось разбить окно, но на кухне оно было слишком маленьким. Нужно было вернуться обратно в холл.       Вынырнув из коридора, Баки буквально влетел в только что вошедшего Земо. Взгляд у того был почти безумный, он тут же схватил Баки за плечи, не давая уйти.       — Джеймс, что происходит? Мне пришлось отменить несколько встреч, чтобы приехать. Да на тебе лица нет!       — Ты мне скажи, что происходит? Почему ты забрал мои ключи и телефон, почему самовольно перевёл меня на заочку, и почему я вообще заперт здесь? — закричал Баки, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.       — Джеймс, это для твоего же блага, — осторожным тоном сказал Земо, не сводя с Баки глаз, как с дикого зверя. — Сядь, пожалуйста, давай поговорим.       — Единственное, куда я сяду — это в свою машину, чтобы уехать. А дворецкий твой — как он относится к незаконному лишению свободы?       — Ты совершенно свободен, Джеймс, в рамках собственной безопасности.       Баки попытался рвануться к двери, оставшейся незапертой, но Земо поймал его за плечи, сжав достаточно крепко, чтобы оставить синяки, и заставил сесть на диван.       — Я не шутил, когда говорил, что не смогу без тебя. Вчерашняя поездка напомнила мне, как легко потерять. Здесь всё для тебя есть, Джеймс. Учись, твори, гуляй, — но только будь здесь, со мной.       — Гельмут, Гельмут, пожалуйста, — у Баки дрожал голос, — это не свобода. Ты должен отпустить меня, иначе погубишь меня, как свою жену.       Из ниоткуда на щёку Баки обрушилась тяжёлая ладонь, и Баки от удара упал на пол. Вся левая сторона лица горела огнём, боль от скулы растекалась, казалось, до кончиков пальцев на ногах. И где так бить учат?       — Не надо было рассказывать тебе, — пробормотал Земо. — Ничего, второй раз такой ошибки я не совершу. Ты не ускользнёшь, как она, об этом я позабочусь.       Земо одним движением выдернул из шлёвок ремень, сделал петлю и туго затянул её на одном запястье Баки, заламывая его руку за спину.       Триггеры переключились. Вместо анабиотического шока включилась алая ярость. Баки резко выдернул руку из захвата, замахнулся ремнём, но Земо успел прикрыть лицо рукой, и удар пришёлся на предплечье, рассекая ткань пальто. Оступившись, Земо повалился на диван, и Баки, воспользовавшись моментом, бросился за дверь и бежал до тех пор, пока ноги не начали подгибаться, ничего не замечая вокруг.       Остановившись и оглядевшись, отдуваясь, Баки понял, что выбежал на шоссе. В обе стороны на много километров не виднелось даже автобусной остановки. На Баки были только свитер, брюки и носки, и теперь только он почувствовал пробирающийся под кожу холод. Послышался стремительно приближающийся шорох шин, и Баки нырнул в кювет, опасаясь, что это Земо уже мчится на его поиски. Но мимо проехала какая-то дешёвенькая, старая легковушка, и Баки с облегчением выскочил на дорогу и замахал руками. Машина остановилась, Баки подбежал к ней.       За рулём сидел сухенький старичок с большими очками и усами. Он опустил стекло с пассажирской стороны.       — Помогите, пожалуйста, — запыхавшись попросил Баки. — Мне срочно нужно добраться до ближайшего города.       — А сам откуда?       — Из Филадельфии…       Старичок беглым, но цепким взглядом он осмотрел Баки, а потом перегнулся через ручник и открыл дверь. Баки сел. Водитель прибавил температуру обогревателя и поехал дальше. Было тихо. Постепенно Баки переставал дрожать. Увидев своё отражение в боковом зеркале, Баки увидел, что под глазом уже наливается синяк от пощёчины и приложил холодные костяшки к коже. Водитель проследил его жест, покачал головой, цыкая.       — В беду попал? — с сочувствием спросил он.       — Да. — Баки кивнул.       — А сам — бедовый?       — Наверное, да, раз постоянно в беде.       — Э, нет, сынок, ты не путай. В беде мы все можем оказаться. А бедовые её всюду за собой несут. Звать-то тебя как?       — Джеймс.       — Служивый?       Баки кивнул.       — Вот, говорю же, свой человек. Я, стало быть, тоже в 61-м завербовался — ну, молодой был, идеалист. 107-я пехотная, значится. Ну мы, значит, сначала, год в учебке по грязи ползали, а потом летом 63-го нас как — хвать! Буквально из постелей сразу во Вьетнам. И вот, значится, высаживаемся…       Баки слушал воспоминания старика, перед глазами мелькали картинки собственной армейской жизни, а сознание постепенно успокаивалось и уплывало. Баки угрелся, привалился головой к дребезжащему стеклу, прикрыл глаза. Из души как будто что-то утекало, он чувствовал, как оно струится сквозь тело, забирая с собой силы. Что дальше будет? Ему ведь надо перевестись обратно на очную форму, а Земо наверняка с другими вещами и все его документы забрал. А если он его из общежития выписал, куда же Баки пойдёт? Да какое к чёрту общежитие — там Земо его найдёт в два счёта.       Баки шмыгнул носом, натянул рукава на кулаки обхватил себя обеими руками. Водитель продолжал болтать без умолку все три часа, что они ехали до Филадельфии, и его говор благословенно отвлекал от собственных гнетущих мыслей.       Попутчик высадил его у самого общежития. Баки предлагал сбегать внутрь за деньгами и расплатиться, но старичок отмахнулся и даже, похоже, обиделся, что его искреннюю помощь приравняли к коммерческой услуге, но тут же смягчился и пожелал Баки поскорее выбраться из беды.       Баки шёл через двор, буквально чувствуя себя Христом, поднимающимся на Голгофу, игнорируя свёрнутые ему вслед шеи однокашников и неприкрытые шепотки. Вахтёр тоже косо поглядел на него, но ничего не сказал.       Путь до комнаты никогда ещё не был таким тяжёлым. Пока Баки добрался до комнаты, к глазам уже подступали слёзы, и ноги дрожали. Трясущейся рукой Баки повернул ручку двери. Сердце колотилось от страха: а вдруг Земо уже там? Стиснув зубы, Баки почти ввалился внутрь.       Сидевший за столом Сэм подскочил, кинулся к Баки, поймал его на ходу и поспешно усадил на кровать.       — Что с тобой стряслось? Мы уже собирались в полицию заявлять! Тебе нужна помощь? Вызвать врача?       — Не надо полицию, я в порядке. Мне не во что переодеться, — пробормотал Баки, дёргая подол свитера.       — На вот. — Сэм протянул Баки пару своих домашних штанов и футболку. — Сходи в душ, согрейся. Я позову Наташу.       Сэм выбежал трусцой, закрыв за собой дверь. Баки разделся, расчёсывая руку, пошёл в ванную. Тёплая вода приятно барабанила по напряжённому телу, расслабляла, смывала осевшие на коже переживания.       Кажется, Баки провёл в душе непозволительно долго времени, израсходовав всю горячую воду. Когда вышел, в комнате уже ждали Сэм и девочки. Наташа бросилась Баки на шею, крепко обняла, а потом сердито отвесила ему подзатыльник. У неё на лице было написано «я же предупреждала», но вслух она сказала только:       — Что он с тобой сделал?       — Ничего. — Баки прошёл мимо неё, сел на кровать, и его тут же с двух сторон обняли Ванда и Елена. — Не успел. Он забрал все мои вещи, перевёл меня на заочку и хотел заставить жить у него. Телефон забрал…       — Первый шаг — изоляция. — Наташа кивнула. — Ты должен подать заявление. Безнаказанным это оставлять нельзя.       — Наташ, он уже наказан. Ты бы видела его состояние. Господи, я только сейчас понял — а если он что-то с собой сделает?       — Туда ему и дорога. — Наташа фыркнула. — Джеймс, если ничего не предпринять, то же самое потом случится с кем-нибудь ещё. А со сколькими, может, уже случилось! Ты же прекрасно знаешь, как работает культура замалчивания — кто-то должен стать разоблачителем!       — И это буду не я.       — Боишься?       — Нет. — Баки отвернулся и вяло улыбнулся. — Я ранил его, но не стану добивать и рушить карьеру.       — Но почему?       — Потому что… Наташ, как ты не поймёшь? Я люблю его.       Наташа закатила глаза и устало села рядом, потеснив Елену, взяла Баки за руку.       — Послушай, так ведь уже было, с Рамлоу. Если затягивать, может случиться непоправимое. Он начнёт тебя преследовать и тогда…       В коридоре послышались шаги, распахнулась дверь и в комнату влетел растревоженный, всклокоченный 13-й барон Земо. Баки оцепенел, сердце ушло в пятки. Девочки и Сэм дружно вскочили на ноги, закрывая Баки собой.       — Лёгок на помине, — процедила Наташа.       — Джеймс, это не по-взрослому, — холодным тоном, игнорируя остальных, сказал Земо. — Выйди, пожалуйста, нам надо поговорить.       — Наговорились уже, — рявкнула Наташа. — Идите вон отсюда, пока мы не вызвали полицию.       — Мисс Романова, я был бы признателен, если вы не будете вмешиваться не в своё…       — Моё! — вскричала она. — Джеймс — мой друг, и вы сделали ему больно, так что это очень сильно моё дело! Вы, сэр, хуже, чем тот, предыдущий.       — Пред-предыдущий, — подсказала Елена, но Наташа отмахнулась и продолжила:       — Тот хотя бы не притворялся, сразу показал истинное лицо, а вы — прикинулись хорошим, обманули, одурманили, пролезли в самую душу. Нехорошо, некрасиво! Люди что же — вещи, чтобы так распоряжаться их судьбой в угоду себе? У всех нас есть свои чувства и желания — что, уже слишком сложно? Привыкли, чтобы всё было по-вашему? А вот чёрта с два! За счастье бороться надо, а вы, сэр — предатель и дезертир.       — Красивые слова, мисс Романова. — Земо криво ухмыльнулся. — Вот только вы разве сейчас не то же самое делаете — решаете за другого? Может, послушаем мистера Барнса?       Наташа хмыкнула и отступила. Земо нерешительно подошёл на шаг к сидящему Баки, тот на него не смотрел. Странно было видеть, как переменилось лицо Земо в этот момент — из расчётливого и отстранённого его взгляд стал отчаянным и несчастным.       — Джеймс… — Прошептал Земо и в мгновение ока оказался перед Баки на коленях. — Джеймс, прошу, поговори со мной, дай объясниться. Я заигрался, не ведал, что творю. Я так давно не испытывал чувств, подобных этим, что совершенно не понимал, что с ними делать. Ты лучшее, что случалось со мной за эти годы. Умоляю, дай ещё один шанс. Я готов на любые уступки. Ну, хочешь, оставайся в общежитии, чёрт с ним, учись очно. Хочешь, я перееду к тебе. Хочешь, всё брошу, мы уедем в путешествие — в Европу, по всему свету! Хочешь — я женюсь на тебе, чёрт возьми, любое желание, только останься со мной, прошу. Ну скажи же хоть слово!       Баки поднял тяжёлый взгляд и долго смотрел Земо в глаза. Наконец, тихо сказал:       — Спутник.       Земо побледнел, тут же его бросило в краску, он затрясся, вскочил на ноги и пулей вылетел из комнаты, провожаемый взглядами друзей Баки.       — Что ещё за «спутник»? — удивился Сэм.       — Он понял, — ответил Баки и откинулся на кровать.       На душе вдруг стало удивительно легко, как будто вся его жизнь не перевернулась только что — даже не с ног на голову, а куда-то супротив земной оси.       — Молодец, — одобрила Наташа, — так с ним и надо. Ты устал, хочешь поспать?       — Нет, я хочу кофе. И может мне кто-нибудь одолжить ноутбук? Я задолжал Челюстям следующие двадцать страниц.       Потянулись однообразные и отчасти безрадостные дни. К вечеру Земо прислал вещи Баки. Подаренную когда-то одежду и «Земофон» Баки отправил обратно. Подсознательно ждал, что Земо начнёт звонить ему на личный номер и настаивать, чтобы Баки оставил их себе, но обошлось. Баки даже не знал, успокоен он этим фактом или разочарован.       Он восстановился на очном отделении. Отправляя в понедельник утром на согласование двадцать страниц романа, которые написались за выходные на одном дыхании, Баки не был даже уверен, что издательство не расторгло с ним контракт задним числом в одностороннем порядке, но вечером мисс Дэнверс исправно назначила созвон, высказала своё решительное «фи» в отношении жанра фэнтези в целом, но отрывком после небольших корректив осталась довольна и дала напутственного пинка на новые свершения.       Баки не особо понимал, какая радость Земо продолжать даже опосредованно с ним сотрудничать после такого расставания, но, возможно, в нём взыграл бизнесмен, и Земо всё ещё надеялся заработать на этой книге. Можно было бы в отместку за поруганные чувства запороть материал, но заработать Баки хотел тоже.       38. «Катарсис как литературный приём».       39. «Способы структурирования сюжета в прозе».       40. «Виды и поводы конфликтов, способы из разрешения».       41. «Принципы построения арки персонажа, три примера на выбор».       Вопросы по теории литературы щёлкались как орешки. Впервые за долгое время, возвращаясь в начало списка, Баки с облегчением замечал, что не успел за сутки забыть всё, что учил. Вся эта история, кажется, знатно прочистила ему мозги. Как сказала бы Наташа, «вижу цель, верю в себя, не замечаю препятствий».       Не прошло и недели с того знаменательного утра, как СМИ взорвались скандальной новостью: Гельмут Земо передал управление компанией совету директоров и добровольно удалился на лечение в частную психиатрическую клинику, объяснив своё решение туманно: «тенденция к деструктивному поведению». Таблоиды тут же разжились анонимным источником, рассказавшем об «абьюзивных повадках» барона в интимных отношениях. После этого однокашники начали обходить Баки стороной: все были уверены, что это он изобличил барона, а значит был жертвой, а значит — неприкасаемым и отверженным.       Баки же мучился угрызениями совести, ведь, несмотря на всё, он не желал Земо зла — напротив, переживал о его благополучии. Поэтому нашёл в своём телефоне старую переписку, которую так и не удалил, и написал коротко: «Про абьюз не я инфу слил». Но ответа не пришло ни в тот день, ни на следующий, и вообще очень долго. Не поверил и игнорирует? Или решил оборвать все контакты после расставания? Хотя скорее всего, в больничке просто запрет на связь с внешним миром.       Ответ пришёл через две недели, когда Баки уже слабо помнил, кому, что и по какому поводу писал, но от одного имени отправителя сердце забилось чаще: «Я знаю». Пока Баки приходил в себя и пытался собраться с мыслями и решить, должен он что-то ещё писать в ответ, или на этом их общение закончилось, Земо решил эту дилемму за него: «Мы можем поговорить?».       Баки окончательно разволновался. Даже вскочил из-за стола, за которым писал следующий кусок романа, и начал метаться по комнате.       Да, чёрт возьми, тысячу раз «да», он хотел снова слышать его голос. Скучал по этим невозможным карим глазам. Забыл уже, какие на ощупь руки. Ощущение счастья, которым он был так исполнен в объятиях Земо, и когда они гуляли вокруг усадьбы, играли у камина, смотрели кино; пронизывающее всё тело, как квантовые струны, удовольствие от их соитий, — эти воспоминания ускользали, растворялись дымкой, и Баки всё отдал бы, чтобы их ухватить и удержать, но…       Но всё это было обманом. Под этой фреской счастья скрывалась холодная, безликая, серая стена собственничества, изоляции и тотального контроля. Мотыльки тоже летят на манящий свет, ведомые обманчивым теплом, чтобы обжечься и в итоге сгореть. Баки так уже однажды обжёгся. Сгорать в его планы не входило.       «Я не готов», — набрал он ответ.       Земо больше не писал. Но по новостям передавали, что он вышел из лечебницы, публично принёс извинения своим бывшим партнёрам за возможно нанесённые им ментальные травмы и пообещал предоставить любую компенсацию и помощь. А также сообщил, что передаёт своё американское имение в безвозмездное пользование фонду помощи жертвам бытового и сексуализированного насилия для создания там шелтера. Баки не успел вообразить, как, должно быть, удивятся постояльцы, набредя на «комнату игр», но Земо его опередил в этом: Баки на телефон пришло видео, на котором Земо паковал и выносил на свалку все игрушки. Ни слова на видео, ни поясняющего сообщения, но Баки всё понял. И что-то такое кольнуло в сердце, незваное и неуместное чувство вины. Да и игрушки жалко: хорошие были.       Баки передёрнуло от воспоминаний и одновременно бросило в жар: почти каждую из них он испытал на себе. Казалось, на коже всё ещё ощущается липкость остывшего воска, и слышен запах искусственной кожи. Баки тряхнул головой, отгоняя эти мысли. Хватит, стоп! В прошлом, это всё в прошлом.       Сообщение Баки оставил без ответа.       На Рождество друзья разъехались, а Баки отправился навестить сестру. Она возмущалась, почему во время всех перипетий с Земо Баки ни разу ей ничего не рассказал, Баки в очередной раз припомнил ей роман с Питером у себя за спиной, означенный Питер стеснялся, краснел и старался не попадаться на глаза, что было достаточно проблематично в квартире-студии, в итоге эта атмосфера натянутости и неловкости так вымотала, что Баки уехал раньше, чем планировал, и новый год встречал уже в общежитие с Сэмом и девочками.       Веселье было в самом разгаре, и Сэм как раз проиграл в «Правду или действие» стриптиз для Елены, как с КПП позвонил недремлющий мистер Росс и сообщил, что доставили посылку для Баки.       — И лучше возьмите кого-нибудь с собой, она крупная…       Баки закатил глаза. У него была догадка: наверняка Земо решил завалить его подарками в искупление вины. Классическая схема: обида, вымаливание прощения, затишье, — и по новой, вот только обида с каждым разом всё болезненней, а затишье короче. Но любопытство брало верх.       Вместе с Сэмом Баки спустился вниз и увидел у стойки КПП что-то большое и прямоугольное, почти в человеческий рост, шириной в раскинутые руки. Оно было завёрнуто в простую упаковочную бумагу. Баки попытался поднять сам — тяжеловато, взяли с Сэмом за два края и понесли, старательно избегая углов: сердцем чуяли, что-то ценное.       В комнате с азартом ждали девочки. Посылку прислонили к стене, Баки аккуратно надрезал ножницами и разорвал бумагу. Едва обнажилось содержимое, все ахнули и отшатнулись.       — Да он с ума сошёл… — шокированно пробормотала Ванда.       — Он что, Лувр ограбил? — риторически спросила Елена.       — Ты же её вернёшь, правда? — осторожно уточнила Наташа.       — Я бы продал, деньги лишними не бывают, — деловито отметил Сэм.       Баки ничего не сказал. Он стоял как громом поражённый и не мог отвести взгляд. Перед ним была та самая картина Климта, которую он видел дома у Земо. Глаза натурщицы словно смотрели ему самому в душу, а полотно светилось изнутри. Продать такой шедевр?       — Надо вернуть, — согласился Баки. — Но он, скорее всего, просто пришлёт другую.       — А у него что, много? А можно мне что-нибудь из Мухи? — поинтересовалась Елена, за что получила от Наташи назидательный подзатыльник.       — И другую придётся вернуть. Будешь возвращать, пока не поймёт. — Наташа пожала плечами.       — Да-да, ты права. Завра верну, сейчас курьера не найдёшь, — согласился Баки. — Ну что, давайте продолжать. Сэм! Где наш стриптиз?       Но назавтра картину не вернули — Баки как-то забегался и забыл. И в два последующих дня не вернул — были выходные. Не вернул в понедельник: бумага, в которую картина была завёрнута, рассохлась и порвалась, и нужно было бы покупать новую, чтобы упаковать перед отправкой. Через неделю, глядя на стоявшую между столом и шкафом картину, Наташа вздохнула и сказала:       — Ну ты бы её хоть повесил, что ли.       И Баки повесил. Сфотографировал и отправил Земо с припиской:       «Спасибо».       Через некоторое время пришёл ответ:       «А я был уверен, что ты её вернёшь 😊».       Баки подумал немного, угомонил бурю эмоций у себя в душе и ответил: «Я тоже».       Земо замолчал. Баки подумал, что разговор закончен и отложил телефон, чтобы заняться дальше романом (даже мисс Дэнверс хвалила Баки за продуктивность и стала делать гораздо меньше правок), как вдруг телефон снова тренькнул. Баки со вздохом открыл сообщение: «Скажешь, когда будешь готов поговорить?»       Баки замер с телефоном в руках и прикрыл глаза. Через сознание снова проносились воспоминания минувших двух месяцев. Хорошее, плохое, хорошее, плохое, хорошее, хорошее, и поверх всего, большим медным тазом: ПЛОХОЕ. Баки сглотнул и написал: «А если никогда не буду?»       Пауза. Земо не начал строчить и стирать, как бывало раньше. Баки гипнотизировал экран, пытаясь силой мысли унять бешено застучавшее сердце. Наконец ответ: «Значит никогда».       Баки оторопел. Вот так просто? Не «буду ждать», намекающее, что так просто от него не отстанут, а вот это смиренное — никогда. Значит, Земо окончательно принял, что они расстались? Зачем тогда психиатр? Зачем картина? Зачем выбросил игрушки — ведь они могли понадобиться ему со следующим сабмиссивом? Настоящим, правильным, который смотрел бы Земо в рот, целовал ноги и смиренно выполнял любое приказание?       Разве что… Такой ему был не нужен? Ведь с такими… Скучно? Как с теми пятью? С такими нельзя отвести душу, поговорить о наболевшем…       «Дай мне ещё время», — коротко написал Баки в ответ, и на сей раз телефон замолчал. Баки даже, грешным делом, подумал, что Земо принял эти новые правила игры, которые диктует единолично Баки, и это его напугало, но на следующий день курьер доставил ему старый-добрый «Земофон», и от сердца отлегло: принял, да не совсем.       «Пиши, пожалуйста, сюда, — значилось в уже ждавшем сообщении, — тот номер рабочий, твои сообщения теряются».       Баки отправил в ответ эмодзи «ок», а потом, не устояв перед соблазном, влез в галерею. Все фотографии, в том числе интимные, были на месте. В самом начале всё ещё висело то проклятое видео из отеля. Баки надолго завис с занесённым над иконкой воспроизведения пальцем, но взял себя в руки и отложил телефон.       Экзамен, экзамен, экзамен…       Профессор по теории литературы — пожилой, слабослышащий, лысеющий мужчина, явно не интересующийся сплетнями в СМИ, в отличие от многих других преподавателей, не поинтересовался у Баки, как он себя чувствует, когда тот подошёл тянуть билет. Помычав и пощёлкав пальцами, приманивая удачу, Баки наугад вытянул одну из прямоугольных картонок.       42. «Художественная литература как инструмент воспитания и пропаганды».       43. «Понятие стихотворения в прозе, пример с анализом».       Баки мысленно взвыл и закатил глаза, но внешне отчаяния не выдал. Ну, конечно, по закону подлости ему достался именно тот билет, который он учил хуже всего. И ведь препод попался известный своей непреклонностью и непредвзятостью. А меж тем за спиной у Баки уже маячил следующий на очереди.       — Можно перетянуть, пожалуйста? — попросил Баки.       — Ага, знаем мы вас. Ещё каждый будет перетягивать. Что, выучили все по одному и свой выискиваете? Бери, что дают, — проворчал профессор.       — Пожалуйста, очень прошу, только один раз. Это единственный по которому я не готов.       Это, конечно, был блеф. Баки плохо помнил очень многие вопросы и знатно рисковал вытянуть ещё один билет, к которому не готов.       Профессор недовольно зыркнул на Баки из-под тяжёлых бровей и махнул рукой — тяни. Но предварительно перемешал все билеты на столе, включая тот, который Баки вытянул первым, и отследить его, конечно, не удалось.       Баки зажмурился и вытянул ещё раз.       44. «Главный герой и протагонист. Антипод и антагонист. Сходства и различия терминов».       45. «Основные тенденции и проблемы современной популярной художественной литературы».       Баки с облегчением вздохнул: да, это гораздо лучше. Для первого вопроса у него уже и пример хороший есть — лишь бы профессор был знаком с «Гарри Поттером».       Отвечать Баки пошёл одним из первых. А чего время тянуть, нервы мотать — знания из воздуха всё равно не возьмутся, а так можно и то, что помнил, забыть. Профессор, конечно, за «Гарри Поттера» выразил недовольство, сообщив, что на современную литературу ссылаемся только в вопросах про современную литературу, а во всех остальных оперируем классикой, ну а с учётом некоторых разногласий о допустимости обсценной лексики и эротических сцен в произведениях, а также нескольких минут блеяния, молчания и путаницы в терминах, Баки получил твёрдую четвёрку, что для него было пределом мечтаний по этому предмету.       Окрылённый, выходя из аудитории, он достал из кармана «Земофон», даже не отдавая себе отчёта, что собрался писать ему прежде друзей или даже сестры, и сообщил: «Сдал теорию литературы на «4». Надо отметить».       Пока Баки топал, чуть приплясывая, в общежитие, пришёл ответ: «Молодец! С меня шампанское. Хорошо вам отметить :)».       Баки несколько раз перечитал сообщение, отметая тот факт, что Земо стал слишком часто использовать смайлики, понял смысл и проникся. Ого, то есть он сам понял, что отмечать Баки будет с друзьями, принял это, но всё равно предложил угощение. А где был тот Земо, который «через пять минут за тобой заедет Уокер, смокинг наденешь по пути, я снял для нас мишленовский ресторан»?       Баки добрался до комнаты, кинул рюкзак в угол, плюхнулся на стул, откинув «Земофон» на стол, и подпёр лоб ладонью.       Земо не лезет в его жизнь, не раздаёт советов, не командует, даже перестал писать первым. Возможно, это снова только ширма и в своих делах он прежний, но какой же он стал… Размазнёй. И это сделал Баки. Господи, он сломал человека. Теперь Баки окончательно чувствовал себя виноватым. Девушка на картине осуждающе смотрела на него, а висевшее в непрочитанных письмо от мисс Дэнверс напоминало, как много Земо для него сделал, ничего не попросив взамен.       Ничего, но при этом всё. Именно то, чего Баки дать не мог. Да и не должен отдавать ни один человек — самого себя.       А Земо взял и отдал. Ведь это был уже не он. Нет, так оставлять нельзя.       Баки взял телефон и, собрав волю в кулак, даже задержав дыхание, написал: «Я готов поговорить. На нейтральной территории».       Продолжительная пауза. Интересно, что сейчас делает Земо? Тихо паникует и пытается восстановить дыхание? Радостно мечется по комнате? Облегчённо вздохнул и старается подобрать слова?       Наконец: «То кафе в Филадельфии, где мы первый раз обедали, тебя устроит?»       Баки, не задумываясь, отправил в ответ большой палец вверх. Само кафе было отличное, там почти всегда есть гости (свидетели), да и для них двоих чем-то символично. Там они в первый раз поссорились, а теперь в последний раз объяснятся.       Что бы что? Продолжить отношения? Разойтись навсегда примирёнными?       Тем временем пришло новое сообщение: «Тебе удобно в эту субботу в 11:00?»       Баки снова ответил эмодзи и отложил «Земофон», тяжело вздохнул. Закинув руки за голову, повращался на кресле. Что же он творит? Наташе лучше не знать — она его убьёт. Но себе врать смысла не было: Баки скучал и предвкушал эту встречу с волнением.       В назначенный день, сбиваясь с шага, с замиранием сердца зашёл в кафе. Первой мыслью было тут же выйти обратно и обо всём забыть.       Земо сидел за тем же столиком, что в тот далёкий первый раз. За месяц, что они не виделись, он почти не изменился, только осунулся, как будто плохо спал и много нервничал. Всё так же в водолазке, только пальто другое. Баки с содроганием вспомнил, как под ударом ремня трескалась ткань.       Передёрнув плечами, Баки взял себя в руки, подошёл и сел напротив. Земо вяло ему улыбнулся. Подошёл официант, Земо заказал чай и вопросительно посмотрел на Баки. Он даже немного растерялся: выбирать, самому? На автомате взял в результате тот же чай.       — Честно, удивлён, — признался Баки, когда официант удалился из поля слышимости. — Думал, когда приду, тут уже будет ждать предзаказанный обед из трёх блюд.       — Я же не мог предвидеть, что ты захочешь. — Земо пожал плечами. — Но не думал, что и обеды мои тебе не угодили.       — Нет, обеды были прекрасны. Но это другое.       — Другое?       — Да, другое.       Они сцепились взглядами. Боже, неужели, Баки придётся такие простые вещи объяснять.       — А какой тебе больше всего понравился? — спросил вдруг Земо, сбив Баки с толку.       — Да, пожалуй, все… — Пробормотал он, и как раз официант принёс заказ, тут же ретировавшись. — Цветную капусту не люблю. И зиру.       — Понял, больше никакой цветной капусты. — Земо улыбнулся чуть шире и отпил чай.       Оба молчали, глядя в стол и то и дело нервно отпивая из чашек. Когда чай иссяк и подошёл официант, хором попросили повторить. Теперь улыбнулся Баки, но тут же посерьёзнел.       — Зачем ты выбросил все игрушки? — спросил он давно снедавший его вопрос.       — Ты об этом хочешь поговорить, серьёзно? — недоумённо, но без раздражения или издёвки спросил Земо.       Подали добавку чая.       — Я ведь сказал, Джеймс, что готов на любые уступки. Нормальные отношения, так нормальные отношения, никакой «комнаты игр», никакого БДСМ, захочешь, навсегда стану нижним…       — Дело же не в сексе, Гельмут. — Баки отставил чашку. — В смысле, секс прекрасен, мне с тобой было офигенно, с игрушками, без, сверху, снизу… Дело в том, что я просил всего об одной вещи, и ты меня обманул.       Земо откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, словно защищаясь, и нахмурился. Баки вздохнул, уронил голову в ладони.       — Послушай… Я полюбил тебя таким — со всеми недостатками и тараканами в голове и совершенно не хотел, чтобы ты изменял себя, ломал свою личность. Любовь ведь — это… Когда принимаешь, помогаешь, поддерживаешь. Я, мягко говоря, тоже не подарок.       Земо ухмыльнулся, его взгляд смягчился — хороший знак.       — Мне от тебя ничего не нужно, понимаешь? — продолжил Баки. — Ни подарков, ни дорогих ухаживаний, ни тем более каких-то жертв. Об одном — я просил тебя всего об одном. Чтобы ты был человеком. Люди разве так поступают? Строят козни за спиной? Сажают на цепь?       — Джеймс, я тебя слышу, но ты должен услышать меня тоже, — перебил Земо. — Ты знаешь, откуда у меня мания всё контролировать, знаешь, почему я чертовски боюсь тебя потерять…       — И потеряешь, — вторил Баки. — Потеряешь, как жену и сына. Ты дал своей паранойе разрушить твою жизнь. Послушай, ты не сможешь взять под контроль весь мир. Не сможешь меня уберечь от… Пьяного водителя, грабителя с ножом, неисправного самолёта, какой-нибудь неизлечимой формы рака. Но ты — именно ты можешь сделать мою жизнь яркой и счастливой, чтобы, даже если она оборвётся внезапно, я ни о чём не жалел.       — А ты жалеешь? — переспросил Земо.       — Жалею, что нам пришлось расстаться. Но я так не смогу, Гельмут. Я уже побывал в рабстве. Больше не хочу.       Подошёл официант, предложил повторить, но Баки попросил счёт. Когда его принесли, Баки не успел потянуться за кошельком, как Земо уже сверкнул карточкой. Баки гневно на него воззрился, и Земо замер с занесённой рукой.       — Вот об этом я говорю. Я в состоянии заплатить за чай, — процедил Баки.       — Если это то, чего ты хочешь…       — Да, я этого хочу.       Земо пожал плечами подтолкнул счёт Баки. Он расплатился наличными, оставил чаевые и сразу направился к выходу. Земо последовал за ним.       — Значит, всё, чего ты хочешь, это иметь возможность делать… Что ты хочешь? — спросил Земо, когда они шли по улице.       Баки рефлекторно направился обратно к общежитию, но понимал, что явиться туда с Земо нельзя, а разговор далеко не закончен, и начал плутать переулками.       — В кратком пересказе, да. И чтобы при этом не отслеживали каждый мой шаг.       — А как же то, чего хочу я?       — Ты же бизнесмен, Гельмут. Бизнес строится на переговорах. Это цинично, но отношения, в некотором роде, тоже бизнес. Надо обсуждать и договариваться. Этим мы сейчас и занимаемся, в принципе.       — Если это бизнес, то на кону переговоров должна быть выгода. Что я получу?       — Мне казалось, ты здесь, чтобы получить меня? А я — тебя. Прямая выгода. Но мы оба, кажется, предлагаем невыполнимые условия.       — Кажется, мы на той стадии, когда пора вызывать юриста и составлять контракт, — Земо ухмыльнулся, остановился и взял Баки за руку. — Послушай, Джеймс…       — Баки, — выпалил он. — Джеймсом меня только учителя называют. Для близких я Баки.       — Баки, — повторил Земо, — когда всё это началось, я обещал, что мы будем пробовать. Что-то получилось, что-то нет. Я сорвался, ты сорвался, — оба хороши. Но ты сам сказал: отношения — это бизнес, должны вкладываться оба. Сейчас, стоя здесь, я клянусь, что буду стараться держать себя в руках. Это будет нелегко, тебе придётся терпеть и направлять меня, и я не знаю, что в итоге получится, не могу гарантировать, но прошу, чтобы ты мне поверил и дал ещё один шанс. Что скажешь?       — Я не знаю, Гельмут. — Баки понурил голову. — Мне правда было очень страшно и больно.       Земо нежно погладил его по щеке и печально заглянул в глаза.       — Помнишь, ты спрашивал, чем ты особенный? — спросил он, и Баки кивнул. — Да ничем. Ты самый обычный, неповторимый и родной. Я не шутил — если понадобится, я готов ждать вечность. Лучше никогда не услышать «да», чем однажды услышать «нет».       — Мне нужно время подумать.       — Конечно. Прежде, чем ты уйдёшь, можно тебя поцеловать.       — Я мечтал об этом весь месяц, но нет. С этой минуты — день тишины. Никакой предвыборной агитации.       — Что ж, ждём результатов голосования. Проводить тебя домой, Джеймс?       — Нет, я дойду сам.       Земо поджал губы, по лицу было видно, какая внутренняя борьба происходит — до чего он привык возразить, настоять, сделать по-своему. Со вздохом он наконец кивнул, смиренно улыбнувшись. Баки улыбнулся в ответ.       — Увидимся, ваша светлость.       — Счастливого пути, Джеймс.       Кивнув на прощание, Баки резко развернулся и пошёл к общежитию. Одна часть его хотела упасть и плакать, другая — скакать и петь от радости, третья билась головой о стену, не зная, что делать.