Спутник

      Прошёл месяц, и Баки был счастлив. Счастлив настолько, что Наташа заподозрила, не посадил ли Земо его на какой-нибудь наркотик, чтобы иметь всегда позитивным и готовым на всё. Баки заверил её, что сам Земо — единственный наркотик, который ему нужен, Наташа скорчила брезгливую физиономию, а Елена влезла в старый телефон Баки и переименовала контакт Земо в «Личный сорт героина». И хотя этим телефоном для общения с Земо Баки больше не пользоваться, не мог не рассказать.       — Не сходится, — возразил Земо, — из нас двоих скорее я столетний вампир-абьюзер, а ты — вожделенная мной невинная душа.       — Начёт невинной я бы поспорил.       Учитывая, что разговаривали они в постели, отдыхая после бурного соития в честь долгожданных выходных, спор был «заведомо бесплоден».       Месяц был насыщенный. Во-первых, Земо затащил Баки ещё на несколько светских мероприятий, где, уже не стесняясь, и не наигранно обнимал его на глазах прочих высокопоставленных гостей и журналистов, так что имя Баки как минимум в интернете знал каждый второй, а от едких взглядов однокашников и соседей по общежитию было не спрятаться. Зато был хороший пиар будущей книги — чёрный, пускай, но пиар. Земо предлагал поручить Баки своей пресс-секретарке, чтобы вела его социальные сети, но Баки не смог даже вспомнить пароль от «Твиттера», аккаунт в котором завёл после расставания со Стивом, и от идеи отказался.       Что несказанно Баки радовало — они стали более открыты друг с другом. Не только он сам выбалтывал детские и юношеские травмы в порыве эмоций, в кои-то веки чувствуя спокойствие и встречая понимание, когда это происходило, но и Земо поделился с ним многими воспоминаниями и переживаниями.       Например, Баки узнал, что матушка Земо всё ещё жила и здравствовала — заботливый, но отстранившийся сын, вступив в наследство, приобрёл ей виллу на юге Соковии, у самого моря, и последнее, что он о ней слышал — она начала разводить корги.       — На море хочу, — тут же объявил Баки, — и корги.       — Уверен, maman с радостью подарит тебе одного на Рождество. Мы как раз можем встретить его с ней, на море.       — Всё ещё планирую встречать с сестрой. — Баки замотал головой и вызвал открытое недовольство Земо, но продолжать разговор он не стал.       — А кстати, что ты хочешь на рождество? — спросил тогда Баки, пробивая в блендере кешью-соус к картофельным котлеткам.       — То же, что и на все праздники, — ответил Земо, поддел пальцем чуть-чуть соуса и оставил по точке на носу, щеках и подбородке Баки и слизывал по одной после каждой фразы. — Тебя. Со мной. Везде. Всегда.       — Не получится, — вздохнул Баки. — «Везде» и «всегда» неизбежно рано или поздно нарушит извечное «не здесь» и «не сейчас».       И снова Земо нахмурился, но прикусил язык и не стал развивать разговор.       Ещё Баки узнал, что отец Земо умер от рака (как бы банально ни звучало), пока тот был в горячей точке, и это событие стало одним из толчков, чтобы после вступления в наследство и принятия дел компании заняться фармакологической промышленностью и медицинским оборудованием. Земо с гордостью отмечал, что даже хвалёный филантроп Старк не вливается столько в нужды болящих. Более того, Земо содержал в городке рядом со своим поместьем полностью бесплатную больницу. Единственное условие для получения услуг — доказательство бедственного положения. Что на фоне людоедской общей системы здравоохранения было более чем гуманно.       — А что с твоим отцом? — поинтересовался Земо, когда они сидели на ковре у камина в гостиной и играли в «Каркассон».       — Наверное, тоже умер. Он запил, когда не стало мамы, потерял работу, заложил и продал всё, что можно было вынести, ну и в один прекрасный момент к нам пришла служба опеки, обеспокоенная тем, что моя сестра вторую неделю ходила в школу в одной и той же одежде и ничего не ела в столовой.       — А дальше?       — А дальше… А дальше мы мытарствовали по приёмным семьям, пока я не ушёл в армию. Наверное, папашка всё-таки жив. Иначе нас бы искали, чтобы передать по наследству дом.       — Ты не думал попробовать отсудить дом уже сейчас? У меня есть хорошие адвокаты… — Земо задумчиво почесал подбородок, прежде чем сделать ход.       — Ну нет, есть более приятные занятия, на которые я предпочту потратить силы и время, — ухмыльнулся Баки в ответ, делая ответный ход.       — Да, и какие же? — парировал Земо, заканчивая очередной стратегический объект.       Баки вместо ответа смахнул все фишки и переполз чрез поле для поцелуя. Земо охотно ответил, но в игру, как всегда, вступило «не здесь, не сейчас, продолжение следует», и оно последовало только спустя пару часов (ведь нельзя активничать после еды!) в «игровой». Баки в тот вечер познакомился с зажимами для сосков и вибро-дилдо, на котором сидел, казалось, целую вечность, пока Земо то хлестал, то гладил его плетью. Офигенно.       А однажды после ужина Земо вручил Баки большую коробку, перевязанную лентой, и объявил:       — Одевайся, мы идём в оперу.       В коробке был ещё один шикарный смокинг цвета бургунди, только вместо бабочки — обычный галстук, строго чёрный. Когда Баки был готов, Земо лично приколол на галстук булавку — золотую с рубином в форме звезды, и вставил такие же запонки.       — Напрокат? — усмехнулся Баки, уже понимая отсылку.       — Нет, папины.       Баки растаял. Это было, наверное, самое нежное и интимное, что делал для него Земо.       Опера не была для Баки в новинку — на первом курсе он определился вольнослушателем на курс истории музыки. Его уже тогда поразил Гендель, особенно «Юлий Цезарь» с незабвенным контратенором Андреаса Шолля. Потом пошли симфонии Бетховена и Малера. Моцарта Баки терпеть не мог — не сложилось у них, сам не знал, почему.       В «Метрополитен-опера» давали «Евгения Онегина» (тоже какая-то хитрая отсылка?), и Баки гордо отказался от либретто, чем в очередной раз приятно поразил Земо. А куда деваться, когда русские подруги наперебой цитируют великого классика — придётся прочитать. Но лучше потом молчать себе в тряпочку, что не понравилось.       Разумеется, Земо не был бы Земо, если бы позволил Баки спокойно насладиться искусством. В ложе они были одни (ну конечно!), и перед началом спектакля, когда Баки пошёл в туалет, Земо сунул что-то ему в карман и попросил надеть. Это было эрекционнное кольцо, но не простое, а с вибрацией. И начиная со второго акта Земо издевался над Баки, усиливая вибрацию на каждом музыкальном подъёме и сбавляя на спадах.       В антракте перед третьим актом Земо с самым непринуждённым видом чинно разговаривал холле с другими гостями, а Баки маячил на заднем фоне тревожной тенью, натужно улыбался и скрежетал зубами, страдая о самого болезненного, наверное, за всю жизнь стояка. Так Земо ещё и ни на мгновение не думал останавливать вибрацию.       В третьем акте Баки решил отомстить. Впрочем, сложно назвать местью то, от чего жертва получает нескрываемое удовольствие. Баки сначала долго гладил и мял ногу Земо от коленки до бедра, потом начал настойчиво сквозь брюки наглаживать вставший член. Когда музыка в очередной раз пошла на подъём — Онегин снова встретил Татьяну после расставания — Баки расстегнул ширинку, пробрался в прорезь в трусах и, — всё. Просто держал горячий, твёрдый член в руке, чувствовал пульсацию кровеносных сосудов под тонкой кожей.       Началась игра, кто кого перетерпит. Баки, уже привыкший к своей пытке, с наслаждением смотрел теперь, как страдает Земо: как багровеют щёки и выступает испарина на лбу, ходят желваки, белеют костяшки впившихся в перила балкона рук.       Когда хор запел финал, Баки начал неспешно, с нажимом двигать рукой. Земо шумно вздохнул и передёрнул плечами. Баки наклонился к его уху.       — Ну, ваша светлость, не здесь и не сейчас? — саркастично спросил он.       Земо сорвался. Чёрт возьми, Баки обожал, когда он срывался. Земо за руку вытащил Баки из ложи, затолкал в первую попавшуюся подсобку, сорвал с него брюки вместе с трусами, с удивительно лёгкостью поднял Баки, чтобы он обхватил его ногами за пояс, вытащил пробку, с которой Баки ходил с обеда, когда они баловались в кабинете, чтобы Земо было не скучно работать, и вошёл внутрь так плавно и легко, как меч в ножны. Баки застонал и запрокинул голову, подставляя горло под поцелуи-укусы.       Земо трахал его быстро и беспощадно. Подстёгнутые долгой и мучительной прелюдией и страхом, что их могут обнаружить, оба кончили позорно быстро. Но впереди была долгая ночь и ещё более длинные выходные, а потому они долго и горячо целовались, пока восстанавливали дыхание.       Каким-то чудом их не застукали. Театр они покидали последними, заговорщически улыбаясь и хихикая, как укурки.       С того дня Баки полюбил оперу немножечко больше и смог куда лучше подготовить ответы на вопросы по теории литературы:       29. «Проблемы адаптации литературных произведений в другие формы искусства».       30. «Драматургия: сходства и различия пьесы и сценария».       31. «Эпос, лирика и драма, — точки пересечения».       32. «Музыкальность литературных произведений на примере авторских стилей».       Земо как-то раз заглянул в список вопросов, когда они отдыхали после завтрака в зимнем саду, каждый занятый своим делом, ужаснулся, но зато смог помочь с вопросом №33: «Народные сказки: общие международные элементы и национальная специфика на примере одного народа», — подкинув детский сборник соковианских сказок. До такого точно больше никто на курсе не догадается. Спрашивать, зачем Земо держал дома детскую книжку, да ещё и с переводом на английский, Баки разумно не стал.       Ещё был дурацкий случай, когда Баки перед выходными заболел. Ну, как заболел — в отличие от Сэма, который при первом чихе ложился лапками кверху, Баки продолжал самоотверженно ломиться на занятия, пока температура не переваливала за 38, а в этот раз у него всего лишь был насморк, но голова всё равно болела, да и нос был красный. Всю первую пару в пятницу Баки радовал однокашников своим чихом. Со второй его за такой перформанс преподаватель выгнал лечиться. Решив не заражать Земо и не портить ему настроение своим видом, Баки написал, что встречу придётся перенести как минимум на субботу, а может, и отменить вовсе.       После чего около полудня Баки заснул, а проснулся в темноте. Баки был укутан в одеяло. Он слышал голоса. Нет, один голос. Очень знакомый голос, как будто из другой жизни. Или совсем чужой. Он был мелодичный, как музыка, переливчатый, поднимался и падал. Иногда сознание Баки выхватывало из потока незнакомые слова. А потом всё сливалось в какофонию — незнакомый язык. Где он? Он один? Какой сейчас день?       По комнате кто-то ходил. Тёмная фигура. Голос шёл от неё. 13-й барон Земо собственной персоной. Похоже, у Баки всё-таки поднялась температура, причём высокая — начались видения.       Но на самом деле Земо просто сорвался посреди рабочего дня из офиса и приехал собственноручно нянчить Баки.       Убедившись, что Земо — настоящий, Баки решил поинтересоваться, каким образом ему удалось просочиться в тщательно охраняемое вахтёром мистером Россом общежитие.       — Помнишь, ты сказал, что пускают близких родственников? — хитро ответил Земо. — Пришлось соврать, что я твой муж.       — Не дай бог, — хихикнул в ответ Баки, за что получил сначала шутливый подзатыльник, а потом целебный поцелуй в лобик.       Земо хотел ещё врача вызвать, но Баки убедил, что горячего чая, разогревающей мази с ментолом, постельного режима и обнимашек ему будет вполне достаточно. Земо в тот день снова попал в тренды интернета, засветившись на кухне их общежития. Посты делились на два типа: либо авторы восклицали, что не верят своим глазам, либо ёрничали, что барон марает руки, готовя сам. А готовил он, надо сказать, не очень, но лечебный овощной бульон при болезни в любом виде сойдёт.       Пока Земо торчал на кухне, в комнату пробралась Наташа.       — Ну что ж, — констатировала она, — в отличие от предыдущего, он хотя бы не поднимает тебя больного с постели ради своих хотелок. Но меня напрягает, что он знает, где ты живёшь, и так запросто вваливается.       — Пред-предыдущего, почему все всё время забывают про Питера? — Баки закатил глаза. — Я тоже знаю, где он живёт, и могу к нему ввалиться, если посчитаю нужным. Это его способ проявлять заботу. Как будто ты не прибегала к Ванде с «Виксом» и платочками, а её брат не ворчал, что ты так просто вваливаешься.       Наташа вздохнула, вспоминая времена, когда Ванда на первом курсе ещё не переехала в общежитие, и за исключением занятий, Наташа виделась с ней раз в неделю, потому что она жила на другом конце города. К слову, брат Ванды — Пьетро был уверен, что девочки разбегутся, как только начнут вместе жить и вкусят рутинный быт. Ванда уже третий год с гордостью доказывала ему, что он не прав.       В ту пятницу Земо даже остался на ночь, поспорив из-за этого с Сэмом. Ультиматум был прост: либо Сэм остаётся ночевать здесь, либо идёт к соседям. Земо никуда уходить не собирался. Сэм остался, но отомстил, нащёлкав несколько фотографий Земо, пока он переодевался ко сну, и слил фотографии в интернет с фейкового аккаунта. Правда, наутро удалил, поскольку Земо за завтраком доходчиво и спокойно объяснил, какие санкции за такой фортель предъявят Сэму его адвокаты.       — Он мне не нравится, — объявил Сэм Баки.       — Ты ему тоже.       — И очень этому рад!       И Земо позже вторил:       — Всё больше радуюсь, что мистер Уилсон не смог попасть на то интервью, и приехал ты.       Баки лишь закатил глаза и уставился в вопросы по литературе, пока Земо отвечал на письма.       34. «Болезни в литературе как метафора нездорового состояния общества».       35. «Проблема документальности в исторических романах».       36. «Запретные темы в литературе в разные эпохи».       37. «Не бывает искусства нравственного и безнравственного» — аргументы за и против в литературном дискурсе», — м-да, все как на подбор…       Совместные выходные всё-таки состоялись. Только оставаться второй день в общежитие Земо отказался, за пять минут снял на уикенд квартиру и отвёз Баки туда — вернее, отвёз их обоих Уокер. Баки же стало интересно: Земо из принципа не водит машину, или есть объективные причины, и как Уокер всегда так оперативно оказывается на месте?       Квартира была, мягко говоря, шикарная: с огромной гостиной, уютной спальней с большой кроватью, просторными кухней и ванной, лоджией с видом на парк, музыкальным центром и широкой плазмой. Так что они смотрели кино, ходили гулять, и играли во всякие словесные игры, шарады и фанты, потому что «кое-кто не догадался привезти настолки, да, Гельмут», а Баки готовил свои фирменные блюда.       А ещё за все выходные у них не было секса. Даже петтинга. Хотя Баки уже к вечеру субботы чувствовал себя не в пример лучше и рвался продемонстрировать Земо, как признателен за его заботу и рад проводить с ним время, тот с улыбкой останавливал все его посягательства на свои телеса и предлагал посмотреть фильм или пойти на прогулку. Огорчительно, ведь Баки соскучился по их близости. Но выходные от этого хуже не стали.       А ещё они гораздо больше разговаривали.       — Ты когда-нибудь был счастлив? — поинтересовался Баки, пока накрывал на стол к ужину, а Земо открывал вино, которое, наверное, стоило, как машина Баки или около того.       — Конечно, — рассеянно ответил Земо, хлопая глазами. — Я вполне счастлив сейчас, хоть ты и перепугал меня своей простудой. И счастлив каждую минуту, что ты проводишь со мной.       — Я имею в виду, такое большое, неохватное, ничем неомрачённое счастье. Когда кажется, что можешь достать до неба.       — «Ибо мир полый, и я коснулся неба», — с ухмылкой процитировал Земо и разлил вино по бокалам. — Да, был. Но к чему ты клонишь?       — Я бы хотел, чтобы ты снова был так же счастлив. Но мне кажется, это не в моих силах, — признался Баки, сев за стол и печально уставился на Земо.       — Нет, не в твоих, и ни в чьих. «Не бывает так, чтобы всё стало так, как было».       — Но мы попробуем? — с робкой надеждой спросил Баки.       — Мы уже пробуем, — ответил Земо, широко улыбаясь, и принялся за еду, мыча от удовольствия.       Мысленная заметка: барон любит блюда с картошкой.       К утру понедельника, когда Баки надо было возвращаться на учёбу, а Земо — лететь (буквально: его ждал в аэропорту частный самолёт) на очередную конференцию, Баки вынужден был признать, что перспектива совместной жизни с бароном не так уж и плоха.       Расставаясь в машине возле университета, Земо вложил Баки в руку что-то холодное.       — Я решил, пусть будет, может, надумаешь, — сказал он, подмигнув, захлопнул дверцу и уехал.       В руке у Баки остался ключ от квартиры. Баки аж передёрнуло: это насколько ж Земо денег не считает, что может позволить себе арендовать шикарную квартиру просто про запас. Первым импульсом было позвонить и начать оспаривать это решение. Вторым — положить ключ в карман и всерьёз задуматься о том, чтобы после нового года съехать. Сэм достал уже тырить его вкусняшки!       Начался декабрь, и он был серый и мокрый: дождь шёл чуть ли не через день. Баки ждал снега, как манны небесной, и предложение Земо скататься в Аспен на каникулы начинало казаться заманчивым. Всё равно сестра наверняка захочет отмечать праздники с Питером, и, если Баки приедет, всем будет неловко. А с Земо ему давно хотелось провести вместе больше трёх дней подряд и в новой обстановке — как бы роскошно ни было поместье, за месяц и его интерьеры приелись. А вот деревянная хижина с камином, снег за окном, рождественские огоньки, запах хвои от ёлки, грог или глинтвейн в кружках, прогулки по щиколотку в снегу и игра в снежки, — всё это было бы приятным разнообразием из области сказок, идеальное рождество…       Сэм уедет отмечать с бабушкой и тётушками, девочки будут праздновать с братом Ванды и, может, пригласят Бартона и Лэнга — Баки, конечно, тоже был бы желанным гостем, но Земо…       Посреди ночи Баки разбудил трезвон. Спросонья вступила головная боль, и глаза еле открылись. Звонил «Земофон». Баки одновременно рассердился, удивился и испугался: несмотря на все разговоры про «на связи 24/7», ещё ни разу Земо не звонил Баки ночью. Неужели, что-то случилось? Ох, как некстати!       — В Филадельфии час десять, в эфире Джеймс Барнс, что бы хотели услышать, сэр? — пробормотал Баки, пытаясь быть игривым, но получился грубый сарказм.       — Мистер Барнс, это Эзник, дворецкий, — раздалось на другом конце провода, и Баки мгновенно проснулся, резко сел в кровати и запалил лампу, вызвав недовольно ворчание Сэма.       — Эзник, что случилось? Что с его светлостью? — не утруждая себя шёпотом, воскликнул Баки.       — Трудно объяснить, не могли вы приехать? Его светлость несколько… в расстроенных чувствах, и мне кажется, вы могли бы ему помочь.       — Да, да, я сейчас приеду.       Баки выпутался из одеяла и, не отрывая от уха телефона, начал одной рукой надевать штаны.       — Мне прислать за вами машину, сэр? — учтиво поинтересовался дворецкий.       — Нет, долго. Я доеду сам. Вы можете на этот номер прислать точный адрес?       — Разумеется, сэр. Будьте осторожны на дороге.       Они разъединились. Баки, не глядя, схватил первые попавшиеся носки — как потом оказалось, из разных пар, прямо на голое тело натянул толстовку, схватил по инерции свою старую куртку, сунул ноги в ботинки и, не зашнуровываясь, схватив только оба телефона, кошелёк и ключи от машины, побежал на парковку.       Снег густо сыпал крупными хлопьями, как перьями из порванной подушки. Баки успел замёрзнуть, пока бежал до машины. Сел, зевнул, завёл мотор. Бензин почти на нуле, чёртов Сэм! На «Земофон» пришло сообщение с адресом. Баки вбил его в навигатор и отыскал на маршруте ближайшую круглосуточную заправку. Оставалось только протянуть на этих остатках полчаса. Ладно, рейс TSC236 сто с лишним километров без топлива планировал, Баки справится.       Снег летел в стекло, хлопья разбивались, как мошкара. Дворники работали неустанно, и только их стук, наверное, не давал Баки заснуть. Несмотря на дорожное освещение, другие машины и редких ночных гуляк на улицах, город казался тёмным и вымершим. По мере продвижения от центра освещение становилось всё скуднее, а с выездом на шоссе всё погрузилось во мрак. Где-то впереди маячили гостеприимные неоны заправки. На ней никого не было, даже кассир спал. Баки залил полный бак и взял в дорогу стакан смоляного, горького кофе.       Баки снедала тревога: что же такое произошло с Земо, что дворецкий счёл нужным вызвать «подкрепление»? И почему его — почему не врача? Значит, дело не в состоянии здоровья? Но тогда с чем таким Эзник не мог бы справиться сам? Хотелось бы свести всё в шутку про четырёхчасовую эрекцию, но было не смешно.       Дорога казалась бесконечно долгой. Когда Баки проделывал этот путь с Уокером, занимаясь то романом, то домашкой, он не обращал на время внимания, а теперь каждый метр дороги казался бесконечным. Её полотно убегало под бампер, как конвейерная лента. Однообразная, однообразная, однообразная… В темноте даже не было видно сменяющихся пейзажей за окном, могло показаться, что катишься по беговой дорожке куда-то в стену. Баки попробовал включить музыку, но она раздражала. И как Уокер не сходил с ума от тоски на этой работе? И просто не сходил с ума?       Баки так свыкся с этой бесконечной, утопающей в темноте дорогой, что едва не пропустил нужный поворот на грунтовку. В ночи, освещённый только звёздами и парой окон дом выплывал из-за холма, как самый настоящий колдовской замок. Баки бросил машину у порога, взбежал на крыльцо и задубасил в дверь. Она открылась почти сразу, и заметно обеспокоенный Эзник втянул Баки внутрь. В холле было темно, в доме стояла зловещая тишина.       — Благодарю, что согласились приехать, — вместо приветствия сказал дворецкий, а Баки уже, не снимая куртки, шагал к лестнице. — Его светлость в кинозале. Когда будете входить лучше пригнуться.       Баки замер на нижней ступеньке.       — Пригнуться? — спросил он.       Дворецкий виновато развёл руками.       Баки поглубже вдохнул и трусцой поспешил в зал — дорогу он уже хорошо знал, много раз хаживал туда с кухни с лоханкой попкорна и бутылкой вина для совместного киновечера.       Дверь в зал была приоткрыта, и оттуда было видно голубоватое свечение экрана — похоже, Земо что-то смотрел. Но почему-то не было звука. Баки пристроился у двери и заглянул в просвет.       На экране шло на повторе одно единственное видео: сперва пейзаж — какой-то пышный сад. Потом камера чуть опускается, в кадр попадает светловолосый щербатый мальчишка лет пяти, он подпрыгивает, к чему-то тянется. Камера вздрагивает и в кадр слетает фрисби — похоже, её бросил тот, кто держит камеру. Мальчишка вприпрыжку мчится за улетевшей куда-то в кусты тарелкой, оператор неспешно идёт за ним, а тем временем в кадр вбегает молодая светловолосая женщина, возможно, не старше самого Баки. Ветер развевает её волосы, на бегу она оборачивается, улыбается в кадр, отталкивает слишком приблизившуюся к ней камеру, в кадре оказывается земля, камера выключается, — по новой.       Баки так засмотрелся, что не заметил, как навалился на дверь, и она со скрипом открылась. Подсознательно Баки вспомнил совет дворецкого и пригнулся. Очень кстати, так как над его плечом тут же что-то пролетело, сопровождаемое раздражённым выкриком на соковианском. Баки наклонился и поднял с пола вискарный стакан толстого стекла. Он был цел — врезался в стену, и его спас звукоизолирующий войлок, а упал он на мягкий ковролин.       Баки распрямился и в ужасе увидел перед собой не менее шокированного Земо.       — Ты мне снишься? — выпалил он.       Баки отдал стакан и посмотрел на экран. Запись стояла на паузе, прямо на Баки смотрела улыбающаяся девушка. И Земо тоже не сводил с него глаз.       — Эзник тебя вызвал, да? — проворчал он. — Умный старик, понял…       — Что понял? — осторожно спросил Баки.       Земо не ответил. Сел на пол перед почти у самого экрана, налил в стакан какой-то алкоголь из стоявшей рядом бутылки и залпом выпил. Баки подошёл, не сводя глаз с застывшего экрана. В голове щёлкнуло.       — Твоя семья, — произнёс Баки, — это их ты потерял.       — Она собиралась уйти от меня, — пробормотал Земо. — Я надеялся — у неё был любовник. Нет. Просто я её не устраивал.       — С ней ты тоже был… Как со мной? И теми пятью?       — Думай, что говоришь. — Земо кинул на Баки испепеляющий взгляд и сразу выпил ещё стакан. — Я заботился о ней. Защищал её. А она закрылась. Отстранилась. Не говорила, куда идёт и когда вернётся. Не отвечала на звонки. Прямо как ты.       Земо снова взял бутылку, начал наливать, но рука дрогнула, и жидкость расплескалась. Баки раздражённо отобрал бутылку. Земо не стал возражать, но стакан допил.       — Она позвонила, когда меня не было дома, сказала, что приняла решение и уходит. Время было неспокойное — против меня плели интриги. Я ей говорил, я просил её десять минут подождать, чтобы приехал шофёр. Она обещала. Но соврала. Посадила сына в машину, включила зажигание…       Земо взмахом рук изобразил взрыв, потом поднёс к губам стакан, вспомнил что он пуст и огорчённо вздохнул.       — Опознавать… — Земо положил стакан на пол и раскрутил. — было нечего. Стоматологическая экспертиза. И среди пепелища — оплавленная моделька самолёта, которую мы сыном собирали на выходных.       Земо поднял стакан и протянул его Баки, намекая на добавку, но Баки забрал стакан и вместе с бутылкой отставил в дальний угол зала, Земо только беспомощно хватал воздух руками.       — Ты не виноват в её смерти, — решительно сказал Баки, но Земо замотал головой.       — Виноват, виноват! Я должен был быть там и её удержать!       — Нет… — Баки сел рядом, обнял Земо и устроил его голову у себя на плече. — Ты хочешь всё планировать, за всем следить. Ты думаешь, она умерла, потому что ты не смог её проконтролировать? Нет. Она умерла, потому что не хотела, чтобы её контролировали.       Земо, без преувеличения, захныкал, задёргался, пытаясь вырваться, но Земо был пьян, а Баки держал крепко. Вскоре Земо затих, только тихо всхлипывал. Баки погладил его по голове.       — Это действительно страшно, — понимающе сказал он, — дорогие нам люди болеют, умирают. Мы ничего не можем с этим сделать. Это бессилие грызёт изнутри, отравляет жизнь. Но разве это стоит того, чтобы отравлять жизнь им в попытке отвадить неизбежное?       — Джеймс, ты не понимаешь, — пробормотал Земо и шмыгнул носом. — Я не могу снова потерять. Тебя потерять не могу.       — Я пока никуда не собираюсь. — Баки усмехнулся и поцеловал Земо в лоб. — Ты так почки отморозишь — на полу сидеть. Пойдём, уложим тебя спать.       Баки помог пошатывающемуся Земо встать, закинул его руку себе на плечо, приобнял за талию и повёл к выходу. В дверях Земо остановился, обернулся и посмотрел на экран, на котором всё ещё висело застывшее изображение.       — Знаешь, я думаю, она бы одобрила… — задумчиво произнёс Земо.       — Что одобрила?       — Тебя.       Баки не нашёлся, что ответить. Земо вытащил из кармана пульт от проектора и нажал «выключить». Экран почернел. Пульт выпал из ослабевшей руки на пол, Баки поудобнее перехватил Земо и повёл по коридору. Когда они добрались до холла, Земо вдруг скомандовал:       — Второй коридор направо, третья дверь.       Баки перебрал воспоминания, но пришёл к выводу, что не помнит, чтобы бывал в тех местах. Земо начало сильнее качать, он потерял сознание, но Баки успел его поймать, выругался и закинул барона на плечи. Внизу в холле возник Эзник, ахнул и рванулся было на помощь, но Баки жестом его остановил. Дворецкий кивнул и ретировался.       Комната, в которую Земо отправил Баки, была почти точной копией его собственной. Только на столе в       рамке стояла большая фотография жены с сыном. Баки сгрузил Земо на кровать, снял с него ботинки и штаны, накрыл одеялом и собрался уходить, но Земо проснулся и схватил его за руку.       — Говорил, что никуда не собираешься, а сам?       — Хочешь, чтобы я остался?       Земо без слов отодвинулся на дальнюю сторону кровати, Баки со вздохом сел на край и стал разуваться, одновременно жалея несчастного барона и ругаясь, что из-за него никак завтра не попадёт к первой паре.       — Ты опять в своей идиотской куртке… — протянул в полусне Земо, когда Баки встал, чтобы её снять.       — Ну извините, не привык прихорашиваться, срываясь среди ночи на сигналы бедствия от дворецких всяких страдающих аристократов!       — Мистер Барнс, вы как всегда жутко красноречивы — ни разу не пожалел, что пропихнул вас в печать, — хихикнул Земо.       Баки закатил глаза, снял джинсы и толстовку и забрался под одеяло, загребая Земо в объятия.       Наверняка их утром будет ждать тяжёлый разговор. Земо будет верещать, что Баки воспользовался положением, чтобы влезть в семейную тайну, что они никогда больше не будут об этом говорить, и бла-бла-бла… Но это будет завтра. Если вообще будет. А пока Земо сладко спал у Баки на плече, обнимая его, благоухал виски и мило храпел, убаюкивая и самого Баки.       Утро не было настолько неловким, насколько Баки опасался. Как минимум потому, что утро полноценно началось только около одиннадцати. Но сначала Баки разбудили привычный будильник к первой паре.       Проснувшись в незнакомой комнате и явно в компании, Баки сперва растерялся, но потом события минувшей ночи накатили на него лавиной. Осторожно обернувшись, Баки увидел мирно спавшего на животе, засунув руки под подушку, Земо. Волосы были всклокоченные, рот приоткрыт, и барон изволил храпеть. Стараясь его не разбудить, Баки выбрался из постели, оделся, наскоро умылся в смежной ванной и спустился на кухню.       Эзник сидел за столом и читал газету, но уже заслышав приближающиеся шаги, вскочил на ноги. Вид у него с появлением Баки был крайне взволнованный.       — Как его светлость? — спросил он вместо «доброго утра», но Баки даже не обиделся.       — Принял вчера пару необдуманных решений, почивает на лаврах и, когда проснётся, скорее всего будет торжественно встречен мигренью, а может даже призовой рвотой, — ответил Баки, пока наливал два стакана воды — один выпил залпом сам, другой приготовил для Земо. — Где у вас тут «талейнол» или «адвил» взять?       Озник непонимающе захлопал глазами, Баки вздохнул и вспомнил, как Наташа называла главное русское обезболивающее:       — Анальгин?       Дворецкий тут же влез на табуретку, порылся на самой верхней полке одного из шкафов и выдал Баки коробку таблеток.       — Приготовить что-нибудь на завтрак, сэр?       — Нет, спасибо, я привык сам.       Баки уже почти ушёл, но остановился в дверях и обернулся.       — Скажите, а с чего его светлость вчера так… Накрыло? Ведь он овдовел давно?       — Вчера была годовщина, сэр. У нас так каждый год.       — И вы каждый год вызываете его партнёров для утешения? — Баки хмыкнул.       — Ни в коем случае, сэр! Это оскорбило бы память баронессы, его светлость был бы возмущён.       — Тогда почему я здесь?       — Ну, сэр… — Эзник загадочно улыбнулся. — Если вы сами этого ещё не поняли, простите меня, конечно, вы не так умны, как считает его светлость.       Баки предпочёл не обижаться (в конце концов, он сам не отрицал, что частенько ведёт себя как тугодум) и оставить это загадочное изречение без внимания.       Отнеся Земо таблетки и воду, он сел напротив кровати, глядя на спавшую светлость, и стал думать, что делать дальше. Проще всего было бы сейчас уехать, пусть Земо рефлектирует себе в одиночестве, а как что решит, выйдет на связь, но это был бы низкий, трусливый поступок. Баки сам связал себя с Земо, а тот раскрыл ему душу, у них обоих багаж проблем раза в два превышающий нормы любой авиакомпании, а значит разбираться с этим они тоже будут вместе.       Со вздохом Баки взял свой телефон и написал Наташе: «Нет, меня не украли инопланетяне. У «Личного сорта» проблемы, я нужен ему здесь. Сегодня, скорее всего, не приеду».       Ответ от Наташи пришёл, когда Баки уже завтракал на кухне овсянкой: «Ты опять играешь в благородство? В прошлый раз тебя это чуть не убило».       «В позапрошлый», — написал в ответ Баки и отложил телефон, намереваясь игнорировать Наташу до конца дня, но она больше ничего не написала. Понятливая она всё-таки.       Оставалось придумать чем заняться себя, пока не проснётся его светлость. И, может быть, подготовить линию защиты, если он начнёт разбрасываться претензиями. Уезжая ночью в спешке, Баки даже предположить не мог, чем закончится его эскапада, и уж точно, что он застрянет здесь надолго, а потому не подумал взять с собой ноутбук с романом и учебными материалами. Да что уж там, его мысли вообще были другим заняты! Не каждый день среди ночи будят дворецкие любовников с просьбой срочно приехать.       Обойдя дом, Баки нашёл Эзника в коморке, где он чистил обувь.       — Я бы хотел прогуляться, где взять сапоги и дождевик? — спросил Баки.       — Пойдёмте, я вас провожу.       Они спустились в предбанник на цокольном этаже перед входом для прислуги. Эзник открыл незаметный шкаф и выдал Баки одежду и обувь.       — Помочь вам?       Баки сперва немного растерялся, но потом понял, что дворецкий предлагает подать ему плащ.       — Нет спасибо. Эм, я взял с собой телефон. Не могли бы вы дать знать, если его светлость проснётся до моего возвращения?       — Обязательно, сэр. Приятной прогулки.       Баки вышел на улицу, прошёл через хоздвор и оказался на лугу. Жухлая трава выла покрыта тонкой наледью от растаявшего и схваченного морозом снега и была похожа на хрусталь. Она звонок хрустела под ногами в утренней тишине. Земля была укутана туманной дымкой, как периной. До чего хорошо! Баки с улыбкой решительно зашагал вверх по холму.       Белое зимнее солнце уже светило высоко в небе, а туман рассеялся, когда Баки решил, что нагулялся. Странно, что до сих пор не поступило новостей о Земо. Неужели, всё ещё спит? Или забился в нору и стыдится выходить? В любом случае, Баки направил шаги обратно к дому. Слово «дом» на удивление комфортно ужилось в сознании с баронским поместьем. Может, идея съехаться после учёбы и не была такой плохой. Если всё пойдёт по плану, разумеется.       К слову, планах.       После вчерашних событий у Баки в голове засели несколько вопросов, которые ему бы хотелось задать Земо, чтобы окончательно пролить свет на его характер и методу в отношениях, но это терпит. Пока что главное не спугнуть.       Оставив сапоги и дождевик в предбаннике, Баки отправился на кухню попить, и встретил там Эзника.       — Вы как раз вовремя, сэр, я собирался вас оповестить, — сказал он, — его светлость проснулся, скоро спустится к завтраку.       — Он заказал на завтрак что-то особенное? — уточнил Баки и жадно выпил стакан воды.       — Нет, сэр. У него вообще сейчас аппетит не очень.       — Ещё бы… Хорошо, я сам приготовлю. Можете быть свободны.       — Как скажете, сэр.       Озник чуть склонил голову в знак уважения, но Баки успел углядеть его хитрую и довольную улыбку. Дворецкий удалился, Баки помыл руки и взялся за готовку. Отлично, есть консервированная чечевица и свежая зелень! Тосты с чечевичным паштетом, яблочное пюре и зелёный чай — самое оно в такое утро.       Баки как раз заканчивал мыть посуду после готовки, когда на кухню вплыл, словно приведение, такой же бледный Земо в халате, тапочках и с компрессом вокруг головы. Глаза были заспанные и несчастные.       — Я надеялся, ты мне всё-таки приснился, — пробормотал он, садясь за кухонный островок, и Баки тут же подал еду. — Спасибо. Почему ты не уехал утром? У тебя же сегодня ранние пары.       — Сказал же, что никуда не собираюсь.       Баки сел напротив, налил себе тоже чашку чая и просто молчал, в полглаза наблюдая, как Земо ест — без особого аппетита, но и без отвращения ко всему съестному, какое обычно бывает при похмелье.       — Вкусно, — коротко отметил он, отодвигая опустевшую тарелку. — Ты, наверное, хочешь поговорить о вчерашнем?       — Только если ты готов.       — К такому не подготовишься. — Земо хмыкнул и отвернулся. — Шесть лет прошло. Я говорю себе: надо отпустить, идти дальше. Будет годовщина — спокойно сяду, выпью рюмочку за упокой, вспомню хорошее, и шабаш, — но нет. Как начинаю, не могу остановиться. Не отпускает.       — Ты бываешь на их могилах? — спросил Баки, и Земо непонимающе захлопал глазами.       — Они похоронены в Соковии. Я там уже пять лет не был. Не могу.       — Надо съездить. — Баки покачал головой. — Я тоже к маме не мог ходить. А потом сходил, и полегчало. Мёртвым всё равно, но так ты сам себе показываешь, что помнишь. Что всё ещё дорожишь. И уже не стыдно. И жить легче.       — Хорошо, я поеду. Ты поедешь со мной?       Баки немного растерялся. Такого он точно не ожидал: одно дело, поддержать дорого человека в трудный момент, другое — будучи не таким уж близким, присоединиться в таком интимном, в общем-то, предприятии. С третьей стороны, Земо сейчас продемонстрировал крайнюю степень доверия и открытости, а разве не этого Баки от него так добивался? Да и побывать наконец заграницей не в военном походе было бы здорово. Вот только…       — У меня визы нет, — оправдался Баки, — это несколько недель минимум займёт, ты же не станешь… Столько… Ждать… Что?       Земо коварно улыбался, глядя в упор Баки в глаза. Баки всё понял и вздохнул.       — Дай угадаю, у тебя в посольстве есть друзья, которые мне эту визу за день сделают?       — За час, солнце моё, за час, — заверил Земо. — Будем собираться. Возьми что-нибудь из моей одежды, в этом лететь нельзя. Я договорюсь о рейсе. Посуду оставь.       Посуду Баки, конечно же, не оставил, за что был бит полотенцем по заднице. Земо поднялся к себе в комнату приводить себя в порядок и созваниваться с нужными людьми, а Баки пошёл в гардеробную и надолго завис перед вешалками и полками. Как в магазин попал. Было легче, когда Земо сам его привёл и выдал одежду.       Наконец Баки выбрал простые синие джинсы, светлую рубашку и тёмный свитер — всё-таки, повод для поездки был траурный. Нашлась в гардеробе Земо и простая чёрная куртка из плотного материала, похожего на драп.       Земо ждал Баки в холле. Как всегда, в водолазке, пиджаке и том самом пальто с меховым воротником. Он был аккуратно причёсан, и, хотя мешки и синяки под глазами были заметны, внешний вид никак не выдавал вчерашнюю историю.       — Хорошо выглядишь, — отметил Земо выбор Баки, отвлекаясь от телефона. — Паспорт твой, разумеется, остался в общежитие?       — В машине в бардачке.       — Удивлён, но рад. Потом расскажешь, как он там оказался. Пойди достань и оставь ключи Эзнику, он отгонит машину в гараж, мы поедем с Уокером, визу проставят в аэропорту прибытия, я договорился. И да, я всё ещё против того, чтобы ты ездил на этом ведре с гайками.       «И теперь я понимаю, почему», — отметил про себя Баки, но вслух сказал только:       — Можешь подарить мне на Рождество «Скорпиона».       — Ты серьёзно? — Земо удивлённо приподнял бровь.       — Нет, конечно, они уродские, — Баки фыркнул.       — Ничего не стоит собрать модель по твоему вкусу.       — Гельмут. Это шутка. Оставь моё ведро в покое, — строго попросил Баки.       Означенное «ведро» всё ещё стояло перед домом, а в спину ему дышала машина Земо с Уокером за рулём. Баки залез в «бэху», порылся в бардачке, нашёл тонкую синюю книжицу с гербом США и передал ключи вышедшему проводить «господ» Эзнику. Земо же открыл Баки пассажирскую дверь «Скорпиона» и сел вслед за ним. Уокер сдал назад, ловко развернулся на узкой дороге и поехал прочь от дома.       — Паспорт в бардачке остался, когда я прилетел со службы. Сестра встретила после дебрифинга на базе, я его туда как закинул, так и езжу четвёртый год, — объяснил Баки.       — Сколько у вас с сестрой разница?       — Три года.       — А она замужем?       — Нет, но живёт с парнем.       — Хорошим?       — О да, я проверял. — Баки хихикнул и пояснил, встретив непонимающий взгляд Земо. — Она встречается с моим бывшим.       — И тебя это… Не смущает?       — Когда узнал, офигел, конечно. А так — нет. Мы мирно расстались. И он правда хороший мальчик. За неё я спокоен.       — Это прекрасное чувство. Спокойствие за того, кого любишь. Мне его не хватает.       — Потому что забыл, каково любить?       — Нет, потому что постоянно чертовски волнуюсь за тебя.       Баки вздохнул, прикрыв глаза.       — Ваша светлость, не обессудьте, но мне кажется, вам нужно повторить курс психотерапии.       — Не наглейте, юноша. А фотографии сестры есть? Можно посмотреть?       Немного удивившись такому интересу Земо к его семье, Баки всё же достал свой телефон и пролистал несколько фото — в основном, совместные каникулы и праздники. Даже попалась одна фотография, где они втроём с Питером, когда вместе пошли в кино — сидят в зале перед началом сеанса и строят рожи на камеру.       Так, слово за слово — разговорились, Баки всю дорогу до аэропорта травил байки о детстве и юности, о забавных выходках и нелепых ситуациях, даже в воспоминаниях о годах в приёмных семьях нашлись светлые пятна. А Земо сидел и впитывал с такой восхищённой улыбкой, как будто ничего интереснее в жизни не слышал.       Самолёт Земо — достаточно небольшой, без излишеств, которые иногда можно видеть в кино про богатеев или в статьях про реальных миллиардеров. У Старка, говорят, вообще джакузи на борту, но звучит малоправдоподобно. У Земо — две группы кресел: два и два напротив друг друга со столиком посередине, мини-бар и диванчик в хвосте. Полёт обслуживала одна стюардесса. Она как-то странно косилась и на Земо, и на Баки.       Когда самолёт взлетал, и она сидела далеко от них, в своём стюардском закутке, Баки чуть наклонился вперёд и полушёпотом спросил у Земо, уткнувшегося в телефон.       — Почему она смотрит на меня так, как будто хочет съесть? Надеюсь, она не одна из тех пяти?       — Не говори глупостей — как можно держать в штате бывших любовников? Просто она никогда не видела, чтобы я путешествовал с кем-то кроме деловых партнёров. Никто не видел, в общем-то. Конечно, всем интересно.       — Не люблю, когда палятся.       — А ты пялься в ответ.       Баки фыркнул, закатил глаза и тоже уткнулся в телефон. На борту был автономный Wi-Fi — ну кто бы сомневался.       Когда самолёт набрал высоту и перешёл в крейсерский режим полёта, стюардесса снова вышла в зал, чтобы предложить напитки и закуски. Её взгляд стал намного дружелюбнее, она даже улыбалась.       — Нам обоим кофе, апельсиновый сок и канапе, — распорядился Земо, и девушка тут же удалилась, даже не спрашивая Баки, будет ли он что-то ещё.       Было немного обидно, но Баки прикусил язык — сейчас было не время для выяснения отношений. Земо так и не отрывался от телефона. Баки встал под предлогом размять ноги, сделал пару кругов по салону и облокотился на кресло Земо, беспардонно заглядывая в экран. Земо как будто не возражал. Судя по всему, шла какая-то деловая переписка. Баки вздохнул и свободной рукой начал массировать макушку Земо, тот одобрительно замычал.       — Скажи, пожалуйста, у тебя же достаточно замов, помощников и поверенных, правда? — поинтересовался Баки.       — Угу, целый штат.       — И ты им всем доверяешь?       — В должной мере.       — Ты можешь быть уверен, что без твоего надзора они не развалят компанию за двое суток?       — Скорее да, чем нет.       — Тогда дай им всем последние распоряжения и отключи чёртов телефон! — рявкнул Баки и шлёпнул Земо по плечу.       Тот был явно удивлён и уставился на Баки во все глаза. Но после продолжительной паузы, пожал плечами, быстро набрал сообщение и перевёл телефон в режим полёта, поглядев на Баки с немым вопросом: «доволен?» Баки улыбнулся, поцеловал Земо в макушку и, пробравшись между его коленями и столиком к окну, сел рядом, тут же взяв Земо за руку.       Стюардесса принесла еду и напитки, уточнила, понадобится ли что-нибудь ещё и, получив отрицательный ответ, удалилась.       — Ну и как же мы скоротаем девятичасовой перелёт, раз мне нельзя работать? — поинтересовался Земо.       — Поговорим? Фильм посмотрим? И, помнится, ты хотел реванш в «Кто я?». Поспать, знаешь ли, тоже неплохо. Прилетим-то мы туда технически завтра. Кстати, будешь сам объяснять Челюстям, почему я задерживаю сдачу следующих 20 страниц.       В Соковии был рассвет, когда они приземлились. Он был красно-серый, словно изображение залепили полиэтиленовой плёнкой. Сыпал мелкий, острый снег. На выходе из аэропорта встречала машина — похожая на те, которые показывали в советских фильмах, на них ездили высокие партийные чиновники. Она была чёрная, под стать моменту. Водитель — местный, по-английски не говорил, присутствие Баки старательно игнорировал, Земо общался с ним на родном языке, тот понятливо кивал, лицо его ничего не выражало.       — Сейчас позавтракаем, и мне нужно будет отлучиться по делам, — сказал Земо, снова включая телефон. — Снять тебе номер, или погуляешь по городу?       — Погуляю.       — Хорошо, возьмёшь мою карточку — ты наверняка без денег. К полудню освобожусь, сделаем, зачем приехали, и сразу обратно. Устроит?       — Устроит. И у меня есть деньги.       — Возьмёшь мою карточку, — строго повторил Земо. — Твои тебе ещё пригодятся, коль скоро ты отказываешься ко мне переезжать.       — Вот именно из-за таких заявлений и отказываюсь. — Баки насупился.       Земо поскрежетал зубами, отвернувшись, вздохнул и взял Баки за руку.       — Мы пробуем, помнишь? Дай мне время привыкнуть.       Баки примирительно положил голову Земо на плечо, и он ласково погладил его по волосам. Баки уловил, как покосился на них водитель через зеркало заднего вида и скривил физиономию, но оставил это без внимания. Восточная Европа, что поделать.       Они позавтракали, судя по ощущениям, в единственном на весь город вегетарианском кафе, после чего Земо уехал с водителем, оставив Баки в центре города с почти неограниченной суммой на руках. Что с ней делать и зачем она нужна, Баки категорически не знал.       Первым делом он нашёл центральный парк, обошёл его, сделал несколько красивых пейзажных фото и отправил Наташе с подписью «Угадай, где я». Ответ пришёл почти сразу: «Лучше бы ты был на парах». И ещё чуть позже: «Ты сдурел? Ты какого чёрта делаешь в Соковии?! Ванда узнала парк». Баки вздохнул, сел на первую попавшуюся скамейку и пожалел, что после разрыва с Рамлоу бросил курить — сейчас бы хорошо нервишки успокоить.       «Не бей меня — мы поехали на могилу его жены».       Пауза. Потом побежала статусная строка: Наташа пишет… Пишет… Пишет… Баки мог представить, как она, с меняющимся ежесекундно выражением лица, всплесками руками и матюками набирает и стирает сообщение за сообщением. Наконец: «Только вернись — тебя ждёт большой разговор!»       Баки покачал головой, убрал телефон и пошёл дальше. Парк казался бесконечным. Становилось прохладно, и Баки пожалел, что не выбрал в гардеробе Земо перчатки. Купить, что ли, по-быстрому? Не, потерпит, дома есть.       Выбравшись из парка, Баки заплутал по центральным улицам. Поглядел на остатки старых фортификационных сооружений, то тут — то там выныривавших из зелени. На монументальное здание правительства а-ля «сталинка» и чуть более скромное — городской администрации. Зашёл в древний собор, напоминавший больше византийские базилики, чем традиционно-православные храмы, полюбовался мозаиками и витражами. Пошёл дальше, и очутился в каком-то старом квартале двух-трёхэтажных кирпичных домиков с садами. В одном дворе среди высокого сухостоя валялся овитый пожухлым плющом ржавый трёхколёсный велосипед. Район навевал одновременно тёплую ностальгию по прошлому и тоску от неотвратимо наступающего будущего.       Зазвонил «Земофон». Баки снял трубку.       — Я закончил. Ты где?       Баки подошёл поближе к одному из домов и, прищурившись, не без труда прочитал потускневшее название улицы на кириллице.       — Хорошо, стой на месте, приеду через десять минут.       Баки присел на железную ограду вдоль газона на тротуаре и стал ждать. Чёрт возьми, до чего же хотелось курить! Это атмосфера навевала…       На пустую улицу въехала зловещая машина. Не выходя, Земо открыл пассажирскую дверь, и Баки проскользнул внутрь. Было тепло от работающего обогревателя.       — Расскажешь, что были за дела? — спросил Баки, пока Земо растирал его замёрзшие руки между своими ладонями.       — Городские власти должны мне много денег за аренду земли, — объяснил Земо, обдавая руки Баки горячим дыханием. — Здание я отдал в безвозмездное пользование сиротскому приюту, а землю арендует город, и по договору мне положен процент от прибыли с её использования, — а где? А нету. Пришлось припугнуть.       — Надеюсь, ты пугал их, влетев в окно со спецэффектами в зловещем костюме, обещая низвергнуть их в ад?       — Если бы, — Земо усмехнулся, так и не выпуская руки Баки из своих. — Но нет, сплошная бюрократия. Джеймс, почему ты без перчаток?       — Дома оставил.       — Пойдём купим тебе перчатки.       — Зачем? Мы улетим через пару часов.       — Будешь эти пару часов мёрзнуть? — Земо очень недовольно нахмурился и действительно стал устрашающим.       — Нет, ты будешь меня греть.       — И почему мне так тяжело на тебя злиться? — Земо вздохнул и закатил глаза.       — Город очень красивый, — заметил, чтобы сменить, тему Баки.       — Правда? Не замечал. Наверное, я слишком долго здесь жил. Многое изменилось.       — В городе? Или в тебе?       — Повсеместно.       Машина выехала из города, вскоре свернула с шоссе, попетляла по асфальтированным загородным дорогам, и вскоре среди кластеров сельских поселений и угодий как из-под земли вырос особняк в классическом стиле, с колоннами, портиком и мезонином. И он был огромный, раза в два больше, наверное, чем американское имение, хотя и оно казалось Баки непомерным.       У кованых ворот, закрывающих въезд на территории — прозаическая, повседневная будка охраны, так дико контрастирующая с изяществом и стариной особняка. К остановившейся машине подошёл вышедший из будки охранник. Земо протянул ему какую-то бумагу, охранник прочитал, отдал честь и жестом дал сигнал коллегам. Ворота открылись, впуская автомобиль.       На лужайке перед зданием резвились дети разных возрастов. Здесь были разбиты и теннисный корт, и баскетбольная площадка, и площадка с тренажёрами, и простая детская площадка. Детей было очень много, и все как один они бросили занятия и замерли с раскрытыми ртами, глядя на проезжающий мимо автомобиль. Из здания высыпали воспитатели.       Машина объехала усадьбу, проехала мимо хоздвора и остановилась возле мощёной дорожки, ведущей через лужайку к кромке росшего вокруг лесочка. Земо жестом скомандовал выходить.       Из-за дома были слышны голоса играющей ребятни. К Земо подбежала женщина средних лет в наглухо закрытом пальто, с высоким пучком седеющих волос. Они обменялись несколькими фразами на соковианском, женщина чувственно пожала Земо руку и также трусцой удалилась.       — Заведующая приютом, — пояснил Земо, оборачиваясь к Баки. — Удивилась, что я здесь, испугалась, что что-то стряслось. Очень признательна и за предоставленную площадь, и за регулярные пожертвования. — Земо открыл багажник машины и достал большой букет белых лилий. — Пойдём.       Они направились по дорожке к лесу. Теперь Баки заметил, что на опушке стояло ещё одно строение — небольшое, каменное, с лепниной. Оно тоже было обнесено невысокой кованой оградой. Баки догадался, что это, должно быть, фамильный склеп. В ограде была незапертая калитка. Она со скрипом открылась. Ворота в склеп также были незаперты и скрипели, но на них не было ни паутины, ни налёта ржавчины. Даже внутри не было толстого слоя пыли и все плиты были чистые, все рельефные буквы и цифры, составлявшие имена и даты, были на месте и переливались свежей позолотой. Не было только одного — следов присутствия человека.       — Персонал приюта ухаживает за склепом, — пояснил Земо. — Но навещать некому. Остался только я.       Земо остановился у одной плиты в дальней стене склепа. Даты на ней были совсем свежие. Баки в уме посчитал возраст — сыну Земо было всего пять лет, когда его настигла злая судьба. Сейчас было бы одиннадцать. Ходил бы в школу, фанател от видеоигр и супергеройских мультиков и совершал первые попытки дёргать девчонок за косички. Баки попытался представить, что чувствовал бы сам, если бы так трагически и внезапно потерял самых близких людей. Да, он и сам потерял мать, но… Это было что-то другое. Какой-то невообразимый, уникальный уровень горя.       Земо молчал, сосредоточенный на именах и датах на плите. Он нежно провёл пальцами по нескольким буквам, словно гладил их. Баки держался чуть в стороне, чтобы не нарушать момент. Понимал, что Земо надо подумать о своём, что-то переосмыслить, с чем-то примириться. Было так тихо, что ему казалось, он слышит тиканье часов у Земо на запястье.       Наконец, Земо вздохнул, смахнул с выступа под плитой несуществующую пыль и положил туда букет. Отступил на несколько шагов. Баки нерешительно взял его за руку, и Земо сжал её крепче. «Сам-то без перчаток», — пронеслось у Баки в голове, а потом он подумал о покойной: ведь она, наверное, испытывала что-то схожее с чувствами Баки — любовь и постоянную тревогу, желание помочь и сопротивление навязанной заботе. Что стало последней каплей, заставившей её уйти? Переживала ли она, что станет после этого с этим невыносимым, но дорогим сердцу человеком?       «Не беспокойтесь, мэм, — подумал про себя Баки, — я о нём позабочусь. Можете на меня рассчитывать».       Земо шмыгнул носом и большим пальцем стёр скопившиеся в глазах слёзы, после чего, молча, за руку вывел Баки из склепа и закрыл за ними скрипнувшую дверь. Он остановился за оградой, достал из внутреннего кармана пиджака явно свежую пачку сигарет и протянул Баки, удивив его.       — Не знал, что ты куришь…       — С армии не курю. Но… сам понимаешь.       Баки понимал. Он начал курить, когда мама умерла — как бунт против взрослых, чтобы не отставать от «крутых» одноклассников, чтобы дымом заполнить пустоту в душе… А потом бросил, потому что сигареты напоминали ему о двух страшных годах в лапах Рамлоу. Но это было давно. Сейчас он был в безопасности и хотел разделить момент, поэтому взял сигарету — какая-то местная марка. Земо дал ему прикурить, зашипела тлеющая бумага. Запах был едкий, вкус — горький. Теперь понятно, почему в Восточной Европе и России сигареты стоили настолько дешевле.       Они молча стояли и курили. Серый дым улетал в серое небо. Тлеющий табак грел пальцы. Земо докурил первым, забрал сигарету и у Баки и обе бросил в незаметную урну возле ограды. Взял его руку и сунул к себе в карман. Так они пошли обратно к машине. Баки видел, что Земо опечален. Но что-то в нём изменилось в лучшую сторону. Как будто с его плеч сняли часть непосильного груза.       Через час они снова были в аэропорту и сели в самолёт. Они летели в прошлое, обгоняя закат.