Заводное сердце

      У него есть давно своя квартира, прямо возле университета. Небольшая, уютная, с мягкими диванами и коврами розового цвета. Но она кажется слишком холодной и пустой. Словно в ней чего-то не хватает... Точнее кого-то. И этот кто-то — Джон Дэйви Харрис, его создатель.       Саймону не хватает того громкого голоса, постоянного движения где-то всегда неподалёку. Ему не хватает Джоновых ночных посиделок за работой, когда его приходилось гнать в постель, чуть ли не волоча на себе, утренних побуждений, когда Создатель потягиваясь зевает, спускаясь на кухню в своей домашней чуть мятой одежде. Ему не хватает уборок вместе, прогулок по улицам тоже вместе и тех спокойных вечеров за обсуждением книг и новостей.       Но теперь его новая квартира пуста. По ней бежит холодный сквозняк и тёмные мрачные тени.       И даже старый дом, который он время от времени посещает под ночными сумерками не менее пуст и холоден. Всякий раз, когда Саймон заходит в него он ощущает, как его механическое сердце замирает, ощущает и дрожь, что бежит по телу совсем уж человеческая. Но дом пуст. И время в нем точно остановилось. Потому что каждая вещь лежит на своих местах, аккуратно вытерта от пыли и грязи. Саймон самолично приходит каждое воскресенье чтобы убраться здесь , потому что всё ещё ждёт своего Создателя, надеется на его скорейшее возвращение.       Только вот Создатель всё ещё не обещал вернуться.       И это ранит его ещё сильнее.       И ещё более ранит наблюдать за другими автоматонами: за тем, как Дилан и Дженна забывают Создателя, за тем как живут они новой жизнью, с такими же новыми перепрограммироваными воспоминаниями, наслаждаясь каждым обычным днём. В то время, как Саймону приходиться лицезреть чужое блаженное неведенье, как приходится ему держать себя в узде что бы не сломаться под гнётом памяти.       Но даже так он бы ни за что не пожелал забывать. Потому что Джон заслуживает того, что быть хоть один человек или существо помнило его.       И это горе составляет ему компанию каждый вечер. Сидит где-то в углу розового дивана тенью, скалится острой улыбкой и морозит кожу ещё больше сквозняком. А быть может он просто забывает закрыть окно на ночь? Но это не важно, он всё равно не заболеет, даже не простынет. Он же не человек.       Но горе продолжает появляться, заставляя ложиться поздно , ещё какое-то время смотря в чёрный потолок, а на утро просыпаться с, дай бог, сороковым процентом заряда, заставляя пить кофе литрами, этот адовый, когда-то напиток. Он горький, совершенно отвратительный, но Саймон продолжает его глотать, пытаясь ощутить какое-то неизведанное ранее чувство. Пытаясь заставить себя таким вот нелепым действием помнить Создателя.       Потому что образ Создателя хотелось вбить себе в память. Так, чтобы ни одна программа не смогла удалить или стереть это воспоминание.       А потом появляется Лололошка, удивительно похожий на Джона. С таким же изящным лицом, высокий, худощавый. Лишь одевается более небрежно, ведёт себя как-то скованно и холодно. Лололошка не может быть Джоном. Нет. Не тем ярким Джоном, что горел своими идеями и презирал людей. Не тем Джоном, что насмехался над глупцами и до одури любил танцевать в любом месте и при любых обстоятельствах. Лололошка —тусклая замена. Отражение из кривого зеркала. И Саймон не может не кривиться от отвращения всякий раз, когда видит его лицо. Ну не может он принять тот факт, что сейчас на том месте, где должен был быть его Создатель... Находится Он. Это недоразумение,       Когда появляется Лололошка Саймон покупает коньяк. Он не опьянеть, нет, но горечь, что может дать это пойло, способна отрезвить и охладить перегревшуюся систему.       Он почти не спит ночами, разряжаясь ещё сильнее. А когда спит, то это происходит целыми днями. Рядом лежит книга, одна из любых Джона. Он зачитывался ею каждый вечер, и наверняка уже давно выучил каждую строку назубок. Эта книга тоже не замена. Но всё ещё воспоминание. Одно из.       В чем был план его Создателя он не знал. Не знал, зачем тому было так суматошно собираться, напоследок роняя горькую совершенно откровенную фразу о наставнике. Откровенность, вот такая вот, сломленная, горькая была не в характере Джона. Если он и говорил —то прямо в лицо, так же широко улыбаясь. Но что вообще Саймон знал о прошлом Создателя? Он знал о нынешнем: он любил кофе и чай, терпеть не мог любого вида алкоголь; обожал танцы и живопись; не любил холод, тут же начинал простужаться, как бы не пытался это скрывать. Создатель любил изысканные вещи и мебель, обожал костюмы и не воспринимал обычные толстовки и джинсы, не терпел, когда его невежливо перебивают или затыкают, любил, когда его слушали, задавая вопросы после рассказа.       Но это всё ещё нынешнее... А вот прошлое... Саймон бы хотел хоть немного узнать, о своем Создателе. Например то, откуда у того столько глубоких уродливых шрамов, вьющихся по рукам и, наверняка, даже шее. Как-то однажды, он увидел Создателя без своего излюбленного шарфа, а там грубая неровная отметина. Ему бы хотелось знать, откуда эта ненависть и презрение к людям, и почему к ним, автоматонам он относится с таким трепетом, чуть ли не обожанием. Всё потому что именно Джон был их создателем?       Саймон не знал и будущего. Хотя порой очень хотелось. Хотелось удостовериться, что Джон вновь вернётся назад, что заживут они как раньше большой дружной семьёй. Чтобы вновь наблюдать по утрам как зевающий Дилан заплетает косы Дженне, смотреть на то, как сидя на высоком барном стуле, закинув ногу на ногу, Джон щурясь, потягивает кофе, смотря прямо на них. Чтобы вновь устраивать вечера чтения и вечера, когда они могут обсуждать всё то, что узнали из новостей, интернета или книг. Он скучает и потому чувству теплоты, что было тогда...       Тогда это чувство воспринималось, как одна из характеристик, просто встроенный код. —Вы не просто автоматоны, вы так же личности. Даже железу можно придать жизнь если руководствоваться наблюдениями за человечеством, —всегда говорил Джон.       И теперь Саймон понимал это. Они никогда не были просто какими-то железками со встроенным характером и предпочтениями. Они были в первую очередь личностями, людьми, в своей идеальной манере. И самое главное --они были семьёй.       Но теперь самого главного звена этой семьи нет, и самой семьи тоже так же нет.       Саймон с грустью наблюдает за своими собратьями, подмечая, как тянуться они к этому незнакомому совершенно чужому Лололошке. Как начинают постепенно доверять ему, раскрываться точно цветы.       Но Лололошка — замена. И Саймона ничто не переубедит в этом.       Но он дал общение Создателю помогать его другой версие... Пусть это обещание и кажется столь невыносимым... Он просто должен.       Но дни его проходят однообразно. По одному сценарию...порой казалось, что день его и вовсе повторяется: он открывает глаза в надежде проснуться в прошлом, видит лишь свою новую квартиру, идёт на работу, с работы домой к себе или в их прошлое гнездышко, а потом спит.       Да.. Тот дом и впрямь был их гнездом. Где каждый мог себя уютно ощущать. Где они могли все вместе спокойно собраться, за просмотром фильма, пусть эти фильмы и были больше научного характера. Они могли сидеть, так, на диване, соприкасаясь коленками, в своих пижамах, есть попкорн и просто наслаждаться тихими вечерами.       Но этого более нет...       И наверное не будет больше никогда.       Он надеется, надежда ранит его ещё сильнее...и Лололошка глупый, смотрящий на всё широко распахнув глаза, ранит ещё сильнее. Потому что смотреть на его уродливое похожее на Создателя лицо не было сил.       Но он помогал этой жалкой пародии. Пытался направлять, давал подсказки.       Эта пародия была ему ненавистна.       Саймон выдыхает, кутается в свой махровый розовый халат. Он не ощущает холода, не может ощущать его. Но сейчас почему-то было слишком промозгло, слишком холодно.       Сейчас почему-то он не ощущал ничего кроме лютой тоски... Такой какой её описывают в книгах и подростковых мелодрамах, преувеличенно возвышенной, почти драматичной.

***

      Когда пространство озарила яркая фиолетовая вспышка, Саймон зажмурился. —Хей, с вами снова JDH! Скучали? —когда раздался знакомый голос Саймон зажмурился сперва ещё сильнее, его руки задрожали, а тело вмиг начало перегреваться.       Но вот, он открыл глаза и увидел его... Своего Создателя. Всё такого же в любимом идеально выглаженном белом костюме, с ярко оранжевыми очками и бандане в черно-оранжевую клетку. Джон Дэйви Харрис стоял перед ними во всей красе. Он подпрыгивал на месте, пританцовывая, широко улыбался и пристально оглядывал всех их.       Саймон вдохнул, он огляделся вокруг, замечая застывших Дженну и Дилана, потрепанных, в порванной местами одежде и саже, они оба нахмурились, следя за каждым движением Джона. А неподалёку от них стояли Шэрон с Лололошкой, не менее взволнованные и уставшие.       Он вновь вдохнул, пытаясь собраться с мыслями. Вновь посмотреть на Джона... И тут же нахмурился. Уже давно наступила зима, так почему же Джон сейчас стоит перед ними в одном лишь тонком костюме? Почему Создатель его, у которого уже покраснел нос от холода, всё так же широко улыбается, не смотря больше ни на кого из них?       Джон засмеялся, подпрыгнул ближе к двойнику и схватил того за руку, вмиг прижимая к себе и тут же кружа в мимолетном танце: —Большое спасибо, красота, за помощь! Надеюсь и моя помощь по восстановлению твоих воспоминаний, ну хотя бы ее части, была весьма полезна? —он приспустил очки, подмигивая.       Спокойный, почти даже не удивлённый Лололошка устало кивнул. —Мне уже пора?       Джон тоже усмехнулся , похлопал его по щеке и подтолкнул ближе к порталу: —К сожалению, да. Я бы предложил тебе проститься с твоими друзьями, но стоит ли этого того? Ах, расставания это так тяжко, ты не считаешь так?       Лололошка потерянно оглянулся назад, встречаясь с каждым взглядом.       Саймон поморщился, крепко сжав руки в кулаки.       Двойник Джона выдохнул: —Я бы... Всё-таки хотел проститься со всеми.       Создатель усмехнулся, тут же отпрыгнул позволяя Лололошке по очереди подойти и обнять каждого из них, только лишь с Саймоном он обошёлся сухим пожатием рук. Но это самого Саймона не расстроило ничуть, напротив, он испытал лишь облегчение. Джон всё это время стоял на месте пристально наблюдая за своей копией. —Ну что же. Тебе пора, дорогуша.       Лололошка только кивнул, ступая ближе к порталу. Лишь в шаге от него послышался ещё чей-то крик: —Ло! Мы будем скучать по тебе! —Шерон, рыдая вытирала глаза платком.       Лололошка обернулся, ласково улыбнулся ей и больше не говоря ни слова шагнул вперёд.       Лололошка исчез.       И на заснеженной поляне остались лишь они с Джоном. С Джоном, что кажется весь уже давным-давно продрог от холода, но всё так же не переставал ухмыляться: —Ну что же, мои детки, вы соскучились по своему Творцу?! Ах, вижу что соскучились. —Саймон напрягся, замечая как Дилан и Дженна сперва затряслись, а после вдруг застыли. Он перевел взгляд вновь на такого же замершего Создателя, —ах, неужто никто не желает обнять меня? Какая жалость. Быть может вам так понравилась моя другая версия? Ах, какой ужас. Этого я , правда, не предвидел. Хотя чего уж там говорить. Он оказался ещё тем милашкой. —Джон сделала шаг назад, и Саймон уже более не мог стоять на месте рванул вперёд, почти подхватывая Создателя под мышки и крепко обнимая. Джон удивлённо вдыхает, а после неожиданно громко и заливисто,совсем как раньше, смеётся, когда ощущает как ещё две пару рук оплетающие его тело, словно защищая от холодного морозного ветра и снега. — Черт бы вас побрал, Создатель — хрипит Дилан.       Саймон удивлённо приподнимает бровь, как смог это юный автоматон вспомнит сам о Создателе?       Дженна же неподалёку зашлась рыданиями, пытаясь вымолвить хоть слово. Но у неё не получалось. —Вы дома, —наконец выдыхает и сам Саймон, ощущая как вся тяжесть горя спадает с его плечь.       Джон поднимает на него взгляд и ласково улыбается.       Создатель дома... Наконец таки.       А потом Саймон подумал, что Создателя то необходимо срочно вернуть домой и укутать в самые тёплые одеяла, пока тот не заболел.       Послышался чих.       И Саймон вздохнул.       Нет, лечить все-таки придётся. Ну ладно. Уж они то позаботяться теперь, будучи все вместе. Уж они то вылечат Создателя. Уж они то более не отпустят его в такие далекие путешествия одного. Но это потом, сейчас просто главное, что Создатель все же вернулся. Потому что Создатель никогда ничего не обещал. А потому и вернуться назад, к ним, он тоже никогда не обещал. Но вот он здесь, в их обьятьях ...и это самое главное.