(Не) удавшийся бал

      Что же делала наша Настенька? Сейчас она занималась документацией, проверяла, чего нет, а что имеется, порой бранилась себе под нос. Когда уже и документация надоела, она хмуро скрестила руки на груди, кинула мрачный взгляд на дверь и неожиданно прокричала:       — Степашка!       Степашка этот, спохватившись, тут же стрелою побежал в кабинет барыни. Открыв дверь, он раскланялся, а после вопросительно посмотрел на хозяйку, весь сгорбившись и посутулившись.        — Что у нас было на сегодня запланировано?        Степан принялся искать требуемые записи в бумажном свертке своем, а когда нашел, поправил волосы небрежным движением.        — Выезд в поля и мельницы, Настасья Васильевна...        Кулакова задумчиво кивнула и стала почесывать подбородок двумя пальцами, хмуро смотря в одну точку. Через минут пять раздумий, она спокойно приказала:        — Собрать бричку и одеваться.        Степан тут же вылетел из кабинета, а Настасья тяжело поднялась из-за стола. Потянувшись, она выдохнула, когда почувствовала приятную боль в мышцах спины. Ее не волновало то, что было уже поздно, ведь планы запланированы, а значит — их нужно выполнять. Вскоре вернулся Степан, помог одеть выездное пальто и принялся хорошенько проходится по нему щеткой.        — Бричка собрана?        — В процессе.        — Передай кому-нибудь, если те два господина в столовой зададуться вопросом, где я, чтобы ответили тут же, что я уехала по делам, и они не переживали.        — Хорошо.        Настасья поправила пальто и направилась на выход, перед этим посмотрев на себя в зеркало и, поправив пряди волос, вышла она из поместья, а после быстренько села в бричку. Степашка тоже устроился на своем месте, ибо был некоторым ее помощником. Даже было не понятно, по каким критериям Настасья выбирала себе человека, просто настроение так сыграло, что выбрала она этого парнишку. Когда выехали они, Настасья хмуро смотрела в окно. Маниловка находилась так же далеко, как и поместье Кулаковых, от чего ей немного казалось, что ничего не изменилось. Только теперь она была на месте своего отца. Стала она понимать ту морщину меж бровями, сурьезный взгляд, холодный нрав. Но не понимала она того, почему всё-таки не уделял он должного внимания семье своей. Не понимала она, что мешало ему раз в сто лет уделить нежного общения жене своей. Хотя бы жене. Пока ехала Кулакова, она сама себе твердила, что не будет как отец. Что будет она другой, что будет лучшей его версией, пусть и со своими тараканами в голове. Ведь самое главное она в себе видела — это любовь. Отцу были бы противны эти сентиментальности, разговоры о любви и прочее, но ей этого так не хватало. Манилов был кладцем невинности и любви, а ей, состоящей лишь из агрессии и ненависти, хотелось напитаться этими чувствами, высосать все эти эмоции и ощущения. Не хватало ей любви в детстве, а сейчас надеялась, что будущему мужу всего хватало, считая ее внимания. Ведь остальное было не так уж и важно, когда рядом есть такой любящий и искренний человек.        Кулакова ехала не очень уж и долго. Вскоре в поле зрения появились поля, а взгляд зеленых глаз стал более заинтересованным. Ведь даже без подсчетов можно было заметить, как разленился крестьянский мужик. Естественно, ее это начинало маленько раздражать, но ведь она и сама знала, на что шла, поэтому горячие эмоции свои быстро подавила. Подъехали они к избенке, где жил некий Петр Михайлович, староста Маниловки.        Кулакова отказалась от помощи, когда вылезала из брички. Легко выпорхнула она и, заправив выбившуюся прядку в остальную кудрявую копну волос, направилась в избу. Постучавшись в дверь дубовою, она нахмурилась, ожидая, когда ей откроют. По хорошему, конечно, нужно было предупредить о заезде, но какой был в этом интерес? Кулакова хотела видеть то замученное выражение лица, когда приходило осознание обреченности. Дверь открыл не самый здоровый мужик, увидев девушку, он раскрыл рот, а после сглотнул. Было ясно, что это барыня, Настасья Васильевна, а из за плеча выглядывал Степашка, готовый записывать любую оплошность.        — Ох, кормилица наша, вы б предупредили о приходе вашем, мы б народ созвали!        Кулакова хмыкнула и приветственно кивнула, проходя внутрь домика.        — Сейчас мне нужен лишь староста. А то есть у меня вопросики некоторые...        — Что ж за вопросики, не томите!        Петр Михайлович прильнул к плечу ее, но руки положил на них очень-очень аккуратно, ибо видел, что дама это очень строгая. Весь он прижался к ней, круглыми глазами высматривал в ней теплые чувства.       — Да вот же, по документам вопросики.        Петр Михайлович тут же нервно засмеялся, как и Настасья, но ее смех был более насмешливым, с явной издевкой.        Дела в Маниловке были не очень, что и так было понятно, но когда ставишь человека перед доказательством, последние надежды рассыпались в пух и прах. Настасья ругалась очень сильно, бранилась, даже стукнуть хотела бедного Петр Михайловича, но во время остановилась. Поставила она задачу: всех ленивых сечь, но чтобы поля за эту неделю были перепашены и засеяны, ибо время еще было. Была возможность собрать приличный урожай. Степашка это записал, поставил дату, чтобы если что — претензий не было.        — Поэтому, Петрушка... - она положила руку на опущенное плечо. - Заняться будет тебе чем. В конце недели приеду и проверю, если не будет сделано, пеняй на себя. Высеку всех, считая детей твоих.        Она похлопала по плечу, забрала бумаги и расчеты, собрала все в аккуратную папочку и уехала, оставив Петр Михайловича в осадке. Но куда ей, думать о чувствах подчиненных? Думать она о них будет, когда претензий не найдётся, а пока была, может быть, даже немного жестокой. Но о себе она так не думала, о себе она была хорошего мнения, а поэтому со спокойную душою ехала к мельницам. Глаза ее сверкали, пальцы набивали по бумагам какой-то мотив. Вечер был хорошим, холодный ветерок приятно охлаждал, а закат убирал надоедающие лучи солнца. Любила Настасья ночь, когда всё было тихо и никто на тебя не глазел.        Домой вернулась она поздно, но зато с чувством выполненного долга. На всех поругалась она, всем раздала указания и теперь хотела хорошенько выспаться. Степашка помог снять пальтишко, созвала она Варьку, пожелала принять ванные процедуры.        — И как там, Настасья Васильевна, в полях то?        Девчонка полила из кувшина на крепкое тело барыни теплую воду и по доброму улыбнулась.        — Отвратно, Варенька, по другому и не скажешь.        Девчонка покачала головою и они продолжили купание. Через время, чистая и душистая Кулакова ушла в спальню, где увидела во весь нос сопящего Манилова. По характерному пьяному запаху было ясно, что дружба удалась. "Das ist perfekt."        Легла она рядышком, притянула тяжёлое тело к себе поближе и укутавшись в одеяло, быстро уснула.