Сборник рассказов

В 1964 году русский радиоастроном Николай Кардашев изобретет шкалу оценки технологического развития цивилизаций — согласно ней, чем больше цивилизация использует энергии, тем выше ее развитие и тем дальше она уходит в глубины космоса, в конце-концов достигая границ Вселенной и покоряя то, что находится за ее пределами… Статья под провокационным заголовком “Передача информации внеземными цивилизациями” выйдет в астрономическом журнале СССР в октябре шестьдесят четвертого, и обзовет современное ей человечество - “нулевым типом”. “До-первым” в большой таблице Кардашева, которую дополняют ученые и до сих пор. Но это будет нескоро. На дворе стоит 18 октября 1963-его, и об открытии Кардашева знает лишь небольшой круг людей, в шутку обозначающими человеческий вид “Альфой” - ранним младенцем на долгом пути к звездам, преодолевающим холодный космос, прыгающим в черные глубины неизвестности… *** Центр запусков “Хаммагир”, Французский Алжир, 07:45 UTC +1 Шарль де Голль, милостью французов уже как пять лет президент этой страны, просил оповестить его о старте лично. Немудрено, что в Центре, на весь огромный командный пункт, именно здесь была большая толкучка — Жером стоял в дверях, и это людское море билось об него что волны о камень. — Пусти, не слышал что ли?! Когда еще Большой Шарль нас проведает! — Расходись, — рявкнул Жером. — Не на что тут смотреть! — Когда бомбу взрывали, он и то поскромнее был, — Филипп Рабо в мятом лабораторном халате напоминал скорее луарского нищего, чем главного техника. — Никак мсье Президент с наукой задружился? — Лично я поверю, когда услышу сам! — Луи — тот, который толкался больше всех — все таки юкрнул в проход. Чтоб его. Сегодня будет очень долгий день… Советы запустили в космос собак, американцы - обезьян. Мухи, лягушки, черепахи, даже насекомые — кто еще не побывал там. “Кошек не запускал никто”, — ляпнул как-то Дьер Лушель на собрании центра авиационной медицины. Жером не знал, с чего Голлю так понравилась эта идея, и честно признаться, ему было все равно. Лишь бы платили. Говорят, Алжир скоро сдадут арабам — тем лучше, что хоть космодром не забросили. Кого бы ни запускали сегодня, пусть продолжают. Ему, охраннику, еще семью кормить, а как войска уйдут что он? Еще один переезд; а это деньги, где ж их еще достать? Тяжелый франк видно и правда тяжел, как говорят. Мысли его прервал громкоговоритель: — Le Président пожелал нам успехов, парни. По местам! Довольный, как сумасшедший, Луи вынырнул из под его плеча и расхохотался: — Ну, ребята, черт меня раздери: он! Сам. Лично. Я узнал голос. За работу. — Мсье Нуарэ, вы на мед. телеметрии с Трюшо! — раздался позади голос Директора. Не успел Жером раскрыть рот, как его под руку взял развеселый коротышка. — Со мной значит будете! Славно, mes amis! Луи Трюшо, ветеринар. Я отвечаю за медицинские показания нашего космонавта. За мной! Блок телеметрии, за который тот его провел, ничем не отличался от предыдущих. Кнопки, кнопки, экраны, рычаги. По центру какие-то клавиши. Пульт как пульт. Неясно, зачем ему охранник. — Вы удивлены, верно? — улыбка Трюшо была заразительна. — Да-да, знаю, вас обычно ставят на охрану командного центра, но поверьте: сегодня особая важность. Телеметрию умеете читать, нет? — Коротышка, казалось, еще больше обрадовался его замешательству. — Просто потрясающе, mes amis! Потрясающе! От вас этого как раз и не нужно. Будете доставлять мои записки поминутно в Центр. Лично. Вас не утрудит? Только чтобы никто не видел. Мсье Президент попросил меня сохранять высшую секретность. Жером вновь хотел раскрыть рот, как его оборвали: — Конечно, за такие хлопоты, я побеспокоюсь, чтобы в эту смену вы получили двойной оклад. — С вами приятно иметь дело, мсье Трюшо. Довольно улыбнувшись, доктор сел за пульт. Жером взглянул на часы: до старта оставалось пять минут. — Вы знаете какие-нибудь молитвы, мсье Нуарэ? — Что? — Помолитесь, — Трюшо озорно посмотрел на взлетную площадку, купающуюся в желтых песках пустыни. Заканчивался рассвет — столь ранний здесь, в Африке.. — Событие же историческое. Знаете, что Гера сказала Аргосу, отсылая того к возлюбленной Зевса? Солнце продолжало подниматься, заливая панорамное окно золотым сиянием. Жером зажмурился. — Нет, мсье. — “Вздымись, о Арго, тысячам глаз которого открыт весь мир”. — Красиво, мсье. — Запомнилось почему-то. — признался Трюшо. — Кошка воспринимает свет ярче где-то в семь раз от человеческого. Представьте только, как ей видятся звезды… — ПРЕДСТАРТОВАЯ ПРОВЕРКА! — прогрохотало над диспетчерской. — Подтвердить готовность к пуску! — Инженерия готова! — Навигация готова! — Динамика готова! — Контроль готов! — Диспетчер готов! — Телеметрия-один готова! — Телеметрия-два готова! — Врач готов! — Центр управления “Хаммагир” к запуску готов, — доложил Рабо, оправляя на ушах рацию. — Ну ребята, отправим эту хвостатую в космос! I Первый тип цивилизаций это цивилиации, полностью освоившие и свободно владеющие всей энергией своей планеты. Они устремляют свои взгляды к ближайшим небесным объектам, таким как естественные спутники и даже другие планеты в пределах своих систем. Космический полет для них превращается из испытания в научную рутину — так, если уподобить выход в космос открытию Колумбом Америки, то цивилизации типа I уже находятся на старте Колониальной эры. *** — Двадцать секунд, полет нормальный. — Двигатель отключится через двадцать две, двадцать одну… Жером вместе с остальными наблюдал, как вытянутая словно глиста ракета исчезала на ослепительно-ярком небе. Это “Вероника-47”. Отношения к имени “Вероника” она, правда, никакого не имела. “Вернон” — это место, где ее производили, рассказывал Жерому Рабо. Департамент Эвре. А “ника” — от “электроника” кажется. Но даже если он и хотел подшутить над безграмотным охранником, Жерому все равно хотелось думать, что в названии ее есть что-то от прекрасной девушки. Поднявшись над бесконечной голубизной, ракета в последний раз ярко зажглась, перед тем как двигатель отработал топливо. Как ярко… Он уже видел такие вспышки здесь — атомные, грозные, жгущие. Три года назад, когда испытывали бомбы. “У англичан уже они есть”, — как-то мрачно заметил Рене, а Директор только ухмыльнулся. Неужто тот думает, что их придется применить? То, что было недавно на Кубе… Жером слышал, Советы чуть не дали залп. Нет, не может быть. Это конечно все выдумки. — Мсье Нуарэ, не отвлекайтесь, — вырвал его из раздумий Трюшо. Тут же в его руках оказался смятый листок с какими-то загогулинами. — Несите в Центр. И побыстрее. Заходя в кабинет управляющего Центра, Жером вдруг вспомнил, что это он должен был стоять здесь, пойди все неладно. Два человека, два кодовых ключа и один ящик — черный, с красной кнопкой “пуск”. Приказы отдает мсье Президент, но если связь будет потеряна, старший дежурный вскрывает папку, в которой запечатан план действий. Действия. В такие минуты сомневаться поздно. Он может быть синим — это значит “НЕТ/ОТБОЙ”, зеленым — значит “НА УСМОТРЕНИЕ” или красным. Красный значит “ЗАПУСК”. Осенью того года выпал красный…. Жером видел, как его запечатывают. Он знал, что в случае чего, должен принудить Центр его исполнить. “У вас будет пять секунд — в это время следует точно ввести кодовое слово, — объясняли им на инструктаже. — Кодовое слово на сегодня: АНГЕЛ.” Второму корпусу офицеров охраны сообщили другое слово, но Жером, слава богу, его в тот день так и не узнал. Ангел. Что может быть более невинного, чем ангел? “Франция идет на третьей очереди по стратегическому поражению, — сухо, как будто говоря о рецепте супа, сообщал диктор. — Сразу после уничтожения Вашингтона, Нью-Йорка и Лондона, Советы, скорее всего, обратят внимание на Париж…“ Директор Верманн стоял перед ним в белом халате — сущий ангел. — Давайте, — бросил он и получив бумагу, кивнул. — Несите еще. И он нес еще. Через минуту ракета была уже в космосе и все с живейшим интересом прилипли к мониторам. Больше всех, конечно, нервничал толстяк Трюшо: — Шестой электрод вышел из строя, — доложил он по рации, когда Жерому надо было нести очередной лист. — Запросите контроль! “Контроль” это доктор Дюврэ — угрюмый как туча, сейчас он казался Жерому еще мрачнее чем прежде. — Контроль — врачу, все в норме. — Лицо же его говорило совсем обратное. — Повторяю: в норме. Принимать показания как есть. Трюшо снял наушник, чтобы не быть услышанным по внутренней связи и обратился к Дюврэ напрямик: — Вы что, хотите сказать, что у нее сейчас в гиппокампе чечетку танцуют? Я фиксирую превышение мозговой активности в десять раз. Десять, Жак! Или ваши приборы неладны, или у нее сейчас череп лопнет. — Нагрузка была девять джи, — отозвалась телеметрия-два. Парень был без наушников как запасной и все слышал. — Вполне возможно это повлияло. Несите в Центр — там и решат. Но только Трюшо собирался подать ему лист, сплошь изрисованный прыгающими вверх-вниз кривыми, как на экране образовался новый пик. Этот, как понял даже Жером, точно не входил в программу: над диспетчерской прозвенел сигнал тревоги, сначала один, а потом все девять кривых устремились к верхнему краю монитора. Рабо, находившийся на мостике управления, с тревогой осведомился: — Взорвалась? Инженерия тут же опровергла подозрения: — С ракетой все в порядке, мсье… Что-то с живым объектом. — Уж видно “что-то”, — выругался Трюшо, а затем взял рацию в руки. — Мсье, при таких показаниях наш объект просто не может быть живым. II Цивилизации типа II контролируют пространства, соизмеримые с родной планетарной системой. Энергопотребление в них так высоко, что может быть покрыто лишь мощностью звезды, вокруг которой они обращаются. Вероятно, для решения этой проблемы цивилизации второго типа прибегнут к астроинженерии и смогут создавать масштабные конструкции в космосе, такие как сфера Дайсона или добывать водород из газовых гигантов. Но так или иначе ясно одно: если подобные цивилизации существуют, значит они уже намного обогнали человечество и воспринимают нас не с большим почтением, чем европейский аркебузир, свысока смотрящий на босоногого туземца с луком. *** — Как такое может быть!? Повисло молчание. Никто не хотел брать удар на себя. Дюврэ сделал вид, что отлаживает курс, Флэвер — тот, что на телеметрии — пожал плечами. Трюшо, видя, что все внимание приковано к нему, кашлянул: — Сейчас пульс как будто в норме, дыхание частое, но стабильное. Положим, проблема в датчиках… — Нет! — огрызнулся Дюврэ. — Тогда продолжим наблюдать. Отчет за вторую минуту готов — ждем телеметрию на следующий. — Листок, влажный от пота, снова лег в руки Жерома. — Обо всех изменениях будем докладывать. — Добро, — Рабо взглянул на него, потом на Жерома и дернул головой в направлении Директорской. — Идите, вас ждут. Директор Верманн, как ангел, по прежнему был во всем белом. Только взглянув на бумагу, он стал белым и сам по себе. — Спускайтесь на площадку, отзовите съемочную группу. — мрачно бросил он, сминая черные загогулины на листке. — И конфискуйте пленку, она… В случае чего мы объявим, что полет сегодня не состоялся. — Мсье Директор? — Вы слышали, Нуарэ. Исполняйте! Что до Трюшо, то он и без вас справится — идите. Спровадьте фотографов, изымите пленку и возвращайтесь на пост. — А что с пленкой, мсье? — Сжечь. Приказов Жером научился не обсуждать. Сходя по лестнице к запасному выходу он заметил только, как к Трюшо подошел новый охранник и потребовал проследовать за ним. “Это не мое дело”, — сказал себе Жером. Потянув герметичную дверь, он очутился на солнцепеке Сахары. И вдруг ослеп. Ему показалось это от солнца, но даже закрыв глаза Жером видел все тот же яркий свет. Белый, резкий, пронзающий жалом мозг. А потом загорелся циферблат. До старта ракеты оставалось пять минут. — Вы знаете какие-нибудь молитвы, мсье Нуарэ? Жером проморгался. Глаза его разлипались с трудом как от долгого ночного сна. Неужели он спал? На службе в карауле такое уже с ним бывало… — Что, простите? — Помолитесь — событие же историческое. Знаете, что Гера сказала Аргосу, отсылая того к возлюбленной Зевса? — Вы говорили, кажется… что-то про глаза, — Жером еще раз моргнул, проверяя свои собственные. — О, так вы знаете? — Врач-коротышка посмотрел на него с уважением. — Аргос, тысячеглазый страж, который никогда не уснет на посту, ибо и ночью половина его зениц провожает звезды… Что-то вспомнилось — черт знает к чему. — Красиво… мсье. — Не думал, простите, что охранник… То есть, не поймите меня неправильно… — Ничего. — Чтобы взбодриться, он хлопнул себя по щеке. — Проверьте датчики, пожалуйста. Может, какой неисправен? Трюшо хватило пол-оборота, чтобы сличить информацию со всех устройств — видно, доктор знал свое дело. И ничего не указывало на ошибку. — Все девять в полном порядке. Вам просто интересно, правда? — Коротышка улыбнулся еще шире. — Ну вон, гляньте — номер шесть, мой любимый гиппокамп. Видите, как дребезжит? Она волнуется. Гиппокамп, mes amis, связывает память с эмоцией. Взять хотя бы ночной кошмар… почему вам от него страшно? Жером пожал плечами. — Вам страшно, потому что вы так решили. Память определила за вас, чего избегать. Проснуться… Да, вот первая реакция, самая важная реакция на кошмар. Но как это сделать, если вы даже не поймете где сон, а где явь? Эта розовая долька в вашем мозгу… она фокусирует внимание так, чтобы осознавать мир максимально четко. И если ее кривая подскочит чуть выше, — Пальцем Трюшо указал поверх дергающихся линий. — Значит, ваш организм понял, что вы во сне и пытается разбудить мозг. В этот момент вы и просыпаетесь. Занятно, знаете… но нет более высоких показателей, чем те, которые выдает гиппокамп при пробуждении. — Совсем нет? Что если значение поднимется выше? — Эпилептический припадок. Очень нежелательная вещь, скажу вам — и у кошек проявляется в особо страшной форме. Вот примерно с этих значений. — Трюшо поднял руку на пару сантиметров от размеченной таблицы. — А еще выше? Если за экран выйдет? — Такого не перенесет ни одно живое существо. Мозг… просто сгорит. Впрочем, перед этим видно, у нашей испытуемой на миг проскользнет еще одно примечательное ощущение. Жером нахмурился. — Какое? — Наш мир будет казаться ей сном. — Доктор развел руками. — И она попробует проснуться… III Галактика со всеми ее рукавами, скоплениями газа и туманностями представляется для цивилизации третьего типа естественным вызовом и следующей ступенью на пути покорения космоса. Сумев разобраться с проблемой межзвездных путешествий, цивилизация типа III покорит всю или большую часть обитаемых планет вне пределов своей системы и потенциально сможет управлять энергией Планка, чтобы осуществлять коммуникацию на субатомном уровне преодолевая скорость света. Технологическое превосходство подобного рода столь велико, что цивилизация типа III могла бы запросто принять нынешнее человечество за предразумный вид и исследовать его, подобно ученому, который огораживает дикого зверя лабораторным стеклом. *** Ему казалось, отсчет никогда не кончится. — … десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, два, один. — Пуск! Жером смотрел, как ракета в очередной раз исчезает в небе. Он перестал считать в какой. Он видел это уже. И еще раз будет, наверное. Все повторяется. На часах девять минут девятого утра. Интересно, спит ли его жена сейчас? Спит ли он сам? Его посещали мысли позвонить, но телефоны во время запуска молчат — все линии перекоммутированы на правительственную связь. Еще бы, Большой Шарль сам следит за запуском. Жером пытался объяснить что с ним происходит Директору Верману, но всякий раз, как он начинал об этом разговор, то вылетал из кабинета под руки охраны и все повторялось. Снова и снова. Белый свет словно прожигал его мозг и он возвращался за пять минут до запуска, что бы не делал. Жером уже побаивался, не доведет ли это его помешательство до психушки. Нервы у него крепкие, но такое едва ли каждый вынесет. Это какой-то кошмар, дурной сон, вот и все — решил он. Скоро я проснусь и наваждение пройдет. — Мсье Нуарэ, не отвлекайтесь, — Трюшо дернул его за рукав. “В который уже раз”, — подумал про себя Жером. — Несите в Центр это. И побыстрее. В прошлый раз когда он задержался, к контрольной вышел охранник и потребовал документы на месте. Тогда же регистрировался пик — директор вызвал их к себе и начальник охраны произвел арест прямо в кабинете. Жером никогда не думал, что услышит, как защелкиваются наручники за его спиной — до сих пор он сам неплохо крутил воришек на улицах Аннабе, а до этого задерживал дезертиров, бегущих в Виши, а до этого… он и не помнил, как эта чертова война началась. Возможно, еще в детстве ему нравилось играть в жандармов. Возможно еще тогда он знал, кем станет… Странно, но только сейчас Жером почувствовал, что действительно знал — знал, что будет. Что было. Что всегда есть. Жуткое ощущение… Жером поежился, входя в кабинет директора Вермана — сейчас он попросит документы, а потом отправит его к Трюшо. Все как всегда. — Давайте. — Нам требуется больше времени, мсье Директор, — солгал он не в первый раз. — Телеметрия идет с запозданием, отчет будет через минуту. Верманн нахмурился, однако кивнул. — Хорошо. — Ангельское крыло халата махнуло в направлении двери. — Я жду. Сейчас в кабинете раздастся телефонный звонок и Верманн снимет трубку. Еще через мгновение он окликнет Жерома. — Нуарэ, постойте! Это из “Le Monde” звонят: спрашивают, как звать животное? Это для завтрашнего номера нужно. Сходите к Трюшо, узна… — Фелисетт, — не задумываясь, ответил Жером. — Мсье Трюшо просил назвать ее Фелисетт. — Красиво. Что оно значит? — “Счастливая”. И ведь правда, счастливая — она сейчас там, в космических далях, куда и не каждый человек залетает. Жером не помнил уже, сам ли выдумал это имя, или его действительно дал Трюшо, но какая разница? Сказано ведь в самую точку. У него было еще где-то с полминуты до сбоя датчиков. Так мало… и так много, если делаешь это не в первый раз. Жером вдруг осознал, что ловит себя на повторениях и каждый новый раз заговаривал с Трюшо иначе, чем прежде. В этот раз он решил, что пойдет напрямик: — О! Вернулись? Славно-славно. — С вами случались сны, от которых вы не могли проснуться? Трюшо нахмурился: — Простите? — Вы поняли меня. Скажем, я нахожусь в кошмаре и не могу проснуться. Что делают с вашими животными в таких случаях? — Вы… — доктор как-то снисходительно улыбнулся. — Да в порядке ли вы, мсье Нуарэ? Выглядите, как… — Призрак. Да, знаю — вы это мне говорили. И поверьте: не один раз. — Но… — Не перебивайте, доктор, у нас мало времени. Смотрите: на шестом электроде пойдет вертикальный пик через три, два, один… — Господи святы! — Не поднимайте шума: с кошкой все в порядке. Еще сорок четыре секунды и все ваши датчики откажут. У нее что-то с мозгом. Это связано со сном, я уверен, это повторяется снова и снова. Помогите. На мгновение Жерому показалось, что Трюшо опять примется кричать, как в тот раз, когда он опрометью упомянул кошачью эпилепсию (ему тогда еще предстояло подобрать подходящие слова), или кинется к “тревожной кнопке” под столом, или, что бывало чаще всего, грохнется на месте без чувств, но сейчас доктор смотрел на него смело — даже с каким-то осознанием, хоть и не решался этого признать. Трюшо хлопнул глазами. — Это не первый наш разговор, верно? — осторожно осведомился он. Жером кивнул. — Тогда найдите меня… в следующий раз. Найдите и сообщите то, что только я могу знать. Скажем, день рождения или… Да вы ведь служили, верно? — В Первой Французской* при де Голле. — Медицинский полк Вальбона, — Трюшо выправился. — В сорок пятом нас хотели перебросить в Тироль к вашим. Тогда за рост меня звали “Мелким Луи”. Напомните мне об этом. IV В своей таблице Кардашев не предусматривал четвертый тип цивилизации. Его последователи однако полагали, что во Вселенной может существовать еще более развитая жизнь, чье присутствие ощущалось бы не в одной Галактике, а сразу в нескольких. Такая цивилизация могла бы освоить ближайшие сверхскопления Галактик и в перспективе приблизиться к господству над всем расширяющимся космосом. Управление некоторыми законами физики, известное еще на стадии III, перешло бы здесь и количественные и качественные пределы. Цивилизации типа IV могут быть виновниками гигантских пустот в вакууме, явления Темной энергии и Темной материи и таким образом, даже выходить за рамки энергообеспечения в том виде, в каком мы его себе представляем, например, питаясь энергией Черных дыр. Начиная со стадии IV космические цивилизации становятся практически неуловимы для нас — их размеры и мощь настолько несоизмеримы с человеческими, что едва ли человек представлял бы для них что-то большее, чем насекомое… *** В ушах жужжало, точно кто-то поднес к ним улей разъяренных ос. — …десять, пять, восемь, два, два, пять, четыре, три, два, два, два, десять… Цифры перестали идти по порядку. Обратный отсчет сменился бесконечным. Безумие? Похоже на безумие. Как знать, может, и лежит он сейчас в психушке под наркозом, а это все мерещится, кажется, дразнит его умирающий рассудок. Последствие раньше причины. Прошлое над будущим. Все смешалось. Жером чувствовал, что глядит поверх всего этого с какой-то жуткой отстраненностью. Это был не страх — уже не страх. Он мог поклясться, что видел время как таковое. Видел со всей чудовищной ясностью — ярко, четко, без теней. Время говорило. Дышало. Двигалось во все стороны и выводило своим непонятным языком одно над другим слова — летописи будущего, дрожащие, точно круги на воде. В кругах было начало и конец, и к ним обоим можно было перейти не начиная движений... — Мсье Нуарэ, не отвлекайтесь, — За рукав учтиво дернули. Старый Трюшо… сколько лет они уже знакомы? Неважно, ведь здесь это всегда будет в первый раз. Начало и конец... В каком-то роде, кругу все равно, где ты стоишь — он сделает намеченный оборот. Глядя на поднимающуюся ввысь ракету “Вероника” Жером как-то рассеянно улыбнулся: — Знаете, я поначалу не любил вашу науку… Но когда узнал, что вы служили под Вальбоном мое мнение изменилось. Сорок пятый, верно? Вас звали “Мелким Луи” за рост, но в роте хирургов вы были настоящим великаном. Сколько жизней наших вы спасли, из Первой? Трюшо удивился настолько, что выронил из рук листок… В который раз. — Но как вы… — Я был с вами. Я знаю, что после пережитого в шестой санчасти вы отказались оперировать людей и стали ветеринаром, перебрались в Алжир, работали фелинологом в Бешаре. Я знаю, что в прошлом году к вам обратились из правительства по программе космических испытаний “ЦЕРМА” с просьбой подготовить кошек для суборбитальных полетов. Я знаю про Фелисетт. Сначала это были мухи. Плодовые мушки, чьи гены почти на семьдесят процентов схожи с болезнетворными генами человека. Немецкая Фау, еще вчера летевшая разрушать города, на сей раз понесла жизнь за те пределы, где еще она никогда не бывала. Оранжевые глаза-фасетки увидали космос. Они были первые. Первее всех. За ними пошли пауки и пчелы, макаки-резусы, шимпанзе, собаки, птицы, наконец человек… Но на кошек у космоса были иные планы. Космос ждал, готовился. И даже когда год назад на кошках ставили эксперименты в невесомости, полетные испытания прекратили, чтобы собрать больше данных. Кошки поначалу выворачивались в невесомости. Это, однако, не отменяло их блестящего вестибулярного аппарата — крутясь, они изо всех сил старались найти точку опоры. Безуспешно. Последний провал зафиксировал американский проект №7184, исследующий воздействие низкой гравитации на птицах и млекопитающих. Самолет С-131 аэрокосмической мед. дивизии HQ 657O пять раз симулировал состояние, близкое к невесомости, входя в свободный полет — каждый раз кошки совершали беспорядочные движения в отсеке, царапались, испытывали сильные нагрузки. Наконец, было объявлено, что они не годятся для космических полетов. И через десять месяцев они полетят — по приказу де Голля. Почему кошки? Почему де Голль? Что де-Голль знает, чего не знают американцы? О полете, как говорят, вообще объявили за день до старта. — Это закрытая информация, — всякий раз объяснял Трюшо. Трюшо было просто сказать — он не знал, сколько попыток Жером предпринял, чтобы добыть ответ. Попыток было слишком много. Зачем ей вживили электроды в мозг? Никогда еще этого с животными в космосе не делали. Чего они хотят? Почему все секретно? Почему директор Верманн хочет лично знать обо всех отклонениях за каждую минуту? Жером с удивлением осознал, что впервые в жизни задает столько вопросов. Откуда они? С чего бы ему вдруг над этим думать? Никогда раньше такого не происходило. Есть приказ и все — его надо выполнять. А хороший солдат выполняет приказы. Если б год назад он получил приказ вскрывать конверт с кодами запуска, то Жером бы и его исполнил. Так было надо. — Это не первый наш разговор, да? Трюшо испытующе на него посмотрел. — Я сбился со счета какой, доктор. Помогите понять почему. Впрочем, едва ли он успеет, подумал Жером — до выхода охраны осталось тридцать две секунды. И все повторится опять. — Тогда идемте, — лишь бросил он, схватив Жерома под руку. — Расскажете все что мне сказали директору Верману. Директор едва поверил, впрочем, виду не подал. — Да-а… — протянул он, дослушав до конца (в первый раз за долгое время). — Вам, Нуарэ, я не дам за этот рассказ и сантима, но мсье Трюшо говорит, в нем есть смысл. Извольте объяснить. — Мсье Директор, похоже между мсье Нуарэ и нашим объектом в космосе произошел некий… контакт. Лицо Вермана скривилось, точно переспелый лимон. — Да что вы такое говорите!? ЦЕРМА обещала нам животный мозг. Неужели вы хотите сказать, что нам придется ковыряться… — тут он показал на Жерома. — вот в этом. — Господин Директор, я не… — А вам не надо понимать, Нуарэ! — Рукою в ангельском халате, Верманн ударил по столу. — Что, думали мы вас из благодарности поставили сегодня на пост? Вам было велено передавать информацию, только и всего — не вникая в смысл — и что вы сделали… — Полагаю поздно о чем-либо сожалеть. — вступился Трюшо. — Раз уж мсье Нуарэ все равно будет в курсе, давайте посвятим его в наш проект. Верманн присел на край стола и сложил руки на груди. Глаза его устремились в пол — он даже не обратил внимания на сигнал тревоги, раздавшийся в командном центре через двадцать четыре секунды. А потом он посмотрел на Жерома. Посмотрел с улыбкой — язвительной, почти дразнящей. — Думаете наверное, инопланетяне похожи на зеленых человечков, а летают они к нам на жестяных кастрюлях. А, Нуарэ? Красивая история, чтобы дурить головы впечатлительным американцам — круги на полях чего стоят. Но нет: настоящие пришельцы другие. У них нет формы, нет тел, нет ничего, с чем человеческий мозг справится, чтобы описать, а человеческое ухо — услышать. Быть может, в этом и проблема: мы слишком понадеялись на человека. — Животные, однако, выгодно отличаются от нас, — добавил Трюшо. — Скажем, выведенные в космос пауки не несли никакой ценности с точки зрения подготовки человека к космическому полету, но изучение их поведения сыграло огромную роль в осознании того, что людской космонавт заметить не в состоянии. Далее последовали птицы, обезьяны, собаки — у всех из них были отмечены отклонения в работе мозга на геофизических высотах. Многие ученые списывали это на перегрузки, но вскоре обнаружилось, что причина другая. Похоже, они слышат что-то. Что-то, чего не могут разобрать — что человеческий мозг пропускает. Во всех случая это было одно и то же. — И вот мы выбрали кошек. — Верманн указал на Трюшо. — Доктор утверждает, что их слух оказался бы достаточно острым, чтобы распознать сигнал. — Достаточно острый для регистрации, да. В животном мире есть существа с лучшим слухом, чем у кошки, например мотыльки и слоны, но по причине размеров снять показания их головного мозга сложно. — Слона в космос не запустишь, а мотыльку электроды в мозг не запихнешь. Трюшо учтиво зажмурился — Немного грубо, мсье, но так. Мы отобрали семь кошек для полетов и вживили по девять электродов каждой. — И… что это значит, если все они выскочили за максимальные показатели? — Значит, мы нашли их. — Директор дернул ртом. — И если бы не этот рассказ, сидеть бы вам под арестом до приезда сотрудников ЦЕРМА… Говорите, у вас что-то с головой Нуарэ? “Что-то — слишком мягкое слово”. Жером нахмурился. — Видения, мсье Директор. Я не могу объяснить, но они повторяются. — Как сигнал, верно? — Верманн стукнул пальцем по виску. — Что ж, тут только один способ узнать. Отправляйтесь к точке падения и вскройте капсулу. — Ракета еще в космосе… мсье. — Да ну? По вашим словам, Нуарэ, я понял, что будущее вам знакомо чуть ли не как задний двор. Что ж мешает вам увидеть место? Жером пожал плечами. По правде сказать, он и сам не знал. — Тогда берите вертолет. Сержант! — Солдат, стоявший за дверью, вышел на его голос. — Проконтролируйте все. Доктор, вы тоже летите — нам нужно знать, жив ли объект. — А если жив? — Если жив… Президент желает знать его намерения. Их намерения. V/VI Цивилизации типа V контролируют энергию всей Вселенной. Их мощь настолько велика, что не поддается расчету с применением математических построений. Подойдя к физическому краю материальной ойкумены, цивилизации пятого типа начнут преодолевать саму реальность, пронзать ткань Мультивселенной, подчиняя время, гравитацию, атомы и кварки. Наконец, они смогут достичь стадии VI — выйти за пределы материи, стать видом, существующим не только в объективной реальности всех покоренных Вселенных, но и над ней. Цивилизации типа VI можно назвать первыми условно-бессмертными — им не страшна тепловая смерть, Большое Сжатие или любой другой порог своих миров. Управляя законами физики как таковыми, они способны обернуть вспять любой процесс, вторгнуться в любое изменение и даже создать новое, какое пожелают… *** — Десять, восемь, пять, семь… Он шагал по пустыне. Он летел на вертолете. Он стоял в командном центре и принимал телеметрию. И лежал в окопах — там, на сырой земле, под Эльзасом. Колол штыком немецкого солдата. А потом догонял воришек в родной Аннабе, пока сам не стал воришкой, мелким мальчонкой, игравшим в жандармов на проспекте Колонель. Он был везде. Во всем. Жером вдруг осознал, что падает, проваливается куда-то вниз, но никакого низа не было — не было даже верха. Он плакал, как могут только дети. Плакал, хотя и знал, что не мог помнить этого. Мсье ле Дик забирал его из детского сада в тот день, когда бастовали рабочие алжирских профсоюзов. Он видел корабли, пристающие к берегу, полосатые, черно-белые — совсем под другими флагами, нежели французские. Люди с них стреляли кремниевыми ружьями, желто-красные кафтаны пестрели на синем небе. Он падал. Вертолет качало из стороны в сторону. — С ним все в порядке, доктор? — прожужжало где-то на краю сознания. — Видок такой, будто его сейчас вырвет. Чья-то рука похлопала его по плечу. Легче от этого не стало. — Ведите машину ровно. Это ваш первый полет, мсье Нуарэ? Первый? Жером не мог вспомнить, если бы даже знал. Все, чего ему хотелось, это свалиться в мягкий песок. Разбиться головой. Упасть. Он падал, а пропеллер разгонял лопастями время. Перед ним проходили караваны верблюдов, чалые пальмы врастали в землю, становясь саженцами, а песчаные барханы редели, уступая место зелени. Картинки стали меняться так быстро, что у Жерома зарябило в глазах. Сверкающие шлемы с плюмажами неслись навстречу коническим, обернутым побеленным льном. Стрелы вылетали из земли и возвращались к лукам. Некий туземец с гладко выбритым лицом поставил посреди оазиса сундук из черного дерева. На голове его был какой-то причудливый убор — такие Жером только в книжках видел — полосатый, спадающий на плечи. Как у того фараона, которого раскопали англичане. Он исчез так же быстро, как и другие, но сундук его остался на месте. Он был на этом месте всегда. — Оазис. — прохрипел Жером, надеясь, что его услышит пилот. — Где здесь ближайший оазис? — Аль-Канум**… он давно высох. — Там. Летите туда. Он не открывал глаз. Этого и не требовалось, но белый свет пугал его самим своим существованием. Вдруг у них снова не хватит времени? Должно хватить. Где-то сбоку раздался громкий рокот, режущий воздух. Белая вспышка. Это “Вероника”. Она снова вернулась и у нее не раскрылся парашют. Сейчас капсула ударится о землю и контакт прервется. Все сначала… Жером в последний раз открыл глаза, чтобы хорошо запомнить место. Аль-Канум. Прямо в углублении, где когда-то был водоем, а сейчас полость, напоминающая марсианский кратер — он вернется туда снова и уж в этот раз успеет. Успеет. — Прикажите раскрыть два парашюта сразу: основу и запасной. Он падал, и в глубине перед ним маячили новые образы. Горы льда, лавовые реки. Грозы, пронзающие небеса, ярче, чем солнце. Океан. Океан… На его дне резвились причудливые рыбы и огромные чудовища. Одно раскрыло пасть прямо перед ним. — Мы подлетаем! — прогудел кто-то из под воды. — Садите нас… Капсула, совершенно белая, неслась, разрывая небо на две половины дымящимся хвостом. Первый парашют отказал. Второй раскрылся еще не полностью и оттого едва замедлял падение. — Десять, девять, восемь, семь… Спрыгнув с вертолета, он чуть не упал. Теперь “Вероника” приземлялась плавно — корпус блеснул на солнце прямо посередине иссохшего оазиса. Песок плавился. Хрустел под ногами. И вместе с тем не был горяч — будто не обожгли его, а заморозили. Герметичный люк был снабжен иллюминатором, но от поросшего инея увидеть что внутри было невозможно. — Жива!? — окликнул из-за плеча Трюшо, еле его догнавший. Действительно: жива ли? От такого мороза и человек не устоит. Но пока не откроешь, не скажешь наверняка. Жером потянулся к задвижке. Лед, покрывавший герметичную дверь, треснул в нескольких местах. Дверь была сломана. Дверь была цела. Двери уже не было. Омега Однако, как бы далеко ни развивались космические цивилизации у всех них есть свой предел. Последнее мыслимое состояние любой потенциально-развитой жизни — точка Омега или Омега-цивилизация. Для любого существа в Гипер-версуме Вселенных и их бесконечных производных Омега-цивилизация будет казаться воплощенной концепцией Бога. Она овладеет всем, что как мы знаем, физически существует и сможет вырваться из Омни-версума реальности как таковой. Это качественное отличие допускает существование структуры, превосходящей все, что мы видели до сих пор. Омега-цивилизация, поэтому, может даже не быть “цивилизацией” — потенциально, она и есть все, что мы можем воспринять, о чем подумать или вообразить. Любые высшие измерения, типы цивилизации, концепции и структуры уже созданы, предвосхищены и воплощены в ее Гипер-версуме — поэтому ученые считают, что существует только одна Омега-цивилизация, контролирующая все что когда-либо было или может быть. Эта цивилизация, при условии ее существования, была бы всемогущей, вездесущей и всеведущей. Она — абсолютный, последний уровень, на который кто-либо может рассчитывать. То, что стоит выше Богов и повелевает сущим… *** Августин Блаженный называл кошек стражами Града Господня. Гностики из Александрии Вакхилид и Валентин верили, что они прилетели с далеких звезд. Плотин считал — с Луны. Пифагор — из других измерений. Фараон Эхнатон объявил, что потомки Баст некогда жили на Сириусе вместе с другими Богами. Что ж, вполне может быть — до Сириуса всего восемь световых лет… — Жива? — переспросил он. Нуарэ, стоявший ближе к люку, тотчас упал на песок в поклоне. — Что-то не так? Да что вы… Из тьмы протянулись лапы, а за ними и существо, напоминавшее кошку. Всклокоченная шерсть липла к защитному костюму, электроды были вырваны из головного мозга… Но больше доктору запомнились глаза. Сверкающие, звездные, ледяные — они вонзались в разум как зазубренный нож. Они сияли. Они были темны, как ночь. Их не было вовсе. Их было больше тысячи. И взорам их был открыт весь мир. — На колени! — приказали они, и Трюшо рухнул в песок так же, как и его приятель. Следом рухнул сержант: ему с трудом далось понять происходящее. Приложив ладони к ушам, он пытался заглушить Голос, что пел в самом сознании. Покров сойдет, и сон пройдет один, Когда, помедлив, мы уроним время. Из черных, сумрачных глубин Поднимется очередное племя. Из зарева, окрасив волны рек Пройдется красной кровью заливая Слепой и безрассудный человек, Горящий от того, чего не знает. Гори тогда. Пусть ярче всех комет Твоя рука из жадности высокой Дотронется до звезд. И миллионы лет Споют, что я пою из вечности далекой. — Десять, девять, восемь, семь… Шел обратный отсчет, а он лежал там же — на песке. Шел обратный отсчет, а он стоял в Диспетчерской, перед телеметрией. Обратный отсчет остановился. Трюшо стоял в приемной директора, которую осаждали репортеры. — Никаких фотографий! — жужжало в ушах. — Никаких фотографий, пока мы не дадим пресс-релиз! — Доктор! Что с ней? — кто-то тряхнул его за рукав. — Жива? Нуарэ, выйдя вперед, спугнул докучливого журналиста. Но они все продолжали: — Ее зовут “Феликс”? — Ее зовут “Фелисетт”? — Ракета упала? — Почему военные перекрыли место посадки? Трюшо качало, как после долгого сна. Хотелось бы, чтоб это был сон, но кровь из ушей говорила увы обратное. Вся подкладка была уже промочена насквозь. Кто-то нацепил на него летный шлем, повязал на шею платок: беспокоился видно, чтобы это не увидели. — Президент лично интересовался полетом? Знал бы кто, что Президент и велел ее усыпить. Не сейчас, разумеется — через месяц, когда объект пройдет все тесты и гам в прессе поутихнет. Говорить об этом Трюшо им конечно не собирался. ЦЕРМА позаботится обо всем. Найдет оправдание и даст нужные комментарии. Пока же им только и нужно, что стоять с каменными лицами и молча качать головой. Качать головой больно с разбитыми барабанными перепонками… Но, впрочем, не так больно, как стоять перед Директором Верманом и подписывать все эти бесконечные бумаги о неразглашении. “Перечень информации о неразглашении установлен в Положении номер пять. — так кажется, все они начинались, хотя никакого номера пять в документах никогда не было. — Подписываясь, я подтверждаю, что ознакомлен с перечнем Положения и несу за разглашение полную ответственность по закону Пятой Французской Республики“. Интересно, знают ли пришельцы законы Пятой Французской Республики? И если так, зачем — зачем вопят в пустоту человечества. На что надеются? Мы, неблагодарные слушатели космической дали, в ком, вероятно, больше от насекомого для них, чем от человека. Ответ пришел из ниоткуда, как будто всегда был. Раньше времен. Раньше всех мыслей, всех вопросов. Уже знакомый голос шепнул: — Как мухам дети в шутку… — начал он, и тотчас ударил белый свет. — Нам Боги любят крылья обрывать.