Трудности в воспитании драконов

***

      Ризли сходил с ума от беспокойства. Прямо за дверью находился Нёвиллет и хлопочущая над ним Сиджвин. Ризли уважал просьбу мужа и буквально сдерживал себя, чтобы не ворваться в эту чертову комнату и не взять его за руку. Он не боялся за себя, был уверен, что Нёвиллет ему не навредит ни при каких обстоятельствах, но не хотел лишний раз заставлять любимого волноваться, тому и так сейчас было нелегко, это было понятно по болезненным стонам и крикам, что постоянно раздавались за дверью. В голове одна за другой проносились мысли: «Как там Нёвиллет?», «Нормально ли то, что он так кричит?», «Может, ему нужна моя помощь?», «Только бы все прошло хорошо…», «О, Архонты, прошу, пусть они оба будут в порядке.»       Он бродил туда-сюда по коридору, ведущему в личные покои Верховного судьи во Дворце Мермония — здесь Нёвиллет раньше жил, до того, как они с Ризли решились съехаться и пожениться. Голоса за дверью всё не умолкали, чем давали еще больше поводов для беспокойства. Чем громче кричал Нёви, тем страшнее становилось. Чутье, что довольно редко обманывало Герцога, подсказывало: что-то явно идет не так. Перед родами он ознакомился с кое-какой информацией, и, в среднем, разрождаются драконы примерно за три-три с половиной часа, а Нёвиллет мучается уже часов пять, не меньше! А с другой стороны: если бы что-то случилось, то ему бы уже обязательно сообщили. Сиджвин не стала бы ничего скрывать. — Возьми себя в руки! — приказывал он сам себе, но всё было бестолку, ведь унять сжимающееся от страха сердце было невозможно.       Но взять себя в руки не получилось от слова «совсем». Буквально минуту спустя из покоев вышла Сиджвин. На ее лице отчетливо читался ужас и волнение. Решив больше не ждать, Ризли мысленно послал всё к черту и ворвался в комнату. Увиденное повергло его в шок: во-первых, хвост Нёвиллета увеличился в размерах и занимал почти всё пространство в помещении, во-вторых, сам дракон забился в угол и болезненно стонал, а в третьих, простыни, на которых он лежал несколько мгновений назад, были все в крови и какой-то слизи, которые, очевидно, принадлежали Нёвиллету, ведь его рубаха, доходящая до середины бедра, также была перепачкана. Перепуганный Герцог хотел было броситься к любимому, но тот поднял голову и злобно зашипел, предупреждая, что подходить не стоит. Вертикальные зрачки сузились и были похожи на тонкие иглы, а ногти превратились в настоящие длинные когти с черно-голубым отливом, а маленькие аккуратные клычки заострились и вытянулись еще больше. — Что происходит? — Ризли с испугом глянул на медсестру, что нервно вытирала маленькие ручки об свой некогда белоснежный фартучек. — Если честно, я и сама не до конца понимаю, — в ее глазах было не меньше страха, чем у самого Ризли, — но он теряет свою человеческую часть время от времени и становится неуправляемым. Ему больно, и его тело начинает сопротивляться, не позволяя яйцу выйти, что делает ситуацию еще хуже. Мне не привести его в чувства, но уверена, что получится у тебя.       Сиджвин с трудом сдерживала слезы — наблюдать за этими мучениями было невыносимо, но ее долг медсестры обязывает ее держаться и не впадать в отчаянье. — Хорошо, я постараюсь, но… — Герцог проглотил ком, вставший в горле, и, делая маленький шаг вперед навстречу Нёвиллету, уточнил у мелюзины, — он же не умрет, да?..       Вопрос до глупости наивный, Ризли и сам это понимал, но все же в глубине души надеялся, что всё обойдется. Он не готов потерять Нёвиллета и их малыша. Не готов. — Нёви, рыбка моя, — сказал он ласково, делая еще шаг. Огромный драконий хвост угрожающе метался по комнате, так и норовя кого-нибудь прибить, — это я, всё хорошо, слышишь? — Ризли?.. — кажется, это работает, потому что Нёвиллет его узнал и перестал в страхе вжиматься в угол и скрипеть зубами, — Ризли! Что ты тут делаешь? Уходи, прошу, я себя плохо контролирую! — Ты шутишь? Ни за что! — Ризли подошел еще ближе и медленно опустился на корточки, протягивая руки вперед, чтобы показать внутреннему дракону возлюбленного, что он не угроза, — Я здесь, с тобой, всё будет хорошо. Я не уйду никуда, даже не пытайся меня выгнать. — Больно, Ризли… — в глазах самого могущественного существа стояли слезы. Черные зрачки-иглы немного расширились, что Герцог воспринял как хороший знак, — я больше не могу… мне так больно. — Иди сюда, — Ризли осторожно обнял своего дракона. Он гладил его по волосам, целовал лоб, щёки, успокаивая, — я не в силах оценить ту боль, которую ты испытываешь сейчас, но очень прошу тебя — постарайся еще немножко. Если ты будешь сопротивляться, то сделаешь хуже в первую очередь себе. Я знаю, что ты справишься, Нёвиллет, ты же сильный. — Нет, нет, нет, ты не понимаешь Ризли! — дракон попытался вырваться, выпуская когти и царапая спину и плечи Герцога, у которого тем временем сердце кровью обливалось при виде страданий мужа и от осознания, что он никак не может облегчить его боль. — Это невыносимо, у меня словно все органы прокручивают в мясорубке, прошу, не заставляй меня!       Нёвиллет согнулся пополам, а из его глаз брызнули слёзы — настолько было больно. Он сопротивлялся по каким-то причинам, на давая яйцу выйти, от чего болезненные ощущения только усиливались и становились острее. — Месье, вам нужно расслабиться и успокоиться, — Сиджвин беспокоилась не меньше, ведь к Нёвиллету она относилась с почтением, любовью и уважением не только как к Верховному судье и древнему дракону, она также видела в нем, в какой-то степени, отца. И смотреть на страдания так называемого родителя было той еще мукой. — прошу вас, вы можете навредить себе.       Было страшно, но Ризли все еще крепко прижимал дракона к себе. Тот уже почти ослаб от нескольких часов истерики подряд, ему бы поспать хорошенько, но сейчас не та ситуация, где Ризли бы мог сказать Нёвиллету нечто подобное. Он понимал, что нужно как можно скорее успокоить несчастного, пока агрессия не обернулась бедой для всех.       Он чуть отстранился, чтобы обхватить своими широкими ладонями такое изящное, такое правильное и такое заплаканное лицо возлюбленного, а затем еле слышно прошептал, нежно касаясь губами острого ушка: — Нёви, милый, клянусь Селестией, что сделаю для тебя абсолютно всё, всё-всё, что только захочешь и попросишь, но сделай кое-что для меня взамен, — он успокаивающе гладил дракона по взмокшим от пота волосам, — мы же так мечтали об этом малыше. Тебе нужно еще чуть-чуть постараться. Я буду здесь, с тобой, сожми мою руку, укуси ее, если будет совсем больно — я всё переживу. Но если ты будешь дальше сопротивляться, то велика вероятность, что ты погибнешь. Считай меня эгоистом, но я не хочу вас потерять. Вы моя семья. Хочешь, скуплю для тебя все эклеры из лучших кондитерских Фонтейна? Я это сделаю для тебя, в благодарность за твои нынешние мучения. Я очень люблю тебя, Нёвиллет, ты же знаешь. Я уверен, что ты справишься, ну же, сделай это ради меня. Тебе нужно расслабиться и всё пройдет быстро, верно же, Сидж? — Верно, Ваша Светлость, — мелюзина кивнула, вымученно улыбаясь. Она и сама ужасно устала, не только физически, но и морально. Обратив внимание, что медсестра еле стоит на ногах, Ризли сделал мысленную пометку дать ей после такого хотя бы парочку выходных, чтобы выспалась и набралась сил. — если месье не будет противиться, то разродиться он сможет довольно быстро. Осталось совсем немного, ему нужно всего-то пару раз еще потужиться.       В глазах дракона постепенно исчезал страх, сменяясь на доверие. Кажется, он зря запрещал Ризли присутствовать. Все могло пройти гораздо лучше, если бы не его глупые переживания. Сам себе тем самым навредил, глупый дракон. Держа мужа за руку, Нёвиллет наконец успокоился, и спустя еще каких-то десять минут увидел долгожданное бледно синего цвета яйцо, со сверкающими чешуйками, размером где-то с голову трехмесячного ребенка. Вымученно улыбнувшись, юдекс без сил упал на подушки и тут же уснул.       Сначала Ризли заволновался, что с мужем что-то не так, но Сиджвин его успокоила, сказав, что судья потратил слишком много сил и попросту вымотан. А что касалось яйца и дракончика в нем, то, по общим признакам, всё более-менее нормально. Не идеально, но и опасаться нечего. Как только Нёвиллет придет в себя и примется греть яйцо своим телом, то цвет скорлупы придет в норму. Малыш должен вылупиться из него примерно через две или три недели.