Волчьи легенды

Утром каждого нового дня Чонгук представлял себе то священное дерево, рядом с которым он проводил время и просил милости для своей души и жизни. Просыпаясь в жарких объятиях своего возлюбленного, Чонгук вспоминал пестрые яркие ленточки, которые колыхались на ветру. Каждая из них должна была отражать личные благодарности и просьбы людей. Омега вспоминал теплую шерсть Хоа — упитанного кота с умными глазами, и фырканье Чимина, когда Хоа заходил своей вальяжной походкой в комнату Чонгука, прерывая их от чтения или поцелуев. Кот любил вылизываться, сидя на подоконнике, греться на солнышке и ложиться на грудь Чонгука, чтобы издать яркое и приятное мурчание. Тогда Чонгук с особой радостью запускал пальцы в мягкую шерсть и гладил мурчащее животное, впивался носом в его макушку и дышал приятным запахом, оставаясь в шерсти, что вновь слегка раздражало Чимина. С Хоа было легко и тепло, но омега невольно переносился в те дни, когда его жизнь проходила в подвале домика Джиана, и когда единственным теплом для него был только Чимин. Чонгук скучал по тёплым моментам из поселения Тэмина. Он вспоминал, как папа лениво поливал растения и замешивал тесто руками, как был сосредоточен за своим рабочим местом и как мягко и тепло он улыбался ему. Своему сыну. Чонгук чувствовал себя странно, когда проснулся утром. Новые порционные воспоминания нахлынули на него грустной волной, заставив остаться в постели дольше положенного. А после так уж вышло, что Чонгук и вовсе не захотел вставать. Чимин заметил это первым. Войдя в свою комнату, он немедленно дошел до постели, наклонился к своему любимому омеге и опалил его шею своим горячим дыханием. — Чонгук? Пойдем кушать? — Не хочу. Ответ омеги был честным, а состояние — вялым и сонным. Он пригрелся в постели, чувствуя себя в ней уютно и спокойно, и выбираться куда-либо ему совершенно не хотелось. Чимин же чувствовал неладное. — Ты не заболел? Сходить за Хваёном? — Нет, — Чонгук лениво мотнул головой и слабо вздохнул, — останься сегодня со мной… Скромная просьба Чонгука ввела в небольшой ступор. Омега за прошедшие дни совсем освоился, свыкся со своим положением, уже чувствовал себя хозяином этого дома, а сейчас… — Мне нужно в Совет, — Чимин прищуривается, поднимая ладонь к щеке Чонгука, прижимая её к мягкости кожи, а после укладывая на лоб. Чонгук точно не болен. Но что тогда с ним происходит? — Может, ты позавтракаешь и пойдешь со мной? — предлагает альфа, не желая оставлять всё в таком виде — такого Чонгука одного. Омега тихо фыркает и вновь отрицательно качает головой: ему нравится быть в кровати, нравится чувствовать тепло и уют от одеяла, обволакивающего его со всех сторон. Ему нравится их общий запах, который впитался в наволочку и простынь. — Я хочу спать, — Чонгук признается едва слышно. Чимин стаскивает с кресла небольшой плед, укрывает им Чонгука поверх одеяла и мягко целует в щеку, обещая проведать чуть позже. Чонгук тратит на сон большую часть дня. Чимин приходит домой в обеденное время, ожидая увидеть своего бодрого омегу, но вместо этого он находит комок из одеял и Чонгука. Торчит одна лишь его светлая макушка. Во сне Чонгук перекладывал подушки, чтобы ему было удобнее: подушку Чимина он подложил под голову, чтобы упираться в нее носом и дышать, а свою обнял обеими руками. Волнуясь за состояние омеги, Чимин прижал ладонь к его лицу еще раз, а после растормошил спящего за плечо. Чонгук лишь поморщился, но вновь моргал вяло и медленно. — Чонгук, как ты себя чувствуешь? — Сонно, — омега признается честно и едва слышно, — ты пришел, чтобы побыть со мной? — Да, пришел спросить о твоем самочувствии, — Чимин забирается ладонью под одеяло, натыкаясь на свой теплый свитер. — С моим самочувствием все хорошо, — Чонгук слабо улыбается, — полежишь со мной? — Сначала ты покушаешь, — мягко возражает Чимин. — Я не хочу, — упрямо дует губы Чонгук. — Тогда я принесу еду сюда, — пожимает плечами альфа, — скоро вечер, а ты так ничего и не поел. — И что? — Чонгук вновь упрямится, напоминая Чимину совсем еще маленького Чихёна, когда брат отказывался пить лекарства и есть тыквенную кашу. — Ты будешь чувствовать себя плохо, если ничего не поешь, — терпеливо продолжает альфа, — я покормлю тебя, если хочешь. — Не хочу, — тянет омега, поворачиваясь на другой бок. Чимин тяжело вздыхает, целует омегу за ушком и немедленно встает, чтобы пойти на кухню и приготовить какой-нибудь суп на всю семью. Видимо, с ужином ему придётся справляться самому. А ещё очень хочется позвать Хваёна, чтобы посмотрел на омегу и подтвердил, что с ним всё хорошо. Очевидно, что с его омегой что-то происходило, раз он не хотел вставать и вообще выбираться из постели. Пока альфа занят этими мыслями, он лезет в погреб за нужными ингредиентами для супа, складывая в широкую чашку яркую морковь, картофель и лук. Он также идёт до колодца, чтобы натаскать воды, а дверь в дом оставляет приоткрытой. Чонгук лежит с закрытыми глазами. Он слышит, как шумит Чимин на кухне: работает небольшим топориком, чтобы порубить косточки, режет овощи и уходит за водой. А потом омега слабо вздрагивает, когда чувствует шевеление у своих ног. Нечто небольшое, но мягкое ползет к нему, издав звук приветственного урчания. Чонгук удивленно задирает голову и не сдерживает широкой улыбки, когда видит подбирающегося к нему кота. Это точно Хоа. Не спутать. Значит, и папа рядом. Чонгук игриво приподнимает край одеяла, и Хоа ныряет внутрь, принимаясь активно мурчать. Он греет холодные лапки об руку Чонгука, пока омега почесывает лоснящуюся шерсть. А Чимин возмущается и натурально ругается, когда видит следы лапок на полу. Он грозно хмурит брови и уже догадывается, что к чему, поэтому идет сразу в комнату к Чонгуку. — Где этот кот? — Какой кот? — хихикает омега. — Который оставил следы на полу и на краю простыни, — Чимин показательно дергает за одеяло, хоть Чонгук и обнимает кота обеими руками, защищая. Словно прячет его от большого черного волка, чтобы не забрал. — Коту не место в нашей постели, — возмущается Чимин. — Почему? Посмотри на него, — Чонгук чешет пушистое животное под мордочкой, — он красивый, и ласковый, и мурчит. — Это не значит, что он должен находиться в том месте, где я сплю, — продолжает свои возмущения Чимин. Чонгук на такое только показательно фыркает, ещё поглаживает кота и не оставляет попыток затащить в постель Чимина. Ему хочется быть поближе к альфе, чтобы кожа к коже и одно дыхание на двоих. — Ты не пойдешь опять в Совет? — Нет, пока ты не скажешь мне, что с тобой происходит, — альфа вздыхает, когда слышит, что дверь в дом открывается, — мы еще вернемся к этому разговору и к этому коту. Чонгук слабо хихикает, утыкаясь носом в подушку, крепче обнимает кота и на несколько мгновений прикрывает глаза. И сам не понимает, как вновь засыпает, пригревшись и наслушавшись мурчания. Просыпается он не сам, но за окном уже поздний вечер — темно. Судя по разговорам, в доме уже была вся семья. Омега улыбается с закрытыми глазами, ярко ощущая родной аромат человека, держащего ладонь на его лбу. Это ни с чем не спутать. Как же он скучал по своему папе… — Твой альфа бестолковый, — тихо говорит Тэмин с легкой улыбкой на губах. Он знает, что ему это позволено. Омега только с дороги — от него пахнет лесом и легкой усталостью. Шаман гладит сына по волосам и поднимает взгляд на Чимина, что все слышит, потому что находится рядом. — Откуда я мог знать? — Действительно, — вздыхает Тэмин, — сонливость, усталость, желание не вылезать из постели. Еще и укутался во все пледы и одеяла и лежит на твоей подушке. Совсем неожиданное явление, правда? Ты как будто с папой не жил. — У него гнездование проходило совсем иначе, — оправдывается Чимин. — Не ругай его, пап, — просит едва слышно Чонгук. Он тянется, заставляя Хоа дёрнуться в другую сторону, а потом раскидывает руки для объятий. Они болтают весь вечер. Чимин сидит с ними в комнате, не уходит. К ночи он кормит Чонгука супом, заботливо держа тарелку, потом кормит ужином Тэмина (благо шаман сам держит столовые приборы и о чем-то долго говорит с вожаком), а потом провожает Тэмина до самого дома. Гнездование Чонгука длится несколько дней. Все это время он чувствует себя маленьким ленивым комочком, не желая выбираться из постели. Чимин относится с понимаем и одаривает своего омегу заботой. Он знает, что в скором времени у Чонгука будет течка, а еще у них — подготовка к свадебному обряду.

***

Чонгук хихикнул с одной забавной мысли: Чимин рядом с ним менялся. Это наблюдение было подмечено не в последние дни, а уже давно, но четко ощущалось это с момента изменения гормонов. К приближению своего гона Чимин становился более хмурым, более нервным, колким и острым в словах, а еще ужасным собственником. Он наблюдал за самим Чонгуком внимательным взглядом, на улице всегда стоял рядом, если кто-то хотел поговорить, и не отпускал омегу из постели, пока не совершит ряд волнительно-нежных поцелуев на чужой шее. Иногда с хорошим продолжением, после чего Чонгук выходил из спальни с покрасневшими щеками. Его румянец выдает все на свете. И если глава семьи молчит, то младший брат Чимина постоянно пытается подшутить над этим. Так было и этим утром: Чонгук краснел под взгляды Чихёна, пока собирался в Совет. Наступление весны пришлось по вкусу: весь снег сошел, солнце припекало горячими лучами, а на земле уже вытягивалась зеленая трава. Чонгуку нравилось пение птиц. Он любил сидеть на крыльце, найдя какую-нибудь неприметную букашку, следя за ней. Теперь на улицу он выходил без куртки, но в очень теплом свитере, чтобы не заболеть. Чонгук старался следить за своим здоровьем. Он чувствовал, что является ценным для одного альфы, поэтому хотелось беречь и себя, и его самого. К Совету они шли вместе с Чимином — легкой походкой, сжав руку альфы. Он улыбался прохожим и помахивал ладошкой местным детям. В Совете они с Чимином разделились. Альфа пошел в кабинет отца, а Чонгук в кабинет, в котором сидели четыре омеги. Они были взрослые, по виду суровые и хмурые, но, завидев на пороге своего пристанища новое лицо, скромно улыбнулись, доброжелательно поставили свободный стул и принялись ходить по своей комнате в поисках всех нужных вещей. — Джено должен был сказать, что я приду, — вместо приветствия выдал Чонгук. Омегу сразу же посадили за стол, положив перед ним одну рукописную книгу, парочку свежих листов бумаги и карандаш. — Говорил-говорил, — высокий омега кивнул, — ты омега и будущий муж нового вожака. — Да, — Чонгук скромно поджал губы. — Джено просил рассказать тебе о поведении омеги вожака. — О, — Чонгук закатил глаза, — никогда не перечить альфе? Это я уже знаю. — Не только, — полноватый омега вздохнул, продолжая, — ты всегда должен быть согласен с вожаком во всех вопросах, должен его поддерживать, жить с целью быть достойным примером для остальных омег. Вожака нельзя перебивать, когда он говорит, ставить под сомнение его поступки и слова. Ты должен быть его опорой, не только семейным очагом. В первую очередь он вожак нашего поселения, а ты — его верный спутник. Чонгук тихо вздохнул. Слова омег заставляли испытывать чувство волнения. Он нервничал перед наступающим обрядом. — Помни одну истину: если что-то случится с вожаком, то его место займешь ты. — В каком смысле? — Чонгук нахмурился. — Если вожак серьезно заболеет или погибнет, его место займешь ты, — омега с темным взглядом прищурился, — тебе нужно быть умным, начитанным. Разбираться в делах поселения — тоже твоя обязанность, но мы Чимина с пеленок знаем: он тебя к этому не подпустит и взвалит все на себя. Другой омега оценил шутку, подавив смешок. — Ты пока пиши первый пункт: быть верным спутником своего вожака. Ни в коем случае не предавать ни его, ни себя. Если уж согласился — будь добр быть ответственным и собранным. — Я серьезно подхожу к этому, — Чонгук поджал губы, — просто… Ваши слова меня пугают. Не хочу, чтобы с Чимином что-то произошло. — Главное не думай о плохом. В первый год после бракосочетания обязательно нужно зачать ребенка, чтобы народ о тебе или о вожаке не говорил плохого. — К этому я готов хоть сейчас, — честно ответил Чонгук. Он не скрывал своих мыслей и планов — ему действительно хотелось зачать детей с Чимином. — Молодец, — поддержал один из омег, — очень важно, чтобы у вас был наследник. Лучше, когда их несколько, но вы решайте своими силами. — Тебе нужно будет не засматриваться на других альф, не думать о чужих людях. Если твой альфа почувствует крупицу чужого запаха, он должен будет взять грех на душу. Чонгук поморщился, подняв взгляд на говорящего омегу. Он говорил об… убийстве? Ему ведь не послышалось? Отрицание сразу же послышалось в голосе Чонгука. — Чимин меня не убьет. — Он сам — нет, — один из омег тяжело и горько вздохнул, — но везде есть любопытные глаза и уши, и если у тебя есть недоброжелатели, то лучше сразу умасли отношения с ними, иначе наговорят такого, что никто не сможет тебя спасти. Только представь, что тебе придется испытать и какой грех на душе будет носить твой альфа. — А если… если он влюбится в кого-то другого? Что тогда? Мне придется его убить? Чонгук хотел отшутиться, но улыбок на лицах омег не было. Они относились к его каждому вопросу серьезно и дотошно. — Исход тот же. От него тоже многое зависит, и если он полюбит другого омегу, посмотрит на другого омегу и испытает чувства, то заклеймит себя. Тебя же в этом случае ждет смерть. Исход неблагоприятный. — Нельзя изменить этот закон? — возмущается Чонгук, — я не хочу умирать… — Это написано старейшими омегами и альфами. Мы не меняем их законы. Серьезный ответ лишь сильнее заставил нахмуриться. Чонгук тяжело вздохнул и принялся слушать омег дальше. Они говорили о жилье, о проведениях течек в домике в лесу, подальше от поселения, о публичном поведении на праздниках и других различных обрядах. Чонгук записывал самое важное, слушал внимательно и не боялся задавать вопросы, получая на них обширные ответы. Омеги не скупились на знания и рассказывали многое из личного опыта. На самом деле говорить с ними было очень приятно. Чонгук и не заметил, как день начал подходить к концу. Он с интересом слушал рассказ про свадебный обряд. — После церемонии вы сразу уйдете в лес. Если будет тепло, твой альфа должен будет омыть тебя в реке, если прохладно — в домике. В вашу интимную ночь обязательно должно пройти слияние душ и тел. Обычно альфы ставят метки своим омегам в такие ночи. В домике вы должны провести не меньше трех ночей с момента прибытия. Дальнейшее празднество будет проходить между вами, на это отведено три дня. Родственники будут приносить вам еду и напитки. — А как быть… если у меня начнется течка или у Чимина гон в разные дни? — Если вы на самом деле истинные, значит тела будут подстраиваться друг для друга. Будет легче. Вы сможете также уходить в домик в лес, чтобы провести время вместе. Чонгук кивнул. Многое было понятно, но и многое он не хотел принимать. По их рассказам, он должен быть идеальным практически во всем. Ему дали книги, в которых были написаны слова их народных песен. Чонгук помнил, что еще в начале зимы запевал первым Хваён, хотя должен был Джиан. Теперь это ложится на его плечи. Вновь легкая волна нервозности прошлась по телу, взбудоражив чувства. Чонгук отвлекся на стук в дверь, а потом скромно улыбнулся, когда увидел на пороге Чимина. — Разрешите забрать моего драгоценного омегу? — он спросил уважительно, но все равно широко улыбнулся. — Да. Сейчас еще пару книг принесем, и может быть свободен. Другой омега напрямую обратился к Чимину. — Как у тебя дела, дорогой? Справляешься? — Все практически готово. Хочу завтра сходить к шаману, чтобы набил руны, — Чимин дернул плечом, пока Чонгук всмотрелся в лицо альфы внимательным взглядом. — Очень похвально. Твой отец не стал набивать много, — все тот же полноватый омега вернулся с книгами, положил все рукописи на большую ткань, завязав кончики, и передал тяжесть омеге в руки, — не забудь вернуть в целости и сохранности. Эту тяжесть сразу же перехватил Чимин и сам тепло и ласково улыбнулся, когда ощутил нежный поцелуй в щеку. Чонгук прижимался к плечу: соскучился. Чимин повел их в сторону кабинета. На широкий стол положил связку книг, а сам сжал обе щеки своего омеги, серьезно посмотрев в глаза. — Что… — Они все тебе рассказали? — Ну… может, что-то и не успели, — Чонгук непонимающе хлопнул ресницами. Чимин так серьезно смотрел на него только в первые дни, когда помог ему спастись. — Хорошо, тогда я хочу, чтобы ты пообещал мне одну вещь, Чонгук. Если что-то случится — ты должен будешь убежать. Понял? Наплевать на законы и убежать, чтобы спасти себя. — Да я не… — Чонгук попытался дернуть головой, но цепкие пальцы Чимина сжали его кожу вновь. Альфа бросил волнительный взгляд. — Обещай мне, что убежишь как можно дальше отсюда, если случится что-то плохое. Чонгук вдруг понял, что Чимин не ждет от него честного ответа в эту минуту. Он ждет одного лишь обещания, чтобы успокоить себя. Чтобы почувствовать спокойную нотку и понимать, что Чонгук слышит его просьбу и внимает. — Я обещаю, — шепчет в ответ Чонгук. Его глаза не бегают по лицу альфы, он смотрит ровно и четко. Чимин наклоняет голову, чтобы оставить ласковый поцелуй на губах. — Скрепим обещание поцелуем, — на губах альфы появляется легкая блуждающая улыбка. Чонгук не может сдержаться — тянется к шее Чимина, крепко обнимает и находит носом запаховую железу, потираясь щекой. Помечает своим запахом, насыщается другим. Чимин охотно льнёт в ответ, и тогда Чонгук понимает, как сильно они все изменились за это время. Как сильно полюбили и раскрылись друг перед другом.