Волчьи легенды

Чонгук пугается собственного тела и жалобно кричит, но из него на самом деле вырывается лишь тонкий подвывающий скулеж. Чимин перед ним неожиданно спокойный, хотя в глазах точно можно увидеть нотки удивления и благоговейной радости. Омеге страшно. Успокаивают лишь бесстрашные руки альфы, цепляющиеся за большую морду волчицы. Омега Чонгука — истинная волчица, белоснежная, словно снег, невероятной красоты. — Не бойся, — твердым голосом говорит Чимин, — смотри на меня. Я тебя держу, все в порядке. Волчица громко скулит в ответ, задирая пасть к потолку. Он жалобно стонет и пытается найти себе место на большой кровати, чувствуя себя неудобно и некомфортно. — Неожиданно, да, — соглашается Чимин, — но совсем не страшно. Я с тобой. Не волнуйся. Успокойся. Подумай о себе, Чонгук, о своем облике. У тебя на шее кулон из дерева, а на пальцах тату из рун, мы в домике моего папы, здесь ты жил. Волчица дергает ушками, вслушивается в мягкий тембр своего человека. А пока Чимин говорит, он поглаживает любимую мордочку самой красивой волчицы, которую он только мог увидеть в этом мире. Он гладит около ушек и замечает, как белоснежное создание кладет массивную голову на лапы, а после прикрывает глаза. Буквально через несколько минут перед ним вновь находится Чонгук — словно его внутренняя омега отступила, почуяв надёжное заботливое плечо. Глаза Чонгука наполнены неожиданным восторгом, но руки его трясутся. Он сразу же бросается на шею Чимина, обнимает его крепко-крепко и шумно дышит полной грудью. — Я так испугался! — даже голос Чонгука подвластен волнительной дрожи, но глаза все также горят, — было совсем необычно, словно ты стал меньше, а я больше! И теперь болит спина! Ты знал, что так будет? — Мы предполагали это с твоим папой, — честно признается Чимин, — но не стали говорить, чтобы ты не волновался еще сильнее. Ты бы тогда все время ждал начала обращения. — Да, ты прав, — легко кивнул Чонгук с широкой улыбкой, — мой волк был красивым? — Волчица. Твоя омега — волчица. Ты словно истинный потомок рожденных под Луной. Не знаю, думали ли об этом Намсок и другие в том поселении, где ты жил, но они определенно пытались тебя сберечь до взрослого возраста. — Так моя… волчица… была красивой? — Чонгук вопросительно и очень внимательно смотрел на Чимина. Взгляд альфы сразу же смягчился, а черты лица разгладились. Он тихо вздохнул и кивнул. — Твоя волчица очень красивая, Чонгук, — шепчет Чимин. Омега расплывается в широкой улыбке. Он тянется к альфе, чтобы поцеловать его, и продолжает рассказывать о своих необычных ощущениях, пока Чимин занимается основными делами: выносит таз с водой, заносит еду и напитки, раскладывая все на столе. Омега цепляет одеяло на плечи и перебирается за стол. Он откусывает первый попавшийся кусочек мяса, слишком впечатлённый происходящими событиями, и шумно грызет, пока Чимин снимает с себя лишнюю одежду. Он переодевается в штаны, бросает взгляд на большую уютную постель с подушками, а после садится за стол к своему омеге. Ему уже не хочется ужинать и пить: он наелся на празднике, но Чонгук, что все время просидел как на иголках от волнения и не съел абсолютно ничего, — сейчас же восполнял упущенное. Он обмакивал лепешки в мясной соус и облизывал липкие пальцы. На радостях перепутал компот и вино, выпив целый стакан. Даже поморщился, вытащив кончик языка, а потом принялся заедать напиток другой едой. — Принести тебе еще воды, чтобы ты мог умыться? — спокойно спросил Чимин. — Да. И пока Чонгук, опьяненный и счастливый, доедал свою порцию еды, Чимин вновь сходил к озеру, набрал воды и нагрел ее на печке. К ночи подкинул еще дров. Чонгук отмывал руки с куском мыла, умывался тоже с ним, а потом стянул свою оставшуюся одежду и улегся на постель. Он перевел взгляд на полку, на которую часто ставил книжки, когда жил здесь, и не сдержал счастливой улыбки. Это место напоминало о том, что его спасли. Словно его жизни дали второй шанс. Спасителем был Чимин, что сейчас запирал дверь их домика. Он потушил все свечи, оставив только свет от печки, и забрался в постель. Под одеялом горячее тело Чонгука приняло его в объятия. Ловкие пальцы Чонгука проворно стали ползти к чужим штанам, он сжал пах альфы и мягко вздохнул, словно гладили здесь его и это именно он умирал от приятных ласк. — Ты не устал? — спокойно спросил Чимин. В темноте горящие влажным блеском глаза Чонгука были отчетливо хорошо видны. — Я полон сил, — он хихикнул и неожиданно громко засмеялся, когда альфа принялся щекотать его ребра и дразнить чувствительную зону под ушком. Они уже занимались сексом, но в доме Чонгук всегда себя вел тихо. Они делали это под одеялом, чтобы не издавать лишнего шума и не мешать остальным спать. Чонгук всегда кусал губы и предпочитал сдерживать все звуки, что рвались из него. Но не сейчас. Сейчас он был счастлив и горд, раскрывая бедра перед своим альфой. От пальцев внутри своего тела он впервые не подавил вздохи, а дал им возможность вырваться. И его прекрасный мелодичный голос заполнил собой всё пространство этого домика. Было приятно лежать вот так — с распахнутой настежь душой перед своим любимым человеком. Чонгук был окрылён от счастья, поднят до самых небес. Он не обращал внимания на духоту в домике из-за печки (к утру должно стать прохладнее), и он не обращал внимание на то, как на их с Чимином телах образовалась влага. Потная спина омеги прилипала к свежим и чистым простыням. Перед глазами пронеслись воспоминания, когда Дасон грубо перевернул его на живот и вошёл без излишней подготовки, а после вытер свой член от влаги и крови его чистой рубашкой. Той самой, которую омеги надевают в свою первую ночь с альфой. На подкорке сознания пронеслась мысль: где была эта рубашка сейчас? Дасон её выкинул? Закопал? Сжёг? Чонгук совсем не помнил. И не мог вспомнить и думать. Он только ощущал жар терпких губ своего альфы на чувствительных сосках. До появления ласк в их с Чимином жизни Чонгук за собой не отмечал то, что возбуждался от многих вещей. Например, ему всегда нравилось и доводило до дрожи, когда альфы долго целовал его кожу за ушками, вызывая табуны мурашек по всему телу, и его каждый раз доводила до дрожи и немого крика ласка сосков. Чимин чувственно целовал эти горошины, сжимал пальцами и изредка, на пике горячей страсти — зубами. Он сминал их пальцами и слегка оттягивал, наслаждаясь каждый стоном и вздохом, которые дарил ему Чонгук. Каждый вскрик, наполненный жадным удовольствием, вызывал в Чимине жаркое возбуждение в паху. Омега был ему под стать. Он не скупился на ответные ласки — всегда жадно отвечал. В поцелуях он напористо вылизывал чужой язык, лаская его, и у Чимина уже крепко стояло от этого. Иногда Чонгук кусался — так давал понять о том, что не против получить несколько шлепков по своим ягодицам. Давал зелёный цвет. Он мог сам накинуться на Чимина по утрам, проворной ладонью залезть в спальные штаны и разбудить дрочкой, от которой Чимин набрасывал подушку на лицо и держался, чтобы не стонать ответно в голос. Чонгук был ярким, огненным и страстным любовником. Омега активно приподнимал бёдра, когда пальцы Чимина ласкали его внутри. Альфа упивался их смешанными ароматами, больше не пряча свой узел в штанах. То, что у него уже крепко стояло, выбивало все мысли из головы. Чонгук на добавление каждого нового пальца распалялся лишь сильнее. В его движениях не было стеснения — он подхватил свои ноги под коленями, чтобы шире раскрыть себя для желанного и любимого мужчины. Для своего мужа. Чонгук громко застонал, когда Чимин сделал первый толчок. Жар опалил все тело, пробило током от самой макушки до пальчиков ног. Чимин распирал его внутри, прижимаясь своими бёдрами к чужим, и вжимался в потную кожу омеги, дурея от их смешанных ароматов. Их дыхание сплелось воедино, а тела танцевали в одном ритмичном танце. Чонгук истекал смазкой так сильно, словно у него началась течка. От каждого толчка Чимина образовывались пошлые влажные звуки. Смазка Чонгука оставалась на ягодицах и тянулась светлыми нитями от лобка Чимина. Это выглядело чертовски пошло. Все потому что альфа любил вогнать член максимально глубоко, прижать к постели омегу и целовать до обморочного состояния. А Чонгук в такие моменты задыхался от заполненности и ёрзал, дёргая бедрами. Он громко скулил, чувствуя, как на стенки давит крепкий член его альфы, как он прекрасно заполняет его собой, заставляя вскрикивать от возбуждения. Чонгук не стеснялся себя ласкать — его пальцы крепко сжимали собственный член, поддаваясь каждому плотному и сильному толчку бёдрами. Тело подбрасывало на постели, а кровать в особенно сильные толчки билась об стенку, создавая ещё больше шума. Ничего, кроме них, в эту минуту не существовало. Их любовь друг к другу продолжалась. В один момент Чонгук оказался сверху: гордо восседая на чужих бедрах, он запрокидывал голову назад и громко плаксиво стонал, приподнимая пышную задницу и опуская её вниз, желая полностью насадиться на узел своего альфы. Пальцами Чимин ласкал член омеги, совершая быстрые толчки. Когда Чонгук уставал, он ложился на грудь Чимина и кусал его за кожу на челюсти, вальяжно растекаясь по чужому телу. В такие моменты Чимин упирался пятками в кровать и приподнимал в быстрых движениях бёдра, придерживая горячую задницу омеги, сжимая её в пальцах. Ему нравилось, что Чонгук полностью окреп и набрал вес — пальцы сжимали мягкую плоть с особым удовольствием. Между их бёдер было достаточно сильно влажно. Чонгук извернулся, соскочил с члена и лёг на кровать. Он попросил воды, испытывая жар во всём теле. От возбуждения его трясло. Чимину было сложно подняться, но в эту минуту он не стеснялся своей наготы. Альфа налил в кружку воды, поднёс к постели и проследил за тем, как Чонгук со своими напрочь растрёпанными волосами жадно вцепился в кружку, принимаясь шустро пить. Вода из-за духоты в домике была тёплой, мягкой, и Чимин бы не позволил пить холодную. Взгляд омеги метнулся от кружки к члену своего альфы. Чимин стоял перед ним, ожидая, когда Чонгук закончит, чтобы отнести кружку обратно к столу, но едва ли он успел перехватить её, как Чонгук наклонился, сжав чужие бёдра. Это был первый раз, когда он решился удовлетворить своего альфу подобным образом. Чимин не стал сопротивляться. Он только запрокинул голову назад, прикрыл глаза и подавился жарким вздохом. Губы Чонгука ласкали его трепетно, горячо и страстно — и очень неумело. Он не пытался заглотить член полностью, но Чонгук старался доставить как можно больше удовольствия своими ласками. Горячий влажный ствол проникал в рот с шумным хлюпаньем, и сглатывать слюну Чонгук порой не успевал. Он чувствовал вкус своей смазки на члене альфы и не спешил открывать глаза, растягивая губы на возбуждённом органе. Чимин убрал кружку на подоконник: это было ближе всего, а после принялся помогать. Он собрал вешающиеся волосы по бокам, не стремясь натянуть голову Чонгука на свой член, но и не мог не двигать иногда бёдрами вперёд, чтобы омега плотнее прижался к нему. Видеть Чонгука настолько открытым и доверяющим ему было сродни признанию в любви. Когда Чонгук подустал, он оторвался от члена, вытер подбородок ладонью и шумно вскрикнул, стоило Чимину надавить ладонью на грудь омеги, чтобы повалить его на постель. Длинные и стройные ноги Чимин тут же приподнял, удобно расположив их на своих плечах и спине, и Чонгук инстинктивно зажал бёдрами голову альфы. Чимин вылизывал его горячими широкими мазками языка, чувствуя своими губами растраханную дырочку. Чонгук цеплялся пальцами за волосы альфы, подталкивая ближе к телу, и громко стонал, когда язык Чимина оказывался достаточно глубоко, чтобы это можно было терпеть. Чимин влажно сплюнул сгусток слюны и смазки прямо на промежность омеги, вставил в него четыре пальца, удобно раскрывая для себя, и присосался к чувствительной коже под мошонкой. Чонгук вскрикнул. Наслаждение для него было слишком сильным — он отполз несколькими движениями назад и прижал ладонь к своему члену — чуть не кончил от такого пристального внимания к своей промежности. Чимин ласково притянул его обратно за ноги, расцеловал острые колени и удобно перевернул на постели, заставив ногами упереться в пол. Чонгук пронзил взглядом печку, от которой исходило тепло, и громко застонал звучным голосом, когда альфа раскрыл его ягодицы в стороны и проник внутрь. Полностью заполнил. По вискам продолжал течь пот. Чонгук прикусил нижнюю губу, когда шлепки их влажных тел стали достаточно громкими, оглушительными. Альфа придерживал его за талию, сжимая на ней кожу, натягивал на себя умелыми глубокими толчками, и Чонгук каждый раз с чувствительной дрожью поддавался назад. Это именно то, что им нужно было в эту ночь. Они меняли свои позы, предаваясь любви. Чонгук лежал на постели на боку, когда Чимин прижался к нему сзади, крепко обняв его руками. Омега уже не соображал и не понимал, где он находится. Ему было хорошо до дрожи в коленях, до частого оргазма, заставляющего ноги неметь, до крика, зарождающегося из груди. Они испробовали все позы, разворошив постель, а после так и уснули на примятых простынях. Чонгук во сне сбил свою подушку к ногам и пожаловался на легкую боль в теле. Сонный Чимин утром погладил голые ягодицы омеги ладошкой. Он помыл его сонного, когда они закончили, и до сих пор с приятной дрожью вспоминал, как Чонгук долго не слезал с его члена и как в бреду шептал кончить только в него и больше никуда. У Чимина был слишком требовательный омега, чтобы он отказался от этого. К вечеру второго дня у него начался гон. А к утру третьего дня у Чонгука началась течка. Природа им дарила свою благодать, словно они были её любимчиками. Им пришлось задержаться еще на несколько дней в домике. Чимин злился на любое появление жителей у домика, а Чонгук постоянно тянул альфу поближе к себе. Он требовательно выпячивал губы и практически не разрешал отходить от себя. Они похудели за эти дни. Чимину это не нравилось: утром он проводил ладошкой по талии Чонгука, и ему не за что было ухватиться. Казалось, словно настроение было испорчено. — Тебе надо поесть, — он настоятельно шептал эти слова в уши едва проснувшегося Чонгука. Омега только замахнулся подушкой и откинул её в сторону Чимина. Он протестующе замычал и залез под одеяло, словно спрятался. — Чонгук, пожалуйста, — Чимин просил практически вежливо. — Давай поспим, — попросил омега в ответ. — Ты не выспался? Мой огонек, нас ждут великие дела. Уже пора возвращаться в поселение, — Чимин провел дорожку поцелуев по шее омеги. Во время течки он не оставил на его теле ни одного укуса и засоса. Сдерживал себя даже во время гона, хотя прикусить шею Чонгука вновь и вновь хотелось до беспамятства. Ладонью Чимин провел от живота до чувствительной груди своего омеги. Чонгук расслаблено выдохнул и поддался легкой ласке. — Надеюсь, у нас все получилось, — трогательно прошептал Чонгук. — М? — Чимин замер, подняв голову. — Ребенок… я очень хочу волчонка от тебя, — признался омега. — Конечно же, все получилось, — смело заявил Чимин. Он слегка отбросил одеяло в сторону и поцеловал худые ключицы омеги. Чонгук смотрел на него внимательным взглядом. — Сначала мы встретим малыша Тэхена и Юнги, а после малыша Чихёна и Бёля, и уже потом возьмем своего волчонка на руки. — Обещаешь? — лукаво улыбнулся Чонгук. — Клянусь, что так и будет, — альфа мягко усмехнулся и поцеловал Чонгука в уголок губ. Он был уверен в том, что скоро его омега будет невероятно мягким, округлым и самым родным на свете.