***
Хоть как-то, но Аскеладд закончил письмо. Он продолжал писать, шаркая пером по бумаге, пока Торфинн шмыгал носом и ковырялся в остатках их трапезы. К тому времени, как он закончил, получилось три исписанных искусным почерком листа. Торфинн узнал большинство рун, но он не мог понять ни начала, ни конца того, о чём они на самом деле рассказывали. Он не смог бы проверить, что там написано, даже если б попытался. Мельком он подумывал попросить Аскеладда прочесть его ему, но затем осознал, что не хотел знать содержания. Проще было положиться на Аскеладда, поверить ему, а Торфинн и так сильно устал постоянно идти сложным путём. Он беззвучно наблюдал, как Аскеладд подул на чернила и, когда письмо подсохло, скатал его в трубочку и завязал. - Ты должен доставить его как можно скорее, - сказал Аскеладд. - Только сперва умойся. У тебя всё лицо опухло. - Заткнись, - сказал Торфинн. Из-за пережитых рыданий его голосовые связки скрипели. Прошло всего несколько часов с его пробуждения, но он уже чувствовал себя вымотанным. Он подошёл к тазу с водой и плеснул холодной воды на глаза. - Послоняйся поблизости, чтобы убедиться, что он уйдёт. Он должен убраться до того, как мы сможем покинуть это место. - Я знаю, - сказал Торфинн сквозь зубы. Он вырвал письмо из рук Аскеладда. Казалось чем-то нереальным держать в руках плоды последних часов труда, если они вообще могли так называться. Письмо казалось слишком лёгким, учитывая, что Торфинн вложил в него всю душу до последней крупицы. Он хотел избавиться от него как можно быстрее. Бумага немного помялась в его руках, когда он надевал обувь. Скоро придёт Дагни, чтобы забрать их тарелки. Сейчас он мог уйти, зная, что она приглядит за Аскеладдом. Над ними царствовала полная тишина, пока пожилая женщина шла через коридор к двери, ровно в то же время, как и всегда. Торфинн затолкал письмо в рукав и скрестил руки на груди. По какой-то глупой причине, он не хотел, чтобы она его видела. Послышался стук, когда ключ встал на место. - Торфинн, - позвал Аскеладд. Он, чёрт возьми, когда-нибудь заткнётся? - Что? - Хорошая работа. Торфинн чуть не сбил женщину с ног, вылетев из комнаты. Должно быть, с опухшими, покрасневшими глазами и румянцем на щеках, он выглядел совершенно нелепо.***
Йорк не особо изменился после кончины Свена. Всё такой же суетливый и зажиточный портовый город, как каким он был во время их прибытия. Торфинн едва ли обращал на него внимание раньше, и он жалел об этом сейчас. Кроме переулков, в которых он убил нанятых ими подставных убийц, и окрестностей здания, в котором происходило пиршество, он понятия не имел, где находилось всё остальное. Город был большим, намного больше любого, где он прежде бывал, и дороги петляли меж строений, которые беспорядочно вырастали из снега. Всё, что он знал, это что Лейф был в ближайшем постоялом дворе. Их было не так много, и Торфинн не хотел терять время, пока Аскеладд был оставлен без защиты. Плешивый теперь мог хотя бы стоять, но у него не было никакого оружия, и всё, что понадобится нападающему, чтобы убрать его, это ударить в грудь посильнее. К тому моменту, как он вернётся, он будет мёртв, - и Дагни тоже, они оба станут доказательством того, насколько он был ядовит. Что все вокруг него дохли, как мухи. Говоря о пожилой женщине, она должна была знать, в каком постоялом дворе был Лейф. Торфинн думал вернуться в дом и спросить, но это ощущалось как поражение. Вместо этого он брёл по улицам, выглядывая любой признак лысой макушки Лейфа. Его поиски, на удивление, не отняли много времени. Торфинн зашёл в пару постоялых дворов и спросил, жил ли у них постоялец по имени Лейф Эрикссон. Уже во втором посещённом месте ему повезло, и теперь он неловко дожидался снаружи, пока хозяин двора ушёл, чтобы привести Лейфа из его комнаты. Торфинн думал, что был готов встретиться с ним снова, но отчаянно счастливое лицо Лейфа выбило почву у него из-под ног. Он схватил Торфинна за плечи и крепко прижал. Лейф казался намного выше, когда Торфинн был ребёнком. Теперь они были одного роста, и Торфинн мог смотреть ему в глаза. Ему почти хотелось, чтобы не мог. - Мой мальчик, - сказал Лейф. - Ох, как я рад тебя видеть. Пойдём, поешь со мной. Я угощаю. - Я не могу. Я должен вернуться, - Торфинн силился вспомнить, о чём они говорили в прошлую их встречу. Он позволил предполагать, что работал на Кнуда, не так ли? Не слишком далеко от правды. Он работал на Аскеладда, а Аскеладд - на Кнуда, и обе из этих истин вызывали у него тошноту. - К работе. - Не сомневаюсь, что у принца Денмарка есть и другие стражники. Торфинн промолчал. Лейф вздохнул: - Хорошо, я понимаю. Достаточно того, что ты пришёл. Скажи мне, Торфинн, ты пересмотрел моё предложение? До того, как успеть сказать "нет", он понял, что это был не лучший способ осуществить то, зачем он был здесь. Нужно убедить Лейфа уйти без него, и немедленно. В прошлом Торфинн просто использовал бы угрозы и принуждение, чтобы выполнить поручение. Сейчас, понимая, что не мог задействовать эти методы, он понятия не имел, что сказать. Он должен был попросить совета у Аскеладда. Хотя, подумав ещё раз, на самом деле ему было это не нужно. Торфинн научился многому у Аскеладда за прошедшие годы, просто наблюдая за ним. Он знал, как тот дрался, как защищался, и как руководил. Год за годом Торфинн наблюдал, как Аскеладд убеждал десятки мужчин делать то, чего они не хотели делать, и ему самому приходилось сталкиваться с подобным чаще, чем хотелось бы признавать. Теперь он пытался вспомнить, как Аскеладд формулировал свои приказы. Пытался адаптировать их к своим целям. Слова, пусть неуклюже, но всё равно выходили из него: - Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня. - Что угодно, - пообещал Лейф. Такое проявление преданности и доброты заставили Торфинна захотеть отпрянуть и сбежать. Он прочистил горло: - Я ещё не могу вернуться, - сделать так, чтобы желаемое болталось над его головой, как морковка на верёвочке. Заставить приз казаться достижимым, когда на самом деле это будет не так. - Но я подумаю над этим. Я должен, по крайней мере, дать маме и Ульфе знать, что я в порядке, - апеллировать к мотивам, стоящим за его действиями. Напомнить ему, что для него важно. Торфинн вытащил свёрток пергамента, теперь чуть смятый по краям, из своего рукава. - Так что, мне нужно, чтобы ты доставил это для меня. Срочно. Так быстро, как только сможешь. Лейф взял письмо обеими руками. Он держал его с такой аккуратностью, словно оно было драгоценным. Его глаза практически сияли: - Ох, Торфинн. Они будут так рады получить его. Торфинн знал об этом. Не должны бы, но они обрадуются. - Ага. Так, ты можешь уплыть сегодня? Например, прямо сейчас? - Конечно. Мой корабль и команда были готовы с момента, как мы встретились на пирсе, - Лейф кивнул в направлении реки. - Ты уверен, что я не смогу уговорить тебя доставить его самолично? Торфинн покачал головой. Его нога постукивала по земле. Ему нужно вернуться, чтобы отчитаться перед Аскеладдом. Что более важно, он не мог больше устоять на этом месте. Если бы продолжил, то рано или поздно начал бы рвать на себе волосы. - Понимаю. Тогда, я вернусь, мой мальчик, так скоро, как доставлю его в Исландию, - сказал Лейф. - Я поклялся на могиле Торса, что увижу твоё возвращение домой, и я это сделаю, не важно, сколько времени это займёт. И разве это не было очередным оскорблением памяти его отца, что Торфинн даже не заслуживал такого, потому что сделал невозможным для себя возвращение домой и становление тем сыном, которым его всегда хотел видеть Торс. Не было ли это лишним доказательством того, что сын Торса был мёртв с того момента, как он впервые убил человека глубоко в лесах Англии, далеко-далеко от дома. Он не мог даже заставить себя разозлиться на Лейфа за непонимание, когда Торфинн не мог ясно сформулировать это. Его звериные инстинкты к нападению, причинению боли всё ещё были при нём. Он сглотнул эти язвительные слова, и они оцарапали его горло, делая голос хриплым: - Спасибо, старик Лейф.***
Верный своему слову, Лейф сразу ушёл. Торфинн видел его и его команду на пирсе, а зател взобрался на крыши, чтобы убедиться, что они и правда отплыли из города. Как только он убедился, что старик не повернёт, Торфинн припустился обратно к дому, не останавливаясь всю дорогу. Он прибыл, обливаясь потом и задыхаясь, и, после того, как по обыкновению убедился, что никто не наблюдал за ним, проскользнул внутрь через заднюю дверь. Он продолжал бежать всю дорогу до комнаты, в которой был Аскеладд. Сердце стучало так громко, что он даже не мог услышать, что происходило внутри. Он забарабанил в дверь. Покрытое морщинками лидо Дагни поприветствовало его, когда та открылась: - С возвращением, дитя. Он ждал тебя. Она отступила в сторону, позволяя увидеть, что Аскеладд, и правда, ждал. Прислонившись к стене, тот наблюдал за дверью, приподняв одну бровь. Глаза Торфинна горели. Он кивнул. Аскеладд попросил Дагни дать Кнуду знать, что поручение было исполнено, и она оставила их. Когда Торфинн услышал звук запираемой двери, он подошёл к постели Аскеладда. - Сделано. Лейф ушёл, - сказал он, хотя это и было лишним, раз Аскеладд уже знал. Это был, осознал Торфинн, первый раз, как он выполнил отведённое ему Аскеладдом задание, с тех пор, как он сопровождал Кнуда до Гейнсборо. Он не договаривался о вознаграждении, прежде чем принять заказ, но привычки твердили, что он должен попросить о нём сейчас. У него не было идей, о чём попросить. О дуэли не могло быть и речи. Он уже получил объятия в награду за написание этого чёртового письма, о чём было унизительно даже думать. Внутри у Торфинна разыгрывалась борьба. У него было ощущение, будто было что-то, что Аскеладд мог бы ему дать, но сформулировать это желание было слишком сложно. Даже сам Торфинн был не уверен в том, что это. - Хороший мальчик, - Аскеладд погладил его по голове. В этот раз Торфинн не дал себе поддаться искушению и расслабиться. - Ты хорошо сработал. Теперь мы наконец-то сможем убраться из этой чёртовой комнаты. - Тебе бы это понравилось, - пробормотал Торфинн. - И что это должно значить? Это значило, что Аскеладд, по его собственному признанию, не хотел больше лицезреть рядом лицо Торфинна и будет рад от него отделаться. Но, скажи он это, лишь сильнее раскрылось бы, насколько убогим и ничтожным Торфинн стал, так что он держал рот на замке. - Эй, ну-ка. Я знаю тебя, малец, - Аскеладд грубо схватил и вздёрнул его за подбородок, так что их глаза встретились. - Я говорю не про тебя. Тем более, ты же пойдёшь со мной, помнишь? - Ага, - сказал Торфинн, стряхнув руку Аскеладда. - Хорошо. Собирай свои вещички, - у Торфинна заняло до стыдного много времени осознать, что это должно было быть шуткой. Он даже хихикнул, когда до него дошло. Было странным снова смеяться спустя такое долгое время. Он старался не придаваться радостным чувствам, боясь, что и они станут извращёнными и больными, как всё в его жизни. Остаток вечера он бесцельно простоял на стрёме. Аскеладд настоял, что ему нужно подольше поупражняться, чтобы ему было легче передвигаться, когда настанет время уходить, и Торфинн уступил ему после того, как он поклялся Арториусом, что не загоняет своё тело слишком сильно. Пока он ковырялся под ногтями, его мысли возвратились к Лейфу. Он задумался, сколько времени займёт его путь до Исландии. Будет ли море работать против него, или ветер наполнит его паруса. С годами Торфинн научился покорять море. Вместе со всеми он грёб, спускал парус, лез на мачту, вглядываясь в горизонт, и докладывал о приближающейся суше. К его удивлению, он понял, что скучал по этому. Ходить под парусом было просто. Незамысловато. Это не требовало от него ни мыслей, ни чувств. Только действий. И хотя это занятие он разделял с ними, этими ублюдками, которых Аскеладд называл товарищами, а затем предателями, единственным врагом, с которым они сражались, был океан. Тот не пролил крови, когда потерпел поражение. Эти мысли составляли ему компанию, пока Дагни не пришла с ужином и плащами для них обоих. Было интересно наблюдать, как Аскеладд становился кем-то другим перед ней. Он притворялся вежливым и покладистым, примерно как и с Кнудом. Одна из многих масок, которые он носил, истёртая и натренированная, но не настоящая. Торфинн никогда взаправду не знал Аскеладда, но он понял, что хотел бы знать. Он хотел снять его маску и увидеть настоящего Аскеладда, маленького перепачканного сажей мальчика, который работал в конюшнях своего отца годами до того, как пронзил его мечом в грудь. Знание о том, что он был болен этим отравляющим чувством, обосновалось тупым зудом на задворках сознания. Оно больше не причиняло боль, лишь пульсировало в такт с каждый ударом сердца. Теперь оно было частью него. Ещё одной вещью, тащащейся за ним по пятам. Он съел лишь малую часть от своего ужина, прежде чем отодвинул свою тарелку в сторону, чтобы Аскеладд смог его доесть. Плешивый поднял взгляд от своей овсянки, нахмурившись: - Давай, малыш, съешь ещё немного. - Не голоден. Аскеладд взял ещё одну ложку своего ужина, обдумывая свои слова: - Чёрта с два ты не поешь, ты и так тощий. Жуй, пока я не запихнул ужин тебе в глотку. - С каких пор тебя заботит, сколько я ем? - усмехнулся Торфинн. - С тех пор, как ты начал терять вес, - просто ответил Аскеладд. - ...я потерял в весе? - Только не говори мне, что не заметил. У него был такой снисходительный тон, что Торфинну не хотелось доказывать его правоты попытками спорить. Потому что Аскеладд редко когда ошибался, когда дело касалось его наблюдений о людях, и теперь, когда Торфинн задумался об этом, ему действительно казалось, что его тело ощущалось легче, чем раньше. Он потянулся обратно за тарелкой и взял с неё кусочек мяса. Оно было сладким и хорошо приготовленным. Каждое блюдо, которое им приносили, было таким: роскошным и вкусным. Совершенно не той едой, к которой Торфинн привык. От размышлений о том, сколько всё это должно было стоить, у него закружилась голова, хотя, как он предполагал, Кнуд вполне мог себе такое позволить. Если он спросит у Торфинна плату за еду, он просто... откажется. Но не убьёт его. Не из-за этого. Торфинн покончил со своей порцией, даже не поняв этого. Он отставил тарелку на стол и вытер руки о штаны, а затем надел плащ. Он был длинным и чёрным, со скрывающим лицо капюшоном, и странно сидел поверх другой его одежды, заставляя его ощущать тяжесть вокруг шеи. Аскеладд поднялся, чтобы сделать то же самое, преувеличенно простонав, когда вставал. - Я сам, - сказал Торфинн, выхватывая плащ из его рук. Аскеладд вздохнул: - Если настаиваешь. Он закрыл тканью спину Аскеладда и, потянув за завязки, скрутил их узлом, чтобы плащ держался на месте и плотнее прилегал к шее. Где-то между тем, как он разглаживал плащ на чужих плечах и проверял перевязку под туникой, Торфинн осознал, что его руки тряслись. Они покинут это место. Эту комнату, это здание. Они собирались уйти Один знал куда, с неизвестно какими людьми, и кто-то мог подстрелить Аскеладда издалека. Убить его до того, как Торфинн сумел бы помешать. Он будет так же беспомощен, как был в день, когда погиб его отец. Сильные, грубые руки обхватили его собственные. - Эй, - сказал Аскеладд. Торфинн потряс головой: - Заткнись. Просто, заткнись. Он попытался представить, словно резал свои мысли ножами, уничтожая их, прежде чем смог бы потерять себя в них. Это помогло, успокоив его настолько, что он осознал, что Аскеладд начал выводить круги на тыльной стороне обоих его кистей. Он снова вспомнил, что ещё не получил свою награду, и подумал о том, чтобы попросить Аскелада продолжать прикасаться к нему. Затем он осознал, насколько это было отвратительно, и отдернул руки. - Всё будет в порядке. Благодаря тебе, мы доберёмся со свистом, - сказал Аскеладд. Хотя он и был тупым, единственное, что мог ответить Торфинн, было: - Я не умею свистеть. Аскеладд пожал плечами: - Я добавлю это в список вещей, которым тебя нужно учить. - А? - Ты не умеешь читать и писать, вести себя за столом, даже не можешь как следует сохранять себя в чистоте, - Торфинн вспыхнул от негодования, но до того, как он смог бы защититься, Аскеладд продолжил говорить: - Как человека, вырастившего тебя, это моя обязанность, научить тебя всем этим вещам. Лучше поздно, чем никогда, верно? Слова, брошенные ему прямо в лицо, должны были быть унизительными, приводить в ярость, но всё, о чём мог подумать Торфинн, это что обучение займёт некоторое время - и это значило, что хотя бы в обозримом будущем, Аскеладд намерен держать его рядом с собой. Он не будет пытаться избавиться от Торфинна. Он представлял будущее, где они будут вместе. - Ладно, - пробормотал он. В любом случае, для него было бы неплохо научиться читать и писать. Они ждали, пока полностью не стемнело, и мир снаружи затих и окрасился в чёрный. Стук в дверь послужил для них сигналом. Торфинн слегка приоткрыл её, оторопев, когда увидел Торкеля вместо старушки. Его огромное тело сгорбилось, силясь уместиться в тесном коридоре. Серьёзное выражение его лица повеселело, когда он увидел Торфинна: - Торфинн! Так много времени прошло. - Не достаточно много, - сказал Торфинн. - Мы идём? - Зависит от того, готов ли твой босс, - Торкел попытался заглянуть за него внутрь комнаты. Торфинн инстинктивно закрыл ему обзор своим телом: - Я думал, он был моей добычей. - Если бы он ей был, ты бы уже его убил, - сказал Торкель как ни в чём не бывало. Ну, с этим Торфинн не мог спорить. Он отодвинулся от двери, открывая её пошире, давая Торкелю сунуться своей огромной головой внутрь. - Аскеладд. Давненько не виделись, - сказал он. - Ты в весе убавил. Разве эта монашка не кормила тебя? - Если ты считаешь, что я отощал, хорошенько приглядись к своему племяннику, - ответил он. - Я предполагаю, что наша транспортировка организована. - Уже неделю как. Маленький принц всё никак не мог перестать беспокоиться об этом, - проворчал Торкель. Морщинки у его глаз углубились, когда он сощурился: - Я последовал за ним, потому что думал, что будет интересно, но он просто перестал заискивать перед Рагнаром и стал заискивать перед тобой. - Дай ему время, я уверен, что он тебя не разочарует. Слушая, как они говорили о Кнуде, Торфинн забеспокоился. Аскеладд не был из тех, кто искренне хвалил кого-то или имел такую сильную веру в кого-либо. От внимания Торфинна не ускользнуло, что Кнуд был странно важен плешивому, хотя он и не знал, почему. Всё, что он знал, дак это то, что было несправедливо следовать за ним так долго, делать всё, что он просил, лишь для того, чтобы какой-то милый блондинчик вмешался и забрал всё внимание Аскеладда себе. Думать, что заполняющее его чувство могло быть ревностью, было слишком, когда ему нужно было сосредоточиться на предстоящей миссии, так что Торфинн отмахнулся от него и скрестил руки на груди: - Давай, старик. У нас не вся ночь впереди. Аскеладд усмехнулся: - Слышал, Торкель? Ты злишь Торфинна. - Я вообще-то с тобой разговаривал, - огрызнулся Торфинн. - Торкель меня старше на сколько, лет десять? Если кто тут и старик, то он. Торкель хлопнул тяжёлыми ладонями, порождая звук, больше похожий на раскат грома, чем что-то что мог произвести человек. - Ну ладно, вы двое, хватит заигрывать. Мне нужно доставить Аскеладда обратно к принцу, пока он не свёл меня с ума. Какого чёрта? Заигрывать?! У Торфинна отвисла челюсть. Он повернулся к Аскеладду, ожидая увидеть схожее негодование, но старик просто поднял на него бровь, делая это по-птичьи забавное выражение лица, которое ему нравилось. Почему он был так спокоен насчёт этого? Торкель был придурком, и всегда говорил или делал странную хрень, но это было уже слишком. Они не заигрывали. Они ни разу не делали чего-то, что можно было бы счесть за заигрывания. Кроме того, что они занимались чем-то подобным, не так ли? Торфинн обнимал Аскеладда за грудь и трогал его губы, пока он спал, и Аскеладд обнимал его, когда он плакал, и они спали вместе, соприкасаясь телами, разделяя единый медленный темп дыхания. Вновь Торфинн вспомнил, как Аскеладд во сне обнимался с голой женщиной, прижимая её к себе. Заигрывая. Бля, они и правда заигрывали. Торфинн знал, что должен был ощущать себя больным куском дерьма, но он уже чувствовал себя так каждую секунду своего существования с тех пор, как спас Аскеладду жизнь. Может, он наконец достиг дна, и никакие его действия уже не могли ещё сильнее ухудшить его положение. Это почти утешало. Он не хотел даже думать о том, что сказал бы его отец, будь он жив. Он молча последовал за Аскеладдом и Торкелем из комнаты. Не было времени для раздумий, лишь для действий. В доме была мёртвая тишина. Торфинн всматривался в каждую тень, стараясь уловить малейшее движение, приглядывал за лунным светом, просачивающимся внутрь помещения. Он мог отразиться от кинжала или наконечника стрелы, выдавая, где скрывался убийца. Он должен был быть внимателен. Одно неправильное движение, и Аскеладд мог умереть. Точно умер бы. Вне той комнаты могло случиться что угодно. Хотя умом Торфинн понимал, что безопасность, которую обеспечивало это место, была иллюзорной, что кто угодно мог ворваться сюда в любой момент, и что в охраняемой резиденции Кнуда будет безопаснее, чем в этом заброшенном здании когда-либо, маленькая комната, в которой они так долго проводили каждый миг сна и бодрствования, теперь ощущалась сакральной. Место, где не проливалась кровь Где Торфинн мог спать, есть и плакаться в относительном покое, где Аскеладд не хотел - не мог - умереть. Положение вещей в поместье Кнуда будет другим. Торфинн не сможет постоянно быть рядом с Аскеладдом. Он не сможет больше показывать своих слабостей. Вне этого места, среди воинов, он должен будет вновь стать одним из них. Этого было достаточно, чтобы его замутило. Он больше не хотел быть воином. Только, он не знал, кем он был, если не воином. Он вообще не знал больше, кто он. (Не думай об этом. Делай свою работу. Сосредоточься. Ты ещё не покинул поле битвы.) Снаружи, прямо перед зданием, стояла телега, доверху нагруженная бочками и коробками. Посреди всего этого было расчищено место, рядом с которым лежало толстое покрывало. Торкель натянул капюшон на голову и тыкнул в свободное место пальцем: - Понадобится минут пятнадцать езды, чтобы доехать до резиденции принца. Он прошёл по маршруту, представляющему собой относительно замысловатую серию поворотов, предназначенных для того, чтобы сбить с толку любопытных зевак или преследователей, в то время как Торфинн в основном игнорировал его. Достаточно было знать общее направление. Он был слишком занят, наблюдая за Аскеладдом. Не говоря ни слова, - была ли это осторожность, или он просто устал? - Аскеладд залез в свободное пространство и обернул вокруг себя покрывало, скрывшую его из вида. Хотя ему, кажется, было достаточно удобно сгибаться, он всё ещё постанывал, будужди вынужденным поджимать под себя ноги. Раны, оставленные стрелами, всё ещё беспокоили его спустя столько времени. Торфинн предполагал, что так оно и было. Их было много, и не было похоже, что их сразу вылечили. Пока Торкель направился к передней части телеги, чтобы управлять лошадьми, Торфинн наблюдал за окружением. Аскеладд мог в достаточной мере защитить себя даже без оружия, и, только если кто-то заглянул бы в повозку, не зная, что он сидел там, то увидел бы лишь вещи. Навыков Торкеля было достаточно, чтобы одновременно вести повозку и охранять их спереди. Чтобы не привлекать внимания к Аскеладду и следить за всем окружающим пространством, лучшим, что Торфинн мог сделать, было забраться повыше от земли. Не говоря ничего Торкелю, он взобрался на соседнее здание и в тишине зашагал по его крыше. Йорк, по сравнению с его дневной суматохой, в ночи становился городом-призраком. Едва ли кто-то ещё не спал, а теми немногими, кто вышел на улицу, были пьяницы, спавшие у стен зданий, или случайные торговцы, пользующиеся свободными дорогами для перевозки своих товаров. Никто из них не слонялся вблизи главной дороги. С того момента, как Торкель взялся вести лошадей, Торфинн следовал за ним по крышам, проверяя их путь спереди и сзади, осторожно отслеживая наличие стражи и йомсвикингов. Всё было спокойно, пока телега грохотала через город. Торфинн гадал, почему это заняло неделю для подготовки. Может, Торкель говорил о новом помещении для них в доме Кнуда, или они просто ожидали подходящего времени. Было новолуние, небо окрасилось чёрным и звёзды давали слишком мало свето, чтобы можно было разглядеть что-либо. Это тоже должно было быть частью плана. Он перепрыгивал с одной крыши на другую, легко ступая по покрытой соломой поверхности. Они должны были быть уже на половине пути к пункту их назначения, но Торфинн не мог расслабиться. Волосы у него на затылке поднялись. Глаза забегали из стороны в сторону. Что-то было не так. Он мог чувствовать это. Он услышал ещё до того, как увидел. Шорох раздавался снизу, из переулка позади него. Торфинн развернулся назад, пригибаясь ниже к крыше, чтобы не быть замеченным. Мужчина, судя по всему, довольно грузный, медленно шёл по улице.Он споткнулся, ударяясь о стену сбоку от него. Тогда Торфинн почувствовал запах алкоголя. Он поморщился. Ему был знаком смрад, идущий от мужчин, проводящих слишком много времени за выпивкой. Уложить его будет просто даже без оружия. Он присел, готовясь к пряжку, когда мужчина вдруг выбежал на улицу. Он направлялся прямо к телеге. Время замедлило свой ход, как это всегда бывало во время битвы. Он мог видеть всё, от румянца на щеках мужчины до мельчайшего движения Аскеладда под покрывалом. Но, хотя его воинские рефлексы давали ему прекрасную возможность действовать, он не мог. Он застыл на месте, словно прирос к соломе у себя под ногами. Всё ускользало от него, становясь недосягаемым, и он мог взаимодействовать с действительностью не больше, чем с воспоминаниями о своём отце. Затем мужчина хлопнул рукой по тележке, едва ли не в двух футах от места, где находился Аскеладд, и со щелчком всё встало на свои места. Торкель заметил мужчину - конечно, заметил, он же воин, - и посмотрел на него с отвращением. Торфинн не знал, почему тот ещё не обнажил свой топор. Кнуд приказал? Видимо так. Но Торкель не был из типа людей, кто безоговорочно следовал приказам. Даже уделяя ему очень малое внимание, Торфинн знал об этом. В конце концов, он достанет Торкеля, и тот убьёт его. Кто-то вновь умрёт прямо у Торфинна на глазах, и это вновь будет целиком его вина. Он не мог вынести этой мысли. Она причиняла ему физическую боль, исходящую из беснующегося в груди сердца. Он не мог позволить Лейфу умереть из-за себя, и он думал, что это лишь потому, что он знал Лейфа - но и этому незнакомцу он также не мог дать умереть. Блеск серебра прорезал тьму. Топор Торкеля двинулся под его плащом. Быстро, как кот, Торфинн спрыгнул с крыши и приземлился в смягчивший его падение снег, а затем пробежал к телеге. Ноги скользили в снежном месиве. Облачко пара, вылетевшее изо рта, на миг лишило его обзора. Он схватил мужчину за плечо и отдёрнул назад. Торкель остановил лошадей, опёршись ногой о край телеги, смотря на Торфинна сверху. Даже согнувшись, он был в два раза выше Торфинна, полностью закрывая его своей тенью. Плащ упал назад, скрывая топор и придавая ему вид обычного, хотя и до ужаса высокого, кучера. Пьяница забился в руках Торфинна. Осознав, что понятия не имел, что делать дальше, Торфинн попытался представить ситуацию со сторонней точки зрения. Торговец, среди ночи перевозивший свой товар через Йорк по дороге, едва освещавшейся его фонарём, пьянчуга, ковылявший к его тележке, и Торфинн, дерзкий мальчишка, появившийся будто из ниоткуда. Какая наиболее типичная, заурядная ситуация могла привести к этой сцене? - Вор! - обвинил Торфинн, нащупав слово. - Выверни карманы! Что ты взял? - Я н-чево не б-ал! Вобщ- н-чево. Пусти м-ня, ма-чик! - его голос звучал так невнятно, что Торфинн едва разбирал слова. - Отк-да ты, чё-т вос-ми, всялс-?! - Из переулка. Я спрашивал, в порядке ли ты. Не помнишь? - рот Торфинна бежал вперёд мозга. Он вздёрнул мужчину обратно на ноги, поддержав, когда он зашатался. Он был на голову выше и весил на сотню фунтов больше Торфинна, но был всего лишь толстяком. Он бросил взгляд на Торкеля, пытаясь глазами показать ему убираться восвояси: - Не похоже, что он взял что-то. Простите за это, сэр. - Спасибо за бдительность, - сказал Торкель. Он натянул поводья. Тележка с грохотом тронулась. Глаза Торфинна выцепили холмик ткани между коробок. Он не сдвинулся ни на дюйм, будто там сидел труп. Он вздрогнул. Прошло совсем немного времени, как пьяница вновь начал извиваться в его хватке. Торфинн сказал ещё несколько общих фраз, убедил его рассказать, где он жил, и протащил его две улицы до его дома. В дверях полная женщина с седеющими волосами и усталыми глазами пригласила его на поздний ужин. Он отказался. Пьяница проклинал его, даже когда он отошёл на расстояние, куда не доходил свет от камина в их доме и нырнул обратно в тьму ночи. Его сердце стучало быстрее, чем когда либо за эти годы, и это напомнило ему о первой ночи, когда на обратном пути он в убил кого-то в лесах Англии. Крик рвался из горла, но он подавлял его. У него всё ещё была работа, которую нужно было завершить. Он был профессионалом. И он был нужен Аскеладду. (Он был нужен Аскеладду. Эта удобная ложь - единственное, что позволяло ему продолжать двигаться. Потому что он не мог признать правду, она была слишком болезненной, слишком ужасной. Это ему был нужен Аскеладд.)***
Спор с огромным, раздражённым пьяницей отнял больше времени, чем Торфинн хотел бы. Он взобрался на здание и совершил пробежку по крышам Йорка. В то время, как он относительно легко нашёл улицу, по которой они шли, восстановить в памяти маршрут Торкеля оказалось непросто. Ночью город тоже выглядел иначе - недостаток солнечного света и отсутствие шумной толпы превращали его извилистые улочки в настоящий лабиринт. Какие-то здания были значительно выше остальных, закрывая ему обзор, так что он даже не мог увидеть блеска фонаря Торкеля. Со всей возможной скоростью он взбежал по одной из построек вверх, высматривая в городе мельчайшие искры света. Ни слева, ни справа ни одна не выделялась на общем фоне. Тут и там были видны маленькие огоньки фонарей и факелов, но ни один из них не двигался, тем более в направлении поместья Кнуда. Пока вдалеке он не заметил признак слабого мерцания, светившего на расстоянии от земли, превышающем рост обычного человека. Кажется, прошла целая вечность, пока Торфинн нагонял его. Холодный воздух обжигал горло и лёгкие, вызывая одышку. Его ноги болели, напряжённые движением после долгого простоя. В той комнате. Ни он, ни Аскеладд туда не вернутся, вместо этого они вместе двигались куда-то в неизвестность, и Торфинн так боялся этого, больше, чем кого-либо или чего-либо в своей жизни - даже смерть его отца не заставляла его испытывать такого страха. Удар ботинка Аскеладда по животу не пугал его так сильно. Он не знал и не мог понять, почему будущее так ужасало его. Может, потому, что он никогда не задумывался о нём раньше. Свет горел всё ближе, или скорее, Торфинн приближался к нему. Он думал на бегу, отвлечённый. Написание письма заставило его осознать: он никогда по-настоящему не думал о том, что он собирался делать после того, как убил бы Аскеладда. Вся его жизнь, каждая сознательная секунда, была посвящена убийству как таковому, и никогда тому, что должно было случиться после. Он не предполагал возвращаться домой, или продолжать жить, как викинг, он вообще не предполагал делать что-либо. Не предполагал этого опустошающего чувства в груди, которое ощущал Аскеладд, когда он убил своего отца. Все его грёзы заканчивались его кинжалом в шее Аскеладда. Может, если бы он убил Аскеладда, его жизнь тоже закончилась бы, они оба разделили бы последний вздох, лежа на одной земле. Мысль об этом заставила сердце Торфинна запульсировать болью. Он не хотел, чтобы Аскеладд умирал. Но он хотел, чтобы они были вместе. Это то будущее, к которому он стремился. Было не важно, где. Он желал лишь быть с Аскеладдом до конца своей жизни. Он спрыгнул вниз, тяжело приземлившись на ноги. Фонарь ярко горел над ним, причиняя боль привыкшим ко тьме глазам, но он узнал обувь и меховой плащ Торкеля. Телеги не было видно. Он попытался спросить об Аскеладде, но его дыхание выходило хриплыми клочками, и он опёрся ладонями о колени, пытаясь восстановить его. - Это было умно, как ты справился с тем парнем, - сказал Торкель. - Волновался, чтобы всё прошло чисто? Что тело будет выглядеть подозрительно? Он не о том думал. Торфинн покачал головой. Он задыхался, пытаясь набрать воздуха в лёгкие, и попытался снова заговорить. Торкель оборвал его: - Посмотри на меня. Он так и сделал, но только чтобы быть готовым принять возможный удар. С этим огромным ублюдком никогда нельзя было знать наверняка. Ничего похожего на удар не было. Торкель отставил фонарь в сторону и упал на колени рядом с ним, что Торфинна замутило от мелькающей картинки. Тяжёлые руки схватили подбородок Торфинна, не со злобой, но просто чтобы удерживать его на месте. Торфинн начал вырываться. Асвкеладд дотрагивался до него похожим образом ранее. Тогда он не возражал так же сильно, как сейчас. А сейчас он был против очень сильно. - Эти глаза, - пробормотал Торкель. - Они похожи на те, что были у твоего отца. Он прекратил вырываться. Все мысли, что бились в его сознании, тут же отступили. Он открыл рот, что бы что-то сказать, но с его губ сорвался лишь воздух. Торкель продолжал смотреть, ища что-то, что Торфинн не мог понять, и наконец отступил. Он, уже вновь дружелюбный, опустил руку на плечо Торфинна. - Твой босс уже доставлен в его комнату, - сказал Торкель. - Резиденция принца до глупого огромная, поэтому я провожу тебя внутрь. Лишь сейчас Торфинн обратил внимание, где они стояли. Стена, высокая настолько, что даже Торкель не мог посмотреть за неё, протянулась в обоих направлениях от них. Ворота, достаточно большие для того, чтобы в них можно было вплотную втиснуть сразу три повозки, были открыты, а за ними стоял массивный лонгхаус. Стена отделяла поместье от остальной части города, ограждая англичан-простолюдинов от королевской знати и их деликатных чувств. На данный момент здесь не было охранников, но Торфинн не сомневался, что очень скоро это место будет кишеть ими. Торкель, должно быть, принял его визуальный осмотр окружения - скорее по привычке, чем по чему-либо ещё, - за искреннее любопытство. - В другом месте произошел "инцидент", требующий внимания. Я не знаю, что именно, возможно, его высочество ушиб палец на ноге. Нам нужно зайти внутрь, пока они не вернулись, - он оскалился, и его лицо приобрело выражение, похожее на то, как когда он почти пришил Торфинна на лондонском мосту: - Или ты слишком устал, и хочешь, чтобы дядюшка позаботился о тебе? - Отвали, - сказал Торфинн, не вкладывая яда в голос. В последние дни ему было всё труднее и труднее взывать ко враждебности. Он просто списывал это на вымотанность, но, может быть, здесь было что-то ещё. Может, это было что-то хорошее.***
Несмотря на то, что Торкель настоял на необходимости сопроводить Торфинна, территория поместья была не настолько большой и запутанной. Они обошли огромный лонгхаус, где, как, предполагал Торфинн, жил Кнуд, и направились дальше к меньшего размера постройке, соединённой с главным домом коротким коридором. "Меньшего размера" в этом случае не значило "маленького": здание всё ещё было достаточно большим, чтобы превосходить дом, в котором вырос Торфинн, в несколько раз. Дверь была замаскирована сзади и сливалась со стеной. Торкель достал из своего кармана ключ: - Таких всего три. Только у тебя, Аскеладда и принца есть дубликаты, - сказал он и тут же развернулся, направляясь обратно к лонгхаусу. Торфинн подумывал о том, что того мог настигнуть маразм, но он не выглядел готовящимся ввязаться в драку, поэтому он придержал рот на замке. Интерьер того, что должно было быть домом Кнуда, был полон роскошных украшений и абсолютно безлюден. На дальней стене висел богато расшитый гобелен, который Торкель отодвинул в сторону, являя ещё одну дверь, на этот раз уже незапертую. Он пинком раскрыл её, и затем ступил в спальню. Она была большой, но в ней не было той же кричащей роскоши, что и в остальной части дома. - Комната принца, - сказал Торкель, как будто это всё объясняло. Он указал уже на другой гобелен, висевший с той стороны, где снаружи проходил коридор, соединяющий главный дом с постройкой, и это начало обретать больший смысл. - Замок на двери такой же, как и снаружи. Я думаю, отсюда ты сам разберёшься, я был на ногах всю ночь, и мне нужен хороший ужин и немного эля, - он завершил фразу зевком, слишком громким, как и всё, что он делал, и быстро оставил Торфинна одного в комнате Кнуда. Торфинн смотрел на удаляющуюся спину Торкеля, пока тот не скрылся во тьме. Затем он повернулся к гобелену, крепко сжимая ключ в своей руке. Отодвинув ткань в сторону, он открыл дверь. Внутренняя конструкция точно не была скандинавской. Коридор был чуть шире, чем дверь, а по обе стороны от него располагалось лишь больше дверей, каждая из которых была закрыта. Было тихо. Где бы ни был Аскеладд, он был слишком далеко, чтобы Торфинн ощущал его присутствие. Он закрыл дверь позади себя, уперевшись лбом в дерево, и принялся ждать. Его дыхание успокоилось, став длинным и глубоким. Волосы на затылке поднялись. Он ощущал себя стоящим на краю обрыва. Внезапно он пожалел, что решил не просить Торкеля зайти и рассказать ему о Торсе больше. В этот раз Торфинн думал, что смог бы понять. Позади он услышал, как одна из дверей открылась. Раздались тяжёлые шаги. Им вторил раздражённый вздох. - Ты идёшь или нет? - сказал Аскеладд. И Торфинн улыбнулся.