Я тебя когда-нибудь задушу!

7 глава — Я не знаю, что ты сделал со мной, грёбаное животное, но я, похоже, схожу с ума. — Тэхён не знает, что несёт, просто орёт для своей защиты и брызжет от всклокоченных эмоций слюной. — Я повторю свой вопрос. — голос Чона такой приглушённый, он сдержанно, оооочень сдержанно шипит. — Что не так, Ким? Чёрные глаза становятся ещё чернее, его выдержка хоть и закалённая годами, но не резиновая. — Чон, что ты со мной сделал? Вы умеете орать и скулить одновременно? А вот у Кима это только что получилось! Он стоит напротив Чона с раздутыми ноздрями и опускает свои расширенные глазища, указывая куда-то вниз. Чонгук опускает взгляд туда же, неспеша прогуливаясь по любимому телу в пижаме, пока не натыкается на очевидный такой бугорок в паху. — Я этого не делал, если ты об этом. — низкий, предупреждающий хрип, словно на старте, будто выстрела не хватает, и тогда он феерчески финиширует до ора в максимальные децибелы. — Что со мной происходит? — Ким не собирается сдаваться, продолжает верещать, делая шаг вперёд. — Я не несу ответственности за твои утренние стояки, мелкий ты засранец! — злость уже плещется в чёрных. Чонгук тоже делает шаг вперёд. Между ними пара метров. Останавливаются, как на дуэли. Только вместо сабель стоящие члены. Потому что от вида возбуждённого Кима у юриста тут как тут, его друг стремительно наливается кровью. — Это из-за тебя он в таком состоянии, ходишь тут в одних шортах, «груши» метелишь, бесишь меня, блядь. — если Ким возьмёт ещё хоть одну ноту повыше, он сорвёт голос. — Ты значит подсматривал за мной, озабоченная истеричка? — Чонгук пытается быть в сознании, но оно стремительно улетучивается, когда он видит острый язычок артиста, которым тот неосознанно, но очень медленно проводит по своим пересохшим губам, опуская свои карамели. Немое подтверждение на вопрос? Подсматривал? Да о чём тут вообще думать. У Кима на Чона встал, потому что он за ним подсматривал в спортзале. Вопросов у юриста больше нет. Поэтому он преодолевает эти недостающие два шага и снова хватает сильными пальцами хрупкую шею артиста. Он его точно когда-нибудь задушит, допрыгается! Тэхён даже не рыпается, не вырывается, не просит отпустить, а лишь тихонько улыбается, высовывая свой блядский язык снова. Его дрожащие ладони цепляются за бока Чона и карамельные глазища слегка закатываются. Раздаётся стон, такой низкий, хриплый, исступлённый. Словно артист только этого и ждал. — Ты что, наглая дрянь, выводишь меня на эмоции? Тебя это заводит? — Чонгук злится ещё сильнее от мысли, что с ним играют. Но судя по пунцовым щекам, прикрытым векам и тяжёлому рваному дыханию, Ким сейчас снова дико возбуждён, будто так давно хотел и дорвался. И это вовсе не похоже на игру, это похоже на бешеную страсть, с которой просто не знают, что делать. Чонгук дышит носом, стараясь управлять своей дикой похотью, осознавая, что не только он нашёл свой скрытый кинк на возбуждённого, но стыдливого артиста. Это заносчивое дрянцо кайфует от удушья, каждый раз молниеносно загораясь в его руках, взрываясь желанием, когда пальцы Чона оказываются у него на горле. «Матерь Божья, я сейчас кончу прямо здесь!» — в голове Чона. Медовые глазища открываются, вперивая поплывший взгляд в черноту напротив. Ким слегка дёргается всем телом, его дрожащие ладони хватаются ещё крепче за узкую талию юриста и он мычит, стараясь прижать его к себе ещё ближе. И снова облизывается, оставляя блестящий от слюны след на пухлых губах. Чон хмыкает, посыл очевиден. Не снимая руки с шеи, волоком тащит Тэхёна к ближайшей стене и со всей дури впечатывает его спиной в бетон, впиваясь в губы резко и с напором. Кусает по очереди эти блядские пухляши и снова летит с катушек от постанываний артиста. Тот выгибается навстречу, рычит и отвечает на поцелуй так яростно, голодно, старается перехватить инициативу, сбивается в дыхании и снова накидывается голодным зверьком. От неистовства поцелуя его ноготочки впиваются и царапают спину Чона. Чонгук свободной рукой перехватывает обе ладони и вытягивает их над головой очумелового от страсти Кима. Парни терзаются губами, словно пытаются сожрать, мелкий, рваный, один вдох на двоих и снова в бой. Стоны уже смешались, бёдра прижимаются к бёдрам навстречу, стояки сталкиваются и потираются друг о друга. Хрипят и рычат в безудержный поцелуй. Они не ласкаются, они сгорают от вожделения, их обоих разрывает одна на двоих страсть. — Чего ты добиваешься, Ким? Хочешь кончить и снова свалить? Не заигрался? — Чон дышит тяжело, будто задыхается, прямо в приоткрытые, влажные губы артиста. — Разве ты не видишь, что со мной? — тихий, сдавленный шёпот, ведь сильные пальцы всё ещё на его горле. — А что с тобой, Тэхён? — рычит и снова начинается беситься. — Что именно? — Я хочу… — Чего ты хочешь? — скалится, издевается, доминирует, чёрт возьми. Достал, потому что! — Тебя, — хрип уже отчаянный, глаза снова закатываются, пушистые ресницы опускаются в проигрыше. — Тебя… хо...чу… — Снова хочешь кончить, Ким? Понравилось? — хмыкает дерзко, у него всё нутро орёт от гнева. — Оч… Очень… Пож.. Пожалуйста… Хватка на горле ослабевает, пальцы разжимаются, Чон отодвигается от желанного тела, отпускает поднятые ладони артиста, и отходит от него, отворачиваясь. Тот спиной мелко оседает по стене, шлёпаясь задницей на тёплый пол. Моргает медленно, ничего не понимая, ведь только что его люто хотели, его необузданно желали. «А сейчас что происходит? Почему Чон остановился?» — Мы продолжим, Ким, но потом ты не будешь бегать от меня, ясно? Или я задушу тебя нахер! Ну вот куда подевался тот уравновешенный, спокойный мужчина, холодный, как глыба льда и сдержанный, как механический робот? Чёрные глаза смотрят так проницательно, буравят насквозь, там дикость и ярость плещутся, а Ким тихо стонет, сидя на полу, и кивает головой, как болванчик, соглашаясь сейчас с чем угодно, лишь бы его снова поцеловали эти настойчивые губы, лишь бы снова приблизились к нему эти крепкие руки. Чон подходит медленно, вставая вплотную к босым ступням артиста, смотрит с прищуром сверху вниз, а тот поднимает голову и щенячий взгляд такой просящий, умоляющий, губы сжимаются, острый подбородок дрожит, словно он сейчас заплачет. И сердце Чонгука замедляется, кровь перестаёт поступать в мозг, а горло сдавило невидимой хваткой. Такой беззащитный, такой несчастный и, словно, сломленный, Ким преданно смотрит на юриста, задрав голову и что-то тихонько мычит, как в бреду. «Убил бы заразу, но люблю же!» — проносится за секунду и Чон наклоняется к поникшей бестии на полу. Поднимает Тэхёна под руки, ставит на негнущиеся ноги, того качает, как колосок в поле на ветру. Каштановые волосы спутались, образуя гнездо на голове, непослушный, влажный локон спадает на глаза. Румяные щёки пылают, тонкий нос капризно морщится. Так нахлобучило парня желанием, что он пошевелиться не может. Чонгук прячет улыбку, когда Тэхён снова что-то бубнит под нос, закидывает под громкое «Ой» нежное тело себе на плечо и шагает в свою спальню. Артист снова лежит спиной на чёрных простынях, куда его только что уложили и жмурится, когда Чонгук медленно выцеловывает его плоский живот, покусывая кожу и цепляя маленький пупок. — Я доставлю тебе нереальное удовольствие, Ким, но трахать я тебя не буду, ты ещё не созрел. Потом можешь пожалеть. Тэхён снова кивает и зачем-то раздвигает ноги, впервые в жизни делая это перед кем-либо, тем более мужчиной. Это словно какой-то животный рефлекс, всё его естество мысленно уже отдалось этому властному зверю, этому дикарю, этому лучшему человеку на свете. Что-то там ещё проносится в его голове в отношении Чона, но он уже не улавливает мысль, потому что Чонгук уже стягивает с него пижамные штаны вместе с бельём и отшвыривает в сторону. Прохлада воздуха окатила вздыбленный пах и Ким только сейчас осознал, насколько он горит и плавится. Кажется, капни сейчас ему каплю воды на член и он зашипит и задымится. Ощущения невероятные по своей сути, он ещё никогда и ни кем так не горел, никого так не желал, сейчас даже думать ни о чём не хочет, его трясёт от возбуждения. — Чонгук, — шепчет тихо, снова краснея щеками и улыбаясь, заглядывая в чёрные глаза, — что ты сделал со мной?