Взгляд изнутри

Астарион потерял счет времени: помещение освещалось искусственными светильниками, невозможно было сказать, был ли это день или ночь. За пару месяцев путешествия Астарион настолько полюбил солнце, что страшно даже подумать о том, чтобы вернуться в вечный мрак. Действуют ли теперь силы личинки? Вряд ли, головастик был вполне физическим организмом, а значит и его преимуществами завладел Казадор. Астарион лихорадочно перебирал варианты, кто и как мог бы ему помочь вернуть свое тело. Он должен был это сделать. Сначала вернуться, а потом воздать врагу по заслугам. Если лежать вот так, лицом к стене, то можно почти забыть о неприятном соседе. Почти, потому что острый слух хищника улавливал каждый шорох позади себя. Вот, отбрасывается заменяющая одеяло ткань, вот поскрипывают доски, ступни касаются пола, цепь скользит по камню. Куда это он направился? Астарион обернулся как раз для того, чтобы застать Казадора за колдовством. Вернее… За попыткой. Он был достаточно слаб, стоял неровно, вытянув руки в кандалах. Толстые тяжелые цепи свисали, мешая магическим пассам. Он что-то бормотал, старательно выводя рукой. Голубоватый огонек вспыхнул между изящными пальцами и погас. — Кажется, ты намекал, что мы не заинтересованы в убийстве друг друга, — с подозрением пробормотал Астарион и тут же получил в ответ раздраженный взгляд. Что ж, по крайней мере, теперь Казадор выглядел не так устрашающе — Астарион испытал тоску, боль и затаенное наслаждение от вида себя со стороны. — Не отвлекай меня, мальчишка, — новый пасс руками и разочарованный выдох. — Какая же ты бездарность, магия совсем не слушается. Поверить не могу, что обменяться телами мне было суждено именно с тобой. Несмотря на то, что в груди что-то виновато съежилось, Астарион заставил себя издать издевательский смешок. — Ну да, тебе бы подошло махнуться с каким-нибудь отвратительным крылатым насекомым, — Астарион добавил в голос больше небрежности, хотя внутри все сжалось в ожидании вспышки гнева. — Или с крысой, ты ведь так их любишь. Красные глаза сверкнули чистой яростью, а потом сощурились. Кажется, идея покарать Астариона придала Казадору внутренних сил и магического вдохновения. Астарион услышал опасный треск и успел скатиться с кровати. Прямо над его головой вспыхнуло, а на досках, где он лежал, остался черный след. — Что за… Взгляд Казадора был страшен, казалось, ему претила сама мысль о невозможности наказать свое дерзкое отродье. О, с этим выражением Астарион был знаком, а то, что их глаза были одинакового красного цвета, делало все еще хуже. От немедленной расправы их спас скрип двери. Казадор быстро опустил занесенную в яростном магическом пассе руку и отступил в угол. Астарион с мрачным удовлетворением успел считать на его лице если не страх, то настороженность. Но радоваться было некогда, не стоит забывать, каким монстром он предстанет в чужих глазах. Он медленно поднялся и подавил желание подойти вплотную к решетке. Нужно быть аккуратным. Шаги отзывались эхом, и, наконец, к камерам приблизились две фигуры. Астарион еще никогда не испытывал таких ярких эмоций при виде Гейла и Уилла. Это хороший выбор: Уилл с его обостренным чувством справедливости и Гейл, один из самых могущественных магов. Но откровенная неприязнь на их лицах подтвердила худшие опасения. — Вы очнулись, — констатировал Гейл, обводя взглядом пленников. Его голос был непривычно холоден и спокоен. Уилл, кажется, наоборот нервничал, его рука держалась рядом с эфесом шпаги. Повисла тишина, напряжение можно было резать ножом. Астарион не выдержал и громко хохотнул. Рука Уилла дрогнула. Видимо, концепция “быть аккуратным” не близка Астариону в полной мере. — Ну давайте, — подбодрил он друзей, — Вы уже поняли, что что-то не так, иначе не сохранили бы мне жизнь. Уилл покачал головой: — Тебе мы ничего не сохранили. Это только до выяснения обстоятельств. Гейл поднял руку, призывая к молчанию. Астарион не мог не восхититься тому, насколько сосредоточенным выглядел волшебник. — Астарион, — он повернулся к Казадору, его взгляд чуть потеплел. Ну конечно. — Как ты себя чувствуешь? Брови Казадора на секунду дернулись, но лицо осталось каменным. Попробует ли он притворяться? Астарион мог только гадать, насколько была присуща этому лицу та или иная эмоция. Он впитывал их жадно, почти любуясь. — Неплохо, — наконец, ответил Казадор. — Неплохо? — взвился Астарион, выходя из себя от такой наглости и сжал прутья решетки. — Вы же понимаете, что это никакой не Астарион?! — Это нам ещё предстоит узнать, — предостерегающе ответил Гейл, едва повышая голос. — В прошлый раз Астарион действовал очень… нехарактерно для него, что дало нам возможность предположить, будто он тронулся рассудком или имеет место воздействие магии. В то же время ты, — он кивнул на Астариона. — Кем бы ты ни был теперь, назвал Лаэзель по имени. Это наталкивает на размышления. Выходит, Казадор очнулся раньше? О, если бы у него хватило ума лучше притворяться, Астарион был бы мертв. Это осознание вызвало холодную дрожь вдоль позвоночника. — Поэтому мы пришли не с пустыми руками, — Гейл продемонстрировал небольшой красный флакон. — Сыворотка правды разрешит эту загадку. Нам достаточно опросить всего одного. Есть добровольцы? Астарион со злорадством отметил, что челюсти Казадора стиснулись сильнее. Наверняка он лихорадочно пытался найти лазейку в сложившемся положении. — Я готов, — ответил Астарион и улыбнулся. Уж теперь ему нечего скрывать. Гейл с Уиллом переглянулись и кивнули друг другу. Получив флакон с зельем, Астарион отвинтил крышку, и его желудок скрутило от предвкушения. Это не просто сыворотка правды, она была перемешана с кровью. Астарион принюхался, кровь принадлежала крупному рогатому скоту. — Не хотели, чтобы вырвало, — пояснил Уилл, который, видимо, беспокоился, что его упрекнут в излишней сострадательности. — Благодарю, — пробормотал Астарион и залпом выпил содержимое. Кровь была не очень свежей, а зелье горчило во рту. И всё-таки это было неплохо, лучше, чем ничего. Он уловил в глазах друзей проблеск изумления. Они хоть и подозревали, что Астарион не тот кем кажется, но все-таки было удивительно видеть тому подтверждения в таком охотном сотрудничестве. — Итак… — откашлялся Гейл. — Как тебя зовут? — встрял Уилл, не давая волшебнику сформулировать каверзный вопрос. Что ж, допросы всегда начинаются с простого. Астарион открыл было рот, чтобы назвать свое имя, но не смог проронить ни слова. Из горла вышел хрип, а язык стал тяжелым и непослушным. Беспомощный взгляд скользнул по друзьям, встретился с глазами Казадора. Тот скрестил на груди руки и смотрел с интересом. — Я… — сделал новую попытку Астарион и заморгал. — Ясно, — выдохнул Гейл и потер пальцами переносицу. — Неудивительно, что у нас возникли проблемы с идентификацией. Тогда нужно задать вопрос, ответ на который может дать только наш белокурый друг, — Гейл не выдержал и покосился на Казадора в углу. — Итак, откуда наш отряд узнал, что Астарион — вампирское отродье? — Он попытался тебя укусить, — Астарион ответил поспешно и на одном дыхании. То, что теперь ничто не мешало ему говорить, воодушевляло. — Однажды ночью во время лагерной стоянки. Твоя кровь — одна из самых отвратительных вещей, которых можно было попробовать! Гейл пропустил сомнительный комплимент мимо ушей, его глаза расширились от шока. — Не может быть, — пробормотал Уилл и подошел к камере Казадора. — А ты тогда кто такой, дьявол тебя дери?! Казадор не шелохнулся, на его лице застыло отвращение: кончики губ были опущены, крылья носа подрагивали. Он напоминал загнанное в клетку чудовище. Впрочем, им Казадор и являлся. — Нетрудно догадаться, что это настоящий Казадор Зарр, — пробормотал Гейл. И пояснил Астариону. — Когда он пришел в себя, то попытался использовать на нас очень интересную магию. — К чему весь этот цирк? — резкий вопрос заставил всех присутствующих замолчать. Казадор продолжил чуть спокойнее. — Очевидно, что на данный момент нас объединяет общая цель. Крыса, попавшая в западню, начинает торговаться. Как тривиально. Астарион не удержался и закатил глаза. Ему было привычно видеть Казадора как жестокого бога, абсолютную власть, своего Создателя. Так же волнительно и жутко получать опровержения закостенелым убеждениям. Тем временем Гейл мрачно кивнул. — Как бы мне ни хотелось признавать, но это правда. Безусловно, существует заклинание, которое позволяет существам временно обмениваться душами, однако этот эффект не может длиться долго. Видимо что-то нарушило многофакторную структуру ритуала, возможно, вмешались третьи силы. — Это все, конечно, интересно, мой дорогой друг, — встрял Астарион. — Ты умный волшебник, неужели тебе не известен способ излечения от такого… — он бросил быстрый взгляд на Казадора. — Недуга. Гейл обескураженно развел руками: — Мне этот способ неизвестен, Астарион. Но теперь, когда мы убедились в том, что произошло, я попробую его отыскать. Астарион почувствовал тревогу: лица друзей были наполнены мрачной задумчивостью. Теперь его жизнь полностью зависит от того, захотят ли члены их небольшого отряда заниматься тем, чтобы исправить последствия дерьмово исполненного ритуала. А им, конечно, было некогда таким заниматься. Разумеется, были более важные дела, например, борьба с Абсолют. Астарион хоть и был эффективной частью команды, но все-таки отряд легко может обойтись и без него. Гейл продолжил: — Поэтому в какой-то степени Казадор прав. Вы оба нужны живыми, если мы хотим спасти Астариона. Уилл раздраженно заходил взад-вперед, бросая взгляды то на одного пленника, то на другого. — Почему бы нам просто не оставить все как есть? — поймав вопросительные взгляды, он пояснил. — Астарион не может просто… Жить в дальше в этом теле? Он, конечно, не так харизматичен как раньше… — Нет! — рявкнул Астарион не в силах слышать таких предположений. Пусть тело Астариона веками ему не принадлежало, пусть все видели в нем только смазливую внешность, пусть ему пускали кровь, насмехались, не считались с потребностями. Его тело, его имя — то немногое, что осталось от той прежней жизни, которую Казадор не запятнал свои присутствием. Это тот якорь, который позволял держаться. — Просто нет и все, — добавил он устало и опустился на койку. Кажется, его поняли, дальнейших расспросов не последовало. — Мы расскажем остальным о тех результатах, которые получили, — выдохнул Гейл и натянул на себя нервную улыбку. — И вернемся. — Вы оставите меня здесь? С ним? — Астарион не верил своим ушам. — Прости, — Кажется, Гейл избегал встречаться взглядом. — Пока мы не знаем природу этого инцидента… Неизвестно, как на тебя подействует такое перемещение. Ты не смог назвать свое имя, выпив сыворотку правды, а значит все может быть не так просто. Астарион замер, невидяще глядя перед собой. Не зря ему казалось, что он может прекратить свое существование. Это было похоже на чудовищную ловушку, зубья которой с каждой секундой смыкаются сильнее и сильнее. Он покосился на Казадора, тот казался глубоко задумчивым. — Это ненадолго, — попытался утешить Уилл. — Мы посовещаемся, немного понаблюдаем за твоим состоянием и вытащим отсюда. — Славно, — у Астариона дернулась щека. — Что ж, буду ожидать вашего милосердия, дорогие друзья. Его спутники (теперь бывшие?) и сами выглядели довольно несчастными, но Астарион не собирался их щадить. — Это еще не все, — добавил Гейл неохотно и кивнул Уиллу. Тот достал из заплечной сумки голубой цветок. — Мы разместим цветок суссура между вашими камерами, чтобы обеспечить твою безопасность. — Как мило, — пробормотал Астарион, наблюдая, как цветок крепится к цепям на стене. — Никогда бы не подумал, что вам к лицу игра в тюремщиков. — Астарион, — Гейл дипломатично поднял руки в успокаивающем жесте. — Всего день или два. Никто не собирается тебя здесь держать, обещаю. Краем глаза Астарион заметил, как поднимаются уголки губ Казадора. Этого урода в любом случае ждала только расправа, очевидно, он был рад утащить с собой и Астариона. Подавив порыв броситься к прутьям и умолять Уилла и Гейла его освободить, Астарион сдержанно кивнул. Он не доставит Казадору такого удовольствия. — Мы принесем еды. Вечером, — пообещал Уилл. — До встречи, Астарион! — Подавитесь, — с напускным равнодушием ответил Астарион, даже не глядя на друзей. Уилл хотел сказать что-то еще, но Гейл приобнял его за плечо и покачал головой. Последовало несколько ничего не значащих утешений и прощаний, прежде чем они ушли. Ушли и оставили их одних. Снова.