Дофаминэргическая целеполагающая мотивация к формированию парных связей

- Чимини, - раздается в тишине шепот Юнги. – Ты не спишь? Чимин позволяет себе распахнуть глаза. Смысла в этом не то чтобы много – в комнате один черт темнота непроглядная, но перестать обманываться неясными наплывами сонливости, оказывается приятно. - Не сплю. - Плохо? – спрашивает Юнги, и Чимин невольно прислушивается к себе. - Нет, - шепчет он и шумно переворачивается на бок, куда-то в сторону Юнги. – Уже все прошло. - Там больше... не кровит? – сконфуженно уточняет тот. Чимин чувствует, как теплеют от стыда щеки. Большое спасибо силам природы и небесных тел за то, что ночью в их широтах достаточно темно, чтобы скрыть его красноречивый румянец от глаз Юнги. - Не кровит, - как болванчик повторяет Чимин и жмурится. - Ты стесняешься, да? – продолжает Юнги тем же тоном. Чимин едва ли не стонет. Это абсолютно невозможно. Дружить с кем-то вроде Юнги значит постоянно находиться между гранями унижения и острого азарта. Любой другой человек на месте Юнги, скорее всего, к этой теме бы просто не возвращался, но только не он. Этот болван еще заставит его нервничать, это точно. - А ты бы не стеснялся? – обороняясь, спрашивает Чимин чуточку задиристо. Юнги молчит несколько секунд, и его молчание настолько громкое, что нет даже ни малейшей надежды на то, что он ничего не скажет дальше. - Так я тоже стесняюсь, - в итоге говорит он смирившимся голосом. Чимин невольно фыркает. - Может, просто не будем об этом? – пробует он. – Уже ведь все нормально. - Мне бы хотелось знать заранее, если с тобой такое будет происходить регулярно, - объясняет Юнги совсем уж неловко. Чимин жмурится вновь, на этот раз так сильно, что под веками становится ярко. Последнее, чего он хотел, это чтобы между ними висело какое-либо напряжение, и голос Юнги звучал вот так. - Я не думаю, что это произойдет снова, - оправдывается Чимин жалко. – По крайней мере, не в ближайшее время. - Мы здесь почти на все лето, - напоминает Юнги, и у Чимина от этого панически горячеет где-то в затылке. Черт его дернул согласиться на предложение Юнги провести каникулы у его бабушки в деревне. Здесь же ни интернета нормального, ни магазинов – они будто на той электричке пересекли временной портал и оказались году так в семьдесят пятом. Чимин понятия не имеет, что там было в семьдесят пятом, но уверен, что как раз тогда и использовали тряпочки с марлей вместо средств интимной гигиены. Какой кошмар. Справедливости ради, местность здесь ну очень живописная, да и дом бабушка умудряется содержать в чистоте и уюте, несмотря на свой почтенный возраст, но. Это ёбаное «но». - У меня... нет их на постоянной основе, - признается Чимин тихо и слышит, как Юнги в своей кровати шуршит одеялом, будто тоже меняет позу. – Я к ним не готовился и не... Не ждал, в общем. - Ясно, - глубокомысленно произносит Юнги. Судя по тому, как теперь звучит его голос, он устроился сидя. – Но все же... - Это был первый раз, - вздыхает Чимин, комкая одеяло в пальцах. – Я говорю, обычно их нет. Мой доктор предупреждал, что в моем случае риск менструации не равен нулю, но очень низок, и все же... Вот. Извини. По крайней мере, они быстро кончились. - Тебе не нужно извиняться, - быстро проговаривает Юнги. – Я это не к тому, что ты... Ну, причинил какие-то неудобства. - Но я причинил, - кусает Чимин губы. - Да брось, это всего лишь простынь, - отмахивается Юнги. – Бабушка сказала, чтобы ты не переживал. Тем более, ты ведь объяснил все. - Ну да, - скомкано бросает Чимин. Юнги, кстати, мимикой явно пошел в бабушку. Настолько ничего не выражающего лица Чимин не видел перед собой давненько. Она приняла ситуацию настолько спокойно, будто каждый день сталкивается с ошибкой природы, вроде него. Поэтому когда она, отмахиваясь от извинений, застирала залитую кровью простыню, а затем нарезала ему тряпочек и все с тем же каменным выражением лица произнесла «положи в трусики», Чимин честно хотел пешком добежать до ближайшей станции. Но, как знается, от себя не сбежишь, поэтому такую вот грубоватую заботу ему пришлось принять с благодарностью. Как жаль, что его мучения не закончились вместе с этим временным бунтом его организма. - Почему ты никогда не рассказывал мне? – подает в устоявшейся тишине голос его мучение. Это даже немного смешно. - О чем именно? - О твоем... твоей, - заикается Юнги, - ну. - О том, что я интерсекс? – вздыхает Чимин, не желая мучить его в ответ. Тот благодарно мычит. – Потому что не предполагал, что мы когда-нибудь попадем в такую ситуацию? - Что, если бы я случайно увидел? – упрямо спрашивает Юнги. Чимин вновь чувствует себя балансирующим на грани опасного азарта. Прямота Юнги зажигает в нем что-то нехорошее – желание поспорить, задеть, ворваться в его разум с непозволительными для их отношений вопросами. - При каких обстоятельствах ты собирался увидеть меня голым? Юнги в ответ молчит, а Чимин впервые за все это время жалеет, что в их широтах ночи летом такие темные. Он живо представляет себе чужой приоткрывшийся рот и бегающий мыслительный процесс во внимательных глазах. - В бане, например, - осторожно предполагает Юнги. Чимин фыркает, соглашаясь. - Пожалуй, было бы неловко, слети с меня полотенце, - зачем-то говорит он с глупой улыбкой. Нервное напряжение, связавшее его с утра, трусливым оккупантом перемещается в самые кончики пальцев, заставляя их подрагивать. Но вместе с тем хочется смеяться. То ли истерика, то ли реально отпустило. - Пожалуй, - тупо говорит Юнги, и Чимин все-таки посмеивается. – Каюсь, наверное, я бы очень некрасиво пялился на тебя. Чимин щурится. Он знает, что Юнги не имел в виду ничего такого, но все равно ощущает неуместное радостное возбуждение от его слов. Как щенок, которого приласкали за то, что он просто сидел рядом. - Как на инопланетянина? – тянет он. - Нет, но... – мнется Юнги, подбирая слова. – С интересом. Чимин ерзает на месте. Что-то внутри него горячо переворачивается. - Тебе интересно? - Наверное, - соглашается Юнги. – Я никогда не видел... Чимин с горечью хмыкает. Ну разумеется, дело именно в этом. Его изюминка, особенность. Бесплатный цирк уродов, что никого не оставит равнодушным. Вмиг становится так досадно – на самого себя, что ожидал от Юнги чего-то другого. - Мальчика с вульвой вместо члена? Юнги неловко прочищает горло. - Да я и мальчика с членом никогда не видел, - признается он честно, но мягко; с намеком на улыбку в голосе. – Ну, голым. И вульву отдельно тоже. Таким тоном, спокойным, будто крадущимся, Юнги стреляет редко, но всякий раз прицельно – точечно убивает в нем любой зачаток обиды, заставляя потом прятать смешки за поджатыми губами. Это всегда действует безотказно, словно какая-то древняя черная магия. Чимин против воли тянет губы в улыбке. - Ты девственник или просто занимался сексом в темноте и ничего не разглядел? С чужой кровати раздается почти беззвучный смех. Лишь хриплый хлопающий звук из самого горла – Юнги всегда по десны широко открывает рот, когда смеется вот так. До абсурда привлекательное зрелище. - Разве стыдно быть девственником в нашем возрасте? – все-таки спрашивает он. Чимин покусывает щеки изнутри. - Никогда не стыдно, я просто интересуюсь. - О, так значит, тебе интересно? – передразнивает его Юнги, и Чимин охотно поддается его чарам. Он пофыркивает, просто чтобы Юнги слышал, как ему сейчас комфортно, и коротко сжимает бедра. - Интересно, - признается Чимин, силясь в темноте распознать хотя бы абрис чужого силуэта. Ему кажется, что он видит разворот плеч на фоне стены. – Мы ведь никогда не обсуждали такие вещи. Юнги будто какое-то время размышляет. - Мне кажется, мы оба не проявляли к этому особого интереса, - в итоге излагает он. Чимин задумчиво мычит. - Ты прав, игра про Человека-паука кажется куда интереснее, чем чья-то юбка, - резюмирует он серьезно. Юнги в ответ посмеивается все так же беззвучно. - А ты... – быстро, словно не подумав, начинает он и внезапно обрывает себя. – Нет, ладно, забудь. - Что? – подначивает Чимин. – Девственник ли я? Ты это хотел спросить? Юнги мнется. Это слышно по тому, как сгущается тишина между ними, из комфортной превращаясь в гнетущую. Юнги умеет чертовски громко молчать. - Нет, - отвечает он. – Я хотел спросить, если бы у тебя был сексуальный партнер... - О, так ты даже не думаешь, что у меня может быть сексуальный партнер, - шепчет Чимин наигранно возмущенно. - ...кто бы это был? – заканчивает Юнги как ни в чем не бывало. Чимин пораженно качает головой. - Оскорбительно, - выносит он приговор. - Ты слишком гик для этого, - улыбается Юнги. Чимин слышит улыбку в его голосе. - Да ты же тоже девственник! – возмущается Чимин почти натурально. - Так я тоже гик, - фыркает Юнги. – Ну так? - Что ты имеешь в виду? – вздыхает Чимин, безотчетно шкрябая себя ногтями по груди. Внутри настойчиво томится волнение. – Тебе по именам перечислить? - Достаточно назвать пол, - просто отвечает Юнги, и Чимин невольно глупо ойкает. – Я имею в виду... Твой эм, как это правильно называется... - Хромосомный пол, - машинально вставляет Чимин. - Да, он, - соглашается Юнги. – Он не определяет твою ориентацию, ведь так? - Не определяет, но... - Чимин зажмуривается. Под веками широкая по десны улыбка Юнги и жилистые кисти с серебряной цепочкой на крепком, но изящном запястье. – Думаю, мне все же нравятся мальчики. - Окей, - спокойно говорит Юнги и мягко фыркает. – Кажется, сегодня ты сделал кучу каминг-аутов передо мной. Чимин внезапно обнаруживает себя нервно закусившим уголок подушки. Ну и дурак, реально ждал от Юнги чего-то иного, кроме смешливой дружеской поддержки? - Да уж, - шепчет он, неуверенный, что еще ему на это отвечать. Не то чтобы Чимин за это время успел нафантазировать себе вещи, о которых не положено говорить вслух, особенно, когда статус ваших отношений измеряется дружескими подначками – но да. Кажется, именно так оно и было. Чимин брезгливо морщится. Каким же глупым существом он иногда может быть. - Я задолжал тебе парочку тоже, да? – вдруг торопливо шепчет Юнги, и то, как отрывисто это звучит, заставляет Чимина сжаться внизу. - Да? - Это было бы честно. - Ладно, согласен, - осторожно говорит Чимин и подтягивает колени к груди. От волнения у него снова тянет внизу живота. - Я понятия не имею, какой пол мне нравится, - сознается Юнги. – Думаю, я просто влюбляюсь в человека, и дальше это работает само по себе. Чимин хмурится. - То есть тебя не возбуждают люди просто по половым признакам? – уточняет он с сомнением. Юнги задумчиво хрипит. - Просто незнакомцы? Нет. - Даже очень красивые? – фыркает Чимин. - Эстетически я признаю это, но не больше, - улыбается Юнги. - Это интересно, - хмыкает Чимин и вдруг озадачивается одной вещью. Очень важной для их полуночного разговора вещью. – То есть ты, по сути, никогда не ловил внезапных стояков из-за чего-то, что находил привлекательным? - Мм, я этого не говорил, - посмеивается Юнги, и Чимин в ужасе распахивает глаза, когда на этот звук волна томительной боли вновь поднимается в его животе. Он крепче сжимает бедра. - И как... это было? – все-таки спрашивает Чимин, тут же ругаясь про себя. Он не готов слышать ответ. С другой стороны ему это нужно, как глоток воды умирающему. - Эм, - неловко тянет Юнги. – Просто пару раз я смотрел на человека, который мне... нравился, и ловил себя на мысли, что думаю о нем в сексуальном плане. Наверное, так. Чимин в муке кривит брови. Как же сложно дружить с этим человеком. - То есть ты представлял его в эротических сценариях? – уточняет он упрямо. Черт возьми, как бы трудно это ни было, он выведет Юнги на этот разговор. Зачем только – самому непонятно. - Скорее в порнографических, - внезапно весело сознается Юнги, и Чимин от неожиданности давится воздухом. – Извини. - За что ты извиняешься? – улыбается он. - Это звучит грубо, - поясняет Юнги. – Будто я какое-то животное. Похотливое. Чимин проходится языком по сухим губам. Не отдавая себе отчета, впивается напряженными пальцами в низ живота. - Вовсе не звучит, - качает он головой, шурша подушкой. – Мы все имеем право на сексуальные фантазии. - Даже если они о человеке, который явно не давал мне на них согласия? – шепчет Юнги как-то совсем вкрадчиво. Чимин прекращает вглядываться в темноту до рези в глазах и расслабленно опускает веки. - Мы не можем полностью контролировать то, что происходит в наших головах, да? – мягко отвечает он. – Пока ты не делаешь ничего плохого, ты можешь думать, что хочешь. - А что плохое? – Юнги аккуратно сглатывает слюну, но в тишине комнаты это звучит так громко, будто звук касается самых ушей и ныряет в затылок теплой дрожью. Чимин царапает резинку белья. - Ну, - тянет он слегка рассеянно. – Если ты вдруг начнешь трогать его... без его разрешения. - Я бы никогда не стал так делать, - решительно говорит Юнги, и Чимин улыбается, необъяснимо гордый. По крайней мере, он выбрал достойного человека, чтобы безответно влюбиться. - Я знаю-знаю, - шепчет он и торопливо сбегает пальцами ниже, прижимая их к ноющему бугорку клитора. – Ты просто спросил, вот я и ответил. - А если... - нерешительно, но как-то отчаянно начинает Юнги. Чимин вжимается в собственную руку. – Если мастурбировать на этого человека без его разрешения? Это плохо? Чимин тут же распахивает глаза, замирая. Нет, ночь по-прежнему темна, небеса не разверзлись, лампы в комнате не зажглись от жара его мыслей. Юнги ничего не мог заметить. И все же на долю секунды ему даже захотелось, чтобы это было так. - Думаю, нет? – морщится Чимин. Под пальцем ритмично пульсируют мышцы входа даже сквозь ткань белья. Как же отвратительно с его стороны. - Думаешь, если бы я сказал своему... объекту своих симпатий, что дрочу на него, он бы не оскорбился? – интересуется Юнги абсолютно спокойным голосом. - Зависит от человека? – жалко отвечает Чимин и ведет пальцем по клитору вверх-вниз через трусы, очень тихо выдыхая. - Ты бы не оскорбился? – спрашивает Юнги, и Чимин едва не хныкает. Он чувствует себя заложником собственных ошибок. Он так хотел заставить Юнги говорить и вновь умирает под гнетом его иссушающей честности. Пусть и влага на его пальцах вовсе не согласна с этим. - Я бы, - заикается Чимин. – Я бы нет. - Ладно, - заключает Юнги. А затем вдруг спрашивает, будто нет ничего более обыденного: - Ты сейчас себя трогаешь, да? И Чимин, вынужденный оборвать себя посреди ускоряющегося движения рукой, все-таки выпускает какой-то жалкий звук. Даже не от того, как сильно и долго уже у него все горит между ног, а из-за элементарного ужаса. Господи, он в доме Юнги – его дражайшей бабушки – лежит на его постели, выводит на откровенные разговоры и трогает себя под звук его голоса, такой жалкий и мерзкий, мокрый, словно животное в течке. Самому от себя противно. Вот кто из них на самом деле похотлив. - Я, - выдавливает Чимин. – Нет, я просто... У меня все еще болит живот после, ну... Это не то, о чем ты... Он заставляет себя замолкнуть, прежде чем скажет еще что-нибудь глупое. Его лицо горит, панический жар расползается по шее; колотит то ли от страха, то ли от холода, что поднимается от ног. Юнги садистски молчит, и Чимин составляет в голове сценарии, где собирает чемодан и уезжает домой, чтобы забыть об их дружбе навсегда. - Жаль, - только и говорит в итоге Юнги. Чимин моргает, неуверенный, верно ли расслышал. - Что? – тупо переспрашивает он. - Жаль, - повторяет Юнги и как-то неловко посмеивается, будто это он здесь единственный, кому нужно испытывать эту неловкость. – Я собирался предложить помощь. - Что? – еще раз переспрашивает Чимин. Он не хочет показаться болваном, но он действительно не понимает. У него в ушах шумит кровь, а Юнги несет какую-то несусветную ересь. Какая, к черту, помощь? В чем? Собрать ему чемодан? Юнги вздыхает, и внезапно его едва проглядывающийся в темноте силуэт поднимается. Соскальзывает со своей кровати и осторожно, почти бесшумно, перебирается на его, Чимина, постель. Чимина, который замершим изваянием лежит с рукой между ног. - Ну хватит, Чимин-а, - шепчет Юнги совсем близко. – Прости, я напугал тебя? - Ты меня? – моргает Чимин. – Я не понимаю, Юнги. Я же... - Дыши, - напоминает ему Юнги, и Чимин внезапно чувствует поглаживающие движения по своему плечу. – Прости, я просто подумал... - О чем? – жадно хватается он за чужой вздох. - Ты будто играл со мной, - чуть улыбается Юнги, не переставая его гладить. – Все эти вопросы, заискивающий тон. Ты словно... флиртовал со мной? А потом у тебя немного сбилось дыхание, и я подумал... Прости. - Боже, - выдыхает Чимин ошеломленно. – У меня уже пальцы сморщились от влаги. - А? – хмурится Юнги, но Чимин не дает ему продолжить. - Ты бы правда хотел помочь мне? - Да, - с готовностью отвечает Юнги, и Чимин отрывает голову от подушки, садясь на постели почти вплотную к нему. - Тогда поцелуй меня, пожалуйста, - шепчет он жалко. С такого расстояния, даже в кромешной тьме, он наконец может различить смазанные черты лица Юнги. Его темные брови, широкий разлет крыльев носа и маленькие, такие трогательные губы. Он мечтал почувствовать их на своих – так сильно, что, когда Юнги без пререканий накрывает их влажным поцелуем, Чимин практически плачет. Губы мокро шлепают друг об друга, язык проскальзывает внутрь, ласково лижет его собственный, и Юнги, отрываясь, прерывисто выдыхает прямо ему в рот. Одеяло стекло вниз к коленям, а Чимин вдруг обнаруживает руки Юнги у себя на талии, опасно спускающиеся к бедрам. Сладкая боль, что захлестывает его с низа живота, заставляет вздрогнуть всем телом. - Ты можешь потрогать меня, если хочешь, - шепчет Чимин в чужие губы. – Я имею в виду, там. - Могу? – переспрашивает Юнги, и его голос звучит непозволительно четко для этой ситуации. Чимин лихорадочно кивает головой. – Хорошо. Сейчас. Когда его рука оказывается у Чимина между ног, тот нетерпеливо подрагивает. Честно говоря, сейчас ему не нужно практически ничего, просто легкое давление, какое-то трение, что-то, обо что он мог бы потереться, и губы Юнги. И язык Юнги в его рту. О боже, это не сон? - Стой-стой, - шепчет Чимин отчаянно, и Юнги, неловко пытающийся потереть ему лобок, замирает. – Я тебя потом обязательно научу, как правильно, но можешь сегодня просто зафиксировать свою руку вот так? Он хватает Юнги за запястье – то самое, изящное с серебряной цепочкой – и другой рукой подталкивает его два пальца чуть вверх. - Вот так? – спрашивает Юнги, напрягая руку. Чимин счастливо кивает и на пробу двигает бедрами, проезжаясь по пальцам набухшим клитором. - Вот так, - скрипит он, ускоряясь, и хватается за плечо Юнги, все еще продолжая одной рукой сжимать его запястье. – Вот так, Юнги... - Ты так дышишь, - как-то восхищенно шепчет тот, и Чимин хнычет, приникая к чужому рту. Они даже толком не целуются, просто лижутся и горячо громко дышат друг другу в рот, но в итоге этого оказывается достаточно. Этого и пальцев Юнги, которые он объездил. О, боже милостивый. Чимин выгибается, вжимая в себя чужую руку вплотную, будто желая поделиться этим удовольствием через вены, через стон, сорвавшийся с губ. Таз печет, а затем с силой отпускает, заставляя обмякнуть. - Блять-блять, - вдруг шепчет Юнги и вдруг прижимает его, мягкого и отяжелевшего, к себе в крепкое объятие. Только спустя секунды до Чимина доходит, что Юнги трясет, а их животы влажные и теплые от семени. - Ты дрочил на меня? – пытается пошутить Чимин. Юнги смеется ему в шею, щекоча дыханием. - Да, - сознается он честно. – Ничего? - Я трахнул твои пальцы, - меланхолично напоминает Чимин. - Грубо, - говорит Юнги, и они оба фыркают в унисон. – Но тоже ничего. - Тогда квиты, - улыбается Чимин. Ему вдруг хочется свернуться вокруг Юнги и уснуть, пусть между ног противно влажно, а на животе подсыхает сперма, плевать. Он разберется с этим утром. Есть лишь одна вещь. - Юнги. - Что? - Это ничего не испортит между нами? – спрашивает Чимин нерешительно и сильнее льнет в объятия. – Ты мой лучший друг. Юнги охотно прижимает его крепче. - Мы можем быть лучшими друзьями и парой одновременно. - Да? - Думаю, да. - Тогда давай будем. - Давай. Юнги все-таки выталкивает его в душ, прежде чем они засыпают, оперируя это тем, что у него больше опыта в засохшей на животе сперме. Чимин не возражает. Потом он все-таки сворачивается вокруг Юнги и засыпает.