***
Уэнсдей почувствовала прикосновение к своей щеке и пробормотала что-то неразборчивое во сне. Затем прикосновение переместилось на шею, и она вздрогнула, приоткрыв один глаз. – С днём Святого Валентина, – прошептал Тайлер ей на ухо. – Ты разбудил меня только для того, чтобы сказать это?! – Уэнсдей застонала, закрыв глаза и сделав долгий вздох. – Сейчас 9 утра, Уэнсдей, – сказал Тайлер, осыпая поцелуями её шею, отчего она снова застонала . – Я устала... – пробормотала она, надеясь урвать ещё несколько минут сна. – В этот особенный день я могу испечь блинчики в форме сердечек, – Тайлер проигнорировал её просьбу, целуя местечко у неё за ухом – Ты делаешь себе только хуже, Тайлер... – сухо сказала она, и он усмехнулся ей в волосы. Затем Уэнсдей почувствовала, как его тёплое тело прижалось к её спине, а его большая рука лежала на том месте, где её майка задралась на живот. Тайлер обнимал её, крепко прижимая к себе. Она почувствовала, как его твёрдый член прижался прямо к её заднице, и застонала в подушку. Он просунул руку ей под майку и стал ласкать её грудь, заставляя соски затвердеть между его пальцами. – Ты хочешь, чтобы я остановился? – выдохнул он ей на ухо, и в ответ Уэнсдей застонала. – Я не совсем расслышал тебя, Уэнсдей... – Нет... – еле слышно ответила она и начала медленно, чувственно тереться попкой о его член. Она почувствовала, как он растёт и твердеет по мере того, как она усиливала трение. Затем она почувствовала, как рука Тайлера переместилась с её груди на живот и, наконец, на бёдра, и он спустил её трусики до колен, заставив Уэнсдей застонать. Он убрал её волосы в сторону и снова начал целовать её шею, на этот раз жадно. Уэнсдей откинула голову назад, чтобы дать ему больше доступа, и почувствовала, как его зубы царапают её нежную кожу, когда он целовал, облизывал и посасывал её, без сомнения оставляя следы. Он вжался в неё бёдрами сзади, притянув рукой к себе. И Уэнсдей ахнула, почувствовав, как его твёрдый член трётся об её и без того влажную киску. Вскоре он медленно вошёл в неё сзади, в её жаждущую влажную гладь, задерживаясь на каждом дюйме, пока не вошёл полностью, и Уэнсдей громко застонала. Он начал медленно двигаться, обдавая горячим дыханием её ухо, его рука лежала на её бедре, оставляя на нём синяки, в то время как он наслаждался тем, что Уэнсдей пыталась ускорить темп, прижимаясь к нему попкой. – С тобой так хорошо, детка... – выдохнул он. – Такая влажная для меня. Хочешь, я ускорюсь? – Уэнсдей нетерпеливо кивнула, и он поцеловал её в висок. – Что ты сказала? – Да! – воскликнула она, и он усмехнулся, целуя уголок её приоткрытых губ. Он ускорил свои движения, и Уэнсдей застонала, закрыв глаза, когда она была уже близка к оргазму. Но он внезапно остановился. – Что ты делаешь? – спросила она, тяжело дыша, явно расстроенная. – Я устал...– Тайлер выдохнул, а она фыркнула. – Тайлер! Ты что, издеваешься надо мной?! – вскрикнула она, разорвав между ними контакт, она легла на спину. – Иди ко мне, ты нужен мне, я хочу, чтобы ты вошёл глубже! – Мне приготовить потом блинчики в форме сердечек? – снова спросил он, и она закатила глаза. – Да, блинчики в форме сердечек, букет роз, стихотворение, что угодно! – сказала она. – Просто закончи то, что начал и сделай так, чтобы я кончила! – Тебе следовало бы вежливо попросить, – надулся он. – Я не игрушка, которой ты можешь пользоваться, когда захочешь... – Ты сам это начал! – раздражённо фыркнула она. Она глубоко вздохнула и на минуту закрыла глаза – Трахни меня, пожалуйста… Тебе этого достаточно? – Сегодня День святого Валентина, Уэнсдей, – поморщился Тайлер. – Немного романтики ещё никого не убило. –Тайлер, если ты не окажешься во мне через десять секунд, предупреждаю, я покончу с собой, – процедила Уэнсдей сквозь стиснутые зубы. – Мне нравится, когда ты угрожаешь мне, детка, – ухмыльнулся Тайлер и, полностью сняв с неё трусики, расположился между её ног, прежде чем войти в неё одним сильным толчком. Уэнсдей откинула голову назад, когда он начал быстро толкаться в неё, она прикрыла глаза и приоткрыла рот, чтобы глотнуть воздуха. Он входил в неё, его бедра врезались в её в неумолимом темпе. Тайлер внезапно прижался губами к её губам, не сбавляя темпа. Одной рукой держа её руку над её головой, он опустил другую руку вниз, чтобы провести круговыми движениями прямо по её клитору. Он проглотил её вздох и заглушил стон, сорвавшийся с её губ, своим собственным. Наконец он отпустил её руки, чтобы опираться самому, и Уэнсдей не стала терять времени даром. Она тут же зарылась пальцами в его волосы. Она чувствовала каждое движение его члена, входящего и выходящего из неё, и в конце концов дело дошло до того, что он почти не выходил из неё; он просто втирал головку своего члена в это приятное местечко глубоко внутри неё. Она почувствовала, что её оргазм быстро приближается, и погладила Тайлера по спине. – Тайлер, не останавливайся, я собираюсь... я... – Ш-ш-ш, родная. Я рядом с тобой. Давай, будь хорошей девочкой и кончи на мой член. – выдохнул он, прежде чем поцеловать её, а одной рукой погладить её клитор. С этими словами её настиг оргазм, и она напряглась. Её влагалище несколько раз сжалось вокруг него, и она громко застонала, выгибая спину. Тайлер продолжал трахать её, продолжая процесс. Его бедра задвигались, и он ещё раз глубоко вошел в неё, прежде чем его сперма оросила стенки её влагалища. Уэнсдей лежала, тяжело дыша, чувствуя себя более наполненной, чем когда-либо, Тайлер всё ещё был глубоко внутри неё, он часто дышал ей в шею, его сердце бешено колотилось и отдавало ударами в её собственную грудь. – Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, правда? – наконец произнесла она в наступившей тишине, и он долго смотрел на неё. – Откуда ты это взяла? – усмехнулся он. – День святого Валентина наконец-то для тебя настал? – Она закатила глаза. – Я знаю, что ты любишь, – улыбнулся он ей. – Я тоже люблю тебя Уэнсдей, больше, чем ты можешь себе представить. Ты иди сначала в душ, а я начну печь блинчики, хорошо? – Хорошо, – улыбнулась она ему в ответ, и он поцеловал её, прежде чем встать. Он приготовил тесто для блинчиков и когда он понял, что она выключила воду, направился в ванную. Он застал Уэнсдей в одних чёрных трусиках, расчёсывающей волосы, и некоторое время наблюдал за ней. Он встретился с ней взглядом в зеркале, и она приподняла бровь. – Пенни за твои мысли , – сказала она, и он улыбнулся ей, прежде чем его взгляд внезапно стал серьезным. – Что такое? – нахмурилась она. – Уэнсдей, я давно хотел поговорить с тобой кое о чём... – начал он и Уэнсдей отложила расчёску, прежде чем повернуться и увидеть серьёзное выражение его лица. – Это... ты… принимаешь таблетки или что-то в этом роде? – спросил он. – Я знаю, мне следовало спросить об этом тогда, когда мы только начали заниматься сексом, но я просто предположил, что, поскольку у тебя были длительные отношения, у тебя всё под контролем… Она долго смотрела на него, прежде чем открыть рот. – Нет. Я никогда не принимала противозачаточные таблетки, – сказала она, и его глаза расширились. – О... хорошо...– Тайлер кивнул и ещё раз окинул взглядом её тело. – Хорошо… Уэнсдей… Не знаю, заметила ли ты, но твое тело изменилось… посмотри на себя… Твоя грудь стала больше, а твой живот стал немного круглее. Изменения небольшие, но иногда их невозможно не заметить…Ты заметила какие-нибудь изменения? – Это что, такой способ сообщить мне, что я прибавила в весе? – Уэнсдей прищурилась. – Нет, конечно, нет, – сказал Тайлер, качая головой. – Ты просто идеальна такая, какая ты есть, клянусь, ты всегда будешь идеальной для меня, несмотря ни на что. Я думаю, что ты беременна, Уэнсдей. Я вроде как чувствую это и знаю это… Ты устаёшь. Ты много спишь. Ты плохо себя чувствовала в прошлом месяце... – Это из-за креветок, – невозмутимо ответила она. – Я так не думаю...– выдохнул Тайлер. Она помолчала, потом вздохнула и надела платье. – Я не могу иметь детей, Тайлер, – наконец сказала она. – Кто тебе это сказал? – спросил Тайлер, явно скептически. – Врач? – Нет, я просто знаю, – сухо ответила Уэнсдей, теперь уже немного раздражённо. – За все эти годы я ни разу не забеременела. – А тебе не кажется, что проблема могла быть в нём? – медленно спросил Тайлер. – Он никогда не упоминал о каких-либо проблемах, касающихся бесплодия, – парировала Уэнсдей. – Просто сделай тест на беременность Уэнсдей. – Тайлер вздохнул. – По крайней мере, мы будем знать наверняка, – добавил он. – Я приму душ, мы поедим, и я схожу за тестом. – Хорошо, – она пожала плечами. – Я не беременна, но если ты настаиваешь...… Не нужно так внезапно командовать, – добавила она, прежде чем выйти из ванной.***
Тайлер вернулся с тестом на беременность и, конечно же, огромным букетом роз, на этот раз белых. Он не нашёл ни одной черной розы и спросил, знают ли в Италии о существовании этого сорта. Уэнсдей справедливо возразила, что в День Святого Валентина это была, вероятно, не самая распространённая просьба. Возможно, она была права, но она с радостью приняла цветы, одарив Тайлера долгим, глубоким, чувственным поцелуем, который мог бы привести к более эротичным действиям, если бы нетерпение узнать результат теста на беременность не сжигало его изнутри. А потом Уэнсдей скрылась в ванной, обрадованная мыслью о том, что ей придется помочиться на палочку, пообещав Тайлеру долгие и болезненные расправы. Долгие минуты прошли в напряжённом молчании, Уэнсдей уже не отрицала возможную беременность. Затем они оба склонились над маленькой табличкой, чтобы посмотреть результат. Они обменялись взглядами, увидев две яркие полоски, которые, казалось, насмехались над ними. Уэнсдей поднялась с дивана, нервно проводя рукой по волосам. – Этого не может быть... – пробормотала она в третий раз, расхаживая взад-вперёд по маленькой квартире. – Я не могу, Тайлер, – сказала она наконец, глядя на Тайлера, который молчал и никак не реагировал. – Я не могу иметь детей, я не хочу иметь детей. А что скажешь ты? – Я не знаю...– медленно ответил Тайлер. – Честно говоря, я не думал об этом в последние годы... И даже в последнее время. Кроме того, генетика не на моей стороне – я бы не хотел, чтобы мой ребенок прошёл через то, что я пережил, будучи Хайдом, это слишком тяжело... Но, возможно, этот вопрос возник бы когда-нибудь, как он возник перед нами сегодня. Сейчас не лучшее время, далеко не лучшее, мы в бегах, как преступники, вдали от дома... – Хорошо, это прекрасно, значит, мы мыслим одинаково, – кивнула Уэнсдей. - Я сделаю аборт. – Воу, воу, воу, – сказал Тайлер, поднимаясь с дивана. – Не так быстро. Уэнсдей, может мы ещё немного поговорим об этом. Это непростое решение, но нельзя же говорить об этом так, как будто ты просто собираешься пойти и купить пакет молока. – О чём ты хочешь поговорить? – нахмурилась Уэнсдей. – Ты сам это сказал. Мы не хотим детей, никто из нас. – Нет, я не это имел в виду, – он сглотнул. – Я сказал, что у меня не было возможности подумать об этом. Это немного поспешно. Но если бы у меня было время и если бы я как сейчас был бы с тем, кого люблю, я бы не был против этой идеи. Уэнсдей вздохнула и стиснула зубы. – Не разыгрывай из себя романтика, Тайлер. Ты сам сказал, что сейчас совсем неподходящее время. Я хочу сделать аборт. – Ты уверена? – тихо спросил он. – Ты не пожалеешь об этом? Я полностью поддержу любое твоё решение. – Я уверена, – кивнула она. – Я поеду во Флоренцию, это в двух часах езды отсюда. Он обнял её, и она напряглась, прежде чем расслабиться и обнять его в ответ. – Я поеду с тобой. – Нет, ты не можешь, – она покачала головой, глядя на него снизу-вверх, всё ещё обнимая его за талию. – Мне нужно сделать это одной, и в таком большом городе нас не должны видеть вместе, это слишком рискованно. – Я не могу позволить тебе сделать это одной, Уэнсдей, – сказал он, наблюдая, как она надевает пальто и туфли. – Со мной всё будет в порядке, – сказала она, выдавив из себя улыбку, которая, как знал Тайлер, была фальшивой.***
Он отключился от всего, отключил всё внутри себя, чтобы уменьшить боль и тоску. Её отсутствие и боль от этой ситуации буквально съедали его изнутри. Также было разочарование. Разочарование от того, что он находился там, ничего не делая, только ожидая, чувствуя себя беспомощным, когда она, вероятно, переживала момент вторжения, она, которая ненавидела, когда люди вторгались в её личное пространство. Иронично, что он думал об этом. Он просто надеялся, что она никого не убила в этой клинике, и эта мысль на мгновение заставила его улыбнуться. Чтобы снять напряжение, он совершил пробежку до пирса и обратно до деревни. Витрины магазинов в этот день сверкали, потому что был праздник, посвящённый любви, и он наблюдал, как люди раскрывают друг другу сердца, в то время как его собственное лежало в руинах. Не должно быть такого понятия, как аборт в День Святого Валентина. Два противоречивых события, которые разделились и которые никогда не должны сосуществовать. А потом он побежал домой и лихорадочно искал в Интернете информацию, по поводу того, существует ли в Италии по закону период, когда можно ещё подумать, прежде чем делать аборт. Он обрадовался, когда прочитал, что между консультацией и операцией должно пройти семь дней. Может быть, ему удастся переубедить её за эти семь дней... А потом момент восторга прошел, и он понял, что Уэнсдей была изобретательна и всегда получала то, что хотела. Если бы она решила сделать аборт сегодня, ничто не смогло бы её остановить, и уж точно не отсрочка, которая, вероятно, не имела для неё смысла. Когда Уэнсдей вернулась в конце дня, Тайлер почувствовал сильную головную боль и медленно поднялся со стула, с трудом сглотнув. Уэнсдей выглядела опустошённой, бледной, с осунувшимися чертами лица и тёмными кругами под глазами. Он встретился с ней взглядом, и его сердце пропустило удар. Он был на грани того, чтобы разрыдаться, но не имел на это права, поэтому взял себя в руки и откинулся на спинку стула, на котором сидел минуту назад. – Я не сделала этого, – наконец сказала Уэнсдей и его глаза расширились. – Я не могла... – выдохнула она, и он заполнил пространство между ними, заключив её в объятия. – Я видела его... Я слышала сердечко. Оно бьётся. – Боже, Уэнсдей – прошептал он ей в шею. – Я молился об этом... – Ты счастлив или что-то в этом роде? – она нахмурилась, а он усмехнулся ей в волосы. – Твой выбор, мой выбор, помнишь? – ответил он, целуя её в шею. – Но я рад, что ты этого не сделала...… Ты бы никогда не смогла простить себя, Уэнсдей... Она одарила его застенчивой улыбкой и порылась в своем рюкзаке. Она достала папку и протянула ему, и он приподнял бровь. – Врач не была уверена, но, скорее всего, у меня конец первого триместра, начало второго. Всё развивается хорошо. Это мальчик. Он не осознавал, что на его лице блуждает глупая улыбка, и открыл папку, чтобы взглянуть на снимок УЗИ, его глаза сияли от волнения и, возможно, от гордости. – Мальчик... – ошеломленно повторил он, прежде чем снова заключить её в объятия. Уэнсдей бросила взгляд на кухонный стол позади Тайлера и на секунду широко раскрыла глаза. Она отпустила его, и пока он читал файл и не мог оторвать глаз от результатов УЗИ, Уэнсдей обошла стол, подошла к раковине и взяла длинный нож. Тайлер наконец, посмотрел на неё, и его улыбка исчезла, когда он проследил за её взглядом, устремленным на стол и разбросанные по нему листы бумаги. Это были десятки её рисунков, прекрасно нарисованных. – Кто ты? – медленно и тихо спросила она. – Это я, Уэнсдей! – поспешил ответить он, качая головой, чтобы опровергнуть её мысли. – Клянусь! – Хайд нарисовал все эти портреты, Тайлер...– констатировала она очевидное. – Я знаю, – сказал он, кладя папку на стол и поднимая руки, словно защищаясь. – Я должен был это сделать.… Было слишком тяжело ждать тебя.… Это сводило меня с ума. Я на самом деле не знаю, что это за лекарство, которое мне вкололи, но он всё ещё там, и я могу его контролировать. Он не спит, он слаб. В этот раз я решаю, когда ему появиться, а когда нет.… Это что-то новенькое, и мне приятно, что он больше не может быть главным, потому что главный теперь я. – Как давно ты это знаешь? – спросила Уэнсдей, слегка дрожа. – Несколько дней, – ответил он. – С того вечера, когда я слушал уроки рисования и начал рисовать твой портрет... Я быстро выбросил его, не хотел, чтобы ты его видела.… Это был не я, но в каком-то смысле это был я. Это трудно объяснить... Он обошёл стол, и она инстинктивно сделала шаг назад. – Пожалуйста, поверь мне, Уэнсдей Я никогда не смог бы причинить тебе боль, потому что я люблю тебя. Он тоже тебя любит. – Это неправда, – выдохнула она. – Он ненавидит меня. Он хотел меня убить... – Нет, ты ошибаешься, – покачал головой Тайлер. – Она приказала ему убить тебя, он никогда этого не хотел. . Он сделал шаг вперёд, но она не двинулась с места. Затем он взял нож из её руки, чтобы положить его на стол, и она напряглась, когда он снова заключил её в объятия. – Я пропала, Тайлер, – выдохнула она ему в грудь. – Я больше не знаю, чему верить... – Я знаю, – сказал он, поглаживая её по спине. – Я тоже в замешательстве. – Как я смогу вас различить? – прошептала она. – Ты хорошо знаешь меня, Уэнсдей, – попытался он успокоить её. – Ты всегда могла отличить одно от другого, помнишь? Ты единственная, кто может это сделать... – Я люблю тебя... – прошептала она, хватая его за футболку на спине. – Я тоже люблю тебя, – сказал он, взяв её лицо в свои большие ладони и нежно целуя. – Вас обоих, – добавил он, глядя на ее живот. Она долго смотрела на него, и он всё понял, кивнув. – Я знаю, – сказал он с грустной улыбкой. – Это было временно, но мы должны вернуться, Тайлер, – наконец произнесла она вслух. – Я готов, – улыбнулся он. – Столкнуться с неизбежным. – Нас арестуют и разлучат, ты определённо вернёшься в Уиллоухилл, там, вероятно, будет задействован судья...– продолжала Уэнсдей срывающимся голосом – Мы всё объясним, нас защитят, мы никого не убивали, Уэнсдей – ответил Тайлер. – Мы возвращаемся обратно, любимая, втроём. – По всей видимости, вчетвером, – вздохнула она, и он усмехнулся. – Но мы ничего не будем говорить о Хайде, – сказал он, и Уэнсдей закатила глаза. – Хорошо, – согласилась она. – И мы ничего не скажем о беременности. – Договорились, – он поцеловал её, чтобы закрепить соглашение. – Хотя скоро тебе будет трудно скрывать это, прости за каламбур, – добавил он с усмешкой. Она снова закатила глаза. – Я бы не стала делать ставку на того, кто первым покажет себя, Галпин, – улыбнулась она в ответ, и он расхохотался.***
Уэнсдей и Тайлеру понадобилась ещё неделя, чтобы полностью подготовиться к возвращению в США. Они знали, что самое трудное ещё впереди. Нужно было рассказать властям и судье о намерениях Уиллоухилл. Солгать о том, что Хайд бездействовал. Быть готовым понести любое наказание, какое только может предусмотрено для них по закону. Шёл четвертый месяц беременности Уэнсдей, но ей всё ещё было легко скрывать изменяющиеся формы своего тела, которые по-прежнему были незаметными. Она знала, что через несколько недель ей придется честно рассказать о своём положении и об этом ещё не рождённом ребенке, но у неё ещё будет время подумать о том, как рассказать об этом Энид и особенно её матери, если только последняя уже не знала об этом. Когда они приземлились в Нью-Йорке, оставив позади Италию и её мягкую, приятную позднюю зиму, их встретили лютый холод и целый комитет встречающих, состоящий из сотрудников полиции Нью-Йорка. Они не поднимали шума и не оказывали сопротивления. Уэнсдей больше не имела при себе табельного оружия, и, учитывая их спокойствие и готовность к диалогу, их отвели в небольшой кабинет, где на этот раз офицер надел на них наручники и огласил выдвинутые против них обвинения. При виде списка правонарушений глаза Уэнсдей расширились, а Тайлер стоял, словно окаменев, в полном непонимании. – Мистер Галпин, вы арестованы за побег, имея судимость, за нарушение обязанностей по уходу, нарушение приказа о невыезде и за убийство Бьянки Барклай. Миссис Аддамс, вы арестованы за пособничество побегу заключенного из психиатрической лечебницы и за пособничество в убийстве Бьянки Барклай. Вы оба имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас. Вы имеете право на адвоката и право на консультацию с врачом по запросу. По вашему выбору вы имеете право связаться по телефону с лицом, который может быть вашим адвокатом.