События, предшествующие катастрофе

      — Мы разогрели еду, цзецзе, и вот твоя миска с острым соусом, — сказал Вэй Усянь. — Мы не стали поливать им всю еду, как ты хотела. Во-первых, соуса будет мало. Во-вторых, вкусовые рецепторы семьи Лань не привыкли к таким сильным вкусам, поэтому давай будем внимательны к нашим хозяевам. Хорошо?       Цзян Яньли фыркнула.       Она все еще была расстроена и более чем раздражена тем, что в доме не хватает острого соуса (Как они будут кормить ее А-Сяня?? Он умрет с голоду! Она сделала пометку, чтобы доставлять ему немного приличного соуса несколько раз в неделю, чтобы ее бедный брат не пропал из-за некачественной неострой еды), но она была большой девочкой.       Цзян Яньли храбро солгала сквозь зубы и сказала: «Да».       Каждый вздохнул с облегчением.       Было очевидно, что Цзян Яньли все еще не удовлетворена, но они были готовы воспринять это как победу.       Беременная женщина не остановилась на том, чтобы заставить гостей разогревать еду.       Она также жаловалась на меню, придиралась к сервировке стола, ей не нравился ее стул, и вообще она всех изводила, пытаясь удовлетворить проблемы своего беременного мозга.       Это был длинный список, и другие люди, которые не были так заинтересованы в счастье Цзян Яньли, уже давно сломались бы и пожаловались на то, что им приходится потакать ее прихотям.       Многое можно было бы сказать об объединенном интеллекте людей, собравшихся в Облачных глубинах, но никто, ни один человек из находящихся в столовой, не был достаточно глуп, чтобы совершить ошибку, сказав Цзян Яньли слово поперёк.       Если даже они не знали, насколько сплоченными и дикими становились братья и сестра Цзян, когда им угрожали, особенно братья, когда дело касалось их старшей сестры, то они слыхали о жестокой репутации Цзян Яньли во время беременности.       Достаточно сказать, что никто не хотел будить дракона.       Даже Лань Цижэнь не решался навязывать свои правила, хотя имел полное право, потому что это был его ужин и его дом.       Известно, что [УД.АЛЕНА] стреляла в него и Лань Цихэна, когда была беременна, особенно в первый раз с Лань Хуанем (он всегда думал, что это удивительно, что ребенок, родившийся от этой беременности, был таким дружелюбным, но, очевидно, Лань Цижэнь все это время ошибался на этот счет).       В любом случае, [УД.АЛЕНА] была отличным стрелком, поэтому Лань Цижэнь и его брат быстро научились не отказывать ни в одной из ее просьб.       Прямо сейчас он применял ту же с трудом завоеванную жизненную мудрость, даже несмотря на то, что начинал нервничать.       Вскоре должен был приехать Сун Лань, востребованный фотограф, которого он нанял, чтобы сделать семейный портрет. Предполагалось, что к этому времени ужин будет закончен, чтобы они не отвлекались во время фотосессии и не нарушали плотный график Сун Ланя.       Преступников здесь собралось достаточно, чтобы опозорить фамилию Лань. Лань Цижэнь не хотел еще и проявлять неуважение к фотографу и тратить его время!       Как бы то ни было, время уже поджимало, но если Цзян Яньли сказала, что она удовлетворена, и они могли приступить к ужину, то Лань Цижэнь верил, что они все еще могут успеть к приезду фотографа.       — Отлично, — сказал Лань Цижэнь, и ему даже удалось сдержать волнение, которое он не выдал даже голосом. Без особой помпы он сказал: — Тогда давайте поедим.       Все остальные пробормотали слова благодарности — они были очень голодны — и схватили палочки для еды, чтобы начать долгожданный ужин.       — Э-э! Минутку, — сказал Цзян Чэн.       Прозвучал всеобщий разочарованный стон.       — Цзян Чэн, у тебя нет уважительной причины! Ты не беременный! — предупредил Лань Цзинъи, подросток потерявший рассудок из-за голода. Он чувствовал, как крошечные поедатели в его животе вот-вот устроят мятеж и съедят его желудок изнутри, если их в ближайшее время не успокоят большим количеством калорий.       Вэй Усянь энергично кивнул, сидя на Лань Ванцзи напротив мальчика.       Он уже обеспечил цзецзе все, что она хотела, а теперь его младший брат высовывается и предъявляет новые требования? Нет! До того, как он днем он пришел сюда, он вообще не мог есть из-за нервов, поэтому умирал с голоду!       Если бы у Цзян Чэна было что-то посущественнее, чем палочки для еды, он бы мог пригрозить более жестко.       Он этого не сделал, но просто бросил самый резкий взгляд на ланьского мальчишку.       — Мелкий, уважай старших! А ты, Вэй Усянь, поддержи своего брата хоть раз в жизни!       Как обычно Вэй Усянь и его духовный последователь Лань Цзинъи просто состроили грубые рожи Цзян Чэну.       Цзян Чэн почувствовал, как у него на виске пульсирует вена.       Серьезно! Его никто не уважает!       — Было бы легче сделать это, если бы ты не прерывал нашу трапезу, — сказал Цзинь Гуанъяо. Он все еще пытался понять: Цзян Чэн и Лань Цижэнь каким-то образом вступили в сговор, и пытались заставить полицейского соблазнить его мужчину?       Он был полон решимости вести себя особенно враждебно по отношению к младшему брату Цзян.       Цзян Чэн перевел взгляд на, в некотором роде, родственника и задался вопросом, как у него хватило наглости быть с ним резким.       Явное неуважение!       Если бы капитан Не не заставил его сдать значок, пока он в вынужденном отпуске по болезни, он бы арестовал Цзинь Гуанъяо, Новый год тут или нет.       — Я просто хотел знать, — сказал Цзян Чэн, стиснув зубы, не уверенный, что он действительно хочет знать больше, теперь, когда всеобщее внимание было приковано к нему. — Что вам известно о моей травме ноги. Все намекали на это весь день.       Тишина встретила его вопрос.       У Цзян Чэна возникло чувство тошноты, которое не имело ничего общего с голодом, поскольку все отказывались смотреть ему в глаза.       Даже Цзинь Гуанъяо отвернул голову, не то чтобы из смущения, больше похоже на то, что он знал, что происходит, и не хотел иметь ничего общего с этим конкретным рассказом.       Боги, но даже Лань Цижэнь решил повозиться со своим телефоном, глядя в опущенные очки, а не смотрел ему в глаза, как мужчина. Знал ли он вообще, как пользоваться этой штукой?       Цзян Чэн почувствовал, как его кровяное давление, которое и так всегда было на грани, поднялось.       — Что. Вам. Известно!? — сказал он, подчеркивая каждое слово. Люди, сидевшие за обеденным столом, могли чувствовать, как отдельные моменты его речи разносятся по комнате, словно пули.       — Ха-ха! — Вэй Усянь фальшиво рассмеялся после слишком долгой напряженной паузы. — Это легко! Ты получил травму при ограблении! Тебя пытались ограбить 10 человек! Ты доблестно пытался дать отпор, но они были действительно большими, действительно устрашающими парнями! Запросто вдвое больше тебя! Это могла быть банда! У них было много татуировок! Которые ты толком не смог разглядеть в темноте и поэтому не сможешь распознать даже при полицейском опознании!       И это была официальная версия, которую Цзян Чэн рассказал всем.       Это удовлетворило бы его, если бы все не заговорили примерно в то же время, когда Вэй Усянь начал почти истерично излагать свою историю.       Мо Сюаньюй пропищал что-то о 30 правительственных головорезах в сапогах, которые пришли за Цзян Чэном.       Лань Цзинъи клялся, что если он когда-нибудь увидит 50 ниндзя, напавших на Цзян Чэна, он, так или иначе, отомстит за него.       Лань Сичэнь сказал, что за границей до него доходили сведения, что 100 монахов Шаолиня внезапно появились, чтобы сразиться с Цзян Чэном. Каким-то образом он отбился от них всех и получил от этого лишь травму ноги.       Цзян Яньли сказала, что ее брат сломал ногу, спасая 30 школьников из автобуса, который потерял управление на опасной горной тропе и собирался упасть со скалы. Она пожала плечами и положила в рот сумай, обильно смоченный острым соусом, когда люди странно на нее посмотрели. На многие-многие ли в округе не было никаких гор выше холма Облачных глубин, но она была уверена, что никто не укажет на это.       Цзинь Лин решил ничего не говорить, потому что он был умен. А еще потому, что он прекрасно осознавал свое местоположение в зоне поражения гнева своего дяди.       Он разжал челюсть и вставил в нее все спринг-роллы, какие только смог. Его глаза слезились, потому что это оказались безумно маслянистые блинчики, внутри которых были только куриные наггетсы, и они совершенно отвратительно тяжело заполонили весь рот.       Но все равно он их не выплюнул.       Цзинь Лин знал, что будет поставлено на карту, если он сможет говорить. У-у.       На своем конце стола Лань Ванцзи и Вэй Юань обхватили головы руками.       Лань Ванцзи, потому что он все еще был немного не в себе, а все говорили разом и не имели смысла, о боги, даже не потрудились придерживаться одной истории, и от этого у него разболелась голова.        Вэй Юаню было просто грустно, что неспособность всех, включая его отца, лгать убедительно, сводила на нет всю его тяжелую работу.       — Угу, — проворчал Цзинь Гуанъяо, когда все теперь оглядывались друг на друга и бровями подавали сигналы, потому что другой имел наглость рассказать историю, отличную от их собственной. — Может быть, всем следовало сначала встретиться, и обсудить, чтобы как-то понатуральней врать.       — Ха, — сказал Вэй Усянь, пытаясь, но безуспешно, разрядить напряжение. — Шутка для тебя: тут мало кто натурал! Ай-а-а-а!!       Мо Сюаньюй бросил в него пельменем.