События, предшествующие катастрофе

      То, чего Цзян Чэну не хватало: слова (и кислорода), у Сюэ Яна было в избытке.       Однако ему нужно было всего одно слово:       — Мерзость, — прокомментировал он этот акт обжимания, свидетелем которого ему пришлось стать. И сделал очередную фотографию. Он поднял камеру повыше, чтобы сделать снимок под углом. Сун Лань будет ему по гроб жизни обязан.       — Да, что вы говорите?! — Лань Сичэнь оскалил зубы на Сюэ Яна. — Приятно, когда тебя держат на руках. Хотя вы, вероятно, ничего об этом не знаете.        Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он обвил рукой талию Мэн Яо и притянул удивленного мужчину ближе к себе.       — Блин, что с тобой не так? — пробормотал Сюэ Ян. Он понимал, когда другие люди злились на него после того, как он активно противодействовал им, но он буквально никогда не инициировал никакого взаимодействия с этим человеком, а тем более не говорил ничего, что могло бы вызвать гнев.       Что за херня??       Лань Сичэнь продолжал пристально смотреть на Сюэ Яна.       Сюэ Ян повернулся и вопросительно поднял брови, глядя на Су Шэ. Но Су Шэ тоже ничего не понимал, хотя его радовало, что Лань Сичэнь так враждебен к Сюэ Яну, но это не означало, что Су Шэ знал причину этого.       Мо Сюаньюй только устало вздохнул, потому что ревность Лань Сичэня была написана повсюду огромными буквами, а эти два болвана, похоже, все не могли расшифровать сообщение.       Даже не подумав объяснить это вслух, он решил прокомментировать объятия, которые в настоящее время происходили со стороны Субару.       — Это только мне кажется, или эти объятия как-то слишком подзатянулись?       У Мо Сюаньюя не было большого опыта семейных объятий, поэтому он чувствовал, что ему нужна небольшая подсказка.       К сожалению, он спрашивал не у тех людей. Лани не обнимались в принципе, Сюэ Яну и Су Шэ некого было обнимать, а единственным опытом объятий Мэн Яо были гадкие касания клиентов его матери, а затем и жутких друзей Цзинь Гуаншаня.       Они коллективно пожали плечами, но как один признали, что, похоже, объятия дляться дольше, чем казалось бы необходимо.       И, конечно же, объятия длились слишком долго.       Это было не случайно. Нет. Все, кто участвовал в объятиях, продолжали обниматься, чтобы выиграть время.       Потому что, каким бы слезновыжимательно милым ни было предложение Цзян Чэна, они действительно не хотели его ужасные свитера надеть. Несколько взглядов между собой подтвердили их позицию, если не контрстратегию.       Но до тех пор, пока они не разорвали объятия, у них еще было время придумать, как отказать Цзян Чэну, не слишком задевая его колючие чувства.       Вэй Усянь подвигал бровями, глядя на Цзян Яньли, но она мотнула головой. Она повернулась к Лань Ванцзи, но, поскольку он не совсем понимал, о чем они говорят своими бровями, то просто покачал плечами.       Оба мальчика не имели никаких идей, когда Цзян Яньли и Вэй Усянь посмотрели на них тоже.       Итак, прямо сейчас у них ничего не было.       Объятия становились крепче.       Цзян Чэн был спасен от смерти через чрезмерно восторженные объятия благодаря прибытию Лань Цзинъи и Лань Цижэня.       Лань Цзинъи все еще всхлипывал, глаза у него покраснели, но он больше не плакал, и, казалось, был в гораздо лучшем настроении. Тем временем у Лань Цижэня на плече и груди было подозрительно мокрые пятна, что указывало на то, что, возможно, во время разговора произошли какие-то утешительные прикосновения.       Не то чтобы Лань Цижэнь будет сообщать об этом!!       — Что это? — вскрикнул Лань Цзинъи. — Обнимашки без меня?       Он не стал ждать подтверждения. Лань Цзинъи подбежал к толпе родственников и бросился в объятия.       Цзинь Лин оказался на пути его траектории, поэтому Лань Цзинъи в итоге наполовину обнял всех и наполовину отдавил Цзинь Лину ноги. Это заставило испариться все прежние опасения по поводу своего друга у Цзинь Лина.       — Почему мы обнимаемся? — наконец спросил Лань Цзинъи. — Кто-то употребляет наркотики?       — Кому-то придется употреблять обезболивающие, если вы все не освободите меня прямо сейчас! — на последнем издыхании просипел Цзян Чэн.       Окружающие неохотно отпустили Цзян Чэна. Но они делали это медленно, на случай, если у кого-нибудь в последнюю минуту возникнут какие-нибудь идеи.       Но идей не возникло.       Все, что произошло, — это многократное шевеление бровями в разных направлениях, из-за чего Лани в пределах видимости были совершенно сбиты с толку.       Лань Цижэнь решил, что ответа не добьется и невольно вернул разговор к существу дела.       Он взял один из вязаных свитеров Цзян Чэна и почти упал, потому что он был таким же оскорбительно красным и уродливым, как и та лапша, которая не так давно пыталась его убить.       — Что это? — спросил он Цзян Чэна.       — Свитера, — объяснил очевидное Цзян Чэн. — Я, э-э, у меня было много попыток. По той же схеме. Ребята, вы могли бы надеть это вместо красных костюмов. Что-то в этом роде.       Мир Лань Цижэня значительно сжался после слов Цзян Чэна. С одной стороны, это было мило. С другой стороны, свитера были очень, очень ужасными.       Взгляд Лань Цижэня поймал взгляд Вэй Усяня. На этот раз он правильно истолковал знаки гремлина, который сигнализировал ему, что высказывание своих мыслей, как в прошлый раз, только причинит Цзян Чэну боль, даже если это будет правда.       О. Это объясняло брови.       Это было шевеление бровями, продвинутая форма общения, для предотвращения ущерба.       Лань Цижэнь подключился к беззвучному каналу связи и подал сигнал, что всем следует собраться с духом и просто сообщить Цзян Чэну, что его свитера уродливы, и никто не хочет, чтобы их застали мертвыми в них.       Брови Цзян Яньли и ее сына угрюмо опустились. Оскорбил ли Лань Цижэнь Цзян Чэна? Так-то да, свитера наносили ущерб чувству моды, но Лань Цижэнь был очень груб, указав на это!       Вэй Усянь, нравился цвет свитеров, но он все же считал, что Цзян Чэну, возможно, стоит еще попрактиковаться в вязании спицами/крючком, прежде чем представлять свои изделия. Вэй Усянь находился в затруднительном положении, его брови лихорадочно поднимались и опускались.       Тем временем Вэй Юань прервал разговор. Ему хотелось бы вообще не вытаскивать эти свитера — они приносили больше хлопот, чем пользы.       Но теперь, когда его внимание не было поглощено необходимостью интерпретировать различные движения бровей, он заметил Лань Цзинъи, человека с сомнительным привычками в одежде. Лань Цзинъи смотрел на оскорбление хорошего чувства стиля со звездами в глазах.       Ой-ой.       — Ты сделал это для нас, Цзян Чэн? — воскликнул Лань Цзинъи. Он схватил свитер, который держал в руках Лань Цижэнь, и разгладил вещь по своему двоюродному дяде.       — Ну да, если они вам нужны, — сказал Цзян Чэн, совершенно забыв отругать Лань Цзинъи за то, что он обращается к нему так панибратски. Вместо этого он был занят тем, чтобы не показать, что он осознает, как его поделки ужасны, и знает то, что о нем думают люди. — Вы можете и НЕ использовать это, знаете ли. Ничего страшного. Мне все равно.       Однако радостное выражение лица Лань Цзинъи было достаточным ответом. Вокруг него люди, категорически противившиеся ношению этих свитеров, осознали, что это похоронный звон для их желаний.       Они не станут препятствовать Лань Цзинъи и его дальнейшему счастью. Они не могут.       Они видели, как он плачет, ни у кого не хватит духу отказать ему в чем-либо.       — Что значит не использовать их?! Цзян Чэн, это великолепно! Я люблю их!       Цзян Чэн гордо улыбнулся.       Лань Цзинъи просиял в ответ.       Все остальные просто застонали и смирились со своей судьбой.       Сюэ Ян увековечил этот момент еще одной фотографией.       *Щелк*