Polarize

      Авантюрин живет почти так же, как и в начале учебного года, за исключением подкармливающего его в любой удобной ситуации, как когда-то Авантюрин подкармливал костлявую соседскую собаку, доктора Рацио. «Юноша, подойдите ко мне на кафедру после окончания ваших занятий», «Авантюрин, останьтесь после лекции» и подобное, и прочее, с последующим подсовыванием домашней еды в контейнерах, одноразовых коробок с едой из доставки, тарелок с едой из столовой и все в таком духе с единственным аргументом «Мне и Вам нужны Ваши светлые мозги». Конфиденциально уведомлять Авантюрина о том, что ему стоит подойти к преподавателю, Рацио нужным не считал, и на всю битком заполненную — потому что пропускать лекции и семинары Веритаса Рацио было сравнимо с личным подписанием заявления на отчисление — аудиторию поставленным и громким голосом требовал «подойти после лекции».       Авантюрин ненавидит и это, потому что слухи расползаются быстрее уходящих с пар студентов — в них он что только не делает с Рацио — или Рацио с ним, и то, что кормят его как кота помойного, и за свое зарождающееся доверие — несмотря на первое правило его жизни, и за все остальное.       — Приветик! Опять Рацио тебя после занятий оставит у себя? Чем вы там занимаетесь вообще? — Хихикает Топаз, торопливо вбегая в закрывающийся лифт, и нажимает рублевую кнопку.       — Привет-привет. Да я сам не знаю, чего он до меня доебался. — Авантюрин демонстративно закатывает глаза и умалчивает о почти ежедневных — каждый раз, когда у их группы стоит занятие с Рацио — банкетах с преподавателем. Если об этом узнают, на другой стороне испорченного сплетнического телефона к простому приему пищи добавится много выдуманных подробностей порнографического характера. — А у тебя с курсовой как?       — Вчера дописала. Научрук очень удивилась, что я так быстро. А я терпеть долги не могу. — Топаз повседневно улыбается и разводит руками. Авантюрин думает, что Веритасу Рацио стоило выбрать ее в качестве ученицы, которая будет писать у него курсовую — бело-малиновая девочка со свинкой на рюкзачке куда способнее и умнее его самого хотя бы из-за того, что та хорошо знает фундаментальные основы математики и прочего. Авантюрин тоже долги не любит — только если не должны ему — но сесть за курсовую никак не может, потому что попытки написать что-то толковое выливаются в осознание собственной тупости и бесталанности — удивительно, что Рацио своим совиным взглядом не разглядел. — Кстати, там в 504 блоке собираются что-то вроде посвята завтра делать, придешь?       — Так у нас ведь был уже посвят? — Вопросительно смотрит Авантюрин на Топаз. Он помнил это «посвящение в студенты» так, будто это было вчера — все были пьяные и смешные, и какой-то парень с потока переспал с их одногруппницей прямо там, в парке за арендованными беседками, на курточке этой девчушки. Ее до сих пор подкалывают по этому поводу — она грозится позвонить папе-прокурору — и все затыкаются.       — Ну да, но там же весь поток был. А тут для активистов универа. — Пожимает плечами Топаз и выходит из лифта первой.       — А как я приду? Я же не активист, у меня из активного только беготня к Рацио. — В ответ пожимает плечами Авантюрин и шагает за Топаз в сторону университета.       — Я тебя приглашаю! Так можно, что-то типа «плюс один». — Резко разворачивается Топаз и лучезарно улыбается Авантюрину. — Так что, придешь?       — Жди меня, милашка! Знала бы ты, как я с этим математиком заебался. Нажраться — самое то. — Улыбается в ответ Авантюрин, рассуждая о том, как выделить на алкоголь деньги из его небольшого бюджета.       «Авантюрин, не уходите никуда после лекции» — произносит в микрофон — который вовсе ему и не нужен, с его звонким голосом ведущего с Первого канала — злосчастный Веритас Рацио, в очередной раз заставляя Авантюрина краснеть под пристальными взглядами — снятыми с предохранителей пистолетами — студентов потока. Самого преподавателя, кажется, ничего не смущает — Авантюрин ненавидит его еще и за это — ему тоже хочется так уметь.       Он пытается смешаться с толпой и ускользнуть от преподавателя, но от пристального взгляда Веритаса Рацио еще никому не удавалось скрыться, поэтому он будто специально повторяет в микрофон «Авантюрин, останьтесь». Авантюрин уныло и неохотно разворачивается и походит к кафедре.       — Вы хотели меня видеть? — Медленно, всем видом выражая недовольство, спрашивает Авантюрин и закатывает глаза.       — Да. Вы ели сегодня? — Буднично, как фразу «Вам кол! Следующий», произносит Рацио, скрещивая на груди руки в ожидании отрицательного — как всегда — ответа.       — Давайте выйдем из университета? — Ухмылка прорисовывается на лице Авантюрина, и Рацио прищуривается.       — С какой целью?       — Надо поговорить. — Авантюрин ухмыляется сильнее, поднимая левый уголок губ. В стенах университета задуманное сделать и сказать он не может — треклятая субординация — а вылетать ему от пинка деканата, не проучившись даже семестра, не хочется. — Вам так сложно? Я же ваш любимый ученик.       — Вы — не мой любимый ученик. У меня нет любимчиков. — С расстановкой, раскладывая по полочкам каждое слово, произносит Рацио и хмурится еще сильнее.       — Я вам отвечу про еду, если выйдем из университета. — Авантюрин направляется к выходу и знает, что Рацио не скажет ничего в свой лекционный микрофон — смысла в этом нет, ведь в огромной лекционной только они. Машет рукой и собирается открывать дверь, но останавливается.       — Авантюрин, Вы невыносимы. Подождите. — Рацио встает с места и стремительно шагает к студенту. Авантюрин посмеивается себе под нос.       Холодный ветер прямиком с Финского залива цепляет уши и нос, заставляя краснеть, и лезет холодными пальцами под бирюзовое худи — хотя в его Сибирской глубинке зима была жестокой и убийственной со своими морозами — Авантюрин все же вынужден обнять себя за плечи и растирать их ладонями, пока идет с математиком в сторону места для курения. Садится на скамейку, нахально раскидываясь на ней — Рацио остается стоять рядом.       — Мы пришли сюда для того, чтобы Вы напитались никотином? — Подозрительно смотрит Рацио на ухмыляющегося, в прекрасном расположении духа, студента. «Вот падла, даже не мерзнет. Видимо, реально рептилоид» — мелькает в голове Авантюрина, смотря на Рацио, не подававшего ни единого признака, что ему холодно. Он словно гипсовая статуя — ветер, лохматящий волосы Авантюрина и превращающий их в комфортабельную студию в новостройке для молодой семьи воробьев, Веритаса Рацио обходит стороной, не трогая выверенную прическу.       — Для этого тоже. Я хотел спросить, какого вы ко мне пристали? — Скалится съежившийся от пробирающего до костей ветра Авантюрин, достает сигарету и безуспешно пытается подкурить от сразу же затухающей, несмотря на домик из ладоней, зажигалки. Зелено-прозрачная предательница с колесиком перестает работать — кончается бензин — и Авантюрин злобно швыряет ее об асфальт, переставая контролировать накопившиеся злобу и усталость, ощущая себя перегревающейся биспиралью в лампе накаливания. — Сука!       — Воспользуйтесь моей. — Спокойно протягивает газовую zippo Рацио Авантюрину, стараясь не вступать в визуальный контакт.       — Спасибо. — Рычит сквозь зубы Авантюрин и чувствует сейчас себя маленьким и беспомощным, отчаянно в ком-то нуждающимся, заблудившимся в огромном супермаркете, окончательно покинутым шлюховатой Удачей, и ветер будто выскребает всю уверенность из него — и ненавидит Рацио за то, что он весь из себя идеальный — от чертовой зажигалки до чертового терпения. — Не знал, что вы курите.       — Я такой же заурядный, как почти все вокруг. Я этого не скрываю. — Слегка пожимает плечами идеальный Веритас Рацио, в своем лощеном ультрамариновом пиджаке — и начинает его снимать, аккуратно расстегивая пуговицы, потому что Авантюрин греет руки над его зажигалкой, отчаянно пытаясь забрать крохи тепла, будто в этой зажигалке сейчас — последняя его надежда на спасение. — Возьмите.       — Мне не холодно. — Стучит зубами Авантюрин, съеживаясь еще сильнее, отмахиваясь от большого чужого пиджака — сам Авантюрин был низким и костлявым — потому что тяжело расти высоким и крепким с питанием раз в пару дней — а великолепный Веритас Рацио даже в росте и телосложении был великолепным, и в его пиджаке Авантюрин легко мог потонуть как ржавая баржа в море. Рацио продолжает держать руку вытянутой с зажатым в руке пиджаком. — Да не одену я!       — Наденете. — Рацио накидывает на худые плечи в бирюзе ткани свой пиджак, и Авантюрин не пытается бороться — теперь он еще сильнее ненавидит Рацио, потому что тот своими рыцарскими и благородными поступками возносит себя еще выше, а Авантюрина это злит — как злит прокисшее молоко в самый нужный момент, нечитаемая карта на кассе с огромной очередью и переставший работать интернет.       — Меня бесит, что вы ведете себя со мной как рыцарь ебаный. — Шипит Авантюрин, закипая, как старенький бабушкин чайник в белую крапинку. — И не говорите про «субординацию». Вряд ли у вас там нормальным считается кормить студентов и возиться с ними. Я тупой, и единственная причина, по которой я тут — удача. Но сейчас она меня послала. Я не хочу зависеть от вас, так что отстаньте. Я не хочу снова быть несвободным. Уходите. И зажигалку заберите.       — У меня нет цели сделать Вас несвободным. В Вас есть … — Размеренно — совсем не как Авантюрин — произносит Рацио, забирая из вытянутой руки Авантюрина, опустившего взгляд в асфальт, zippo, достает из кармана брюк портсигар с «макинтош» и медленно подкуривает.       — Да нет во мне никакой перспективы и потенциала! Нет и никогда не было, вы же гений, так откройте свои всевидящие очи и посмотрите повнимательнее. — Перебивает Авантюрин, не давая договорить преподавателю. Рацио только затягивается, еще четче вырисовывая и без того острые скулы, и смотрит пристально. — Лучше возьмите себе в подопечные Топаз, она умная и добрая.       — Вы тоже умный и добрый. — Неторопливо, подчеркивая последние слова, говорит Веритас Рацио, и Авантюрин готов разбить ему нос — потому что всей душой ненавидит. Надежды — тоже зависимость, и он не хочет, чтобы в него кто-то верил и возлагал надежды — его удел — быть мерзким и отвратным, и, может, сторчаться где-то в подвале на Думской — и грызться он больше не хочет, и хвататься тоже, как хватался всегда, потому что никакого смысла в этом нет, если никогда он свободным не будет.       — Вы же говорили, что если проблема не решается — то главная проблема — я сам? — Продолжает отчаянно скалиться Авантюрин, как попавший в гигантский капкан медвежонок, в оковах из ультрамаринового пиджака.       — Я ошибся. Я уже говорил, что зауряден — я могу ошибаться и быть глупцом. Извини. — Рацио протягивает Авантюрину конфетку — шоколадную конфетку! — как маленькому грустному мальчику, и тот ее злобно забирает, пряча в карман толстовки.       — Спасибо. Дашь денег? — Авантюрин мирится со своим жалким положением и смотрит на своего преподавателя.       — На что? — Равнодушно спрашивает Рацио.       — На водку. — Авантюрин отвечает честно, желая разочаровать в себе праведного Веритаса Рацио, чтобы он его оставил выживать одного — Авантюрин будет свободен, как в самом начале сентября — пускай голодный, с вечной слабостью и темнотой в глазах, когда встает резко, нищий — но свободный, не должный оправдывать чьи-то надежды и ожидания. — Хочу нажраться, чтобы не думать о тебе. И чтобы вы поняли, что я — мерзость, и отъебались от меня со своим потенциалом.       — Возьмите. — Рацио достает несколько тысячных купюр и протягивает ему их так же, как минуту назад отдал конфетку, и Авантюрин совсем не понимает, смыслит ли Рацио что-то в ценах и ценности денег, потому что разбрасывайся Авантюрин так своими деньгами — его бы уже не было.       — Тут слишком много. — Недоуменно смотрит Авантюрин и не торопится забирать купюры. — Я же не пять литров покупать буду.       — А сколько нужно? — Все так же ровно спрашивает Рацио. — Я не пью такое, поэтому не осведомлен.       — Не удивили. Забейте. Не надо. — Авантюрин встает со скамейки, снимает уместившийся на плечах пиджак и так же, как хозяин пиджака несколько минут назад, накидывает его на Рацио и уходит, засовывая руки в карман худи и вжимая голову в плечи. И все так же ненавидит Веритаса Рацио за его непонятную доброту и ненавидит себя за свою слабость.

***

      — Тук-тук! — Раздается из маленького коридора квартирки Авантюрина, и в дверном проеме показывается Топаз в коротеньких шортиках и облегающем красном топе, крайне удачно подчеркивающих тонкую талию. Она оценивающе смотрит на Авантюрина, и, понимая, что с утра ничего не изменилось, забавно хмурится. — Не переоделся еще?       — Я так пойду. — Пожимает плечами Авантюрин, кладет в карман светло-серых джинсов телефон и выходит к Топаз. — Тебе очень идет, милашка.       — Спасибо! — Мило улыбается девушка, пару раз прокручиваясь на месте, как юла, чтобы Авантюрин мог полностью увидеть ее наряд. — Пойдем?       — Ага. — Отвечает Авантюрин и привычно прячет руки в карман толстовки.       В 504 квартирке их общежития людей оказывается очень — даже слишком — много. Топаз представляет Авантюрину улыбчивую и чересчур общительную малышку Гуй — девушку со второго курса рекламы и связей с общественностью, строгую Броню с третьего курса управления персоналом, ее «плюс один» Зеле, разговаривающую, как ребята с его района в родном городе — чуть позже оказывается, что они действительно из одной области — четверокурсника Галлахера с правового обеспечения чего-то там и еще многих и многих. Авантюрин уверен, что никого, кроме Топаз, наутро все равно не вспомнит, поэтому имена запоминать особо и не старается.       — О, это ты — знаменитый любимчик Рацио? — Подсаживается к подвыпившему — еще не до степени, когда прямая становится зигзагом, но уже пройденной сонной стадии — Авантюрину Сампо с широченными плечами, и Авантюрину кажется, что раскинь Сампо руки — он в комнату не влезет. — Или скорее любовничек?       — Ты чего доебался-то? — Хмурится Авантюрин, выбирая самой лучшей тактикой ответную агрессию. — Завидно, потому что самому с ним потрахаться хочется?       — Парень, спокойнее, спокойнее. — Улыбается Сампо и строит невинную гримасу, опуская уголки губ очень низко, выставляет перед грудью руки, повернув ладони в сторону Авантюрина, и это выглядит так, будто конфликт ему действительно не нужен. — Просто было интересно, насколько хорошо нужно уметь сосать, чтобы Рацио по матеше пятерку автоматом поставил.       — Ты ебанутый? — Авантюрин устало закатывает глаза и лениво потирает костяшки на сложенной в кулак руке. Ему не хочется физических конфликтов — в голове и так внутренний конфликт, достойный, как минимум, Достоевского. — Иди с миром, а то сам сосать сейчас будешь.       — Ладно, ладно. Пиво будешь? — Ехидно улыбается Сампо, и Авантюрину абсолютно плевать, чего он такой улыбчивый — ему просто не хочется думать о Веритасе Рацио, поэтому он согласно кивает головой.       Пьяный Авантюрин в какой-то момент решает, что самая здравая мысль в его голове за последние полтора месяца пришла к нему прямо сейчас — вертится в двух полушариях его мозга и опускается к кончикам пальцев — и как более трезвая Топаз ни пытается отговаривать друга, он все же берет телефон и отправляет на номер невероятного Веритаса Рацио, полученный от преподавателя «для связи по поводу курсовой», едкое и емкое «идите нахуй из моей головы» — возможно, с парочкой опечаток, потому что пьяные глаза от водки и пива блюрят, как в фоторедакторе, зрение — но Авантюрину плевать, как плевать и на возможные последствия в виде незачета на зимнем экзамене или отчисления.       Просыпается он в чужой комнате с какой-то девушкой под боком — потому что, хоть он и невысокий и тощий — над чертами его лица природа очень постаралась, и Авантюрин раньше считал, что даже в момент рождения Удача ему благоволила — на одну третью. Голова трещит, он старается как можно аккуратнее, чтобы не разбудить девушку, уйти в свою комнату — ему везет, и он незаметно сбегает. Наверно, поступил он как дрянь — но никакого желания с девушкой, чье имя даже не помнит, продолжать общение нет.

***

      Великий и ужасный В. Рацио гораздо реже просит оставаться Авантюрина после занятий и обычно надолго не задерживает, кормить больше не пытается — Авантюрину кажется, что из-за того ночного сообщения — и говорит с ним только по поводу курсовой и какой-то статьи по философии на предстоящую всероссийскую конференцию, писать которую Авантюрину — честно и от души — не хочется.       — Да не буду я про ваш материализм писать, мне курсовой хватает. — Скрещивает на груди руки и горбится Авантюрин. — Топаз лучше попросите, ей это интереснее будет и полезнее.       — Она уже пишет про неопозитивизм. — Задумчиво протягивает Рацио, смотря в окно, чуть прищурившись.       — Ну, у вас же других студентов много, кого-нибудь из них попросите. — Пытается отстоять каплю своего свободного времени Авантюрин — его и так было критически мало, и приходилось жертвовать сном во имя работы и учебы.       — Авантюрин, я считаю, что эту статью должны написать именно Вы. Я Вам помогу. Это не так сложно. — Рацио отрывается от созерцания свинцовых облаков, транслирующихся в окне, и переводит взгляд на Авантюрина.       — Вы просто хотите проводить со мной время? — В очередной раз вздыхает Авантюрин и пытается сделать так, чтобы Рацио выгнал его сейчас и больше никогда не приближался.       — Не будьте глупцом, юноша. Нет. Я просто хочу, чтобы на конференции под моим руководством научные статьи представили самые талантливые студенты с вашего потока. Вы в их числе. — Уверенно смотрит Рацио на Авантюрина, и Авантюрин понимает, что эта гипсовая голова — с таким же сердцем — непробиваема. Смутить Рацио будто невозможно.       — Я не талантливый. — В который раз тяжело вздыхает Авантюрин и опускает руки, не способный больше биться — как рыба в рыболовной сетке, поднимающейся крюком на лодку.       — Я не намерен с Вами спорить.       — Давайте лучше просто в доту раз в неделю играть вместе? — Ради шутки — терять все равно уже нечего — все достоинство провалилось в открытый люк и плавает среди нечистот где-то в канализации — предлагает Авантюрин, уверенный в том, что Рацио, если и играет во что-то, то в онлайн-шахматы или судоку разгадывает на досуге.       — Это не позволит Вам избежать написания статьи и участия в конференции. — Ухмыляется Рацио, чем шокирует Авантюрина — тот самый гипсовый и непоколебимый Веритас Рацио сейчас ухмыляется. Может, он и плакать умеет? нет, звучит крайне абсурдно.       — Вы реально в доту играете? — Уставший Авантюрин будто оживает — становится действительно интереснее — и с выраженным недоумением на лице улыбается.       — Изредка. — Веритас Рацио стирает неподобающую его снобизму ухмылку с лица. — С товарищем.       — У вас друзья есть? — Невольно вылетает изо рта ошеломленного Авантюрина, потому что — нет, увольте — но у настолько самовлюбленного и эгоистичного — за маленькими исключениями, составляющими пару процентов — человека друзей быть не может. И товарищей, и приятелей, и им подобных.       — Мы не друзья, скорее коллеги.       — А, ну да. Хотя, наверно, игра не позволит мне играть с человеком, у которого от силы тысяча ммр. — Ухмыляется Авантюрин — он уверен, что Рацио не создан для доты, и в этой игре его преподаватель как что-то иррациональное — такой человек, маты видавший только в статьях об обсценной лексике, не сможет сыграть больше одной игры в год, следующие двенадцать месяцев оправляясь от полученной информации касательно всей его семьи.       — Позвольте спросить, какой у Вас рейтинг? — Рацио пытается сдержать ухмылку, поджимая губы.       — Чуть меньше пяти тысяч. — Почти что гордо отвечает Авантюрин — не уровень мировых соревнований, конечно, но и не новичковый.       — Думается мне, что система действительно не позволит нам сыграть вместе. Для того, чтобы таким способом избежать написания статьи о материализме, Вам придется поднять свой рейтинг в два целых и двадцать три десятых раза. Приблизительно. — Рацио не может сдержать смешок при виде лица Авантюрина, поэтому прикрывает губы рукой и слегка отворачивает голову.       — Да ну вас. — Отвечает Авантюрин спустя минуту. — Напишу я про ваш материализм.       И ведь действительно пишет — вопреки закрывающимся глазам, пока мозг не отключает от усталости на несколько минут — вымучивает чертову статью о антропологическом материализме в призме трудов Фейербаха, отсылая десятки раз на электронную почту Рацио варианты с правками, в ответ получая только «Не переставайте размышлять. Перечитайте «Предварительные тезисы к реформе философии» тысяча девятьсот сорок второго года внимательнее. Спешить ни к чему. Терпение — залог успеха.» в ответ, каждый раз почти с одинаковой формулировкой. И когда Рацио принимает текст, одобряюще и ободряюще произнося «можете, когда хотите», Авантюрин страдает с оформлением — потому что Рацио — дотошный, и не принимает титульники, оформленные пробелами и энтерами, а не отступами и прочими инструментами дьявольского ворда, а на возражения Авантюрина о том, что никто в напечатанном титульном листе разницы не увидит, отвечает «Но мы же с Вами знаем, что сделано неправильно». И список литературы принимает только со второго раза, заставляя по ГОСТу оформлять все вручную, запрещая пользоваться вспомогательными ресурсами, потому что «Вы должны научиться делать это самостоятельно». И к моменту, когда статья готова, Авантюрину злости и сил спорить насчет его участия в конференции просто не хватает — он принимает как данность собственное имя в списках выступающих, лениво проклиная Веритаса Рацио, учебную программу университета с математикой и философией на первом курсе бизнес-менеджмента и себя за то, что поступил не в колледж на сварщика после девятого класса.       За успешное выступление и второе место на всероссийской конференции Рацио приглашает Авантюрина в «Европу» — старинный дореволюционный ресторан, и Авантюрин представить боится, что еще ему нужно будет сделать, чтобы расплатиться с преподавателем за ужин в окружении витражей и резных деревянных балконов. И ему не нравится чувствовать себя должником, но для одного такого посещения с количеством заказанных блюд Авантюрину придется выложить две нетронутые зарплаты — а жить на эти деньги он может три месяца.       — Вы же понимаете, что я не смогу даже за свою еду с вами расплатиться сейчас? — Неуверенно шепчет Авантюрин, пожирая взглядом интерьер ресторана.       — Да. Это нестрашно. Не беспокойтесь по этому поводу. Приятного аппетита. — Отвечает Рацио, едва уловимо улыбаясь восторженному взгляду своего студента.       — Вам тоже. Откуда у вас столько денег? — Спрашивает Авантюрин, набравшись смелости, перетекающей в наглость, продолжая восхищенно оглядывать просторный элегантный зал, будто оказался в сказке про Золушку. Ему некомфортно в купленном Рацио для конференции костюме, который Веритас Рацио не позволил переодеть после выступления — в привычном бирюзовом худи и светлых джинсах его бы даже в претендующий на статусность бар не пустили.       — Это неприличный вопрос. — Спокойно произносит Рацио, не переставая ловко отрезать кусочек говяжьего стейка.       — Я же написал эту вашу статью про Фейербаха. — Пытается добиться ответа Авантюрин, потому что, черт возьми — он тоже хочет лет через десять так жить.       — Да, поэтому мы здесь.       — Ну пожалуйста. — Почти что умоляюще смотрит Авантюрин на Рацио, и тот только вздыхает, откладывая приборы.       — Юноша, Вы ведь не думаете, что вся моя работа заключается в обучении молодого поколения? — Пристально смотрит Рацио, вздыхая, на прищурившегося Авантюрина. — Было бы, наверное, слишком глупо даже для меня не использовать мой — м-м — обогащенный знаниями ум в других областях и сферах. К тому же, с каких пор знание исключает обогащение?       — Ага, как таксисты в моем родном городе, — Ухмыляется Авантюрин, кивая головой. — «Таксую я для души, а так у меня бизнес».       — Да, что-то вроде того. — Невозмутимо отвечает Рацио, возвращаясь к приборам и стейку.       — А зачем в универе тогда работаете? — Хмурит брови Авантюрин, продолжая ухмыляться.       — Потому что считаю своим долгом исцелять умы с помощью знания. — Рацио аккуратно кладет в рот кусочек говядины, тщательно прожевывая. — К сожалению, сейчас доказать студенту, что он болен невежеством, можно только через строгость и резкие слова. Вы, на удивление, пришли уже с осознанием собственной глупости и старательно стремитесь это исправить.       — Спасибо? — Неуверенно благодарит Авантюрин, стирая ухмылку и немного сутулясь. Тяжело не осознавать свою глупость, когда тебе вдалбливают это с детства, называя ничтожным и тупым идиотом.