The Dog in the Manger | Собака на сене

Когда Эдди встал с постели, то сразу услышал возню Бака на кухне. Он невольно улыбнулся тому, как по-домашнему это было. Эван Бакли за эти годы смог так прочно врасти в их с Кристофером жизнь, что Эдди уже не представлял себе будущего без него. Его губы приоткрылись, и он застыл посреди спальни, боясь пошелохнуться, взгляд застыл. — Ох, — только и смог выдохнуть он, борясь с собой и роем пугающих мыслей, которые накинулись на него, точно голодные коршуны. Нет, не сейчас, не так, не… Тяжело переведя дыхание, Эдди наклонился и уперся ладонями чуть выше коленей, пытаясь собрать себя по кусочкам — сердце бешено колотилось в груди. Ему казалось, что он задыхается. Он заставил себя сделать пару шагов назад, чтобы сесть обратно на кровать, и уставился на дверь, молясь про себя, чтобы к нему никто не вошел. «Желе… Я — вишневое желе, — проговорил он про себя, борясь с накатывающей паникой. — Мои ноги, бедра и руки мягкие и расслабленные… А стопы погружены в мягкое упругое вишневое желе… Я весь состою из желе… Я ебучий желейный мишка со вкусом вишни!» Эдди бессильно зарычал сквозь зубы и закрыл лицо ладонями, убеждая себя выровнять дыхание. Ему нужна минутка… просто минутка, чтобы прийти в себя. Он с силой сжал мышцы бедер, а затем ущипнул себя побольнее чуть ниже края шорт, в которых спал, чтобы отрезвить мысли. Эдди совершенно не готов к этому внутреннему монологу. Уж точно не сейчас, когда ему предстояло разгрести проблемы, которые он создал своими собственными руками. И первое, что он должен сделать — это поговорить с Кристофером, чтобы они не прощались перед его сменой на плохой ноте. После расставания с Марисоль у него больше не было того, кто мог бы забрать Криса из школы, а они с Баком оба на смене, так что Эдди оставалось только опять просить кого-нибудь помочь. И в этот раз его выбор пал на Пепу. Он только надеялся, что она не начнет донимать его вопросами о личной жизни. Tía Пепа знала, что он встречается с Марисоль, и та помогала ему с Кристофером. И пока что Эдди не собирался признаваться ей насчет расставания, он не готов. А потому следовало мягко отвертеться от ее вопросов или вновь соврать. Прямо как он врал Баку, что у них с Марисоль все замечательно. Эдди не хотел больше вранья в своей жизни, и он обязательно разгребет воцарившийся в его жизни хаос, но сделает это в своем темпе. Иначе ему точно не избежать очередной панической атаки и визита в больницу. Немного успокоившись, Эдди написал Пепе и отправился в ванную принять душ и почистить зубы. Так он надеялся выиграть себе немного времени перед встречей с Баком и Кристофером. Возможно, когда-нибудь он созреет для того, чтобы обсудить наедине с собой это внезапное прозрение, но обсуждать его с Баком… Что же, кажется, у него назревал еще один секрет. И пока этот секрет он собирался держать в тайне даже от самого себя. Осознание еще не успело четко оформиться в его голове, лишь кружили обрывки мыслей, обрывки слов, которые сказал ему вчера Бак. Эдди был тогда слишком измотан, чтобы запомнить все в точности и суметь это воспроизвести… Но он уловил основную суть, и она до ужаса пугала его. Бак… Это Бак. Эдди не хотел портить их дружбу с Баком своим откровением… Причем таким иллюзорным. Тем более, что Бак уже в отношениях, причем с парнем, и ему новые проблемы уж точно не нужны… Dios! Зачем он об этом думает? Прекрати! Прекрати! Прекрати! Скрипя зубами, Эдди пару раз ударил себя сжатыми кулаками по бедрам, поднимая брызги воды. Злясь на себя, он прижался лбом к мокрому кафелю. Кристофер. Он должен сосредоточиться, он должен поговорить с Кристофером, подобрать нужные слова, как подбирал их, когда поехал извиняться перед Баком. Во что превращается его жизнь, если он постоянно совершает ошибки и разочаровывает людей? Хотя Бак не выглядел вчера разочарованным. Обеспокоенным? Да. Но не разочарованным. Бак был якорем, за который он привык держаться в любой невыносимой ситуации, и тот всегда приходил ему на помощь. А двери дома Эдди и его сердце всегда были распахнуты для Бака, если тому нужно прикрыть спину в случае опасности на вызове или просто дружеское плечо. Ради него Эдди всегда готов бросить все свои дела. Когда Эдди выглянул на кухню через проход в столовую, то увидел, что Кристофер был уже там. Пока Бак заливал тесто в вафельницу, Кристофер сидел за столом и отрывал зеленые хвостики у клубники. — Знаешь, на какую глубину могут погружаться синие киты? — услышал Эдди вопрос Кристофера и притих, не решаясь входить, чтобы не портить момент своим появлением. Он отступил в сторону, чтобы его не было видно из кухни. — Дай-ка подумать… — протянул Бак, пытаясь сообразить или просто дурачась и делая вид, что не знает, потому что конечно же ему был известен тысяча и один факт. — На тысячу футов? — Точно! А максимум на полторы тысячи, — с гордостью ответил Кристофер. — Ого, это невероятно глубоко. — Бак звучал крайне впечатленным. — А как долго они могут там находиться? Час? — предположил Бак. — Да, примерно час, — согласился Крис. — Если им угрожает опасность от китобоев. — Ты бы хотел на денек побыть китом? Посмотреть своими глазами, что там находится на дне океана? — Любой бы хотел, разве нет? — удивленно ответил Кристофер. Эдди мигом напрягся, думая о цунами и том, что Криса и Бака тогда могло смыть в океан… Казалось бы, океан должен до сих пор внушать страх, пусть даже эту проблему Кристофер и прорабатывал с доктором Лимом. Но его ответ удивил и порадовал Эдди. Его сын был невероятно храбрым мальчиком. — Думаю, да. Это же киты, — поддержал Бак после небольшой заминки, вероятно тоже переживания события цунами. — А ты, Эдди? Хватит там прятаться, я тебя видел. Эдди удрученно вздохнул, что его рассекретили. Ему нравилось слушать непринужденные разговоры Криса и Бака о всяких околонаучных штуках. Сам он в них был не очень силен, чтобы делиться знаниями, в то время как Бак был ходячей википедией. Он был для Криса кем-то вроде друга и старшего брата, наставника-учителя и отца в одном лице. Эдди же старался успешно справляться хотя бы с последней ролью. Войдя на кухню, Эдди смущенно потер шею, переводя взгляд с одного на другого. Готов ли он столкнуться с реальностью? Он никогда не будет готов. Но но обязан это сделать. — Привет. Сосредоточив взгляд на тарелке с клубникой, Кристофер ответил ему тем же. Его голос звучал довольно натянуто. Зато Бак поприветствовал его вполне бодро и благодушно. Он вопросительно уставился на Эдди, и тот сразу расшифровал его взгляд: «Ты хочешь поговорить с Крисом сейчас? Тогда я уйду». Эдди не хотел, чтобы Бак уходил. Он едва заметно покачал головой и, взяв кружку, направился к кофеварке, которую когда-то давно ему в шутку подарил Бак, сделав вид, что это личная инициатива виртуального помощника «Хилди». — Давно встали? — буднично спросил Эдди, наливая себе еще горячий кофе. Во время душа и пока одевался, он более или менее сумел настроить себя на разговор, чтобы не выглядеть как ходячая развалина. — Достаточно, чтобы сделать вафли, — признался Бак и широко зевнул. Эдди покосился на него, придирчиво изучая — он выглядел уставшим, хотя они легли еще до одиннадцати, из чего мог заключить, что Бак или очень рано встал, или тоже долго не мог уснуть на диване. И причина вовсе не в неудобном диване — Эдди знал, какой тот имеет усыпляющий эффект. — Хорошо, — ответил он, делая вид, что все в порядке. Эдди не хотел наседать на Бака с вопросами и удушливой заботой. Сейчас для этого не лучшее время. — Эдди, может мне… — залив новую порцию теста в вафельницу, Бак указал взглядом на выход в столовую. Эдди вновь покачал головой, прежде чем сделать первый глоток кофе: — Нет, Бак, останься. Пожалуйста. — Да, но я же не… — Бак сделал неопределенный жест рукой, помотав в воздухе ладонью, словно это должно было помочь передать все, что было у него на уме. — Ты член семьи, Бак, — мягко, чтобы добавить словам сердечности, но уверенно объяснил Эдди, смотря на него поверх кружки. Он хотел, чтобы тот слышал все от первого и до последнего слова. — А я обманывал вас обоих, поэтому должен держать ответ перед всей семьей. Кажется, Бак не был готов к такой реакции. В его взгляде промелькнула нежность, и он смущенно кашлянул. Если бы не ситуация, в которой они все оказались, то это бы даже позабавило Эдди — разве он не давал Баку сотни поводов, чтобы ни секунды не сомневаться в этом? Он не должен чувствовать себя лишним. Они буквально вместе воспитывали Кристофера, как бы это не выглядело со стороны для других людей. Да и ему, откровенно говоря, было плевать на них. Бак чуть ли не такой же отец Кристоферу, как сам Эдди. — Ну, ладно… Бак вернулся к вафлям, от которых изумительно пахло, перекладывая их на общую тарелку. Эдди бы и рад был поддаться соблазну и приступить к завтраку, но тревога напрочь отбила у него чувство голода. Его беспокоил Кристофер, который уже некоторое время сосредоточенно смотрел в пространство перед собой, кусая губы. Не находя себе места, Эдди засуетился, чтобы помочь с сервировкой. Он бросил взгляд на наручные часы, чтобы понять, каким временем они располагали, а затем разложил на столе тарелки. Он подлил Крису сока и полез в холодильник за взбитыми сливками, мороженым и сиропом. — Разве вы уже не говорили вчера вечером? — обронил Кристофер, не поднимая глаз ни на одного из них, и отодвинул от себя тарелку с клубникой. Бак вопросительно вздернул брови. Эдди замер на пару секунд с бутылкой кленового сиропа в руке, точно неисправный человекоподобный андроид, у которого зависла система. — Мы говорили немного о другом, — бросив мимолетный взгляд на склонившего голову Бака, ответил он. Бак не рвался ему помогать, и Эдди ценил его уважительную тактичность. Он не сомневался, что если ему потребуется поддержка, получит ее в то же мгновение. Баку всегда удавались разговоры с Кристофером. Каким-то образом он из раза в раз находил нужные слова. — О том, как я ошибался и как могу попытаться все исправить. Но я не извинился перед Баком. И я не извинился перед тобой. И хочу сделать это сейчас. Эдди выждал небольшую паузу на случай, если Кристофер решит высказать свои возражения, а затем обошел стол и прижался губами к его кудрявой макушке. Его раздирало на части отчаяние, что нельзя просто перемотать время вперед, когда все вновь станет хорошо. Ему нужно было пройти каждый шаг, превозмогая боль… Терпеть физическую боль ему всегда удавалось проще — душевную же он старался засунуть куда-нибудь подальше в темный пыльный чулан в своем сердце, оставив переживания до лучших времен, пока эта боль не трансформируется в хтонического монстра и после вырвется наружу, круша стены бейсбольной битой. — Прости меня, mijo, — прошептал он в его волосы, держа руки на спинке стула. Крис напрягся после его прикосновения, вздрогнул, но не стал уворачиваться от отца. Придвинув свой стул, Эдди сел рядом, чтобы видеть лицо Кристофера и каждую секунду иметь возможность порывисто обнять. — Кристофер, я знаю, что опять подвел тебя, — торопливо заговорил он. — С моей стороны было неправильно скрывать то, что происходит в моей жизни. Потому что ты — вся моя жизнь. И тебя это касается в первую очередь. Кристофер попытался отвернуться от него, но Эдди взял его за левую руку, и тот наконец взглянул на отца. В его глазах плескалось разочарование. — Ты встретил другую женщину и тайно встречался с ней! — возмущенно проговорил Кристофер. Эдди прекрасно помнил, как отреагировал Кристофер, когда он сказал, что у него появился новый друг, и ею была девушка. Он не знал, как объяснить ему, что хочет попытаться завязать новые отношения, втихаря встречаясь с Аной Флорес. Тогда он получил крайне бурную реакцию и разбитую миску салата в ответ на то, что у него появилась «подружка». А затем Кристофер сбежал к Баку. Сейчас Крис ничего не собирался ломать, но это и не к чему — Эдди уже сломан, как и его жизнь. — Да, — не стал он спорить. — Почему? — Потому что… — Эдди размышлял об этом перед сном и в душе — стоило ли раскрыть все карты? И смог сделать только единственный верный вывод — Кристофер, как никто другой, заслуживал всей правды. — Потому что она напомнила мне Шеннон. И это вскружило мне голову. — То есть?.. Я не понимаю. — быстро спросил Кристофер, выглядя до невозможности растерянным. Эдди хотелось вновь вскочить из-за стола и крепко обнять, целовать его в макушку и просить прощения. У него на глаза наворачивались слезы от осознания, что он делал больно своему ребенку, нанося раны каждым словом. — Она очень похожа на нее внешне, и я… — он мучительно сглотнул, стараясь держать эмоции под контролем, чтобы закончить диалог и не сорваться. — Я так и не смог смириться с тем, что твоя мама больше не с нами. Я так и не смог до конца ее отпустить. И было неправильно думать, что ты сможешь принять кого-то нового в свою жизнь, кто будет похож на маму. — Ты знаешь, как жутко это звучит? — медленно и раздельно проговорил потрясенный Кристофер. Он будто бы от шока даже забыл, что сердится. Эдди знал, хорошо знал. Ему самому было не по себе. Но он и представить не мог, каково это слышать Кристоферу. Он должно быть потрясен больше, чем сам Эдди, увидевший Ким через витрину магазина, потому речь шла о его маме — самом близком человеке, который только может быть. — Я был слишком обеспокоен тем, что у тебя есть только я, — попытался объяснить Эдди так, как мог. — И хотел, чтобы у тебя снова была мама. Крис поджал губы и шмыгнул носом, сверля его недовольным взглядом. Эдди понимал — он покусился на то, что было сакральным для его сына, предлагая подделку. — Мама у меня может быть только одна, — отчеканил Кристофер, подтверждая мысли Эдди. — Если ты с кем-то встречаешься, то она все равно не будет мамой! Только твоей новой девушкой. И моим другом, если мы поладим. Эдди вздохнул и придвинулся ближе, положив ладонь на плечо сына и чувствуя жжение в глазах. Слава богам — Кристофер не стал от него пренебрежительно отстраняться. — Теперь я это понимаю, — пристально смотря в его глаза, подтвердил Эдди. — И я был слишком ослеплен тем, чтобы найти удачную для тебя маму. Настолько, что не думал о себе и том, что чувствую к другим девушкам. И с Ким… — Ким? — Крис нахмурился с обидой и непониманием во взгляде. — Да, ее зовут Ким, — объяснил он, смотря в его глаза и чувствуя, как наворачиваются слезы. — С Ким я какое-то время чувствовал себя, как раньше. Потому что мне казалось, что с ней будет так же, как с Шеннон. — Ни с кем не будет так, как с мамой! — Кристофер возмущенно стукнул по столу свободной рукой, но Эдди не шелохнулся, продолжая сжимать его плечо. Зато Бак вздрогнул от неожиданности, едва не выронив лопатку, которой снимал готовые вафли. — Ты влюбился в нее? — отчаянно пытаясь справиться с эмоциями, спросил он. — Я не знаю, приятель. Эдди и правда не знал. В один момент ему казалось, что он каким-то чудесным образом сумел запрыгнуть на ту ступеньку, где все было так, как раньше, но тут же сорвался с нее. Этот фундамент был неустойчив, почва расплывалась под его ногами, как жидкая грязь, будто он снова оказался в шахте, пытаясь прорыть себе путь на поверхность. — Понимаешь, я проецировал на нее то, что чувствую к Шеннон. Но Ким совсем другой человек, хоть и очень похожий внешне. Ты абсолютно прав — ни с кем не может быть так же, как с мамой. — Да! — рубанул Кристофер, будто задался целью убедить Эдди, полагая, что на самом деле тот еще ничего не понял. — Ты не можешь войти в одну и ту же воду дважды. — Ты прав, — согласился Эдди, успокаивающе поглаживая плечо Кристофера. Он старался подарить ему ощущение безопасности, в то время как его сердце болезненно покалывало, а в душе распахивалась черная бездна. — Сама идея вскружила мне голову, я был окрылен своими вновь проснувшимися чувствами. Но это самообман. Кристофер сердито насупился, походя на застигнутого врасплох зверька, который готов биться до конца. — Ты целовался с ней? — строго спросил он. Эдди испуганно замер, пытаясь переварить этот вопрос. — Нет, мы просто по-дружески встретились несколько раз и на этом все, — честно признался он. Все то время, что он знал Ким, он чувствовал себя сродни Орфею. Но только Эдди мог смотреть на свою умершую возлюбленную, в отличие от древнегреческого героя, — смотреть, но не прикасаться, выводя Эвридику из загробного мира. Иначе она также рассыпется прахом на его глазах. — Если ты хотел с ней только дружить, то почему расстался с Марисоль? — продолжил допрос Кристофер. — Или ты думал, что вы с ней можете… — Я не хотел обманывать Марисоль, если… если что-то почувствую к Ким. — После встречи с Ким он избегал ее. Еще больше вранья Эдди бы не вынес. Он и так дошел до того, что мечтал о Шеннон, находясь рядом с Марисоль. Это разбивало все его моральные устои вдребезги, он чувствовал себя последним негодяем. — Было бы неправильно расставаться с ней потому, что я увлекся и предпочел другую. Это оскорбительно. — Но ты не знал, что у вас может быть с Ким, — здраво рассудил Кристофер. — Сейчас, задним числом, я понимаю, что ничего бы и не было. — И все это благодаря Баку, иначе он до сих пор бродил бы впотьмах и погружался еще больше в трясину. — Я не решился бы представить вас с ней друг другу, понимая, что разбужу в тебе ярость. Я эгоистично хотел, чтобы только у меня была эта единоличная связь с Шеннон. Мой большой постыдный секрет. Кристофер обиженно засопел, и Эдди мог лишь только гадать, что чувствует его сын, узнав, что где-то по Лос Анджелесу ходит женщина, похожая на его покойную мать. Что, если он сам случайно повстречает ее? Это было маловероятно, но не невозможно… — Значит, ты больше не будешь встречаться с Ким? — уже чуть спокойнее спросил Кристофер. — Я встречусь с ней еще один раз, чтобы все объяснить и извиниться, — признался Эдди, надеясь, что такое решение Кристофер сможет понять. — Но после этого… нет. Я должен простить Шеннон и принять, что ее с нами больше никогда не будет. Я должен наконец начать двигаться вперед. Кристофер мученически выдохнул, склонив голову, и разочарованно покачал головой. Протянув руку, он взял чайную ложку, чтобы отвлечься на что-то осязаемое. — Тебе нужно вновь походить к Фрэнку. Бак коротко и нервно хмыкнул, и Эдди был полностью с ним солидарен. Он бросил на него полный благодарности взгляд за то, что был с ними вместе каждую секунду, хоть и чувствовал себя явно не в своей тарелке, безмолвно присматривая за ними. Доверие Кристофера Баку также много значило для Эдди — они оба делились с ним всем, что у них было. — Да, возможно… — неопределенно согласился Эдди. — Значит, ты больше не будешь встречаться с Марисоль, — медленно проговорил Кристофер, пытаясь осмыслить собственные слова. — Но ты извинишься перед ней? — Да, если она станет со мной говорить. За то, что прикрывался ею уже после расставания. Эдди сомневался, что она ответит на его звонок, но готов был пытаться ради Кристофера. По крайней мере, он мог бы записать для нее голосовое сообщение, чтобы избавить друг друга от неловкого и болезненного диалога. — Я изначально начал с ней все неправильно. — Эдди не хотел вдаваться в подробности, которые еще слишком рано знать тринадцатилетнему мальчику, но все равно должен был объяснить ситуацию доступным языком. — Я хочу, чтобы мои чувства были искренними. Мне тяжело встречаться с кем-то, если я даже не понимаю, нравится ли мне человек в романтическом смысле или нет. Счастлив ли я или просто все надумываю. А потом притворяюсь и вожу себя за нос. Я больше не хочу обманывать себя. И не хочу обманывать вас с Баком. — Но я думал, что мы уже счастливы, — понуро признался Кристофер, вращая в руках ложку. — Конечно, mijo. Но я хотел, чтобы наша семья была полноценной. — Эдди понял, что начал ходить кругами. — Наша семья и так уже полноценная. Мы есть друг у друга. — Крис опустил голову ниже, не смотря ни на отца, ни на Бака. — Но если ты хочешь, чтобы был кто-то еще… — Если я пойму, что действительно снова влюблен. Эдди отчаянно желал бросить беспомощный взгляд на Бака, точно тот мог оградить его от всех проблем. Но Эдди сам создал эти проблемы и сам же должен был отвечать за них. А уже после мог рассчитывать на утешение от Бака. — Зато я точно знаю, кого ты любишь, — немного посветлев, признался Кристофер, и его губы дрогнули в намеке на улыбку. — Тебя, mijo, — чувствуя, как душат невыплаканные слезы, подтвердил Эдди, — разверзшаяся на сердце тревога потихоньку отступала. — И Бака, — продолжил Кристофер. — Ты сам только что сказал, что мы все семья. И раз Бак до сих пор с нами… Бак смущенно и нежно улыбнулся Крису, и Эдди заметил, что у него от накатывающих слез покраснели глаза. Он выглядел до невозможности уязвимым. Они никогда не говорили о том, что происходит между ними тремя, просто чувствовали и наслаждались каждым мгновением вместе. Разверзшаяся катастрофа пусть и была невыносимым опытом, но Эдди был благодарен ей хотя бы за то, что они заговорили о своих истинных чувствах друг к другу. — И я тоже люблю тебя и твоего папу, — признался Бак просевшим хрипловатым голосом. По его глазам Эдди видел, что это лишь малая часть слов, которые он собирался сказать, лишь верхушка айсберга. И в то же время это были единственно правильные слова, которыми можно описать все, что их всех связывает — крепкие узы привязанности, безграничного доверия и преданной любви. — Ты ведь не притворяешься перед Баком? — повернувшись к отцу, спросил Кристофер. Его голос снова звучал строже, точно он не готов был принимать другой ответ. Эдди сглотнул ком в горле, осознавая, что находится на грани истерики от облечения. Он так долго сдерживал себя, чтобы закончить этот диалог достойно, и теперь ощущал себя маленьким мальчиком, который потерялся в торговом центре, и после всего пережитого ужаса наконец-то увидел свою маму и крепко-крепко обнял ее за ноги, цепляясь пальчиками за длинную юбку. — Конечно же нет. Кого я точно люблю, так это тебя с Баком и свою пожарную часть. В этом я абсолютно уверен, — улыбнулся Эдди и смахнул пальцем скатившуюся по щеке слезу, щекочущую кожу. Его губы дрожали. — Так что, мир? — Мир, — подтвердил Кристофер и, обронив ложку, взмахнул руками, сдаваясь и давая понять, что на этом допрос окончен. В его голосе не звучало снисхождения, лишь усталость. — Иди сюда, — счастливо объявил Эдди и сполз со стула, чтобы обнять своего глубоко чувствующего и понимающего сына. Он наклонился, заключая Кристофера в объятия, и прижался щекой к его макушке, наконец-то чувствуя себя целым. Сердце Эдди стучало где-то под горлом, мешая дышать. — А Бак? — тихо, но требовательно спросил Крис. — Ты извинился передо мной, но не извинился перед Баком. Бак растерялся, не зная, куда деть руки — наверняка сейчас они казались ему огромными и бесполезными. Но если он сложит их на груди или сунет в карманы, то этим намекнет, что отгораживается от них. Бак никогда не избегал их. — Ну, в некотором роде, твой папа вчера все же извинился передо мной, — неловко и хрипловато ответил Бак и прочистил горло после затянувшегося молчания. — К тому же время идет, вафли остывают… А нам надо еще успеть отвезти тебя в школу… — Замолчи и иди сюда, — с улыбкой потребовал Эдди, шмыгнув носом, и поманил его к себе. — Если речь идет об объятиях, то тут я всегда первый на очереди. — Бак нервно рассмеялся от облегчения, подходя к ним, и обнял их обоих своими мускулистыми руками, так что Крис буквально оказался зажат между двух мужчин. — Прости, что был таким ослом и пользовался твоей добротой, — все еще прижимаясь щекой к волосам Кристофера, проговорил Эдди, заглядывая в заплаканные глаза Бака. — Ты забываешь, что от меня не так просто отделаться, — поймав его взгляд, напомнил Бак. — Обычно я сам вызываюсь помогать. Эдди улыбнулся мягче, не сводя с него карих глаз, еще влажных от переполнявших эмоций, и положил ладонь на лопатку Бака. — И я восхищаюсь этой стороной тебя, — честно признался Эдди. Бак смущенно потупил взгляд. Он правда восхищал Эдди своим сострадательным и большим сердцем. — Так что да, да, я прощаю тебя, — подтвердил Бак, с усилием сглотнув сидящий в горле ком. Рука Эдди перетекла с лопатки на его шею, затем на затылок, чтобы наклонить его голову. Прижимаясь подбородком к макушке Криса, он прислонился лбом ко лбу Бака. — Спасибо, — прикрыв глаза, прошептал он. — Вы меня задушите! — простонал под ними Кристофер. — Прости, Супермэн, — ответил Бак, развеселившись, и поспешно отстранился от них с Эдди. — А теперь давайте завтракать, — скомандовал он, когда все наконец стали занимать свои места за столом. — Я ужасно хочу есть, а у нас осталось не так много времени. Придвинув к себе тарелку, Эдди почувствовал, будто к нему вернулись все остальные чувства, кроме тревоги. Он ощутил, как от голода и ароматного запаха сладко сосет под ложечкой. Он отрезал ножом кусочек вафли, макнул в сироп и сунул вилку в рот. — Бак, твои вафли… — Эдди едва не застонал от удовольствия и такой простой и житейской мелочи, как вкусная еда. — Это потрясающе! Бак довольно зарделся от похвалы, принимая их с Кристофером комплименты. «Даже не знаю, чем я заслужил вас», — думал Эдди, с теплом в глазах наблюдая за уплетающими завтрак Кристофером и Баком. Они были теми двумя столпами, которые не давали его жизни развалиться окончательно.

***

После того, как подвезли Кристофера в школу, Эдди и Бак поехали в Даунтаун, где находился лофт, чтобы Бак забрал свою машину, так как вчера они уехали на джипе Эдди. Как это всегда бывало — за рулем сидел Бак. Эдди нравилось, как аккуратно он водит, лавируя на дороге между машин, и вспомнил, что задолжал ему поход на картинг. Не поздно ли согласиться и в силе ли вообще это предложение? Бак включил радио с какой-то поп-музыкой, и некоторое время они ехали молча по автостраде «Санта-Моника», пока Эдди не услышал звук уведомления о новом сообщении. Хмурясь, он вытащил телефон из кармана. — Это Пепа, — объяснил он, читая текст. — Она говорит, что заберет Кристофера после школы. — Значит, проблема решена. — По четвергами Пепа и tía Кука с подругами взяли моду играть в бридж, так что они будут в восторге, что Кристофер присоединится к ним. — Но будет ли в восторге Кристофер от внимания толпы хлопочущих тетушек? — забавляясь, спросил Бак. Справедливое наблюдение — Эдди весело усмехнулся в ответ. Он откинулся назад, вжимаясь затылком в подголовник и смотря на то, как широкие ладони Бака сжимают руль. Бак ухватился за тему с бриджем, пожаловавшись, что давненько не играл в покер и можно было бы устроить что-то вроде «вечера покера», а после начал вспоминать всех, с кем когда-либо играл, и согласились бы они прийти, чтобы сыграть с ними пару партий. — А Томми играет в покер? — Слова вырвались против воли Эдди, он даже не думал это спрашивать. Бак задумчиво нахмурился. — Вроде нет. Я не знаю. Эдди пожалел о том, что спросил. Теперь Бак точно задастся целью выяснить, играет ли Томми в покер, и если да, то обязательно его позовет. Тогда из них с Баком не получился покерного дуэта, как в тот раз после удара молнии. Эдди не собирался скрывать от самого себя, что ему было обидно это осознавать. К несчастью, он не умел отматывать время в обратную сторону, чтобы не спрашивать. — Я взял с собой несколько фото с Шеннон, — произнес Эдди, задумчиво смотря проезжающие мимо машины. Он недоговорил специально, чтобы озадачить Бака и перевести тему, переключив его внимание. — Что? Зачем? — растерялся тот, как и следовало ожидать. — Я попрошу Ким встретиться со мной после смены где-нибудь на нейтральной территории, пока Кристофер еще будет в школе. Я все ей расскажу. И покажу ей, как они похожи с Шеннон. Он старался не посвящать Ким в слишком личную информацию… И не зря. Видимо подсознательно он боялся, что она может начать его искать. Не станет же она наводить справки в Пожарном Департаменте о том, в какой пожарной части работает некий Эдмундо? — Да, это лучше не откладывать и закрыть вопрос как можно быстрее, — поддержал его идею Бак, давя на педаль газа. — Сейчас, когда Кристофер согласился простить меня, я с ужасом думаю, что бы произошло, если бы он встретил Ким. Каким идиотом я был, Бак… — он закрыл лицо ладонями, будто так мог оградить себя ото всего. — Эй, Эдди, не вини себя, — поглядывая на него, угрюмо попросил Бак. — Думаю, что каждый бы растерялся, если бы увидел копию своего мертвого партнера. — Да, ты прав. Это как встретить призрака из прошлого. — Эдди не думал об этом с такой позиции. Но зато он прекрасно помнил, как оцепенел Бак, помнил его глаза, когда на месте крушения поезда «Финикс — Лос Анджелес» они встретили Эбби. — Извини, что я говорю только о себе последние сутки… Как у тебя дела? — Даже не знаю, как у меня дела, — с ухмылкой спросил Бак. — Вроде лучше, раз члены моей семьи снова общаются. — Я не шутил, когда сказал это, Бак. — Эдди резко стал предельно серьезным. — Я знаю, Эдди, — с щемящей сердце нежностью подтвердил Бак. — И, вероятно, это то, что всегда витало в воздухе, но никто из нас не озвучивал вслух. Как-то не было повода. — Для важных слов всегда не находится повод, — согласился Эдди, драматично вздохнув. — Только когда мир начинает рушиться. Эдди задумался о своем сегодняшнем озарении. «Мы — семья» лишь малая часть, что вертелось у него на уме, но он не мог зайти дальше, потому что на данный момент исчерпал все ресурсы. В отношениях с Марисоль он вел себя слишком поспешно и не хотел портить все в очередной раз, вывалив на голову Бака бессвязный поток откровений, когда он даже не знает наверняка, что из этого могло бы получиться. Что Эдди было нужно — так это тайм-аут от отношений, чтобы закрыть все гештальты и разобраться в себе, понять, куда он движется и нужно ли вообще к чему-то идти. Или ему было бы хорошо так, как сейчас, — одному и без отношений, сосредоточив всю свою энергию на Кристофере и работе. Смена выдалась легче, чем бывало обычно, — их отправляли в основном на ДТП разной степени тяжести и бытовые травмы. На одном из вызовов был мужчина, который делал ремонт, но не сумел удержать в руках тяжелый перфоратор, который упал ему на ногу и просверлил стопу насквозь вместе с обувью и напольным покрытием, пригвоздив к полу. Хорошо, что его телефон оказался неподалеку, чтобы вызвать «911». Ему повезло так же, как и Оливии, которую пронзил метеорит, — раскаленное сверло тут же прижгло рану, так что он не потерял много крови, ожидая парамедиков, а кости не были задеты. Он, правда, отказывался ехать с ними, прося оказать помощь на месте и оставить его, потому что его подгоняли сроки по ремонту, но Хен и Чимни были неумолимы. Свободное время не прошло зря, позволив Бобби приготовить свой очередной кулинарный шедевр — хот-диш по всем канонам Миннесоты и яблочный пирог, не говоря уже о салатах и мелких закусках, которые они решили приберечь для остальной части смены. Никогда не знаешь, когда пострадавшие начнут обрывать звонками телефоны «911», что от обилия вызовов они не смогут найти времени на полноценный перекус. Выкроив свободное время, Эдди вышел на улицу, чтобы записать голосовое сообщение для Марисоль. Он хотел выговориться, пока еще был на волне от пережитых за утро эмоций, чтобы окончательно закрыть этот вопрос. Даже если она и прослушает сообщение, а не удалит сразу, Эдди уже ни на что не рассчитывал да и не хотел. Он не ценил их отношения, а значит не имело смысла возвращаться к ним и пытаться всеми силами загладить вину, чтобы вернуться на прежнюю точку отсчета. Марисоль стала для него перевернутой страницей ровно в тот момент, когда на променаде он увидел Ким в витрине магазина. Ей он тоже написал. Эдди не стал объяснять Ким, почему хотел с ней встретиться, чтобы не напугать заранее. Ведь она могла посчитать его сумасшедшим и побояться прийти. Конечно, он мог бы попытаться решить с ней все через снэпчат, но считал, своим долгом объяснить ей все лично, заглянув в глаза собственному страху. На этот раз не будет никаких тайных встреч — он получил одобрение Кристофера, который сделал верные выводы из своего опыта, встречаясь сразу с несколькими девочками со школы. Ким приняла приглашение встретиться, о чем Эдди тут же поспешил сообщить Баку. Какая-то часть его хотела попросить, чтобы он поехал вместе с ним, заняв какой-нибудь столик неподалеку и проследить, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. А еще ему все же было интересно увидеть шок в глазах Бака, если бы тот увидел Ким. Это бы словно подтвердило то, что увидел в ней сам Эдди. То, как она похожа… Другая же часть Эдди просила не вмешивать в это Бака, который за последние пару суток и так настрадался от них и уже сделал нечто запредельное для сохранения семьи Диаз. Эдди получил ту реакцию, что и ожидал — у Ким был шок. Они успели только заказать напитки, когда Эдди выложил перед ней на стол принесенные фотографии. Ее глаза были широко распахнуты, пока она изучала снимки, с которых счастливо улыбались Эдди, Шеннон и Кристофер. «Если бы я не знала, что это не я… то я бы решила, что на этих фотографиях и правда я», — буквально все, что она могла сказать, пока Эдди пытался неловко объясниться с ней и донести мысли, как ему жаль, что он так поступил с ней и со своей семьей. Он не искал прощения, прекрасно понимая, что видит Ким в последний раз. А еще он с холодком в душе пытался принять, каким потрясением это будет для нее на ближайшие месяцы. Зато теперь она понимала, почему Эдди никогда не переходил личные границы, никак не прикасаясь к ней — не пытаясь поцеловать и даже не касаясь ее руки. Она для него была не живым человеком из плоти и крови, а безумным наваждением, призраком из прошлого. Извинившись, Ким поспешно ушла из кафе, не успев сделать даже глотка кофе. Разум Эдди охватило мрачное удовлетворение, что все наконец-то закончилось, хоть сердце и продолжало болеть. Но теперь дело было уже не в упущенном втором шансе на счастье, а в том, что за такой короткий срок он принес столько боли другим людям — Кристоферу, Баку, Марисоль, Ким и себе. Но был еще один человек, перед которым он так и не успел еще попросить прощения, — человек, который все эти годы безмолвно ждал его визита, давая столько времени, сколько потребуется. И, как бы ни было невыносимо больно раздирать в кровь обнажившиеся снова раны, Эдди казалось, что он наконец-то готов. Потому что если он вновь запрет свои чувства, решив отложить этот момент на неопределенное время, то сделает только хуже. И в первую очередь он сделает хуже себе. После цветочного магазина, в который заехал за корзиной цветов, Эдди припарковался перед кладбищем «Голливуд Навсегда». Он не приходил сюда один без Кристофера, но сейчас наконец наступил тот момент, когда ему нужно было поговорить с Шеннон наедине. На кладбище оказалось довольно малолюдно, несмотря на послеобеденное время пятницы и экскурсии по могилам кинозвезд. Подошвы ботинок Эдди утопали в густой траве, которую регулярно стригли добросовестные работники. Каждый шаг Эдди приближал его к неизбежному моменту, он словно восходил на Голгофу, неся в душе и сердце свой собственный крест, чтобы по итогу ему наконец отпустили все прегрешения. Для Эдди было важно сделать это именно здесь, на могиле Шеннон, а не просто мысленно проститься с ней дома или где бы то ни было еще. Точно также, как Мэдди поехала в «Биг-Бэр», чтобы отпустить Дага. Их отношения не были похожи, но они оба потеряли супругов, которые долгое время не давали спокойно спать по ночам. Положив цветочную корзину на могилу, Эдди коснулся рукой нагретого солнцем надгробия, ощущая подушечками пальцев гладкую поверхность полированного гранита, а затем сел на каменную скамейку напротив. Ничего не выражающим взглядом он смотрел на надпись, будто в трансе пробегаясь по строчкам снова и снова: «Шеннон Диаз. Октябрь 16, 1992 — Май 6, 2019» Шелест листвы успокаивал Эдди, словно духи с того света пытались ему что-то сказать. Это не пугало его, скорее наоборот подсказывало, что его готовы выслушать. Он никогда не был откровенен в своих чувствах так, как в последние пару дней. И, если бы не Бак, он до сих пор блуждал бы во тьме. — Привет, детка, — сказал Эдди вслух, больше не боясь быть услышанным. — Не думаю, что тебя бы обрадовал повод, который подтолкнул меня прийти к тебе. Но ты была бы рада знать, что я наконец начинаю осознавать… Я должен двигаться вперед. Пока он говорил в своей голове — это все не взаправду. Но, стоило ему озвучить вслух, как слова тут же обретали плоть и кровь. Хотя слова давались ему непросто — Эдди казалось, что его голос звучит деревянно и безжизненно под стать тому месту, где он находился. — Знаешь, Шеннон, я всегда считал, что ты та самая, без кого моя жизнь не имеет смысла, — смотря на ее имя, проговорил он, вытаскивая наружу ту часть себя, которую всегда скрывал ото всех, притворяясь сильным и выносливым. — И, в некотором роде, это правда. Он взял небольшую паузу, прежде чем продолжить, представляя ее лицо. Эдди буквально видел ее около часа назад, но это была совсем другая женщина. Он же хотел увидеть перед собой настоящую Шеннон, чтобы наконец-то сказать ей «прощай». Эдди достал из внутреннего кармана куртки фото, на котором он был вместе с Шеннон и малышом Кристофером. Чувствуя подступающие слезы, он провел пальцем по ее лицу. — Ты подарила мне прекрасного сына, и я горжусь тем, каким человеком он растет, — сказал он, смотря на ее улыбающиеся голубые глаза. — Я знаю, что был неидеальным мужем, но я все еще учусь, как быть хорошим отцом и надеюсь, что достойно справляюсь с этим. Кристофер уже такой большой… Он невероятно терпелив ко мне, хотя я порой и не заслуживаю этого… Я обожаю нашего мальчика. И я сделал ему больно, Шеннон. Я встретил другую женщину. Она так похожа на тебя, ты даже не представляешь… На какое-то мгновение я даже решил, что это правда ты. Губы Эдди задрожали. Ему было стыдно признаваться Шеннон в том, какую же невероятную ошибку он совершил, едва не осквернив все, чем так дорожил. — Тебя это наверняка ранит даже там… где бы ты ни была, — срывающимся голосом продолжил он. — Но тебя нет рядом со мной, детка… Ты — здесь, внизу. А я сижу рядом с твоей могилой. Эдди поднял глаза, переводя помутневший от слез взгляд с фотографии на надгробный камень. «Шеннон Диаз». Ее имя, высеченное в камне… оно значило только одно — обратной дороги больше не существует. Есть только путь вперед. — Мне было страшно, когда я остался один… без тебя, — прошептал Эдди, обращая свои мольбы к безжизненному камню. — Потому что больше никогда не услышу твой голос, не смогу позвонить тебе и узнать, как ты. Не смогу обнять и увидеть, как у тебя сияют глаза при виде Кристофера… Но ты ушла от меня раньше, ведь так? — горько усмехнувшись, спросил Эдди, глотая слезы и слово в трансе покачивая головой. — Я никому никогда не говорил о твоем решении, что нам нужно подать на развод… Юридически мы были семьей. Но, по сути, мы были в разлуке дольше, чем вместе, не так ли? Я боялся груза ответственности за наш брак, боялся быть отцом и боялся болезни Кристофера. Все это навалилось на нас слишком рано. И ты героически справлялась со всем, растя нашего сына и терпя упреки моих родителей. Эдди замолк, простуженно шмыгая носом и вытирая ладонью мокрые покрытые двухдневной щетиной щеки, переносицу сдавило от боли. Он дал себе пару минут, чтобы перевести сбивающееся дыхание, вновь смотря на фотографию, где они трое были счастливы. Несколько крупных капель сорвалось вниз с его подбородка, упав на снимок. — И знаешь, что самое обидное? Причина не только в твоей смерти. Если бы не та авария, мы все равно бы не были с тобою вместе. У Кристофера по-прежнему была бы его мама, но тебя бы у меня не было. Накануне своей смерти… ты поставила меня перед фактом, что больше нам не суждено быть семьей, а я не смог этого принять. А ведь перед этим я пытался вновь сделать тебе предложение! — Эдди зло усмехнулся на собой, своей глупостью и слепотой. — Я никак не мог смириться с тем, что ты отвергла меня… Ты ушла от меня, Шеннон. Почему? Я думал, ты меня любишь. Но ты любила меня недостаточно, чтобы остаться. Кристофер получил письмо — ему ты хотя бы попыталась все объяснить. А мне? Где мое письмо? — с упреком потребовал Эдди, чувствуя, как от слез и горячего сорванного дыхания жжет легкие. — Я получил только записку «я ушла»! Да, я первым отверг тебя. Но… я возвращался. Не из-за каких-то обязательств. А потому что не мог себе представить жизнь без… — Эдди сердито ткнул пальцем в сторону надгробия, обиженно поджав губы; его рука дрожала, — без тебя. И, знаешь, что? — с вызовом спросил он у надписи «Шеннон Диаз». — Не могу до сих пор! Но все равно проживаю ее… Но она сломана. Я… сломан. И не могу ничего починить. — Эдди судорожно вдохнул и выдохнул, все его тело сотрясала мелкая дрожь. — Вот какая у меня теперь жизнь. И такой эта жизнь будет. Жизнь... — он вытянул губы, готовясь с укором выплюнуть следующие слова, — без тебя. Ты должна быть со мною рядом, детка. Но тебя нет. И никогда не будет. Некоторое время назад Эдди сделал себе татуировку на левом предплечье с надписью «найди путь». Он хотел, чтобы это всегда служило ему напоминаем, что нельзя сдаваться, он должен идти вперед, искать себя и не отчаиваться ни при каких обстоятельствах, как бы ни было тяжело и страшно… Кажется, настала пора последовать собственному совету и найти свой путь. — Я должен наконец принять твое решение, должен уважать его, — тихо-тихо под стать шелесту листвы прошептал Эдди, небрежно стирая с колючих щек дорожки слез. — Прости, что я был слеп, Шеннон, что не отпускал тебя все это время, не давал обрести покой… Все наши с тобой ссоры, наше с тобой бегство друг от друга… Я закрыл на это глаза, искажая правду и поверив в выдуманную любовь, которую потерял. Я идеализировал то, что у нас могло бы быть с тобой. Но в реальности этого не было. Я должен оставить нас в прошлом… — раздельно проговорил Эдди, пытаясь достучаться не до Шеннон, а до самого себя, — и попытаться полюбить себя таким, какой я есть. Пусть и сломанным. Ради нашего сына. Ради Кристофера. А еще ради себя. Потому что жить так, как я живу сейчас — невыносимо. Эдди склонился над коленями. Его сотрясали рыдания, пока над головой шелестели листья, пытаясь ему что-то сказать в ответ. Он вновь вернулся в тот вечер после похорон, когда рыдал на пляже, читая письмо Шеннон, адресованное Кристоферу. Между этими моментами была пропасть в пять лет… Но кажется только сейчас Эдди наконец-то почувствовал облегчение и надежду на то, что его жизнь еще можно как-то склеить обратно.