Преподаватель актерского мастерства оказался весьма пожилым мужчиной. Это несколько смутило Хантера, не потому, что тот не был уверен в его профессионализме — он всецело доверял выбору Матса, — просто тот выглядел так, будто вот-вот отдаст концы. Что правда, поменял свое мнение Хант моментально — стоило педагогу, похожему на маленького злобного гоблина, — подтверждая каждую мысль об озлобленности и ненависти ко всему живому, — достать из-за спины огромную трость. Надо сказать, что Чарльз — педагог, — не хромал. А значит назначение палки было куда более тривиальным.
Столь консервативный метод воспитания, как оказалось, вынуждал думать куда быстрее, а задания, диктуемые Чарльзом, резко начали получаться. То ли Хантер проникся небывалым уважением к старику, то ли палка выглядела слишком уж угрожающе.
— Кого ты стыдишься, мелкий?! — воскликнул Чарльз, хмуря густые брови и качая головой, — Покажи мне петуха. Не зажимайся.
Хантер подумал, что стоило занавесить окна шторами. Нет, ну правда: он в жизни не занимался подобными вещами; убивать в тысячу раз проще, чем изображать петуха. Насколько нужно быть раскрепощенным, чтобы без стыда вот так... и
так...
Злополучная птица отказывалась получаться реалистично: Хант действительно зажимался, то и дело поглядывая на Чарльза с молчаливой мольбой во взгляде. В конце концов, дед, кажется, совсем разочаровался — и встал, чтобы показать, как должен выглядеть настоящий петух.
— О боже, — прошептал Хантер, касаясь пальцами рта; губы растянулись в дрожащей улыбке, он сцепил зубы, чтобы не захохотать.
— Ко-ко-ко... — произнес Чарльз, обходя его по кругу и шевеля руками на манер небольших крыльев, — Ко-ко... — он резко замер, уставившись на омегу, и Палмер начал потихоньку сдуваться от смеха. В голове пронеслись воспоминания из раннего детства — однажды его клюнул петух в ладонь, когда Кайл попытался покормить его зерном. И сейчас преподаватель напоминал этого самого петуха: сурового, матерого, такого, будто сейчас набросится...
И действительно: старик сделал резкий выпад, завопил, помчавшись на Хантера. Последний совершенно не мужественно вскрикнул, отскакивая и хватая себя за руку — тело, конечно, было не то, что раньше, но Палмер не был уверен, что не убьет Чарльза рефлекторным ударом. Впрочем, напугал его искренне: Хант выдохнул, прижимая ладонь к груди, где сердце зашлось неровным ритмом.
— Господи, — нервно хохотнул он.
Чарльз, тем временем, выпрямился и снова стал самим собой — спокойным, с недовольным взглядом.
— Сделай мне кофе, — говорит он.
Хантер кивает, приглашая его на кухню. Для того, чтобы научиться пользоваться кофемашиной с одинарным рожком — ему понадобилось всего час видеоуроков и четыре человека из персонала, что дегустировали приготовленный напиток. Так что он неплохо поднаторел и уже через десять минут поставил на стол две небольших чашечки эспрессо.
— Спасибо, — говорит старик, и Хантер подмечает в голове этот момент вежливости.
— Пожалуйста, — пожимает он плечами и пододвигает к педагогу сахарницу.
— Ты не должен никого стесняться, — вдруг начинает Чарльз, — То, за что тебе стоило бы стыдиться ты делал без зазрения совести. А тут куксишься уже час.
— Мм... — Хантер отводит взгляд, давя неловкую улыбку. Странно себя ощущаешь, когда тебя ругают за чужие косяки.
— Ты уже добрался до дна. Так что базовые уроки тебя ниже не опустят, знаешь ли. Для тебя лучше, постарайся ты выбраться из этой ямы.
— Я знаю, — тихо соглашается омега, пряча недовольный излом губ в краешке чашки, — Я стараюсь.
Из открытого окна раздается шум воды и тихий треск радио — это садовник поливает цветы да слушает новости. Закатное солнце теплым лучом огибает деревянную панель и оконную раму, очерчивая линейным светом пол.
Чарльз пренебрежительно вздыхает и тоже отводит взгляд.
— Я вижу, что ты стараешься, — признается он, — Может, со стороны и кажется, что я предвзятый, но я согласился тебе преподавать только потому что верю, что люди меняются.
— Ничего себе, какой вы сентиментальный, — на смену недовольству приходит улыбка, чуть издевательская — и старик несильно хлопает омегу по плечу, — Я действительно стараюсь. Привет, Джем, — пес белой фурией влетает на кухню, встает на задние лапы, прыгая на Хантера, и тот ласково треплет его по большим ушам.
В проеме замирает испуганный горничный, он поднимает руки перед собой в защитном жесте.
— И-извините. Он вырвался, услышал ваш голос и...
— Ничего, мы уже закончили. Можешь идти, — говорит Хантер, мягко подталкивая Джема коленом, чтобы тот слез с него: все никак не отучат от привычки прыгать на людей.
Чарльз наклоняется, чтобы тоже погладить собаку, и выражение его лица смягчается. Кажется, Палмер видит претензию на успех — улыбку. Хоть один хороший мальчик в этом доме смог ее вызвать.
— Я вижу, — кивает старик, — Что стараешься, — Джем теперь садится подле Чарльза, вжимаясь лобастой головой тому в ногу и прикрывая единственный глаз от незатейливой ласки, — Но тебе нужно стараться больше. Тебе нужно раскрепоститься. Ведешь себя так, будто никогда не флиртовал ни с кем и не делал глупых вещей.
Хантер чувствует, как легкий румянец трогает его лицо и поспешно отворачивает голову к окну, поднимая руку, чтобы погладить пальцами щеку.
— Хорошо, — просто отвечает он. Все на самом деле легко: есть задание — значит нужно сделать. Осталось только найти способ, как подобное выполнить. Та пятиминутная роль киллера и то, что он смог ее исполнить — невероятно успешное стечение обстоятельств, но если он действительно хочет вскоре уехать из большого города, купить коттедж, друга Джему... ему нужно основательно постараться.
— Встретимся на следующей неделе, — говорит Чарльз, убирая кружку на стол, — На этой не могу. У мужа день рождения.
Хантер спотыкается на собственной мысли, кивает заторможенно, провожая преподавателя взглядом. Он постоянно забывает об этом — о том, что женщин в этом странном мире нет. Вроде бы, оно как факт — лежит на поверхности, но почему-то при каждом упоминании подобного, Хантер всегда реагирует искренним удивлением с последующим «а, точно».
Омега складывает кружки в раковину и его не отпускает мысль о том, что вот этот злой Чарльз сейчас приедет домой, туда, где его ждет любимый муж — и, возможно, ребенок, которого тоже родил... мужчина. Что из злобного старика он превращается в любящего мужчину; они целуются при встрече, обнимаются в постели, занимаются се...
Хантер трясет головой, отгоняя навязчивые мысли. Чтобы думать о последнем нужно куда больше храбрости, чем у него есть сейчас. Однако ни одна из мыслей не вызывает какой-то явной неприязни. Может, это слияние с душевными фибрами настоящего Хантера, а может, что Кайл всегда был таким толерантным и безразличным. Впрочем, не то, чтобы он задумывался о подобных вещах в прошлой жизни. Тогда было много других разных дел.
А сейчас было время подумать — драгоценные мгновения отдыха. Палмер выходит из дома, держа в руках большой оранжевый мяч, и идет к бассейну. Лежаки расставлены симметрично и ровно, аккурат по одной линии бассейна. Он заваливается на один из них, прикрывая глаза, и бросает в воду мяч. Джем с лаем срывается за ним. Громкий всплеск, и брызги от его прыжка летят на Хантера — тот лениво улыбается, глядя в сторону заходящего солнца.
Чтобы в прошлой жизни он мог позволить себе подобную роскошь? Да никогда. Тогда каждую минуту своей жизни он был под прицелом оружия. А сейчас... разве что под прицелом камеры папарацци.
И, будто бы в качестве подтверждения, из-за кустов послышался звук затвора фотоаппарата. Хант поворачивает голову, многозначительно выгибая брови, журналист, сидящий в кустах, вскакивает, спотыкается под его взглядом, чуть не сваливается наземь, но вовремя ловит равновесие, а затем вскрикивает, когда садовник направляет на него шланг, прежде чем сорваться с места.
— Вполне может поучаствовать в марафоне, — комментирует Хантер и садовник смеется.
Джем выныривает из бассейна, шумно отряхивается и спешит вернуть мяч. Хант берет обслюнявленную игрушку в руку, прокручивает и снова бросает с той же траекторией.
Его все не отпускают мысли об этих загадочных существах, сошедших с греческого алфавита; даже прокручивает в голове его встречу с тем самым Ноэлем. Уже сейчас, спустя несколько недель, он плохо помнил эти ощущения, но точно осознавал, что в тот момент ощутил что-то такое... похожее на трепет, стало быть. Ладно, вонял он приятно. Что-то свежее, морское — хотя откуда, собственно, Кайлу знать-то. Он и на море бывал всего раз, да и то, мимолетом в командировке. Не считается, в общем.
Однако приятный запах — все еще недостаточная причина влюбиться. К тому же, все последующие симптомы — ускорившийся пульс, сбившееся дыхание, потеющие ладошки, — все это скорее напоминало паническую атаку, чем на какие-либо чувства.
Тихий треск помех радио и мерный плеск волн слегка убаюкивает, и Хантер решает немного подремать.
* * * *
Хантер упирается руками в землю, приминая ладонями сочную зелень травы. Со лба скапывает пот, он хмурится, а потом громко отплевывается, когда Джем лезет языком ему прямо в нос. Он хватает пса за морду, валится вместе с ним на газон и хохочет, когда тот начинает смешно прыгать вокруг него.
А затем он чувствует это — тонкий аромат, будто пробившийся сквозь слои наложения других; Хант жадно втягивает его — точно наваждение, он даже не успевает разобрать его на ноты, прежде чем тот исчезает, точно сияж. Хантер хмурится, но Джем тут же подскакивает к нему и начинает рыть землю, так что ему приходится бросится на спасение газона от пушистого вредителя.
— Извините, — чужой голос заставляет его вздрогнуть: слишком рассеянным и расслабленным он стал в последнее время; Палмер запрокидывает голову назад, смотрит в искаженной перевернутой картинке на молодого парня, замершего над ним. Выражение его лица было немного смущенным, будто он застал Хантера за чем-то непристойным. Если так можно было назвать ковыряние в грязи вместе с собакой.
— Это частная собственность, — комментирует Хант, не меняя положения.
— Меня пустил охранник, — отвечает... Палмер оценивающе прищуривается, а затем поворачивается, чтобы посмотреть уже нормально. С таким-то ростом — явно альфа.
— Вы ему угрожали? — Хантер опирается одной рукой на землю, чтобы легко вскочить на ноги, и криво усмехается, останавливаясь напротив гостя.
— Думаете, я грабитель? — спрашивает альфа, а Хант вдруг замечает, что тот выглядит как-то... будто кросс бежал, вот так. Горящие румянцем щеки, чуть остекленевший взгляд — и зрачки, огромные, растекшиеся по обернувшейся тонким голубым кольцом радужке. Нет. Как будто он был под чем-то. Хантер навострился.
— Пожалуй, что... — он еще раз осматривает молодого человека с ног до головы, прежде чем вынести свой вердикт, — Нет.
Альфа трясет головой, его темные волосы забавно вьются. Он будто смахивает с себя морок, прежде чем задать следующий вопрос.
— Как вы это поняли? — уточняет он, а затем морщит нос, — Прошу прощения, можно попросить воды?
Хантер без задней мысли дает ему собственную бутылку, и мужчина делает несколько жадных глотков.
— Начнем с того, что у вас дорогие часы. Конечно, может они достались вам по наследству от любимого дедушки, но с такой-то внешностью — мало верится. У вас нет с собой никакого рюкзака с инструментами, только маленькая сумка. К тому же, вы безоружны и не прикрыли свое лицо, хотя я уверен, знаете, что у меня на участке много камер, — Хантер отряхивает руки от земли и выразительно выгибает брови, и по мере того, как лицо незнакомца становится все удивленнее, ему все труднее сдерживать смешки, — Ну и конечно. Вещь, благодаря которой я мог не придумывать все то, что я придумал выше... несколько дней назад вы сидели в кустах у моего дома. Вас еще полил водой мой садовник.
— Ой, — альфа удивленно оглядывается, и, зачем-то, прячет блокнот глубже в сумку и беспощадно краснеет — даже кончики его ушей, что кажется слегка милым, — Простите. Вы правы. А как вы узнали...
— Что?
— Что часы достались по наследству от дедушки.
От ощущения сюра ситуации, Хантеру захотелось ударить себя по лицу.
— Да вы просто сборник клише...
— Уж извините...
— Так как вы попали сюда? — Хантер складывает руки на груди.
— Может попробуете отгадать и это? — незнакомец смущенно улыбается.
— Учитывая, что нет следов от пуль и я не слышал выстрелов... за вами не тянется кровавый след... даже не знаю... вы пообещали показать ему щеночка? Теодор становится слишком сентиментален, когда дело касается маленьких зверят.
Журналист, кажется, слегка расслабляется и смеется.
— Вы меня раскусили, — он прикрывает губы рукой, улыбается, и в уголках его глаз собираются морщинки. Вроде журналист, да только выглядит он как тот, кого стоило бы снимать.
— Я серьезно, — фыркает Хантер, но сам смягчается — какая-то аура у этого пацана... располагающая.
— Я сказал, что у нас с вами назначено интервью, — просто отвечает он, а у Ханта едва не лезут на лоб глаза.
— Вы сказали, что у нас назначено интервью, — с интонацией повторяет он, — А у нас назначено?
— Нет, — журналист пожимает плечами.
— Вы так по-идиотски наврали, — удивленно бормочет Хантер, — И вам поверили, — он стонет и обессилено проводит рукой по лицу, оставляя на нем полоску грязи. К и так огромному количеству забот добавилась еще смена охраны... — Признаю, вы меня поразили до глубины души.
— Вы меня тоже, — честно отвечает альфа, — Вы очень...
— Нет, — обрывает его Хантер, а затем подталкивает рукой в грудь, пачкая чужую белую футболку в грязи, — Вы сейчас либо уходите, либо я вызываю охрану, — он нарочито сердито хмурится, а затем добавляет: — Нормальную охрану.
— Вы не дадите мне интервью? — его брови страдальчески надламываются и он становится так сильно похож на щеночка, что на мгновение та часть Хантера, что обожает собак, кричит о том, что этого придурка нужно погладить.
— Не дам. Уходите, — омега решительно кивает на ворота.
— Ладно, — миролюбиво соглашается парень, — Кстати, — вдруг вспоминает он, и приоткрывает сумку, чтобы выудить оттуда визитку, — Я независимый журналист. Мои контакты, вдруг вы все-таки... передумаете.
— Вы очень самонадеянны, но не мне вас осуждать. Всего хорошего.
Альфа разворачивается, сходит на дорожку из гравия и Хантер, зачем-то, пялится ему вслед. У самых ворот журналист оборачивается и машет ему рукой.
— В следующий раз я попробую принести щенка, — кричит он, и Хант не может удержать себя от улыбки.
Он опускает взгляд на визитку, пробегается мельком по номеру и имени, тут же рефлекторно запоминая всю информацию, комкает ее в руке и прячет в задний карман.
Дарт Хейз.
Еще чего. Матс сказал не давать никому интервью кроме тех журналистов, которых выбрал он.
Хантер разворачивается, чтобы продолжить свою утреннюю разминку, но из головы все равно не выходит дурацкое имя и этот странный тип.
* * * *
В тот же вечер, лежа в своей кровати и наглаживая Джема, Хантер лениво листает новые статьи. Большинство все еще мусолит новость про приют, кто-то обсасывает его роль в новом сериале и его взаимоотношения с кастом, с которым ему предстоит сниматься.
«Сэм Рассел и Хантер Палмер: кто кого?»,
«Трагическая смерть Джема в руках живодера»,
«Мы в ответе за тех, кого приручили»,
«ХорошийПлохой Хантер».
На последнюю он тыкает случайно — Джем во сне переворачивается и толкает его в руку. Хант замечает фотографию того дня, когда он бросал Джему мяч, лежа на лежаке, и еще одну — где он смеется, испачканный в грязи, а размытый Джем похож на белую фурию. Любопытство пересиливает усталость и он решает все же прочесть статью этого Дарта.
«Личность Хантера Палмера никогда не вызывала разногласий: между черным и белым тот, безоговорочно для всех, являлся негативным персонажем. Однако для меня по и по сей день остается неоднозначным. Я стараюсь не писать про тех, с кем не встречался и не разговаривал лично, хочу, чтобы мое субъективное мнение было конструктивным, так и тут — не брался до тех пор, пока впервые не увидел его лично. Признаться, совершив ряд определенных провокационных поступков, я ожидал чего угодно — истерики, крика, угроз, но, между тем, Хантер решил меня удивить — и встретил с героическим спокойствием, несмотря на весьма щекотливую ситуацию.
Не было в этом человеке ни капли нервозности — напротив, он показался мне очень степенным и вдумчивым. Его взгляд был крайне цепким, я бы сказал, что чувствовал себя так, будто меня сканирует рентген — что было недалеко от правды. Все мои ожидания обрушились в пепел. Все прочитанное ранее: про заурядный ум, про безнравственность, претенциозное и бескультурное поведение, признаться, не стыковалось с картинкой, которую я видел своими глазами.
Хантер показался мне эрудированным, остроумным человеком, обладающим весьма обворожительным чувством юмора. Он выглядел здоровым и более того, кажется, я прервал его во время занятий спортом.
Я не претендую на революционную мысль о том, что Хантер заслуживает чуть более вдумчивого внимания, а не сомнительный скандал в желтой прессе. Просто хочу сказать, что порой в мире, где есть черное и белое — бывает и серое.»
