дикие

Голод. Вот чем пахнет этот альфа. Остро, густо, приторно. Дико. Арсения окутывает этим удушающим облаком с первых секунд пребывания в комнате, тело покрывается мурашками, внизу живота тянет. Купленный им альфа прикован к железным балкам тяжелыми цепями из укрепленного аркимического сплава. Те звенят и громко барабанят по полу при движениях альфы, который дергает руками, ломится и рычит, скаля острые клыки. При взгляде на них Арсений невольно тянется пальцами к шее — туда, где эти клыки могли бы оставить свою метку. Если бы это позволялось, конечно. В наше время альфы не ставят омегам метки, это запрещено. Да и какой омега согласится стать пожизненной подстилкой какого-нибудь альфы? — Вас оставить? — слышится участливый голос Сережи за спиной. Арсений оборачивается на друга и коротко кивает. Тот кивает в ответ и выходит в коридор; дверь за ним закрывается, погружая подвальную комнату в тишину, нарушаемую лязгом цепей и шумным дыханием альфы. Во всех особняках Годсгрейва есть такие комнаты, отдаленные и оборудованные всем необходимым — кроватью, едой, водой, светом. Эту донна Светлана распорядилась построить, когда только обосновалась в полуразрушенном особняке, который носит красивое название — Воронье Гнездо. Название-то красивое, а вот ее дорогой муж и по совместительству бывший владелец особняка, уважаемый судья Сергей — спать ему крепко — тот еще ублюдок. Арсений любит этот дом, он вырос в нем и знает здесь каждый уголок. Но о своем отце даже вспоминать не хочет. Понятное дело, что его биологический отец совершенно незнакомый альфа, когда-то так же купленный его матерью на каком-то аукционе. А вот мужчина-бета, что его вырастил, муж его матери, великий и ужасный судья всея Годсгрейва, как бы ни пытался так и не смог стать кем-то, кого бы Арсений хотя бы немного любил. Он умер, и они с матерью вздохнули спокойно. Это все, что стоит знать. Пространство комнаты мягко освещают несколько аркимических ламп и светильников, и Арсений видит, как перекатываются под кожей альфы крепкие мышцы. У альфы гон. В самом разгаре. Арсений глубоко тянет носом воздух и на секунду даже теряет равновесие, потому что комната дает круг. Запах прошибает его насквозь, ударяет в голову и отзывается дрожью и жаром во всем теле, которые собираются внизу живота. Арсений чувствует, как между ягодиц становится влажно. Неожиданно быстрая реакция. Это даже немного напрягает. — Как тебя зовут? — спрашивает охрипши и сглатывает, понимая насколько пересохло в горле. Альфа не реагирует, только низко рычит, его запах густеет, все сильней наполняясь желанием, злостью и голодом. Если он вырвется — затрахает до смерти. — Ан… тон, — спустя несколько томительных минут все-таки отвечает альфа. Голос поддается ему с трудом, рвется из глубин груди и вибрирует, заставляя Арсения покрыться мурашками. Но он только сдержанно кивает. В отличие от альф, омеги даже в течку способны себя контролировать и никогда не теряют голову, сохраняя трезвый рассудок. Именно поэтому они, а не эти похотливые животные занимают все главные и важные должности в этом мире. — Антон, — повторяет Арсений, растягивая имя, будто пробуя. Антон снова дергает скованными руками, из его горла рвется клокочущий рык. Арсений не торопясь приближается к альфе. Он видит, как Антон принюхивается, шумно, со свистом, крылья его носа часто шевелятся. Почуяв рядом омегу в предтечном состоянии, альфа замирает на мгновение, они встречаются взглядами. Глаза Антона бешеные, черные, почти без цветной радужки. Хищные. Голодные. Он неожиданно так резко дергается вперед, громко зазвенев цепями, что Арсений даже вздрагивает и шарахается назад. Зубы Пасти. Нельзя было этого показывать. Нужно, чтобы альфа понимал — власти у него никакой и страха он не нагоняет. Собравшись и глубоко вдохнув, Арсений внимательно осматривает альфу. Слуги отмыли его и переодели в простые штаны и рубаху. Густые и вьющиеся волосы Антона еще влажные, но Арсений не уверен, что это от воды; скорее от пота, который крупными каплями струится по его вискам. Он остервенело шумно принюхивается, дергает руками в попытках дотянуться и дышит ртом, по-собачьи вываливая длинный широкий язык. Арсению не нравится как его тело реагирует на альфу. Он течет, потеет, тело ломит, коленки дрожат. Естественная, но такая раздражающая реакция. Сколько законов не создавай и как к альфам не относись, а они все равно имеют на омег влияние. Создания Ада. Мать наверняка не одобрила бы этого, но ее сейчас здесь нет. А Арсений просто хочет посмотреть. Серега прав. Этот альфа — его игрушка на ближайшую неделю точно и он хочет просто его поизучать. Тем более что на корабле возможности так и не представилось; альфу закрыли в одной из самых дальних кают, где он рычал и рвался с цепи, как дикий зверь. Но сейчас он выглядит спокойней. — Тебя… как звать? Мучитель, — неожиданно рвано спрашивает альфа. Антон. Арсений удивленно моргает. Странно, он был уверен, что альфы не могут говорить во время гона, настолько их захлестывают животные инстинкты. А этот не только представился, но еще и в диалог пытается. — Дон Арсений, — гордо вздернув подбородок представляется Арсений. — До-о-он, — неожиданно издевательски тянет альфа. Его губы трогает мимолетная усмешка, от которой заросшее щетиной лицо даже перестает быть таким суровым. — Ма… линой пахнешь. Арсений на мгновение задыхается от возмущения сразу по двум причинам. Во-первых, как посмел этот альфа обращаться к нему на «ты», будто они на равных? А во-вторых, он еще и запах его обозначил! Стараясь не показывать насколько сильно его это разозлило, Арсений глубоко вдыхает и поправляет на себе белое кружево, красиво струящееся до самого пола. И которое скрывает лишь половину его прекрасного тела, давая альфе возможность облизывать его живот и грудь своим хищным взглядом. — Замолчи, альфа, — оскалив клыки, говорит Арсений. — Не то верну тебя туда, откуда привез. Альфа на это заявление только глумливо хмыкает. И снова вдыхает его запах. В большей степени Арсений пахнет мятой, но малиной пахнет его смазка и этот запах учуять сложней, тяжелей распробовать. Но Антон понял. Он вообще такой нагловато-хамский, что Арсения это даже ставит в тупик. Пока что этот альфа несколько отличается от того, что он привык про них знать. — Какой вы красивый… дон. И снова поведение альфы приводит Арсения в ступор. Точнее, его слова. Уважительное обращение, вообще попытка говорить, когда по идее ему должно хотеться только одного — трахать. Он замирает с открытым ртом и тупо удивленно моргает, пока его тело обшаривают взглядом, похотливым, безусловно, но, кажется, что еще и восхищенным. — Замолчи, — зло повторяет Арсений и в два широких шага подходит к альфе вплотную, на ходу ослабляя завязки пояса своего одеяния. Антон довольно жмурит глаза и вдыхает ртом; его клыки удлиняются, слюна того и гляди скоро потечет на пол. Окинув альфу придирчивым взглядом, Арсений цепляется пальцами за пояс его штанов и резко дергает их вниз. Те свободно спадают к ногам альфы, а Арсений тем временем в удивлении приоткрывает рот и даже улыбается. Открывшийся вид его более, чем устраивает. Член у альфы длинный и крупный, с яркой, истекающей смазкой головкой, тяжело склоняющийся к полу под тяжестью собственного веса. Недолго думая, Арсений пытается обхватить член пальцами и с восхищением понимает, что тот толщиной с его запястье, потому что получается сомкнуть большой только со средним пальцем и с трудом с безымянным. Узел у основания чуть больше и наверняка набухнет внутри еще сильней, так, что и помереть не долго. Антон от его манипуляций нехорошо рычит, но не дергается, только толкается в арсеньевский кулак, который тот сжимает плотнее, с улыбкой наблюдая, как в его ладони прячется крупная головка. Достойный размер. Неожиданно даже для самого себя Арсений испытывает острое желание взять этот член в рот, но быстро себя одергивает. Совсем с дуба рухнул. Что еще такое? Он пришел сюда чисто опробовать товар, чтобы понять, как действовать в течку. Не более. В кулак снова нетерпеливо толкаются. Арсений, издеваясь, сжимает его сильней, слышит тяжелый довольный стон. Подняв глаза, видит, как Антон прикрывает глаза и кусает губы, шумно дышит и хрипло стонет. Скопив во рту побольше слюны, Арсений тугой нитью спускает ее на альфий член. Размазывает по горячему стволу, с хлюпом скользя ладошкой туда-сюда, захлебывается от запаха Антона, но терпит, мучает его, резкими движениями заставляя подойти к оргазму, а потом убирает руку, так что альфа вымученно стонет, подается бедрами вперед, трахая воздух, а потом срывается на злой рык. Сам Арсений от этого ловит невероятное удовольствие и улыбается, любуясь мучениями Антона. Его собственный член жмется к животу, задница течет, щеки горят, все тело потряхивает. Как сквозь толщу воды он слышит дыхание и стоны альфы, звон цепей и шум крови в ушах. В этот момент он больше уже ни о чем не хочет думать, но заставляет себя держаться. Не поддаваться. Это просто потребность. Арсению просто нужен наследник. Этот альфа его не интересует, только его член, большой, твердый, влажно блестящий от слюны и смазки, так приятно ощущающийся в руке. Когда Арсений снова убирает руку, Антон вымученно вздыхает, обмякает и недовольно смотрит на него. В глазах — желание вперемешку с разочарованием и злостью. Взгляд задерживается на глазах Арсения, а затем смещается к телу, жадно его исследуя. Арсений хмыкает и поворачивается спиной. Подходит к альфе вплотную, соприкасаясь спиной с его горячим телом. Заводит руку назад, нащупывает член. Антон стонет, толкается вперед, трется головкой о белые кружева на заднице. Его запах щекочет ноздри и кажется проникает прямо под кожу. Жар его тела ощущается приятно и возбуждающе. — Больше не разговариваешь, — тихо хмыкает Арсений. За спиной воцаряется тишина. А потом альфа снова толкается вперед, гремит цепями и наклоняется к его шее, обдавая нежную кожу у линии роста волос влажным теплым дыханием. — Ваша красота… туманит мой рассудок, дон. Арсений буквально отпрыгивает от альфы. Щеки, уши и даже шея горят, грудь ходит ходуном, загоняя внутрь легких все больше альфьего запаха, который пропитан весельем. Чертова скотина, свиноеб проклятый! Ни разу даже больше не взглянув на альфу, Арсений торопливо покидает комнату, всеми фибрами своей души надеясь, что его бегство не выглядит позорно и трусливо. Голос Антона все еще пульсирует у него в голове, эхом повторяет одно и то же, заставляет краснеть еще сильней. Ждущие у двери слуги смотрят на него вопросительно и обеспокоенно, но Арсений гневно зыркает на них, и все разом опускают глаза в пол. Еще будет он перед ними отчитываться. Его тело мелко потряхивает, но не скажешь точно от возбуждения или от злости. От злости на этого альфу, на маму, на слуг, на самого себя. Арсений ненавидит выглядеть задетым или слабым, а этот альфа несколько раз ткнул его в те точки о существовании которых он даже не знал. Даже вернувшись к себе в комнату и приняв ванну с самыми едкими травами и отварами, что у них есть, Арсений не может избавиться от запаха альфы. От его хвои, мха, теплой земли и леса. Он пытается вспомнить других альф, с которыми ему доводилось пересекаться, и понимает, что их запахи всегда вызывали у него только отвращение. Все они были резкими, горькими, кислыми или солеными, ни разу не приятными, даже немного. А запах этого альфы хочется вдыхать и вдыхать. Арсений очень надеется, что это течное. Что потом это наваждение спадет и он снова будет испытывать к этим существам только безразличие.

***

— Как тебе твоя игрушка? Уже успел опробовать? — спрашивает за ужином мать. Арсений поднимает рассеянный взгляд от тарелки и смотрит на мать. Донна Светлана, как и всегда, безупречна. Даже в поздние часы и за столом с родным сыном она выглядит как императрица, настолько идеально, что любого взбесит. Большие синие глаза на аристократически-бледном лице, черные блестящие волосы, спадающие вниз по ее спине до самой поясницы. Бордовое платье, тяжелое сверкающее колье, тонкая талия, сочные бедра. В чем-то Арсений очень походит на нее. Некоторые ее черты есть и у него. Но все-таки природа по-крысиному подкинула ему и пару подарков от его отца, сделав его бледной тенью матери. Не настолько выразительные глаза. Не такая идеальная фигура. У нее это все от рождения. Его же тело и внешность — результат упорных трудов. И иногда ему кажется, что мать это раздражает. Его похожесть на отца. На того безымянного альфу. Кем бы он ни был, Арсений сомневается, что это была случайная связь. Ты не будешь ненавидеть того, кого даже не знаешь. А мать этого альфу до сих пор терпеть не может. И это не обычная неприязнь к этому вторичному полу. А что-то… личное. — Нет, не успел, — сухо отвечает Арсений, нехотя ковыряясь в тарелке с салатом. — После течки немедленно отсылай его назад. Мне кажется, что уже весь дом им провонял, — сморщив аккуратный нос говорит мать. Нос Арсения с дурацким приплюснутым кончиком, бесит его до усрачки. — Как скажешь, мама. Он и сам не против избавиться от альфы. Слишком много его мыслей он занимает, слишком прочно прописался в его легких. Так не годится. Они снова едят в тишине. Если честно, Арсений вообще не понимает зачем они этим занимаются. Зачем эти совместные ужины и завтраки, если они всегда молчат за столом, а если и говорят, то в основном о политике или же маман снова напоминает ему о наследнике и просит найти для этого сносную партию. Похоже теперь их разговоры еще сократятся. — Мам? — неуверенно начинает Арсений. — Да? Арсений не знает для чего снова хочет завести эту тему. Мать же ничего ему не скажет, только снова разозлится. — Нет, ничего. — Арсений вздыхает и откладывает вилку на салфетку цвета слоновой кости. Ему всегда больше нравился кремовый цвет. То, что мать не переспрашивает и не настаивает его все-таки договорить, не удивляет. Может она поняла, чего он хотел, а может ей просто все равно. Перед тем, как пойти к себе и лечь спать, Арсений зачем-то спускается в подвал. На стенах горят только два аркимических фонаря, слуг по близости нет и это подстегивает все-таки подойти к одинокой двери в конце коридора. Любопытство тянет Арсения сюда, как магнитом. Он никогда еще не находился настолько близко к альфе. И ему просто интересно. Арсений чует лес даже сквозь закрытую дверь. На секунду он закрывает глаза. Делает глубокий вдох. И чувствует себя лежащим на теплой лесной поляне. Жужжат пчелы. Поют птицы. Лучи солнца пробиваются сквозь пушистую зеленую листву. Пахнет мхом и ягодами. Землей. И рядом никого. Но в то же время ощущается чье-то присутствие. Легкое и ненавязчивое. За дверью звенят цепи, и этот звук возвращает Арсения в реальность. Он тупо моргает и смотрит на дверь, за которой спит альфа. Антон. А может он и не спит. Мучается от приходов гона, не имея возможности потрахаться. На Арене возможность всегда была, но сейчас ему приходится терпеть. Его голод тоже ощущается, но не так ярко, как днем. Это скорее легкое чувство голода, с которым мать всегда учила его выходить из-за стола. «Костеродным не пристало объедаться, Арсений». «Ваша красота… туманит мой рассудок, дон». Блядский еж. Почему он это сказал? Разве альфы не пустоголовые ебыри? Разве им есть дело до красоты? Омеги для них всего лишь дырки. Арсений говорит словами матери и эти фразы звучат в его голове ее голосом. А может не все они такие? Ну с этим Антоном явно что-то не так. Его болтливый язык доставит Арсению еще немало хлопот. Он твердо решает для себя, что завтра найдет этому языку другое применение. У матери завтра какой-то званый ужин с костеродными. Арсения тоже пригласили, но он найдет способ остаться и последует совету Светланы — опробует свою игрушку. И если Антон скажет еще хоть слово, Арсений точно спросит мать снова, что за альфа когда-то стал его отцом.