strawberry chainsaw

      Балконная дверь закрывается с глухим щелчком и словно отрезает его от мира. Аки делает глубокий вдох, придавливает подрагивающую на утреннем теплом ветру газету кофейной чашкой. Склонившись через перила, смотрит вдоль пустой улицы, фокусируется то на одном, то на другом, делая гимнастику для глаз. Мысли его, однако, заняты абсолютно другим.         Невероятно, что для того, чтобы почувствовать себя комфортно, ему нужно выйти из собственной квартиры на сраный балкон, потому что госпоже Макиме пришло в голову подселить к нему двух мудацких демонов.         Он садится, закинув ногу на ногу, и стучит ногтем по пачке сигарет. Стеклянный столик дребезжит. Вспыхивает жесткий огонек.         Неделю назад Денжи сказал, что Аки для него ассоциируется с домом, и с тех пор эта мысль постоянно крутится где-то на заднем плане. С одной стороны, дома у Денжи никогда не было, и сравнение себя, в лучшем случае, с заброшкой, а в худшем, с помойкой у Аки не вызывает никаких приятных эмоций. С другой, Денжи может вкладывать в это слово общечеловеческие смыслы и ценности, даже не испытав это на собственной шкуре. Дом может быть просто идеей. Не мокрым плесневым углом, не расползшейся картонкой, даже не обочиной дороги. Здесь сухо, тепло, есть горячая вода. Еда, в конце концов.         С поверхности кофе поднимаются еле колышущиеся струйки пара, смешиваясь с шершавым сигаретным дымом, и ветви деревьев в сквере под окнами, проступающие через колеблющийся воздух, тоже будто шевелятся и растекаются.         Те, кого Аки называл домом, уже давно сгнили, а на смену им пришли деловые костюмы, холодное оружие, три сложенных пальца и утренний ритуал единственного приятного способа сократить себе жизненный срок. Ценность обычных бытовых мелочей, равно как и ценность его собственной жизни уже давно была равна нулю. Он затягивается, заправляет за ухо еще не собранные волосы и откидывается на спинку стула. На газету падает заплутавшая искра из забитой пепельницы, но быстро тухнет, оставив после себя аккуратное колечко с обгоревшими краями.         Дом, значит.         Каково приходить туда, где тебя ждут, пусть и не с распростертыми объятиями. Каково иметь планы на жизнь. Каково…       За балконной дверью слышится шум и Аки устало вздыхает, тщетно надеясь, что его никто не увидит за плотно зашторенным стеклом. Окурок пополняет коллекцию усохших собратьев. Залпом допивая кофе, Аки косится на дверь, за которой кто-то копошится.         Так и есть.   — Когда завтрак? Я хочу клубничный тост. — Ты ел тосты вчера, и позавчера, и всю прошлую неделю.       Денжи уныло смотрит на него заспанными глазами и зевает, сверкнув на выглянувшем солнце острыми зубами. — И че?       Аки трет лицо, горбится. Денжи садится на пол возле его кресла и снова зевает.   — Хочу тост. — Упрямо говорит он спустя пару минут. — И хорошо, Аки, что ты не девчонка. — Почему? — глухо спрашивает Аки из-за ладоней и отнимает их, шаря по столику в поисках сигарет. — Потому что, — назидательно отвечает Денжи, — иначе мне бы пришлось умолять и выпрашивать, а так я могу по-человечески просто тебя треснуть и получить свой завтрак.       Аки прикрывает на секунду глаза и достает из закромов немного терпения.         Дом это там, где ты и твои желания важны.   — Или просто попросить. — Че? — Ты можешь просто попросить меня, Денжи. — О чем это? — Денжи отвлекается от клубящегося в небе самолетного хвоста и смотрит на Аки, запрокинув голову. — А. — хмурит брови. — Ну вообще госпожа Макима сказала, что ты будешь меня содержать.       Аки давит в горле подступающий рык, из-за чего закашливается. Денжи с любопытством следит за выступающими на плотно сжатых ресницах слезами. Пальцы его, все время находящиеся в движении, рассеяно гладят стык между напольной плиткой. — Это не значит, — хрипит Аки, затем откашливается и повторяет, — это не значит ровным счетом ничего, болван. Тебе выделили угол в моей квартире, я, по собственному желанию, а не по указке, готовлю тебе пожрать. И если ты собираешься меня бить ради сраного жареного хлеба, я сегодня же напишу заявление, чтобы тебя перевели кому угодно другому в пару.       Денжи моргает, обдумывая его слова, ногти беспокойно скребут крошащуюся затирку.         Аки закуривает третью сигарету и глубоко затягивается, устремляя взгляд куда подальше от притихшего у ног Денжи.   — Я понял. — наконец ворчливо говорит тот и осторожно кладет горячую ладонь Аки на бедро. Углы губ опущены вниз, зрачки хаотично скачут. — Хочешь, я вынесу сегодня мусор? — Себя, блядь, вынеси. — беззлобно фыркает Аки и стряхивает пепел. — И заодно купи джем.       Денжи вскакивает на ноги и уже у двери оборачивается, задумчиво говоря как бы в пустоту: — Вот за это… — но не заканчивает. Машет рукой, ерошит волосы на затылке и с бурчанием исчезает за шторой. Аки кивает сам себе и закусывает фильтр.