Преступление Кхорна

В Кхорне великий праздник. Пир подобного масштаба в последний раз проводили много лет назад, когда принц Итар стал вторым императором огромного государства. Сегодня же, как и в тот день, власть сменяется, старший сын могучего воина смещает его с трона, усыпанного костями и облитого кровью врагов. На плечи Чонгука вот-вот водрузят тяготы императорской короны, но он подобен стали — даже бровью не ведет во время старейшего ритуала установления союза между ним, новым правителем, и темным богом, покровителем ярости, поощряющим пролитие вражеской крови. Альфа располагается в самом центре тайной комнаты, что заполнена чарующими благовониями, принимает позу падмасаны и позволяет служащим культа Кхорна покрыть себя специальными ритуальными красками. Старцы бормочут молитвы, на святые части тела мужчины льют красным заговоренным воском, просят бога крови связать себя, свою волю и великие замыслы с наследником его веры, а позади Кагана тихо играют музыканты, позволяя тому полностью войти в состояние укрепления союза с Кхорном. Этот ритуал альфа проходит уже во второй раз, однако первый он не помнит вовсе, так как проводили его почти сразу после появления того на свет. Но связь с Богом Чонгук чувствует каждый день, каждую ночь и каждое мгновение своей жизни. Он чувствовал присутствие верховного князя темной пучины всегда. Сейчас же Каган в полной мере проникает в состояние его тени среди людей, его посланника. В эту ночь в ритуальных красках, воске и собственной крови Чонгук возрождается в облике совершенного нового кровавого властителя. Проснувшись утром нового дня, альфа больше не почувствует себя прежним. На улицах Кхорна пир, вино льется рекой, в государственных палатках жителям каждого города раздают еду, разные угощения, дома даже самых бедных жителей украшены красными лентами и фонарями, однако, конечно же, исключительно пестрый и яркий праздник проходит именно в столице. В Катаре теплая солнечная весна, всюду зеленые деревья, легкий прохладный ветерок. Дома местных жителей, все достопримечательности и здания укутаны в дорогие, золото-красные цветастые украшения, на каждой улице слышна музыка, кто-то поет, кто-то торгует самыми различными товарами, от еды до сувениров, кто-то танцует прямо посреди дороги, движение любого транспорта остановлено на неделю. Каждый житель Катара празднует восшествие на престол нового императора. Дорога Юнги была долгой, его привезли в главный дворец Кхорна за пять дней до праздника, и он был ослеплен. Такого величия, красоты и стати он никогда еще в своей жизни не видел. Катар словно горел изнутри адским пламенем, подсвечивал каждую улицу, каждый дом. Дворец дома Кхорн оказался величественным, просто невообразимо огромным и эпохальным. Юнги даже не подозревал о том, что такие монстры, как династия Кхорна, проживает в столь красивом и не поддающемся никаким описаниям замке. Про себя он подумал, что так они пытаются скрыть свою демоническую суть, но восхищаться не переставал. Но что самое поразительное, в этих убранствах омега ощутил нечто родное, особо близкое своему сердцу. — Когда дойдем, тебе нужно будет сменить наряд и привести себя в порядок, после я представлю тебя главному омеге Хэсуну, — проговаривает высокий альфа, помогая Юнги выйти из кареты. Ким Намджун — в прошлом один из главных министров Манны, сейчас же занимает должность при дворце в Кхорне. После войны его и многих других знатных мужей острова забрали для работы над возвышением восточного государства. Какое-то время альфа занимал место учителя, однако позже быстро взобрался на куда более хорошую должность, а именно стал главным советником Кхорна. Намджуна редко волновало то, что его оторвали от родной страны, значительно важным фактором являлось то, что именно в Катаре его способности оценили по достоинству, несмотря на то, что тот не являлся коренным жителем государства. И все же Манну он не предал. Под своим покровительством Ким представит Юнги двору и папе нового императора как достойного омегу дома Манны. Такого образованного парня, как Мин, не могли просто взять и сделать рабом или наложником императора. Для всех он свободный омега знатного рода, сын короля Манны, поэтому во служении у Хэсуна он будет выполнять только пристойные поручения, а также выполнять роль своеобразного друга и советчика для главного омеги дворца, пусть тот и намного старше. Юнги волнуется. Конечно, его долго готовили, обучали, давали наставления, однако в эту самую минуту чувство уверенности ушло в самые пятки вместе с сердцем. Омеге казалось, будто легкие заметно уменьшились в размере, ибо дышать стало до ужаса невыносимо и вовсе непонятно, от нервной дрожи в теле это происходило или от пугающих размеров дворца. Он покрепче сжимает ткань своей одежды и старается быть поближе к советнику, с которым они толком и не успели познакомиться. Все, о чем узнал Юнги про Намджуна, — ему тридцать один год, он очень уперт, неразговорчив и слишком придирчив к любому, даже самому незаметному изъяну, а совершенства достигнуть, по его мнению, невозможно. На этом моменте в разговоре он тогда правда запнулся, однако омега понял, что речь шла явно о его усталом виде и немного помятом дорожном одеянии. Когда они прошли через главные ворота дворца, в их сторону тут же заторопились неизвестные Юнги мужчины. Намджун сразу остановился, повернулся к Юнги и тихо, но разборчиво продиктовал: — Запомни, в этом месте только я знаю, кто ты и зачем ты здесь, любые твои действия должны проходить через мой контроль и никак иначе. Обо всем я лично буду докладывать королю, и, прошу тебя, не делай ничего, что может вызвать его сомнения насчет тебя. Омега сначала даже опешил от такого высокомерия в свою сторону, но Намджуну этого не показал, а только кивнул, слабо улыбнувшись. — Следуй за стражей, тебя проводят, позже я тебя встречу, — альфа отворачивается, показывая, что их разговор окончен. Юнги, ничего не ответив, направляется во дворец с двумя рослыми мужчинами, про себя отмечая, что, по всей видимости, с Ким Намджуном ему будет очень тяжело. В покоях, выделенных для омеги, уже давно находились сундуки с его вещами, а на письменном столике почти в самом углу комнаты лежал небольшой бумажный сверток. Увидев его после недолгого осмотра самой обычной, не особо большой комнаты, в которой находилось все только самое нужное, Юнги поспешил развернуть письмо и прочесть. «В этом дворце мои глаза и уши повсюду, даже в твоей голове. Нам предстоит редко видеться с тобой и тем более разговаривать, оставлять записки также будет проблематично, однако ты всегда можешь доверять Джену. Он — твой помощник, через него передавай мне всю информацию, которую сможешь достать. Когда прочтешь — сожги». Омега в очередной раз удивляется дотошности Кима, но письмо, как тот написал, сразу бросил в зажженный камин. Юнги потребовалось некоторое время, чтобы разложить свои вещи, а затем, как только он закончил, в двери постучались. — Войдите, — произносит Мин, и в следующую минуту в покои с улыбкой заходит не очень высокий, но красивый омега со светлыми волосами. — Юнги, мое имя Джен, надеюсь, ты успел осмотреться, нам необходимо поторапливаться— парень складывает ладони на уровне бедер, слегка кивает и переводит взгляд на камин, в котором виднеется пепел от бумаги. После недолгого знакомства омеги отправляются в бани, где Юнги впервые расслабляется за несколько недель долгой дороги и только тогда понимает, как же сильно его тело устало. За короткое время Джен успевает красиво нарядить омегу, подкрасить его и без того безупречное лицо, а также привести в порядок послушные угольные волосы. — Оставь меня на пару минут, пожалуйста, мне нужно собраться с мыслями, — произносит Юнги, разглядывая себя в зеркале. Джен не спорит, выходит из комнаты и остается ждать омегу снаружи, вот только сам Мин, как только тот покидает покои, находит среди своих вещей золотой кинжал с гербом Кхорна и возвращает на родное место, прижимая его к правой ноге немного выше колена и закрепляя коротким ремешком. С момента, когда он покинул родную деревню, надолго вражеский клинок Юнги без присмотра не оставляет. Он с ним всегда, не только как оружие, но и как напоминание о том, что является его истинной целью. Омега покидает покои и вместе с Дженом направляется в только последнему известное место. Юнги же не перестает удивляться красотой и изяществом самого неприступного дворца континента. В каждом коридоре, в любом зале золото-красные изящные росписи и древние фрески, повсюду вазы с алыми и окрашенными в черный цветами, куда не ступит нога человека везде крупная мозаика из драгоценных камней, выполненная руками поистине великих мастеров. Живописность и нарядность дворца не бросается в глаза, она кажется чем-то обыденным, но тем не менее захватывает дух каждого, кто его видит. Юнги про себя думает, что Кхорну нужно отдать должное — более восхитительных мест, скорее всего, сотворить невозможно. Намджун ожидал омег рядом с комнатами Хэсуна, спокойно обсуждая что-то со стражниками, до чего Юнги не было абсолютно никакого дела — все его внимание было приковано к растениям, окружавших двери, наверное, самых роскошных покоев в этом дворце. Мин не знал названий, но сильно удивился, осознав, что это вовсе не сорванные цветы, которые находились в каждом уголке этих мест, а посаженные в вазах изумрудно зеленые культуры. — Ты хорошо постарался, можем идти, — Намджун отрывается от разговора, кивает Джену и после разрешения войти, вместе с Юнги проходит в покои главного омеги Кхорна. Хэсун расположился на вышитых золотом диванах почти в самом конце безгранично большого помещения, рядом с ним, заливаясь яркой улыбкой, сидел его младший сын Чимин, которому совсем недавно исполнилось семнадцать. Увидев Кима, омега уже не мог отвести от него взгляд, но улыбаться продолжал, однако его папа заметно побледнел. Несколько раз вобрав в легкие воздуха, он не мог найти в себе силы выдохнуть, все эти просторные покои словно сжались до размера самого Хэсуна. Он одной рукой смял ткани своего наряда, другую же прижал к груди, чувствуя, как сердце от волнения и сковавшего тело ошеломления пытается пробраться наружу. — Господин, я уже рассказывал о Юнги, в этот день я бы хотел представить его Вам. Маннийский принц Мин Юнги Анеш, — повторно кланяется Намджун, направлением руки подсказывая Мину подойти поближе. Он так и поступает, складывает ладони и глубоко кланяется, опустив глаза. — Юнги? — шумно выдыхает Хэсун. «– Чонгук, пожалуйста, положи оружие на место, мы просто вышли на прогулку, — главный омега Кхорна беснуется. Его совсем еще хрохотный трехлетний сын, который только научился разговаривать длинными предложениями, везде таскает с собой деревянную саблю, уверенный в том, что это настоящее орудие и он обязательно защитит папу и дядю от любой опасности. — Вокруг стража, ты можешь отдохнуть. — Нет, папа, я всегда буду носить его с собой, — хмурится мальчик и внимательно смотрит по сторонам. — Конечно, ведь ты наш самый главный защитник. Кто же за нас заступится, если не ты? — театрально и очень серьезно спрашивает Гиюн, опускаясь на уровень глаз племянника, а после поднимается и дает Чонгуку вложить его маленькую ладошку в свою. — Я даже придумал, как назову сына, — продолжает разговор омега. — Сына? Неужели все настолько серьезно, — смеется Хэсун, поднимая лицо к солнцу. — Да, серьезно. Уже жду, когда отец наконец-то подпишет этот договор и Юнджин попросит у него моей руки, — Гиюн мечтательно выдыхает, а после улыбается медленно идущему малышу, что собирает своими ножками несуществующие камни и спотыкается. — Я удивляюсь тому, как сильно ты изменился, — улыбается Хэсун. Раньше его друг и подумать не мог о свадьбе, сразу начинал злиться, а тут уже подобно Чонгуку не видит, куда идет, на небо засматривается и витает в облаках. — Так что за имя ты придумал? — Юнги, — по слогам говорит омега. — Ты просто соединил первые две буквы ваших имен? — Да, звучит прекрасно. Надеюсь, первым будет омега, — Гиюн поджимает губы в улыбке, на мгновение представив себя с таким же большим животом, какой был когда-то у Хэсуна. Омега никогда не был таким мягким и спокойным, как сейчас. Он влюбился и изменился до неузнаваемости, мечтая лишь о счастье с любимым. Главный омега Кхорна на такие изменения в друге реагирует с радостью, вместе с ним радея за их любовь. » — Папа, тебе плохо? Нужно позвать лекаря, — Чимин пугается, уже собирается встать, но Хэсун ловит его руку и просит сесть обратно, уверяя, что все хорошо, а после, удивив всех, просит оставить их с Юнги наедине. Мин сразу начинает переживать: без Намджуна рядом с главным омегой находиться ему было очень боязно из-за его высокого статуса. В этот момент Чимин и Намджун, несмотря на полное непонимание, все же покидают покои Хэсуна. — Скажи, пожалуйста, кто твои родители? — осторожно спрашивает хозяин комнат. Перед ним словно стоит его погибший друг — до того Юнги был на него похож. То же лицо, то же тело, те же черные волосы, даже взгляд тот же. Хэсун не может успокоиться, уговорить разум и тело перестать бросать в его голову образы Гиюна. — Мой отец — король Манны, Годун, а папу изгнали из дворца много лет назад, я не знаю его имени, прошу прощения, — щебечет сказку о своем происхождении Юнги, а Хэсун даже после его слов прийти в себя не может. Таких совпадений не бывает. Тем не менее проходит три дня, главному омеге все еще тяжело находиться рядом с детально похожим на Гиюна парнем, однако он находит в этом свою маленькую радость — память о самом ярком принце Кхорна его не покинет. В это время во дворце полным ходом идут приготовления к празднику, Хэсун плотно занимается проведением самого торжества, пробует напитки, блюда, что будут украшать столы, выбирает, кто и в каком месте будет сидеть, а также подбирает красивых омег из гарема для танцев. Чимин и Юнги во всем ему помогают, они много разговаривают и веселятся. — Я очень жду, когда ночью в небе загорятся огни, — произносит младший сын главного омеги, разглядывая ткани, из которых будут изготовлены наряды для танцоров. — Огни? — удивляется Юнги, не понимая, что тот имеет в виду. — Да, все вокруг будет гореть и блистать, ты обязательно это увидишь, обещаю, ты упадешь, — Чимин поднимает руки вверх, а Хэсун, тихо посмеиваясь от бурных эмоций сына, рассматривает выбранных его слугами омег. В углу комнаты играют музыканты, каждый из наложников по очереди показывает незамысловатые движения, надеясь, что выберут именно их. Чимин засматривается, уж очень ему хочется повторять за ними, в особенности, когда начинают играть его любимую песню. — Юнги, ты умеешь танцевать? — спрашивает омега, не отрывая взгляда от центра комнаты. — Умею, раньше я подкупал учителя по светским танцам, чтобы меня научили чему-то подобному, это невероятно красиво, — улыбается Юнги, зная, что лжет, и учили его этому специально и очень усердно. — Покажи нам, а мы полюбуемся, — кивает Хэсун, пока Чимин пытается отойти от обиды — своих учителей он так подкупить не сможет. Юнги не сопротивляется, выходит в центр зала, оттеснив других омег, и начинает свой танец. Он прогибается в спине, волнообразно покачивая бедрами и животом, его руки от талии поднимаются выше к груди, а затем картинно расплываются по воздуху. Мин отбивает вымышленные предметы плечами, касается руками своей шеи, а после сладко улыбается, в такт музыке кружа ладонями перед собой. Когда песня меняется, он смеется и возвращается к омегам, видя погрустневшее лицо Чимина. — Это было потрясающе, — выдыхает парень, заправляя за ухо свои светлые волосы. — Может, ты хотел бы исполнить нечто похожее на празднике? — удивляясь красоте восточного танца, спрашивает Хэсун. Про себя Юнги кивает, радуясь, что так быстро у него получилось найти дорогу к императору, и соглашается. — Отлично, выбери еще нескольких омег, через два дня вы должны будете показать красоту, что таится в этом дворце и доступна только нашему правителю. Все эти два дня Мин почти не спит и не ест, репетируя раз за разом движения с мечом и радуясь, что омеги из гарема также прекрасно обучены восточному танцу. Когда наряды были готовы и танец полностью отточен, до праздника оставалось всего несколько часов. Омеги были собраны в комнате рядом с тронным залом, заканчивая свои образы. Вот только практически перед самым выходом саблю, в которой и заключалась вся суть танца, забрали стражники, как оружие. Юнги бесился, но поделать ничего не мог, все, кто мог бы повлиять на изменение ситуации, сейчас сидят во главе зала. — Делаем, как репетировали, если идет что-то не так — импровизируем, — коротко оговаривает Юнги. Омеги кивают. Наступает полная тишина, Мин старается избавиться от волнения, что сковывает его хрупкое тело, но уверенно выходит. И когда он видит его, вздрагивает вся Вселенная.