///
Помятая еще с прошлого вечера компания девушек сидит за столиком в какой-то бургерной. Аметист закидывает горстями картошку в рот. Жемчуг смотрит в окно с чашкой кофе в руках. Гранат с особой нерасторопностью ест бургер. Ляпис ковыряется вилкой в тарелке, положив голову на руку. — Мы домой поедем? — спрашивает Лазурит, апатично рассматривая подруг. Аметист пожимает плечами, закидывая очередной “пучок” картошки фри в рот, Жемчуг отпивает глоток кофе и смотрит на Гранат. Барабанщица кладет бургер на тарелку, вытирая пальцы салфеткой. — На самом деле нет, — хриплым от сна голосом говорит она и прокашливается, — мне вчера пришли уведомления об еще трех подтверждениях, поэтому можем продолжить наше путешествие. Ляпис облегченно выдыхает, — Отлично. Надеюсь, вчерашний выход не повлияет на нашу репутацию. Аметист активно мотает головой, быстрее пережевывая картошку, — не-не, в социальных сетях тихо. Из этой дыры, видимо, ничего не выходит. Либо у людей кнопочные телефоны. Все путем! — вокалистка подмигивает и складывает обе руки на затылок, откидываясь на диванчик, — плюс, я отредактировала видеозаписи и выложила удачные моменты, там где ты еще импровизировала. Стивен заценил. — Кстати об этой дыре, — подключается Жемчуг, — вы не хотите остаться тут на денек? Мне кажется, нам стоит отдохнуть от покатушек в машине. Особенно Гранат. Упомянутая Гранат активно кивает и складывает руки в молющем жесте, — боже, это отличная идея. До следующего концерта еще два дня, можем себе это позволить. Все заметно расслабились и заулыбались. Пусть они и находятся у черта на куличиках, здесь малолюдно и спокойно. После завтрака девушки выходят из заведения, и Аметист восторженно тычет пальцем на входную дверь. На ней висит помятый листок бумаги, где кривой прописью написано о каком-то мероприятии. — Чекайте! Сегодня тут какая-то деревенская вечеринка, — она оборачивается на подруг и играет плечами с довольным видом, — предлагаю наведаться туда. Кто знает, может местные те еще зажигалочки. — Я не против, но только после репетиции, — пожимает плечами Жемчуг, — нам стоит больше тренироваться, чтобы снова не оплошать. — Поддерживаю, — говорит Ляпис, а Гранат показывает пальцами “Окей” и улыбается, за что тут же получает слюнявый поцелуй от Аметист. — Ну тогда решено, — вокалистка проходит вперед, пританцовывая.///
— Да на этом подобии гитары всего четыре струны! — выплевывает Аметист, указывая на несчастную бас-гитару, которая сейчас болтается на худом теле Жемчуг. — Да что ты говоришь? Если бы не это подобие гитары, ты бы вообще в ритм не вернулась вчера, дура, — не менее возмущенно парирует Жемчуг, в защищающем жесте приобнимая корпус своего инструмента. Девушки находились в репетиционном зале и отыгрывали песни со вчерашнего концерта. Ляпис отдыхала на полуразвалившемся стульчике, разминая шею и плечи руками, а Гранат с приподнятыми бровями наблюдала за развернувшимся конфликтом. Это была стабильная ситуация в их общении. Несмотря на то, что Жемчуг не любила решать вопросы криками, они всегда на него переходили. Всегда находили поводы для ссор, что достаточно стабильную Гранат вводило во фрустрацию. Она предпочитала решать проблемы, а не кидаться друг в друга чем-попало. Иногда, конечно, это было забавно, но барабанщица в большинстве случаев пыталась разрешить конфликт, чтобы подруги друг друга не поубивали. Как своеобразное связующее звено, причем не только между ними, и эта роль ей достаточно надоедала. — Ну и что ты делаешь? Дергаешь одну струну на протяжении всей песни? — уже переходя на крик, отвечает Аметист. — Я по крайней мере попадаю по этой струне, — повышая голос на октаву, продолжает Жемчуг. — Да твой бас даже не слышно нихрена! Девушки продолжают перекидываться язвительными комментариями, когда их прерывает уставшая от ссор Ляпис, — может вы тогда поменяетесь инструментами? Тогда и выясним, что проще. На секунду воцаряется молчание, пока все пялятся на Лазурит. — Чесать языком каждый умеет, — будничным тоном добавляет Гранат, поддерживая идею клавишницы. Теперь девушки смотрят друг на друга, и, если приглядеться, можно заметить метающиеся между ними молнии. — Да и хрен с ним, давай! — раздраженно кидает Аметист и одним рывком снимает электрогитару со своего плеча, протягивая ее Жемчуг. Та закатывает глаза и более аккуратно снимает с себя бас-гитару, обмениваясь инструментами с вокалисткой. — И что играть? — бубнит Аметист. — Давайте по классике, The Smiths? — предлагает Ляпис, вставая со своего места и подходя к синтезатору. Наиграв пару раз мотив, она находит нужную тональность и ноты, — Back To The Old House, знаете? Ре-мажор. Вся троица кивает. Жемчуг пробует брать аккорды и наигрывать перебор, путаясь в положениях рук. Аметист с сосредоточенным видом дергает за толстые струны, просто пытаясь понять принцип. После небольших разбирательств с инструментами, Жемчуг машет рукой Гранат и Ляпис, чтобы те начинали. Медленный мотив позволил им подстроиться под ритм и начать шалко-валко что-то наигрывать. Аметист мычит себе под нос строчки песни и косится на Гранат, пытаясь понять, какую струну из четырех лучше дергать и когда. Жемчуг испытывает некоторые трудности с баррэ и перебором, но не оставляет попыток войти в колею. К середине песни басистка уже неплохо въезжает в общую музыку, удачно перебирая струны, пока вокалистка, наоборот, все больше путается в новом инструменте и полностью теряет связь с группой. Песня заканчивается. Ляпис закусывает губу, прикрывая рот рукой и стараясь не смотреть на Аметист. Гранат морщит нос и прячет взгляд на хай-хэте, поспешно надевая очки. Жемчуг буквально светится от гордости и складывает руки на поясе в позе супермена. Аметист медленно поднимает голову, пялясь на подругу с электрогитарой и буквально рычит, топая ногой. — Иди к черту! — вокалистка срывает с плеча бас-гитару и аккуратно кладет ее на пол, прежде чем двинуться к выходу. — Амс… — Жемчуг поднимает руки в успокаивающем жесте и тоже снимает инструмент, складывая его на пол, — погоди ты! Входная дверь громко хлопает. Она кидает взгляд на Ляпис, потом на Гранат, кивающую в сторону двери, прежде чем выбежать следом за подругой. Пусть она и сдерживала улыбку от своего выигрыша, но учитывая хлипкое эго Аметист, не хотелось превращать это в большую ссору. Как бы часто ни происходили конфликты, Жемчуг все равно не удается привыкнуть к ним. Комок гнева со скоростью света двигался между маленьких зданий, и Жемчуг еле-еле ее догнала. — Амс, да стой ты, — клавишница хватается за плечи подруги, останавливая ее. Та просто стоит к ней спиной. Руки по швам, кулаки сжаты. Жемчуг снова сдерживает улыбку. Она всегда жаловалась на вокалистку за ее несдержанность и вспыльчивость, но именно это делало ее особенной и живой. Аметист всегда говорила вслух то, о чем Жемчуг могла только думать. Аметист не стеснялась громко смеяться и танцевать. Аметист всегда была страстной и защищающей, чего не могла позволить себе клавишница. — Я же знаю, что ты ни разу в руки бас не брала, — начинает Жемчуг, и вокалистка сразу же начинает двигать плечами, пытаясь сбросить с плеч ее руки и двинуться дальше, — прости… Я имею в виду, я всегда была неприкаянной, и бегала от инструмента к инструменту. А ты всегда была влюблена в электрогитару, и ты лучшая в этом. Это нормально, что ты не умеешь играть на всех инструментах. Я умею на всех, но хреново, ты же знаешь, Амс. Плечи вокалистки снова активно двигаются, и Жемчуг на секунду пугается, думая, что довела ее до слез. Аметист разворачивается, и басистка замечает, как та тихо смеется. — Жем, это так тупо, — хрипло говорит она и трет свой глаз, — я, конечно, лучшая электрогитаристка, но и ты неплохо играешь. — Ты хочешь снова поскандалить? — Жемчуг вскидывает брови и смотрит на нее сверху вниз, складывая руки на груди, — и как ты там сказала, по одной струне бить? Аметист закатывает глаза и засовывает руки в карманы джинс, — ладно, это сложнее, чем я думала, — она поджимает губы и опускает глаза, — и бас слышно, я сгоряча сказала. — Я в курсе, гений, — Жемчуг мелодично смеется, и Аметист снова поднимает взгляд, почти не смущенно глядя на нее. Они пару секунд смотрят друг на друга, прежде чем Аметист неловко бьет ту в плечо. — Идем к девчонкам.///
В номере тепло и темно. Девушки лежат одной большой кучей на двуспальной кровати, накидывая текст новой песни. — Да, и здесь могут вступить ударные, да, Гранат? — предлагает Ляпис, что-то чиркая в тетради, — Гранат? Барабанщица вскакивает и начинает хаотично передвигаться по комнате, поднимая разные предметы и заглядывая в ящики. — Вы не видели мой диджейский пульт? Все ленивым хором отвечают “Не-ет”, и девушка продолжает поиски, заглянув в каждый возможный угол, где мог и не мог поместиться ее центр. — Да где он? — Гранди, мы ж брали его с собой, может в машине валяется, — тянет Аметист, вытягиваясь на кровати со смешным возгласом. — Не, я бы его сюда подняла, вдруг украдут, — встревоженно бормочет Гранат, — а если мы его потеряли по дороге? Вокалистка скептически смотрит на подругу, — ты что, решила спародировать Жемчуг? В нее тут же прилетает какая-то тряпка от упомянутой Жемчуг, а Гранат встает посередине комнаты, раскинув руки в стороны. — Я не могу его потерять, мне его мама подарила. Он мне дорог, как Импала и записи с игрой Шэйна Уильямса, — почти по детски говорит барабанщица, и Аметист вскакивает с кровати. — Ну, пойдем поищем твою игрушку, — она взъерошивает свои фиолетовые волосы, хватая девушку под руку, — и заодно аперитивчик купим. Гранат согласилась бы на любую покупку, только бы кто-то помог найти ее диджейский центр. Они двигаются к выходу, и Жемчуг тоже вскакивает с кровати, — Эй, купите еще ватных дисков и пожевать чего-то! Дверь хлопает, и девушка недовольно бурчит. — Ты чего? — лениво спрашивает Ляпис, лежа на кровати и упираясь ногами в замызганную стену. — Зная этих обормоток, они ничего не купят кроме бухла, — поясняет басистка, накидывая на себя джинсовую куртку Аметист, — я в магазин. Ты со мной? Ляпис пожимает плечами и встает с кровати, — ну пошли. Она мимолетно смотрит на экран телефона с новыми семью пропущенными и решает оставить его дома. Ее мысли все еще занимает “Пьер” и ее вбитый контакт, но вчерашний троекратный позор отбивает все желание хоть как-то напоминать о себе, поэтому Лазурит не торопится ей писать. Девушки заходят в небольшой магазинчик (больших тут не наблюдалось), и Жемчуг убегает вперед в поисках ватных дисков и влажных салфеток. Ляпис берет корзинку и расслабленно следует за ней. Ее взгляд скользит по стойкам с товарами для волос, а после натыкается на зеркало. На ее лице, несмотря на слой консилера, все еще виднеется желтое пятно синяка, а лицо обрамляют помятые косички. Хоть Лазурит и не хотела этого признавать, но выглядела она не как музыкантка, а как работающая в этом магазине деревенская девочка, которую периодически побивает ее недотепа-муж. Она хмурится и проходит мимо, поспевая за Жемчуг. Они кружат по помещению достаточно долгое время, потому что басистка крайне избирательна в еде и составах. Ляпис в очередной раз заглядывает в злосчастное зеркало и закатывает глаза. Пока все девушки в группе выглядели ярко и по-рокерски, она сильно выделялась на их фоне, и не в хорошем смысле. Словно одна из участниц пытается пропихнуть в группу свою младшую сестру. Да и ситуация на кассе, когда тот парень скептически оглядывал ее косички. Может, если не они, ей бы и продали те сигареты. Пора что-то менять. Пораздумав пару мгновений, она кидает в корзину упаковку с синей краской. Жемчуг удивленно на нее таращится. Потом ее брови сводятся к переносице, и на пару минут она замирает в таком положении. Басистка смотрит на девушку и молча кидает в корзину краску розового цвета. Ляпис благодарна, что та не начала задавать уточняющих вопросов. Она сомневалась настолько, что любая мелочь, и она поставит коробку с краской на место. Это просто спонтанное решение. Ну, или почти спонтанное. Сейчас ее жизнь требует от нее именно этого, и вместо того, чтобы горевать о потере контроля, Лазурит выбрала тактику “подстроиться и наслаждаться моментом, пока этот момент не закончится”. Они закупают целый пакет разнородных (с чем бы не согласилась Жемчуг) продуктов и бредут обратно в номер. Ляпис крутит в руках упаковку с краской, сидя на кровати и почесывая затылок. Жемчуг с интересом за ней наблюдает, прикидывая, решится она или нет. — Жем, а ты не знаешь, от этого сильно волосы портятся? — все еще неуверенно спрашивает Лазурит. — Понятия не имею, но вряд ли они выпадут после одной покраски, — Жемчуг пожимает плечами. — А долго смывается? — У Аметист яркий цвет держится от силы неделю. — Давай покрасимся? Жемчуг удивленно смотрит на Ляпис. Она ставила на то, что клавишница все-таки не решится. Они неуверенно поднимаются со своих мест, хватают упаковки с краской и идут к ванной. Перед этим, естественно, три раза читают инструкцию, обсуждают все риски и надеются, что их волосы останутся на месте. Ляпис решает краситься первой, чтобы не передумать на полпути. Басистка уже почти капает краской на голову подруги, как та ее останавливает. Все таки передумала? — Жем, погодь, — Лазурит встает с табуретки, — а у вас нет ножниц? — Э-э, ну маникюрные, — Жемчуг окончательно сбита с толку, — и у Аметист вроде обычные были, она их таскает как оружие… Не спрашивай.///
Жемчуг крутится вокруг Ляпис с максимально сосредоточенным выражением лица и ножницами в руках, а Лазурит просто пялится на свое отражение в зеркале. Басистка придерживалась принципа “семь раз отмерь — один отрежь”, только без второй части предложения. Жемчуг настолько нервничала, что казалось, будто от стресса с ее головы падает волос больше, чем она отстригает. С каждым взмахом ножниц отлетает по две-три волосины. Когда проходит пятнадцать минут стараний басистки, Ляпис уже готова полезть на стену. — Дай-ка я, — она перехватывает ножницы из рук Жемчуг и встает с табуретки. Методично оттягивает крупные длинные пряди и отстригает от них минимум половину длины. Басистка испуганно наблюдает за процессом, слушая, как под напором ножниц хрустят волосы. Ляпис на чистом адреналине состригает оставшиеся длинные пряди, и когда она остается довольна результатом, то снова садится на табуретку, — можешь красить.///
Девушки перепугано посматривают друг на друга. Наверное, они отлично вписались бы на чью-то гендер-пати со своими намазанными краской синими и розовыми головами. — Надеюсь, не выпадут, — бормочет Жемчуг, каждые пять секунд нажимая на экран телефона, наблюдая за таймером. — И я. Скоро там смывать? — бегло отвечает Ляпис, дергая ногой. Они с ужасом отсчитывали каждую минуту. Входная дверь со скрежетом открывается, и девушки подпрыгивают на месте с перепуга. — Девчонки, я такую охренительную бодягу нам выб… — довольная Аметист проходит в комнату, держа в руках бутылку с непонятным содержимым. Ее глаза округляются, а лицо стремительно краснеет. Следом заходит Гранат с диджейской стойкой в обнимку. Секунда. Две. Ляпис и Жемчуг слышат оглушительный гогот, поджимая шеи. Аметист повисает на Гранат, тыча в них пальцем, — боже, ты посмотри на этих облизышей! Гранат присоединяется к громкому хохоту, еле удерживая свое сокровище в руках. — Не, ты глянь, они в полный разнос ушли, — обмазанные девушки исподлобья смотрят на издевающихся подруг, которые аж сели на пол. — Ляпс еще и косички свои отрезала, — вторит Гранат, отчего Аметист заходится в новом приступе смеха. В эту секунду пищит таймер, и Жемчуг, бормоча ругательства, уносится в ванную. Ляпис остается слушать издевки, и она даже не пытается на них отвечать.///
Подростковый бунт. Для каждого это что-то свое. Иногда это ссоры с родителями, иногда — побег из дома, иногда — эксперименты с волосами. Ляпис собрала комбо. Закрывшись в маленькой тесной ванной, девушка уже пятнадцать минут рассматривает новый образ: неоднозначное синее каре с торчащими у лица удлиненными прядями. В некоторых местах цвет был похож на разводы бензиновой лужи. Он лег неравномерно, на концах передних прядей уходил в индиго, у корней в чернильный. Лазурит пыталась собрать их в подобие пучка, но они все равно выпадали и топорщились. Раздраженно вырвав из волос резинку, Ляпис уходит в общую комнату, сразу упав в кресло и уткнувшись в телефон. — У-у, что за Смурфетта вышла из нашей ванной? — Аметист отложила телефон и приподнялась с постели, нарочито кокетливо играя бровями. — Ну не знаю, — неуверенно мнется девушка, закидывая синие пряди за уши. — Какая Смурфетта, дурила? К нам пожаловала Рамона Флауэрс, — выкинула Жемчуг, а в конце поиграла бровями, подхватывая игривый настрой Аметист. — Можно быть твоим Джоэлем, Клементина? — присвистнув, продолжила Гранат, приспуская очки с глаз и подмигивая. Аметист и Жемчуг на это издали восторженное “У-у!”. — Подкат засчитан, — смеется Ляпис, все еще перебирая волосы, но уже не так неуверенно. Она снова отвлеклась на свой телефон, неуверенно подергивая пальцами над экраном. Навязчивая мысль о контакте “Пьер/Йоланда/Черт знает кто” не давала ей покоя. И что ей написать? Что та свалила с их выступления? Или что Ляпис стыдно за финт с сигаретами? Что она хочет продолжения того, что было на танцполе? Девушка была в растерянности. Может фотку ей отправить? Нет, точно не сейчас. Лазурит не собиралась даже допускать возможности очередной неловкой ситуации между ними. — И что мы сели? — бодро спросила Аметист, — мы аперитивчик так-то купили. Вроде крутецкий, там что-то с гуавой и сливками. Жемчуг недоверчиво покосилась на бутылку с пойлом, которая гордо стояла на полке рядом с телевизором. — А давайте и правда выпьем, — с непривычной для себя активностью сказала Ляпис, откидывая телефон на кресло. Может алкоголь ее отвлечет от всего этого цирка с участием зеленых волос и дебильных ботинок на платформе. — Всегда знала, что ты наша девчонка! — радостно хлопнув в ладоши, Аметист подлетела к бутылке, — Гранат, и ты не кисни, игрушку-то твою нашли. Барабанщица лениво перевернулась на другой бок, — встаю я, встаю. Девушки усаживаются на пол в своеобразный круг, и бутылка ходит по часовой стрелке, пока каждая не сделает минимум по три глотка. Жемчуг с отвращением морщится после каждого, Ляпис старается держать лицо, хотя и ей этот алкоголь не по душе. Коктейли из бара были явно повкуснее. Интересно, сколько она заплатила за них двоих в итоге? — Обалденная вещь, — заключает вокалистка, и барабанщица согласно кивает, — вам, неженкам, не понять. У нас нет бабок на мартини или что там богатеи пьют. Ляпис и Жемчуг лишь картинно закатывают глаза. — А когда, кстати, мы на твою не-богатейскую вечеринку пойдем? — саркастично спрашивает Жемчуг, и Аметист тут же хватает телефон, проверяя время. — Вот черт, я и забыла, — девушка тут же всполошилась и вскочила на ноги, — так, руки в ноги и бегом. Ляпис вспоминает про свой скудный гардероб, состоящий из офисных рубашек и старых толстовок, и тяжко вздыхает, — мне не в чем пойти. — Я, конечно, все понимаю, — заявляет Аметист, вытаскивая на середину комнаты все ее модные пожитки, — но ты меня конкретно обдираешь со своими старческими шмотками. — Ой, а у нас же краска осталась! — Жемчуг, которая была самой чувствительной к алкоголю, уже заметно повеселела. — Это ты на что намекаешь? — спрашивает Гранат, уже роясь в своей сумке в поисках одежды для своего образа. — А давайте покрасим и одежду, — продолжает свою мысль Жемчуг и заливается смехом. Аметист смотрит на нее с искренним непониманием. Точно в дурку пора. Ляпис настроена похожим образом, но учитывая сегодняшний день спонтанных решений… — ну и хрен с ним, давай. Она встает с пола и идет к походному рюкзаку, выкидывая всю одежду, которая у нее имеется. Аметист ловит одну из рубашек, уже держа в руках ножницы, — а покромсать можно? — Валяй, — просто говорит Лазурит, махнув рукой. — Ну просто улет! Вокалистка, высунув язык, приступает к своей дизайнерской задумке, а Гранат и Жемчуг приносят оставшуюся краску. Девушки снова усаживаются на пол вокруг кучи вещей, разбирая футболки и рубашки. Жемчуг усердно вырисовывает узоры, Гранат стремится повторить “Черный квадрат” розовой краской, а Ляпис бездумно разносит кляксы по одной из рубашек. И все таки, ей стоит прикупить пару новых вещей, пока они еще в поездке. Когда уже половина вещей стилизована (или испорчена), Лазурит начинает тихо напевать себе под нос одну из песен, которые они сегодня сочинили. Почему-то именно она понравилась Ляпис больше всего, хоть ее и забраковали брать в основной состав. Мотив они не успели придумать, поэтому она распевала строчки на свой лад. А лад Ляпис, очевидно, достаточно тихий и спокойный. Everyone will come Everyone will yell Лазурит слышит более уверенный голос Жемчуг, начинающий петь на бэках, и поет громче. I'd thank you just the same lalala If you didn't tell lalala My mother says that I will surely go to hell lalala Аметист притягивает к себе акустическую гитару и тетрадь с текстом, а Гранат диджейскую установку, включая на ней диктофон и кивая в такт. На последней части Лазурит уступает место главной вокалистке. Bruno, what happened to your good sense? I broke down, that man's good I bet he works for the government Аметист поет громко и навзрыд, отчего у Ляпис невольно бегут мурашки. Did you hear about that mother? Broke her daughter's legs in two And said: It's too dangerous out there to walk, so I had to save you В конце к хрипловатому голосу Аметист подключаются Ляпис и Жемчуг, поющие на пару октав выше, а Гранат добавляет сэмпл бубна с помощью своего гаджета. I think it's real unfair lalala That you should put him there lalala All we did is kiss lalala On my grave, I swear lalala///
Через десять минут творческой деятельности, Лазурит увидела результаты их трудов: фиолетово-синие дырявые рубашки, у одной из которых отсутствует рукав, юбка с неровными краями и аккуратное розовое пятнышко на ковролине. — И как нам это пятно маскировать теперь? — нервно говорит Ляпис, поправляя свободные джинсы, которые ей были немного велики. — Да черт с ним, — беззаботно отвечает Аметист, уже полностью поглощенная предстоящей вечеринкой, — тумбой прикроем или еще что придумаем. — Или заплатим штраф, — пожала плечами Гранат. Уже находясь в маленькой гудящей прачечной под мотелем, наблюдая за тем, как в барабане сушильной машины перемещается ее “новая” одежда, она размышляла о сегодняшнем дне. Взгляд блуждал по комнате, цепляясь за незнакомые лица. Женщина, стоящая рядом, методично складывала свое белье, ее пальцы двигались с такой же ловкостью, как спицы у вязальщицы. Маленький мальчик с игрушечной машинкой в руках весело гонялся по проходу, а его мать следила за ним с теплым выражением лица. Интересно, что подумает Йеллоу, когда увидит ее новую прическу? Странно, когда кто-то принимает тебя как есть. Даже с непонятными синими волосами. Хотя им, вроде бы, понравилось. Она никогда бы не подумала, что настолько сблизится с кем-то. В школе такого не было. Отчасти это вина самой Ляпис, отчасти — ее расписания. Но сейчас все ощущается по-другому, как будто они были знакомы целую вечность. Это то, что люди называют дружбой? Сушилка нервно запищала, и девушка, сложив вещи в комок, рванула по направлению к номеру.///
Они подходили к зданию клуба, напоминавшему бывший амбар. И пока Гранат, Ляпис и Жемчуг были не особенно замотивированы проводить время в таком месте, Аметист была во все оружии “показать деревенщинам, как нужно тусить”. Когда группа вошла внутрь, появилось ощущение, что они оказались на выпускном своих родителей в старые годы. Вместо бара — сколоченная из поддонов и балок стойка, а стулья заменяли шины и прочие более-менее устойчивые предметы, способные выдержать вес человека. Людей было немного, человек двадцать на все это просторное помещение, отчего Ляпис и Жемчуг пристали ближе к подругам, чтобы не выделяться. Хотя не выделяться было сложно, когда вы четверо подростков с цветными волосами, размазанными лицами, да еще и одетые, как панки. Аметист всех упрашивала пойти на танцпол, на что Ляпис и Гранат твердо отказались, уходя к некому подобию бара. Оставалась только неуверенная Жемчуг, и вокалистка, воспользовавшись ее замешательством, потащила ее к импровизированному танцполу. — Амс, я не пойду туда! — с паникой начала извиваться басистка, когда осознала, что происходит. — Кто у тебя спрашивать будет? — весело проговорила Аметист, крепче хватаясь за запястье подруги. — Мы будем выглядеть, как полные идиотки… — Да кого это волнует? Ты посмотри вокруг и скажи мне, кто еще тут идиоты. — Тише ты! Нас сейчас еще и изобьют. — Ладно, нытик, пойдем в начале посмотрим, что у них тут выпить дают. Девушки проходят к столику с забавной желтой скатертью, на котором в гордом одиночестве стоит открытый чан с пуншем и одноразовые пластиковые стаканы рядом. Никакого черпака тут нет, и Жемчуг моментально отказывается пить уже второе пойло за день, пока Аметист берет один из красных стаканчиков и тянется к вазе. — Какого черта ты делаешь? Надо попросить черпак. Прочувствовавшая сельскую атмосферу Аметист, даже не дослушав пререкания подруги, щедро зачерпывает напиток, опустив стакан вместе с рукой в вазу, отчего Жемчуг чуть ли не визжит от отвращения и стыда. Вокалистка с издевательским видом разворачивается и пьет пунш, пока с ее пальцев капает розовая жидкость. — Куда ты свои копыта опустила! — Жемчуг хватается за неоново розовые волосы с непередаваемым выражением лица. Аметист тут же пробирает на смех, и она чудом не выплевывает пунш. — Я тебя сейчас тоже напою, если у меня теперь копыта! — вокалистка снова черпает жидкость и опасно надвигается на подругу. Жемчуг сдерживает желание заорать или убежать (главное - не позориться), и просто стоит в немой панике, пока Аметист сокращает между ними расстояние и прикладывает стаканчик к ее губам. Жемчуг кажется, что ее бренное тело превращается в пыль и разносится по всей галактике, когда чувствует дешевый привкус спирта во рту. Она трясет руками перед собой, и Аметист тут же отскакивает, чтобы не разлить жидкость, и громко гогочет. Ей, наверное, стоит уносить ноги. Жемчуг кидает на нее испепеляющий взгляд с названием “я прибью тебя” и движется на подругу. Та извиняюще выдвигает руки вперед и пятится назад, все еще посмеиваясь. В какой-то момент басистка точно бы ее прикончила, но Аметист врезается в кого-то спиной. Обернувшись, она видит высокую барышню и кидает легкое извинение, но теперь Жемчуг за ней не идет. Жемчуг встала, как вкопанная, пялясь на вышеупомянутую девушку. Чего? Аметист снова смотрит на незнакомку, и ее глаза округляются. Это что, молодая версия ее мамы?! Высокий рост, пышные розовые волосы… Единственное отличие — огромное количество пирсинга. Вокалистка что-то пытается сказать подруге сквозь музыку, но та слишком увлечена извинениями перед новой знакомой. Почему-то Аметист злится. Вокалистка пулей возвращается к вазе и зачерпывает полный стакан, мгновенно его опустошая. Почему она злится? Еще один стакан. Какого черта Жемчуг так пялится на нее? Один большой глоток. Они до сих пор разговаривают? Еще стакан. Нет, конечно, Аметист замечала, что на подколы Жемчуг она реагирует острее, чем на издевательские шутки Гранат. И также она замечала, что ей нравится смотреть, как Жемчуг смеется, и красится, и играет на дебильном басу, и просто делает что угодно. Но это бред, Аметист просто раздражала странная помешанность подруги на собственной матери и все. Она так реагирует, потому что слишком пьяна. Или недостаточно пьяна. Еще один стакан. В глазах начинает немного двоиться, а конечности уже не чувствуются, как свои собственные. Аметист опирается на стол, все еще пялясь в сторону двух болтающих девушек. Она не знает, сколько времени прошло и сколько она выпила. Может, стоит пойти к Ляпе и Гранди? Да, возможно стоит. Она, шатаясь, двигается по направлению к бару, который ей захотелось разнести в пух и прах, но ноги ведут ее в совершенно другую сторону. Она расталкивает людей, что-то кричит им вслед и видит перед собой только розовую макушку и дебильную улыбочку. Почему она улыбается так? — Эй, Жемс, — Аметист машет рукой, впечатываясь в длинное тело подруги, и встречает ее встревоженный взгляд, — эй… — Аметист, ты что, уже напилась? — полушепотом ворчит Жемчуг, кидая взгляд на злосчастную барышню и неловко ей улыбаясь. — Нет! А ты, что, уже нашла, кого затащить в постель? — язык заплетается, и Аметист слабо ударяет подругу по плечу. — Что ты несешь? Я просто вела диалог, пока не появилась ты, — девушка раздраженно смотрит то на спину удаляющейся незнакомки, то на Аметист. — Не получилось закадрить мою маму, ты нашла ее точную копию, да, Жемс? — она почти переходит на крик, отшатываясь назад, — А знаешь, кто лучшая копия моей мамы? — Просто заткнись, — Жемчуг тащит подругу к выходу и даже не пытается на нее смотреть.///
Музыка тут, честно говоря, полный отстой. Даже их неудачный концерт был лучше. Ляпис сидела в шине, дергая ногой. Одна рука была занята каким-то коктейлем, а другая телефоном. Писать или не писать? А вдруг она сейчас сидит со своими друзьями и смеется надо мной? Или нет… Гранат сидела рядом, попивая виски с колой и осматривая танцпол. Ляпис смотрит на ее расслабленную позу и довольное выражение лица. Как она добилась такой невозмутимости? Барабанщица всегда была такой спокойной и уверенной, что казалось, что она всегда знает, что делать. Как бы поступила Гранат? Ну, наверняка не стала бы представляться фейковым именем. Или стала бы? Лазурит раздумывает еще с минуту, прежде чем задать вопрос. — Гранат, а стоит писать человеку, если… — она сбивается, не зная, как кратко и анонимно объяснить всю историю ее знакомства с “Пьер”, — эм, если… Барабанщица поворачивает в ее сторону голову и откидывает очки на лоб. Судя по взгляду, виски с колой дали свой эффект. Она впервые видела пьяную Гранат. — Ляпис, — девушка делает паузу, глотнув еще немного напитка, — я не знаю, стоит ли писать этому человеку. Но то, что я знаю точно - мы все созданы из любви и для любви. И ты. И я. И пьянющая Аметист возле пунша тоже. Даже Жемчуг. Лазурит немного ошарашена ответом, потому что он совершенно не вяжется с тем,что сейчас происходит у нее в голове. Может быть, Гранат всегда раздает отцовские советы, когда пьяна, а может быть этот действительно хороший. Но звучит бредово. Красиво, но бредово. — Мы созданы из яйцеклетки и сперматозоида, Гран, — осторожно отвечает Ляпис, еле удерживая взгляд на внимательных глазах. Та лишь активно мотает головой, и теперь Лазурит точно понятно, что та в стельку пьяна. — Это неважно, Ляпис. Гораздо важнее, что все мы нуждаемся в честности, близости и понимании. В любви. Какой бы человек это ни был. Именно в этот момент телефон Ляпис начинает настойчиво вибрировать, а на экране высвечивается злосчастное “Йеллоу”. Да уж, какой бы человек ни был. Лазурит переключает телефон на беззвучный и убирает его в карман. После опирается на свою руку и вздыхает, — не знаю, Гранат. Они какое-то время молча смотрят на веселых и танцующих людей. У них была какая-то странная связь, построенная на взаимном уважении и тихом понимании. Даже если после совета Гранат Ляпис не особо его поняла. — Почему ты носишь очки? — спустя время спрашивает Лазурит, снова поворачиваясь к подруге. Та все еще сидела с очками на лбу, не пытаясь скрыть своих глаз, — это из-за гетерохромии или типа того? Гранат на это лишь посмеивается и мотает головой, — нет, мои глаза меня не беспокоят, что не скажешь про остальных людей. Но главная причина куда глубже… Девушка опускает голову, и Лазурит готова услышать правду, какой тяжелой она бы ни была. Гранат пришла к ней на помощь тогда, когда это было нужно, поэтому Ляпис решила не оставаться в долгу. Выслушать — тот минимум, который она может сделать для нее. Барабанщица поднимает голову. — Я просто люблю на всех пялиться… Лазурит снова сбита с толку, разглядывая лицо Гранат и пытаясь понять хоть какую-то эмоцию на нем. Та выдерживает небольшое молчание и взрывается смехом. Девушке понадобилось пару секунд, чтобы до нее дошел смысл сказанного, а после она тоже рассмеялась. — Гляди, девочки к выходу двинулись! Ляпис отвлекается и смотрит на явно злую Жемчуг и очень-очень пьяную Аметист. Они встают с неудобных шин и бегут за ними.