Вот она, гильза от пули навылет, Карта, которую нечем покрыть Мы остаёмся одни в этом мире.
***
Человек — существо, способное адаптироваться к любым условиям жизни, как вода, течение которой изменяет своё направление, чтобы преодолеть камни на своём пути, но никогда не останавливается.***
Ганс Гюлер беспечным шагом направлялся к выходу из колонии, но завидев наблюдающих за ним мужчин, демонстративно поправил бляжку ремня, предаваясь улыбке. — Вот же сучёныш. Специально круг сделал, чтобы тебя позлить, — полушёпотом, но с огромной долей презрения, сказал Жонсьер. Характерная сдержанность Иво и холодный рассудок рассеивались. Человек, который просчитывал каждый свой шаг, человек, который никогда не позволял взять эмоциям верх, сейчас был готов совершить необдуманный поступок. — Я убью его, — ледяной чёткий голос. Но Марк преградил дорогу рукой, приводя в чувства. — Сдурел совсем?! Викарий так и ждёт, когда подобную глупость исполним. Оступимся, а он в наказание на других отыграется. С пониманием через, что сейчас проходит друг, Марк посмотрел на него с несвойственной для себя теплотой, попытался поддержать, как умел, вразумить. — Никто не говорил, что будет легко. Не поддавайся на провокации, будь выше этого. Не спроста тебя в живых оставили. Проверяют, как скоро сломаешься… всех нас проверяют. Думаешь моя женушка от большой любви ко мне тут вертится? Убивать не стали, так морально выгрызают. Терпи и голову не теряй. — И правда… не стоит оно того, — тихо ответил Мартен, провожая Гюлера взглядом, — У нас ещё есть дела. Но… От этого прозвучавшего но даже у закалённого своей железной работой дознавателя прошли мурашки. — … как только Лу будет в безопасности, я убью его. Иво отпустил эту фразу совершенно повседневно, словно говоря о домашних делах. Никакой жестокости, ярости или гнева в ней не было, просто сухая констатация факта. Сверкнул громкий приказной голос, призывающий возвращаться к работе. Ворочая тяжёлые брёвна, Жонсьер взглянул на сидящего рядом Йонаса. — Хорошо вам, Бэр? На солнышке греетесь. Хилер сидел в непроницаемых очках, смотря на небо, но перед ним была только темнота. — Охренительно мне. Указ о его казни был подписан без раздумий. Ослеп, а значит был бесполезен. Но Кей сумел переубедить инквизиторов, утверждая, что Йонас способен работать. Меру наказания заменили. Повлияло ли, что Стоун эмпатик? Безусловно. Но то было чистой ложью. Йонас с трудом даже передвигался самостоятельно, попутно снося перед собой все находящиеся предметы. Грязно выругивался, но от помощи отказывался. Никакой речи о работе и идти не могло, поэтому её выполняли за него. Изматывались вдвое больше, но не бросали. К концу дня у всех сбивалось дыхание, мышцы ныли от перенапряжения, огрубевшие руки были все в занозах. Жонсьер расстегнул верх комбинезона. Под ним показалась белая майка с широкими лямками. Опустился на корточки и достал припрятанную сигарету за ухом. По какой-то причине принялся говорить о себе в третьем лице, выпуская клубы дыма. — Вот он… Прежде, уважаемый инквизитор, Марк Жонсьер, не побоюсь этого слова — лучший дознаватель, сидит сейчас как плешивый мужик с завода. Тьфу. Лёгкая истеричность в голосе выдавала его переживания о том, как всё переменилось за один месяц. Последствия допущенных ошибок, тянущих за собой череду событий. — Иронизируешь, Марк. Человек с завода не будут сидеть с таким взглядом, будто владеет этим местом, — заметил Иво. — А я загородный дом сам строить хотел. Теперь точно рабочих найму, когда… Впрочем, в другой жизни. Мартен с досадой посмотрел на друга. Тот совсем отчаялся, поник. Хотя его можно было понять. После переворота у дознавателя было намечено много планов, главным из них было забрать дочь. Отцом он стал давно, а папой так и не был. Намеревался это исправить, наверстать упущенное. Но в одночасье всё порушилось, без шанса на восстановление. Казалось, только Иво не терял надежды. Сохранял прямую осанку, хоть и зачастую это давалось с трудом, никому не жаловался, работой не брезгал. Привыкший добиваться всего сам, стоял, где другие преклонялись, несгибаемый под ударами жизни. Мартен приподнял рукав, разглядывая место, где недавно проступал синяк от инъектора. Вспомнил, как дрожали его ноги, опускаясь на колено. Момент, когда полностью отдал своё сердце той, в ком он видел дом, став принадлежать только ей. День, когда он избежал смерти. Противоречивость этого, казалась поистине иллюзорной — словно подарок и проклятие одновременно. Он усмехнулся.***
Умиротворённую тишину потревожил раздавшийся хлопок. Пора. Смерть уже давно выжидала в тени за его спиной. Ещё раз взглянул на инъектор. Страха за свою жизнь не было, только за её… Был готов к любому исходу, в том числе и такому. Разумеется, хотелось бы выжить, но раз реальность такова, он примет свой конец с достоинством. Возможно, после темноты появится свет голубого неба, в котором будет высоко парить гордая птица, и он обретёт свободу. Как только игла проткнула кожу, вжал до упора, без доли сомнений. От такой решительности Жан-Франсуа удивлённо распахнул глаза. Когда сознание начало проваливаться в небытие, лишь успел произнести: — Люблю… Она ему ответила, но фраза пронеслась звоном в ушах, который было не разобрать. Впоследствии винил себя за это. В этот день он ловил каждый её вздох, каждое слово, а последние не расслышал… Свет постепенно возвращался. Очнулся в изолированной камере. Голова сильно кружилась, так что начинало подташнивать. Слабость, пересохшие губы и расплывающийся силуэт. — К вечеру побочные эффекту спадут. Такая концентрация снотворного… не мудрено, что бледный весь. Приляг, не трать силы. — Викарий… оставьте эту любезность. К чему ваши игры? Столько раз пытались убить меня, а как предоставилась настоящая возможность, спектакль устроили. — Не спектакль, Иво, нет. Урок. Наглядный. Как бывает порой тяжело расставаться с близкими из-за своих необдуманных, поспешных решений. Мадемуазель Лу была так опечалена твоей гибелью… От упоминания её имени Мартен с силой сжал выступ кровати. Металлические прутья врезались в ладони, но боли, как таковой, не последовало. — Ты умён, талантлив. Твоя смерть стала бы невосполнимой утратой. К тому же, Иво, ты мне не чужой человек. Столько времени, сил на тебя потрачено, а ты поворачиваешься ко мне спиной, предаёшь. На последнем слове Жан-Франсуа сделал акцент, подчёркивая, как раздосадован его поведением. — Ты был из образованной, богатой семьи, такой хороший мальчик, на которого я возлагал большие надежды. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, мои родители скончались не без вашей помощи? Викарий молчал, долго обдумывая свой ответ. — Так я прав? — Я всегда восхищался твоей проницательностью. Талант, великий. Уголки губ Иво растянулись в печальной улыбке. Всё было на поверхности, давно догадывался, но до последнего верил, что Жан-Франсуа не мог опуститься до такого. — Мои мать и отец были полностью здоровы, но заключение хилеров об их смерти… Тогда я не придал этому значения. Убить родителей для того, чтобы вырастить чужого ребёнка под своим началом, а когда он не оправдал возложенных ожиданий, попытаться его убить. Два слова убить в одном предложении, Викарий. Слишком много для священника, не находите? Жан-Франсуа взмахнул рукой, показывая, что эта беседа перестаёт быть ему приятной. Спокойное лицо сменилось раздражённым. — Они бы не смогли тебе дать всего того, что дал я! Только я был способен раскрыть твой потенциал, вырастить из тебя достойного человека. И посмотри чего ты добился, каких высот… Мечтать о таком даже не мог. И как ты отплатил мне за проявленную доброту?! Я могу списать это на детскую обиду, хотел отомстить таким способом, не смирился… — Бросьте, Викарий. Я не из тех людей, кому месть застилает глаза. И к слову, всё, чего я добился — не ваша заслуга. Не нужно строить из себя мою семью, её я лишился в далёком детстве, а с вами мы ею никогда и не были. В эти проповеди могут поверить Жозеф и Летиция, но не я. Полагаю, судьба их родителей была аналогичной. — Ах, Летиция… девочка всегда мечтала о такой жизни, только с мужем заговорщиком не повезло, могла бы и получше найти. А Киньяр… всегда был беспризорником, сгинул бы без моей руки. А сейчас?.. Сейчас он Приор Инквизиции. Жан-Франсуа произносил это с нескрываемой гордостью, даже с неким фанатизмом. — Не сомневался, что быстро найдёте мне замену. Обычный статистик из службы снабжения — Приор. Мир ожидает прекрасное будущее. — Верность главе Церкви — вот главный залог процветания. Жаль, что ты был ею обделён… Иво, я против бессмысленных убийств. Несмотря на твои дерзкие выходки, я уважаю тебя и искренне восхищаюсь тобой. Я сохраню тебе жизнь. Посидишь, подумаешь, поработаешь. Труд очищает человека. Мне прискорбно выносить такое решение, но ты сам вынудил меня. — А Лу?.. Какая судьба ждёт её? Уже приблизившись к выходу, Жан-Франсуа бросил: — Не забивай голову ненужными вопросами. Пройдёт месяц и даже не вспомнишь о ней. Стальная дверь захлопнулась, оставляя Мартена наедине со своими мыслями.***
«Вот и прошёл месяц, Лу… А всё, о чем я могу думать, так это о тебе». Здесь и сейчас, глядя на вечернее небо, Иво понимал, что не сдастся, не смирится, пока Лу не обретёт свободу, даже если это станет его прощальным подарком, свободу быть собой.