***
Девушка медленно перетаптывалась с ноги на ногу возле постели, когда вдруг услышала звук раскрывающейся двери. Фурина решила даже не оборачиваться, будто бы сразу поняла, кто именно вошёл. Поднос с едой был почти пуст. Четвертая довольно быстро проанализировала ситуацию и состояние гостьи Дома без лишних уточнений. — Если раны больше не тревожат, мы можем прогуляться этим вечером по берегу моря. Детям нужно кое-что подготовить. Голос был уверенным. Она точно знала, о чем говорит. Фурина наконец обернулась. И вот снова перед её взором стоит фигура — тонкая, изящная, стройная. Властная. В некотором роде даже… Очаровывающая.***
Время перед закатом было самым вдохновляющим — красивые цвета неба, переливающиеся от холода к теплу, нежные розоватые оттенки и облака, в которых хотелось разглядывать узоры и фигуры. Фурина шла медленно и неспешно, ровно как и женщина рядом с ней. Арлекино не смотрела на юную фигуру, в противовес самой Капельке — она то и дело незаметно (ну, по крайней мере так думала сама Фурина) поглядывала на высокую аристократичную женщину рядом с собой. Они остановились на деревянном мостике. Арлекино, складывая руки на груди, увела взгляд вдаль, куда-то за горизонт. Фурина будто бы хотела о чем-то поговорить, но слова совершенно не складывались в предложения даже в ее голове. — Я… Давно не ела таких пирожных. Они были очень вкусными. Спасибо. Слуга даже не шелохнулась. — Незачем говорить это мне. Поблагодари детей, именно они пекли угощения. — Но они же делали это под твоим руководством. Так что и… Тебе тоже. — Они вполне самостоятельны, чтобы обойтись без подсказок. Должно произойти что-то серьезное прежде, чем дети обратятся ко мне за помощью. К тому же, должна заметить, — Арлекино наконец взглянула на Капельку, — что это было их личное желание — порадовать гостью чем-то вкусным. Они прекрасно знают, что сейчас для тебя подобное — непозволительная роскошь. Фурина дернулась и в момент отвернула голову. Она не ожидала, что Арлекино знает настолько много. Конечно, организация, занимающаяся разведкой, должна знать все, но чтобы до таких мелочей — Капельке и в голову это прийти не могло! — Закат каждый раз позволяет понять, что конец любого дня может быть прекрасным. Что бы ни произошло, кто бы ни расставлял все точки над «и», закат дня обязательно наступит с заходом солнца. Точно также, как закончится время, полное разочарований. От нового дня начнется чистый лист, писать на котором будешь лишь ты. Свою историю. Пропиши ее так, чтобы в конце жизни не оставалось места сожалениям. Фурина взглянула в аккуратное лицо Слуги и замерла. Кажется, время для этих двоих остановилось. Легкий ветерок всколыхнул белые волосы, огибающие изящный овал лица женщины. Арлекино, несомненно, видела этот восхищенный взгляд, обращённый на неё. Женщина медленно протянула ладонь к крайне удивленной девушке, что стояла почти неподвижно. Тёмные пальцы осторожно заправили выбивающуюся светло-серую прядь волос за ухо, отчего в тот же миг на лице Фурины отразилась буря эмоций — от удивления до смущения. — Хм? Я слышала, что когда-то давно тебя называли «маленькой Каплей». — Ха-ха, да… Это было так давно. 500 лет назад… Тебя тогда еще даже не было, хах. Внезапно Фурина словила себя на мысли, что говорит с некогда причиной ее самых страшных кошмаров очень и очень своевольно. — Ты стала общаться свободнее. И все же напомню, что не стоит нарушать границы приличия. Фурина неловко посмеялась, а после увела взгляд в небо, почти окрасившееся в холодные темные тона. Даже так, на душе Капельки становилось тепло и ясно. Все же, эта противоречивость заставила ее на секунду задуматься. Эта женщина некогда казалась ей такой пугающей, а сейчас вот так просто общается, любуясь солнцем, что заходило за видимый горизонт водной глади. Эта забота, ее слова и проникновенность заставили Фурину пересмотреть свои взгляды в отношении Слуги. Но кое-какие вопросы все еще волновали всё её существо. — Ты знаешь обо мне так много, а я о тебе — почти ничего… — Значит, я очень хорошо выполняю свои обязанности. На лице предвестницы промелькнула улыбка. — У каждого есть тайны, раскрытие которых повлечет за собой неизбежные последствия. Тебе ли об этом не знать. — Сейчас я уже обычный человек. Мне эта правда ничего не стоит… — девушка лишь пожала плечами, вновь поднимая взгляд на лицо Слуги. — И все же, эту правду знает всего один человек. Я права? — Иногда меня пугает то, что ты слишком много знаешь… — Фурина даже сложила руки на груди, немного наигранно надувая губы. — Это моя работа — знать больше, чем положено. Фурина знала это выражение лица. Она знала эти чувства — когда все, что так важно для тебя, нужно носить только внутри, невозможность рассказать, показать себя настоящую. Как же это было близко. Фурина словно была готова выслушать все, что угодно, но вряд ли Арлекино по собственному желанию стала бы говорить о себе. Лишь стоило Капельке подумать об этом, как Слуга, делая глубокий вдох, заговорила снова. — Когда-то давно в Доме очага жила девочка. Она была свободолюбивой и энергичной, но сиротой, в отличие от всех остальных, ее было назвать сложно. Ее мать управляла Домом очага, и тогда каждый думал, что этот приют — крепкая и надежная семья, на которую можно положиться. На самом же деле — ад, который создала ее мать. Стоило девочке понять это изнутри, как она стала уговаривать директрису поменять свой подход. Мать не слушала детский лепет: каждый из воспитанников, как и ее собственная дочь, были не более, чем расходным материалом. И девочка нашла единомышленницу. Хоть темперамент в корне различался, но знание правды сблизило их. Можно сказать, что на тот момент они стали подругами. Но чем взрослее становились дети, тем больше Дом очага напоминал кровавую арену. Жестокие правила, созданные матерью, гласили — лишь один пройдет по головам, победит всех своих «братьев» и «сестер» и станет новым «королем». И тогда эта девочка уступила своей подруге. Фурина слушала эту историю с замиранием сердца. Казалось, будто девушка вот-вот расплачется, но на самом деле она просто была поражена до глубины души таким рассказом. Арлекино продолжила. — И ее подруга сделала все по-своему. Она убила мать, что некогда возглавляла Дом очага, и… В конце-концов заняла ее место. Стала новой «Слугой» и, по совместительству, директором «Дома очага». Совершенно другим… «Отцом». Арлекино, проводив последний луч солнца за горизонт, наконец снова позволила себе взглянуть на Капельку, столь пораженную рассказом своей собеседницы. Да, Слуга не называла имен, но как будто это и не было нужно. Фурина закусила губу, а после сделала несколько медленных шагов в сторону Арлекино. Внезапно строгая и изящная фигура оказалась заключена в теплые крепкие объятия, которые буквально на пару мгновений выбили женщину из колеи. Но даже этих пары мгновений хватило, чтобы Фурина как следует осознала свою собеседницу. Ей тоже было тяжело. Она устала. Так устала от всего — одиночества, невозможности поделиться с другими историей и своими ощущениями. Быть может, под этой маской холодной силы и расчетливого безразличия скрывалась душа маленькой девочки, которой просто пришлось поступить так, а не иначе. Она всегда была одна. Что бы ни случилось, эта гордая женщина стояла одна на выжженном поле. Получала шрамы, ранения, перевороты судьбы. Но теперь… Как будто все изменилось. — Это было не обязательно. Все прошлое — в прошлом. Сейчас перед нами иной мир, который можно написать своими красками, на своем собственном холсте. — Ты всегда справлялась сама? В полном одиночестве, да? — Такой нескромный вопрос вдргу вырвался из уст Капельки, и ошарашил саму Фурину даже больше, чем ту, кому этот вопрос был адресован. — Я лишь предпочту тот вид отношений, где каждая из сторон сможет проявлять заботу о другом, но не привязываться. Эмоции и чувства делают тебя импульсивным, заставляют совершать ошибки, которых можно было бы избежать. В момент Фурина осознала: эта женщина только что ясно дала понять свою позицию. Капелька как будто была тем самым человеком — эмоциональным, эмпатичным, совершающим какие-либо поступки по воле своих чувств. — Ты напомнила мне её. Хм. В какой-то момент Арлекино медленно положила ладонь на плечо своей собеседницы и выдохнула. — Полагаю, я дала им достаточно времени. Нам следует вернуться. Фурина не до конца понимала, что значила эта фраза, и тем не менее лишний раз спорить с этой женщиной было опасно, как ни крути. Ох, как же Фурине хотелось подержать её за руку, но это действие было бы слишком… Своевольным. Нет, не сейчас. Может, немного позже. Лишь сделав шаг внутрь тёмного помещения Дома, Арлекино захлопнула дверь. В воздухе несколько секунд стояла гробовая тишина, но после… Внезапно включился свет. Дети взорвали хлопушки, чем в какой-то момент даже напугали Фурину: та в момент пошатнулась и невольно прильнула всем своим существом к строгой фигуре. Последняя, кажется, не была против. На стенах висели флажки с какими-то милыми надписями, сделанными от руки. Корявый, размашистый или аккуратный почерк — каждое предложение принадлежало детям, что росли всё это время в Доме очага. Фурина удивлённо осматривала их. Почти каждая фраза была близка к выражению «спасибо за семью». Капелька всё ещё не до конца понимала, что это был за праздник. В какой-то момент из соседней комнаты, придерживая шляпу, выбежал Лини. Он был будто немного напуган, но с видом выполненного долга наконец выдохнул. Видимо, ещё пара минут им бы не помешала. — «Отец», мы решили, что сегодня особенный день, и… Приготовили кое-что. Арлекино мягко подтолкнула ладонью девушку, что всё ещё в некоторой степени прижималась к ней. И Фурина, осознавая, в каком виде находилась всё это время, лишь неловко ойкнула, делая медленный шаг вперёд. Будто из ниоткуда в момент появилась и сестра иллюзиониста (возможно, манеру внезапно появляться Линетт переняла от «Отца») — она протянула руку Фурине, и последняя, не сильно долго думая, взяла её ладонь. Уже привыкшие к особенностям Арлекино, некоторые дети почти сразу побежали за вениками — стоит признать, беспорядка она не терпела. Хлопушки, серпантин и флажки казались ей не особенно нужными атрибутами, но если они так нравились детям — она не была против. Главное, чтобы уже через час всё было убрано. Лини и Линетт провели своих главных зрителей в лице «Отца» и Фурины в соседнее помещение. Оно было светлым и просторным — кажется, вот-вот и эти двое начнут выступать. И действительно — дети подготовили новую программу, которую решили продемонстрировать своему «Отцу» и нынешней гостье. Девушки опустились в кресла, и почти сразу на импровизированной сцене включился свет. Как и обычно, шоу близнецов до глубины души поразило Фурину. Ей всегда нравилось видеть подобное — ещё когда она играла роль архонта, единственное место, где Капелька могла не скрывать своё истинное восхищение — залы, из которых можно было увидеть выступления этих двоих. В конце-концов Фурина взорвалась аплодисментами, в отличие от Слуги. «Отец» Медленно подошла к близнецам. — Вы забыли данное мне обещание. Не так ли? Лини в момент отшатнулся на назад. Линетт с удивлением взглянула на своего брата, видимо, совершенно не понимая, что происходит. — Совсем недавно ты получил серьезное ранение. Сестрёнка сложила руки на груди: да, её брат был идиотом, который вечно грешил самопожертвованием ради какой-то цели. И, конечно, никому ничего не говорил. — Оставьте нас наедине. Очевидно, к Фурине это тоже относилось. Поэтому она, не решаясь спорить, поспешно покинула комнату вместе с Линетт. Девушка стояла рядом с дверью, в то время, пока дети Дома очага перешептывались друг с другом. «Да, он должен был понимать риски, на которые идёт», «От «Отца» нельзя ничего скрыть», «Неужели «Отец» его накажет.? Лини ведь так старался!». От этих разговоров даже Фурине стало не по себе. Дети прислушивались к шорохам за дверью. Хоть все и знали, что Лини не стал бы кричать или просить пощадить его за какой-то свой прокол, всё же это дети — им было страшно и интересно, что же происходило внутри. Дверь распахнулась: из комнаты вышла Арлекино. На её руках лежал Лини — кажется, мальчик был без сознания. Картина перепугала детей до безумия: на руках и щеке «Отца» была кровь, очевидно, ей не принадлежавшая. Слуга осмотрела всех, кто находился в комнате. — Мисс Фурина, вам следует вернуться в гостевую комнату. Линетт, — женщина бросила на девочку холодный взгляд, — возвращайся к себе и присмотри за братом. И удалилась, оставляя детям тонну недосказанности. Хотя, не только детям… Фурина также была в шоке — сейчас ей будто захотелось защитить юношу, так что, несмотря на напутствие Слуги, Капелька всё же решила медленно проследовать за Арлекино. Дети в какой-то момент попытались её остановить, но услышали лишь уверенное «всё в порядке, она мне не навредит». Четвертая вошла в комнату близнецов, и Фурина, будто шпион из какого-то малобюджетного боевика, стала подсматривать за ними. Женщина медленно расстелила на заправленной кровати светлую наволочку, укладывая юношу на мягкую ткань. Лини тяжело дышал, но всё же оставался без сознания. В голове Фурины не укладывалось — как Арлекино может заботиться о детях, таким способом наказывая их за оплошности? Слуга помогла юноше избавиться от давящих ремней, после чего ему, кажется, стало легче дышать. Ответ пришёл сам по себе — мальчишка и правда был травмирован, но заметить это смогла лишь Арлекино. Видимо, под конец выступления рана открылась, из-за чего «Отец» и решила отчитать своего дитя. Лини пришёл в себя. — Лежи смирно. Ты потерял много крови. — «Отец», прошу, простите меня. И не трогайте сестру, она… Она не знала. — Тихо. Не в твоём состоянии вымаливать прощение. Последующие несколько минут Фурине оставалось лишь наблюдать за тем, как ловко эта женщина управляется с инструментами. Слуге пришлось зашить рану, пока юноша ещё оставался в сознании: всё же, в какой-то степени он был готов к тому, что сейчас может произойти. Фурина выдохнула: Слуга и впрямь не собиралась причинять детям вред. Капелька чуть повернула голову и в момент вздрогнула — рядом с ней, видимо, уже какое-то время сидела Линетт. Она очень любила неожиданно появляться в поле зрения… — Вы можете войти. Голос Арлекино прозвучал спокойно: кажется, она была в курсе, что эти двое достаточно долго следили за происходящим в комнате. Линетт открыла дверь и без колебаний вошла внутрь. Фурина медленно выглянула из-за стены, и сразу же напоролась на пронзительный взгляд Слуги. По коже пробежали мурашки: сейчас Четвёртая выглядела крайне сурово. — Леди Фурина, вы ослушались меня. Я уже говорила, что несоблюдение правил в этом доме карается лично мной. Вот тут ей стало правда страшно. Снова. Это не было похоже на шутку, скорее угрозу, которую девушка навлекла сама на себя. — Линетт, оставайся с братом, пока он не восстановится. Я запрещаю вам проводить репетиции ближайшие три месяца. Думаю, вы и сами знаете, что влечёт за собой неповиновение. — Да, «Отец», — Линетт опустила голову, краем глаза глядя на своего брата. Фурина слышала — уверенные шаги были всё ближе к ней, провинившейся маленькой капельке. Арлекино закрыла двери в комнату, после чего перевела взгляд на испуганное лицо. Женщина подошла к Фурине, и последняя невольно вжалась в стену. Слуга наклонилась над ушком Капельки и тихо, но отчётливо начала. — Попав в общество со своими правилами, ты была обязана им следовать. Когда устои рушатся непослушанием, нарушитель обязан понести наказание. В момент Фурина ощутила, как холодные капли пота застывают на её коже. Неизвестность пугала, но ещё больший страх вызывали методы Арлекино. Войдя в комнату, что была предоставлена ей Слугой, Капелька не смогла сдержать себя. Девушка развернулась к Арлекино. — Я не сделала ничего плохого, лишь переживала за Лини! Я думала, что… Может, смогу ему помочь. — Я выражалась спокойно и понятно: вам, госпожа Фурина, стоило сразу же вернуться в эту комнату. Ваши жалкие попытки игры в шпионов даже на секунду не казались серьёзными. — В переживаниях за других нет ничего страшного! Это самое обычное чувство в отношении тех, кто тебе дорог. Арлекино промедлила с ответом. Вместо этого она подошла к девушке почти вплотную, заставляя ее снова вжаться в стену. Слуга сняла с себя пиджак, аккуратно сложила его и оставила в верхнем ящике прикроватной тумбы. Сейчас Фурина могла отчётливо увидеть её проклятье: эти узоры, плавный мрачный переход чуть выше локтя, и руки. Тонкие тёмные руки с длинными изящными пальцами и черно-красными ногтями. Арлекино буквально прижала эту девочку к стене, не давая ей и шанса на побег. Их лица были совсем рядом, отчего Фурина словила себя на мысли — «у меня сейчас сердце из груди вырвется!» — Переживания? Ты действительно переживаешь за того, кто сам себя искалечил и в эгоистичном желании отличиться вышел проигравшим? Он не глуп, так что прекрасно понимал, что всё может пойти не так. Его упрямство и самопожертвование не были необходимостью. — Мне очень понравилось их выступление. Несмотря ни на что, он решил закончить начатое, значит это было важно. Для него. Может быть, он хотел порадовать тебя. — Он готов пожертвовать собой в любой ситуации, но совершенно не просчитывает последствия. Когда ты совершаешь подобную глупость, не стоит забывать, что она распространяется и на всех близких тебе людей. Лини не только проигнорировал факт того, что его сестре придётся подолгу не отходить от него, но и так же пренебрёг чувствами остальных детей, которые хотели сегодня устроить праздник. Фурине было нечего сказать. По факту, Слуга была права во всём: Лини знал, что может произойти неприятное, но всё же проигнорировал этот факт и сделал ещё хуже. — Не хочешь объяснить детям, что ты его на самом деле не наказывала? — Каждый поймёт эту ситуацию по-своему, я не собираюсь вмешиваться в их видение. Арлекино на секунду закрыла глаза, а после вновь заглянула в лицо этой девушки. — «Это самое обычное чувство в отношении тех, кто тебе дорог.» Не хочешь рассказать мне, что значили те объятия? Ох черт. В момент Фурина зависла: что ж, этот вопрос был больше риторическим, ведь Слуга, очевидно, итак прекрасно знала ответ. — Импульсивность всегда приводит к неудаче. Поэтому мне интересно — было ли это действие взвешенным и обдуманным. А этот вопрос явно требовал ответа. Но для начала не вслух — Фурина должна была прежде ответить на этот вопрос самой себе. — Было. Фурина подняла ясный и уверенный взгляд на лицо женщины, стоящей по-прежнему так близко. — В таком случае я могу считать нашу договорённость выполненной. Точно. Обещание, которое дала Фурина — сделать что-то, что будет желать настоящая она. И как будто сейчас был идеальный момент для того, чтобы закончить это, но… — Нет. Это не всё. Нельзя сказать, что Арлекино была сильно удивлена: её лицо по-прежнему было сосредоточенным и не выражало никаких эмоций. Но, возможно, Фурине удалось бы изменить это? Тёплая ладонь Капельки легла на красивую щеку женщины. Большим пальцем она осторожно огладила её кожу, затаивая дыхание. Внутри что-то перевернулось, стоило Арлекино лишь прикрыть глаза, позволяя Капельке это странное действие в отношении самой себя. В воздухе повисла тишина, но она не напрягала: напротив, будто бы помогала здесь и сейчас узнать больше. Фурина словила себя на мысли — она хочет коснуться её рук, этих проклятых пальцев, что раньше так сильно пугали. А еще совершенно не хотелось быть тактичной в этот самый момент. Ей даже почти не было стыдно от того, что ладонь скользнула от щеки до шеи. Рука остановились на броши возле её ключиц — подушечки пальцев мягко коснулись украшения, но после эти касания переместились на плечи Слуги. Арлекино по-прежнему не открывала глаз. Её дыхание было спокойным и размеренным — к нему хотелось прислушиваться, его хотелось придерживаться. Но Фурине в момент захотелось сделать так, чтобы оно сбилось. Теплые пальцы бессовестно касались рук, что были поражены проклятьем. Фурина ощущала силу этой женщины — несмотря на тонкую фигуру, она была прекрасно сложена. Очевидно, это был не один год тренировок и работы над собой. В момент она вдруг поняла — Арлекино строга в первую очередь к себе. Пальцы мягко переплелись с тёмной рукой Арлекино. Кажется, будто это было желание Фурины — но Слуга ответным действием сжала эту ладонь в своей. Четвёртая наконец открыла глаза. Взгляды пересеклись на пару мгновений, но Фурина быстро отвернула голову. — Не смотри подолгу мне в глаза. Иначе ты увидишь то, что тебе точно не понравится. — Хорошо. Арли взглянула на их переплетённые пальцы и кратко выдохнула, вновь опуская взгляд. — Госпожа Фурина, не окажете ли мне этой ночью столь высокую честь, как танец с вами? Фурина на мгновение зависла, но очень быстро вошла обратно в строй. Ей было трудно отклонить это предложение, поэтому она лишь выдохнула, чуть крепче сжимая тёмные пальцы между своими. Вторая рука легла на тонкую талию Фурины, осторожно и мягко, отчего та на мгновение прекратила дышать. Арлекино наклонилась к её уху. — Не забывайте дышать, госпожа Фурина. Я бы не хотела вести танец с трупом. Такая колкая фраза, но девушка будто была готова услышать что-то подобное. Слуга выпрямилась, позволяя Капельке принять более удобное положение. Девушка воспользовалась этой возможностью — почти сразу же её ладонь легла на плечо женщины. Поняв, что Фурина закончила с приготовлениями, Слуга лишь прижала её к себе за талию ближе. Ещё ближе. Сердце Капельки невольно пропустило пару ударов, но вскоре вернулось в привычный ритм. Ритм же танца задавала в основном Арлекино: он был нежным и воздушным, безумно тактильным и таким тёплым. Фурина до сих пор не могла принять это, как реальность — скорее, какой-то сон. Странный и непонятный. Но он так нравился девушке, что просыпаться вовсе не хотелось. Серебряное свечение Луны раскрывало в комнате две фигуры, что кружились в лёгком танце. Возможно, именно сегодня они и правда были немного другими: настоящими, честными в отношении себя и… Очаровательными друг для друга. Фурина уже и забыла, когда последний раз была так счастлива и свободна, как сейчас. И была ли когда-нибудь вообще? Взгляд Арлекино был направлен на эту девушку, что всё время танцевала с закрытыми глазами и расходилась: каждый раз Слуга контролировала все движения, мягко и ненавязчиво, лишь чтобы Капелька не получила никаких травм в процессе. Четвёртая всегда была собрана. Статна. Возвышенна. Прекрасна. Фурина и заметить не успела, как оказалась в такой интересной позиции. Сейчас Арлекино, эта невероятная женщина, стояла на одном колене, лишь чтобы хрупкая фигура Капельки не оказалась на полу. Девушка раскрыла глаза и вновь увидела над собой лицо Слуги. Тёплые ладони невольно потянулись к щекам женщины, что уже совершенно не была против. Фурина слишком долго смотрела на эти темно-алые губы. И просто взгляда ей уже не хватало. Наклоняя ее лицо к себе, девушка слишком очевидно высказывала свое желание. Настоящее желание, клокочущее где-то глубоко внутри нее с такой силой, что скрывать свое состояние сейчас эта девушка бы даже и не подумала. Это было тепло. Приятно. Она словно наконец поняла, что значит фраза «бабочки в животе». Фурина даже не заметила, в какой момент эта женщина раскрыла их руки. Ныне её темные пальцы обвивали тонкое запястье Фурины. Большим пальцем она словно старалась нащупать пульс с тыльной стороны и, спустя всего несколько секунд, эти пальцы начинают медленно плыть по мягкой белой коже. От запястья к внутренней части локтя, а после хватая Фурину чуть выше локтя и придвигая ее ближе к себе — Капелька не ожидала такого хода, но сопротивляться не могла. Или, точнее, не хотела. В момент сильные руки подхватывают девушку, будто она вовсе весит не больше перышка. Фурина неловко ойкает и цепляется за шею Слуги, но не более. Капелька снова засматривается на её лицо, и вдруг замечает — сейчас эта женщина выглядит немного более расслабленной, нежели обычно. Наверное, это хорошо? Доходя до кровати, Арлекино усаживает хрупкую фигуру на краешек. Прохладные тёмные пальцы ложатся на бедро девушки, а сама Слуга поднимает взгляд на чуть более, чем удивленное лицо Фурины. — Думаешь не о том. Я хотела проверить, в каком состоянии твоя нога сейчас. Если до этого на щеках Фурины почти не было признаков смущения, то сейчас румянец разрастался всё сильнее и не заметить его было невозможно. — Я н-ни о чëм не думала, не говори за меня! — Это же ещё не всё. Верно? Эта женщина снова смотрела в самую суть. Порой даже раздражало — её ничем не получалось удивить, совсем. Хотя в одну секунду в светлую голову закрались некоторые темные мыслишки. Фурина расплылась в улыбке. — Не всё. Закрой глаза. К удивлению самой Фурины, Слуга послушалась её просьбы, как бы глупо и по-детски она не звучала. Арлекино почти знала, что хочет сделать эта девочка, но… В момент женщина ощутила, как руки девушки легли под грудь и мягко надавили, заставляя опуститься на кровать. И Слуга поддалась этому давлению. Делая вдох, Арлекино открыла глаза и застала забавную картину — нависающая над ней девушка нескрываемо нервничала, поджимая губы. — Эй, я не разрешала открывать глаза! — Мисс Фурина, не забывайте, что вы все еще находитесь в моём доме. Арлекино неспешно положила растерянную девушку на свою грудь. Делая глубокий вдох и прикрывая глаза вновь, она коснулась губами макушки маленькой Капельки и застыла в таком положении. Слуга ясно видела, что этой девочке нужен был перерыв — ведь Фурина, очевидно, не ожидала всего, что случилось этим вечером. — «Капелька». Это обращение очень подходит тебе. Фурина не нашлась, что ответить, лишь слегка сжала ладонями тёмные руки чуть ниже плечей. Кажется, ей очень нравилось касаться этой женщины — ощущать, что прямо сейчас Слуга находится под ней. Даже при осознании, что Арлекино лишь позволяет это с собой делать, девушке становилось тепло на душе. Фурина стала прислушиваться: она впервые осознала, что у Слуги тоже есть сердце. Когда-то ей казалось, что эта женщина — воплощение тьмы, создание, которое многим отличается от человека. Но как же она ошибалась. — Поднимайся. — Хах? Фурина явно не ожидала такой резкой перемены — видимо, время, которое Арлекино была готова терпеть, закончилось. — Мне нужно совершить ночной обход и проверить состояние Лини, — Слуга поднялась с кровати, медленно перекладывая хрупкое тельце на мягкие простыни. Женщина подошла к тумбе, в верхнем ящике которой некогда оставила свой пиджак. — А, м. Я поняла, — Фурина немного замялась, а после снова взглянула на тонкую изящную фигуру, — ты ещё вернешься? Арлекино не обернулась, лишь промедлила мгновение и всë-таки закрыла верхний ящик. — Всё будет зависеть от твоего поведения.Очевидно, это было «да».