Спасти пирата

Селезнев, хмурясь, разглядывал распечатки последних данных обследования Крыса. С пиратом что-то происходило, в этом у Селезнева не было сомнения. Диаграммы скакали, как бешеные. Показания последних шести часов разнились настолько, словно это было не одно, а целых три живых существа. При этом внешне пират оставался спокоен и холоден, как айсберг. Но с его психикой что-то происходило, и Селезневу это совершенно не нравилось. Неужели на пирата так повлиял плен? Настоящим сюрпризом для Селезнева явилось и то, что сердец у Крыса оказалось целых два! Он долго не решался задать прямой вопрос, а когда, наконец, решился, Крыс спокойно сообщил ему, что да, у всех крокрысов два сердца, это для них норма. Крыс вообще довольно охотно подпускал Селезнева к себе, хотя первые два раза, зайдя в его клетку, профессор ожидал какой угодно реакции: от истерики с мольбой о помиловании до хладнокровного его, Селезнева, убийства. Но не получил ни того, ни другого. Крыс позволял раз за разом себя осматривать и вроде бы не возражал против роли подопытного. Селезнев, конечно, объяснил ему, что эти осмотры связаны в основном с тем, что он, Крыс, ужалил сам себя, и мало ли какой будет реакция на яд. Но на самом деле Селезнев этим объяснением преследовал одну цель: успокоить пирата, чтобы Крыс, не дай боже, не подумал, что его исследуют, как необычное животное! Крыс в ответ насмешливо фыркнул, но ничего не сказал и позволил обклеить себя датчиками диагноста. Несколько раз во время обследований Селезневу приходилось задавать Крысу вопросы о том, что и как работает в его организме в нормальном режиме, и каждый раз он получал вполне спокойные и развернутые ответы. Очевидно пирату тоже не хотелось, чтобы его вдруг принялись лечить чем-то совсем не тем, чем нужно, вот он и отвечал профессору. Селезнев снова глянул на распечатки. Нет, с Крысом определенно что-то происходит. И является ли это что-то реакцией на его же яд или же на плен, Селезневу еще предстояло выяснить. Однако общая моральная подавленность пирата и сильное переутомление, вызванное бессонницей, возникшей, очевидно, на нервной почве, склоняли профессора ко второму варианту. Нужно было принимать меры и незамедлительно. Иначе на Блук они привезут нервного, издерганного пленника, который будет не в состоянии отвечать на вопросы суда адекватно. А значит, его наказание может оказаться строже, чем он заслуживает. На это Селезнев пойти не мог. Хоть он и был по-настоящему зол на Крыса и за Третьего капитана, и за то, что ему самому и Алисе пришлось испытать на третьей планете Медузы, но все-таки справедливость для него была превыше всего. Если Крыс получит больший срок в тюрьме Блука, чем заслуживает, или если вдруг его приговорят к высшей мере (смертная казнь на Блуке официально отменена, но кто знает, вдруг для Крыса решат сделать исключение?), он, Селезнев, не будет иметь покоя всю оставшуюся жизнь. Селезнев взял распечатки и вышел из каюты, направившись на вторую палубу, где находился в своей импровизированной тюрьме пират. Профессору нужно было прояснить несколько моментов, которые особенно его беспокоили. Хорошо, что Алиса на этот раз послушно сидит у себя, а не крутится возле животных, подумал он, спускаясь вниз. Страшно и вообразить, чем может на этот раз обернуться ее любопытство, реши она вдруг приблизиться к космическому пирату!