Pie in the sky // JENLISA

Дженни стоит у двери в темной пустой комнате ожидания, чувствуя сухие поцелуи Лисы на своем лице. Она была бы встревожена странностью ситуации, если бы не была так счастливо ошеломлена, если бы в ее ушах не звучал хриплый голос Лисы. Лиса появляется с сумочкой и свежим слоем помады на губах. Дженни чувствует, что это сдержанный розовый румянец, который она должна была заметить раньше. Благодаря этому ее губы выглядят идеально. Дженни с трудом отводит от них взгляд. Лиса запирает за ними дверь и указывает на блестящий внедорожник, припаркованный в квартале. Она разблокировала двери с помощью пульта и придерживает дверь Дженни для нее, пока она садится. Это так по-рыцарски, что Дженни почти смущается. Она не помнит, когда Джош в последний раз делал это для нее. Черт, она не помнит, когда в последний раз Джош останавливал машину на время, достаточное для того, чтобы она успела пристегнуть ремень безопасности, прежде чем нажать на педаль газа и отбросить ее обратно на сиденье. Когда Лиса забирается на водительское сиденье и включает зажигание, медленно отъезжая от обочины, подавая сигнал, Дженни чувствует, что она находится в другом транспортном средстве. «Если хочешь, можешь сменить радио», — говорит Лиса, кивая в сторону консоли. Дженни слышит мягкие голоса и думает, что это возможно NPR. "Это нормально." Дженни на самом деле не обращает внимания ни на что, кроме гладких сидений из искусственной кожи и Лисы. Лиса не спускает глаз с дороги. «Как долго ты работаешь у Дары?» «С восемнадцати лет. План состоял в том, чтобы заниматься этим год или два, пока я не пойму, чем хочу заниматься, но потом моя мама умерла, и все пошло не по плану.." Лиса смотрит на нее. "Мне жаль слышать это." Дженни отмахивается от этого, пожимая плечами. «Я не знаю, что еще я бы делала». «Я уверена, что ты могла бы сделать многое», — говорит Лиса. Это должно было быть комплиментом, но Дженни так не считает. Когда Лиса поворачивает за угол, становится неловко тихо. «Я рада, что ты решила украсить город своими навыками выпечки», — добавляет Лиса. Дженни рада, что не схватила со стола пакет с пирогами, спеша покинуть офис Лисы. На минуту становится странно тихо, пока Лиса выезжает на короткий участок шоссе между своим офисом и кафе. Дженни какое-то время возится с радио, не зная, что еще делать. Когда Лиса подъезжает к парковке кафе  Дары, там пусто, а в ресторане все еще темно. Она выключает зажигание и смотрит прямо перед собой, почти застенчиво. Дженни пока не собирается выходить. «Я хочу тебя кое о чем спросить, но не хочу, чтобы ты чувствовала себя странно», — говорит Лиса. «Это не лучшее начало». Лиса морщится и нервно кладет руки на руль. «Ты раньше была с женщиной?». Дженни чувствует, как в ее груди нарастает что-то вроде гордости. Она мало что сделала в своей жизни. Она не училась в колледже, не путешествовала по экзотическим местам и не вышла замуж за интересного мужчину. Но она была с женщиной. Даже если никто больше не знает. "Да." Лиса выглядит облегченной. "Хорошо." «Прошло несколько лет, но я помню, как все работает». Лиса поджимает губы, оглядывая парковку, прежде чем перегнуться через центральную консоль. Она задерживается, ожидая, пока Дженни сократит разрыв. Дженни хватает за голову и прижимает их лица друг к другу. Они целуются, как вода: мягкие и сочувственные, но достаточно сильные, чтобы разрушать склоны холмов и уносить людей в море. Дженни чувствует, как все ее тело расслабляется, когда Лиса проводит губами по ее челюсти, а затем зарывается лицом в изгиб шеи Дженни. Дженни дрожит от волны покалывания, пронзающей ее тело между ног. Она откидывает голову назад и выдыхает, затем ловит себя. Они не могут сделать это здесь. Джиён, вероятно, уже внутри, а Дара, как известно, появлялась еще до открытия. «Не здесь», — говорит Дженни, испытывая боль от необходимости говорить это. Лиса тут же отстраняется, вытирая рот. «Дерьмо», — говорит Лиса. Она поднимает руку и начинает проводить большим пальцем по щеке и подбородку Дженни. «Мне не следовало повторно наносить помаду». Дженни ухмыляется и опускает козырек, помогая Лизе скрыть их неосмотрительность. Она кокетливо улыбается – выражение, на которое, по ее мнению, она больше не способна, – и кладет руку на дверную ручку. Она не знает, как оставить вещи. Она хочет снова увидеть Лису, и как можно скорее. Она хочет иметь возможность довести дело до конца с рукой, которой она скользнула в юбку Лисы. Но учитывая, что они оба женаты и им некуда идти, их возможности ограничены. Она выбирает расплывчатую, но многозначительную фразу: «Я позвоню тебе, если у меня возникнут какие-либо вопросы или опасения». "Пожалуйста, сделай." Лиса слегка наклоняет голову с мягкой улыбкой и ждет, пока Дженни выйдет из машины, прежде чем снова включить зажигание. Дженни пробирается внутрь, ее спину и шею покалывает от желания обернуться и посмотреть на Лису, но она не делает этого, пока не оказывается в безопасности внутри и пока жалюзи не закроют обзор Лисы. Она смотрит, как она уезжает, задаваясь вопросом, какой странный опыт выхода из тела она только что пережила. Вот только она не чувствует себя вне своего тела. Она чувствует себя в нём очень сильно, как будто кто-то наконец починил предохранитель на полудохлой  рождественской гирлянде. Впервые за несколько недель она не болит, не устала и даже не сварлива. С легкостью шагая, она приходит и начинает доставать пироги, которые нужно испечь, прежде чем открыть. Банановый крем, заварной крем, принцесса пекан, гавайская ветчина, чеддер из брокколи, курица с гранатом. Последний пирог в коробке для предварительной выпечки портит ее хорошее настроение. Ягодный пирог с синяками. Бойзеновы ягоды и вишня, вымоченные в роме и растертые вместе на верху коржа. Это был пирог, который она изобрела после того, как Джош впервые ударил ее. Она почти забыла о нем. Она не плакала в первый раз. Она была слишком ошеломлена и слишком смущена тем, почему он сделал такое. Они были влюблены друг в друга и только что отпраздновали третью годовщину свадьбы, а он никогда раньше не делал ничего подобного. Конечно, он только что потерял отца и лучшего друга с разницей в неделю, но он не стал бы делать что-то подобное только потому, что скорбел. Будет ли он? Она пыталась оправдать то, что он был немного пьян, а она не имела права тратить столько денег на мелирование. Она поставила его в неловкое положение, когда его кредитная карта была отклонена в баре, и Дженни могла понять. По крайней мере, она попыталась понять. Тогда она была другим человеком. Хорошей, доверчивой, счастливым человек, который думал, что Сара, разбившая ей сердце, будет худшее, что с ней когда-либо могло случиться. Он не ударил ее сильно. На руке у нее было маленькое пурпурно-зеленое пятно, на которое никто не хотел смотреть дважды. Она сделала себе еще хуже, даже не помня, как это произошло. Она представляет, что сделал бы Джош, если бы узнал, что она поцеловала Лису , попыталась заняться с Лисой сексом, и чувствует озноб, что никак не связано с холодильником с пирогами. У нее такое ощущение, будто она просыпается ото сна. Она была так безрассудна. Поцеловать Лису на дорожке перед ее офисом, поцеловать ее в машине перед Дарой, возможно, были самыми глупыми поступками, которые она когда-либо делала. Должно быть, ее охватил приступ безумия. Гормоны, возможно. Как бы ни было приятно целовать Лису, она знает, что не сможет сделать это снова. Даже если бы Джош не был огромным засранцем, он не единственный, кто в этом замешан. Дженни знает, что это не должно иметь значения, но почему-то предательство другой женщины кажется хуже, чем мысль о том, чтобы способствовать неверности Лисы мужчине. Дженни не хочет никому причинять вреда, особенно женщине. Она чувствует себя обязанной защищать других женщин. Какое бы безумие ни охватило ее в то утро, оно испаряется, и она остается в холодной реальности своей жизни. Итак, это все. Она не допустит, чтобы с Лисой что-то случилось. Она отгоняет эхо Лисы, говорящей «Боже, да», когда Дженни спросила, хочет ли она заняться сексом как-нибудь в другой раз. Она будет делать то, что убережет ее от неприятностей: успокаивать Джоша, обслуживать столики и печь пироги. Жизнь обошлась с ней ужасно, но, по крайней мере, она может быть хорошим человеком и продержаться до своего пирога в небе. Дженни видит, что Дара снова в своей кабинке, и приближается с натянутой улыбкой. «Доброе утро, Дара». Дара не отрывает взгляда от газеты. «Ты когда-нибудь читала свой гороскоп, Дженни?» "Нет." «Какой знак?» «Дева», — говорит Дженни. Когда она говорит это, она слышит нетерпение в своем голосе. «Хотя я не уверен, что куплюсь на что-нибудь из этого». "Я тоже, но тебе нужно это услышать." Дара слегка встряхивает бумагу и драматично откашливается. «Когда Меркурий находится в ретроградном положении, вы можете почувствовать скуку и желание пойти на новый риск. Будьте уверены, что, независимо от расположения планет, вы ведёте себя как девчонка и приходите на свое рабочее место с доказательствами своей сексуальной неосмотрительности на воротнике вашей униформы — это рецепт неприятностей». Дженни вздрагивает от тревоги и хлопает рукой по воротнику, гадая, что видит Дара. Она понимает, что это, должно быть, пятно помады; она смыла все с лица, но рот Лисы опасно приблизился к воротнику. Дара продолжает читать. «Подумайте об удалении указанного пятна с помощью зубной пасты без геля и не ведите себя как развратная лесбиянка в течение следующих восьмидесяти оборотов вокруг Солнца». Дженни чувствует себя бледной и болезненной, ее желудок скручивается, когда она ерзает с ручкой в руке. Дара впервые смотрит на Дженни и поднимает бровь. Дженни закрывает глаза, чтобы избежать осуждающего взгляда. «Это не то, что ты думаешь», - умолкает она. «То пятно помады и хорошенькая молодая докторша, которая подвезла тебя сегодня утром, говорят об обратном. Ты же знаешь, что она жената, да?» Дженни спотыкается, в ужасе Дара знает оба ее секрета. «Она просто подвезла меня». Она надеется, что ее слова не прозвучат слишком оборонительно. «И отрицание — это река в Египте». Дара кивает подбородком в сторону сиденья напротив нее. "Садись." Дженни сдувается на сиденье. Ей не нужна лекция о предполагаемой святости брака или о том, как важно не опозорить своего будущего ребенка общественным делом. Она это понимает. Она будет вести себя хорошо. Но Дара удивляет ее, залезая в сумочку и доставая книгу. Она передает её Дженни. Это про то, чего ожидать, когда ждешь ребенка. «У меня никогда не было дочери, которой можно было бы отдать это», — говорит Дара. «И поскольку у тебя нет матери, которая могла бы дать тебе копию…» Она замолкает, пожимая рукой. Дженни чувствует укол печали в груди, пустоту, в которой ей не хочется находиться всякий раз, когда кто-то упоминает ее мать. «Возможно, я не отношусь к материнскому типу, но я забочусь о тебе», - говорит Дара. Она говорит это так, как будто обижается на себя за такое чувство. Дженни охватывает удивление и печаль. «Спасибо, Дара». Дженни молча смотрит на книгу. Каким-то образом это делает ее беременность более реальной, чем анализы, осмотры и тошнота. «Как ты к этому относишься?» Дженни тяжело пожимает плечами. «Я мало что чувствую». "Джош уже знает?"    Дженни качает головой, чувствуя, как несколько прядей волос, выпавших из ее хвоста, касаются ее щек. Она сидит, глядя на фотографию беременной женщины на обложке книги, а затем оказывается на грани слез. У нее осталось немного времени, прежде чем он начнет проявляться, пока ее движение не будут ограничены. Она чувствует, что ее мир становится все меньше и меньше. Вдобавок ко всему, она плачет перед Дарой. Дара не терпит дураков и чувствует себя самой глупой девушкой на свете. «Не волнуйся», — говорит Дара, кладя руку на стол, как будто протягивая руку к Дженни. «Ты будешь отличной матерью». Дженни качает головой, всхлипывая. "Я даже ничего не чувствую к этому. У меня нет привязанности... Даже привязанности. Может быть, Джош задушил это во мне. Ребенок просто... там", - говорит она, кладя руку на живот, ничего против ее ладони. Это ее желудок, такой же, каким он был много лет. «Дайте ему время», — говорит Дара. «А если этого не произойдет, вы вряд ли будете первой женщиной, которая почувствует такое». Дженни знает, что Дара хотела её утешить, но она чувствует себя плохой матерью, плохой женой, плохой женщиной из-за всего, чего она не чувствует. "Ненавижу видеть тебя несчастной," — говорит Дара уже мягче. «Я бы не узнала счастья, если бы оно ударило меня по лицу». Дара изучает ее. «Если бы ты не была беременна, ты бы бросила его?» Дженни хочет кивнуть, но даже это кажется невозможным. "Я беременна." Дара смотрит на нее. Дженни вздыхает. «Я не могу себе этого позволить. Особенно с учетом рождения ребенка». «А как насчет конкурса пирогов?» — спрашивает Дара. «Джош не отпускает меня». «С каких пор Джош стал твоим боссом?» «Поскольку я ношу его ребенка». «Он этого не знает». Дженни не отвечает, и Дара сидит, серьезно глядя на Дженни. Что-то щелкает у нее в голове, и она наклоняется вперед, внезапно замолкая. Она тянется вперед, обхватывая одну руку Дженни своей. «Ким. Ты слишком молода, чтобы откладывать свое счастье ради пирога в небе. Он сгниет прежде, чем ты доберешься туда. Съешь его сейчас. Иди на это состязание, выиграй и купи себе свободу». Дженни падает дальше. «Срок регистрации прошло». «Хорошо, что я сделала это за тебя». Дженни ошеломлена, не уверена, стоит ли ей раздражаться или быть благодарной. Честно говоря, она никогда не была уверена в этом с Дарой. Более того, она не знает, как реагировать на такую заботливость со стороны кого-либо, не говоря уже о своем начальнике. "Вы хотите сделать заказ? " — спрашивает Дженни, втягивая воздух, чтобы взять себя в руки. «Дайте мне кусочек кокосового бананового крема». Дара постукивает по столу и успокаивающе кивает Дженни, позволяя ей встать и сделать вид, что их разговора никогда не было. «Вообще-то, пусть будет два. Жизнь коротка». Дженни выскользнула из кабинки и прокралась к своему шкафчику, задвигая книгу как можно дальше, прежде чем принести Даре ее пирог. *** Дженни слышит на заднем плане приглушенный звук игры Джоша в бейсбол, моет руки в ванной. В последнее время ей приходится чаще писать. Она не уверена, должно ли это произойти так скоро во время ее беременности, но она не может принести домой книгу о беременности, чтобы свериться с ней всякий раз, когда она задается вопросом о чем-то подобном. Пока Джош не узнает. Сейчас она вроде как начинает проявляться. Ничего драматичного или определенного, но на ее животе появилась небольшая выпуклость, которой раньше никогда не было. У нее всегда был мягкий, мягкий живот – когда они действительно нравились друг другу, Джош дул на него малиной, любовно надкусывал и ласково водил по нему рукой – но теперь шишка под ее пупком уже не такая мягкая. Она поднимает рубашку, чтобы рассмотреть ее, задаваясь вопросом, появится ли на ней одна из тех темных линий, которые она видела на некоторых женщинах. У него есть название, но она не может вспомнить, какое оно. Она задается вопросом, имела ли ее мать эту линию, и хотела бы, чтобы она могла взять трубку и позвонить ей. Чем дольше Дженни смотрит на свой живот, тем меньше он ощущается частью ее. Она не может понять, что там на самом деле находится ребенок. Возможно, это выглядит немного искаженно, но понятия беременности и материнства полностью оторваны от ее тела. Она надеется, что Дара права:  привязанность рано или поздно возникнет. Дверь внезапно открывается, и вваливается Джош, ставя пиво на раковину. Дженни опускает рубашку и отступает назад, чтобы дать ему возможность пройти в туалет. При этом он проводит пальцами по ее животу. Когда он чувствует небольшое волнение, он оглядывается на нее и принюхивается. «Набралп немного веса?» — говорит он, прежде чем расстегнуть штаны и начать громко ссать. Дженни чувствует, как учащенно бьется ее сердце, она испытывает облегчение от того, что он не знает, что происходит на самом деле, но обеспокоена тем, что он узнает об этом раньше, чем она сможет уйти. Ей придется скрывать это еще неделю, и тогда, может быть, может быть, она будет свободна. *** Ее сердце колотится все время, пока она идет на автобусную станцию. Утро началось не с той ноги: Джош остался дома после работы, из-за чего ей было трудно собирать вещи в его присутствии. Она выставила чемодан из окна спальни, а затем сказала, что собирается в продуктовый магазин, приняв сорок долларов, которые Джош дал ей на недельные покупки. Она убедилась, что он приклеился к дивану, прежде чем прокрасться по дому за чемоданом. Когда она дошла до конца их улицы, ее сердце перестало биться настолько громко, что он мог это услышать, но она знает, что не успокоится полностью, пока не сядет в автобус. Она доходит до остановки и сидит на скамейке со спрятанным под ней чемоданом на случай, если кто-нибудь ее увидит. Она не хочет, чтобы сегодня произошло что-то необычное. Все, чего она хочет, это добраться до ярмарочной площади и испечь свой пирог. Она сидит и ждет. И ждет. И сидит. Автобус, должно быть, опаздывает. Она закрывает глаза, глубоко дышит, пытаясь отвлечься. Она кладет руку на живот, чувствуя, как натягивается пояс, и думает о своем ребенке. Возможно, как только она сможет увидеть и почувствовать, что это реально, она начнет чувствовать что-то вроде привязанности. Она надеется, что так и будет. Она хочет быть хорошей матерью. Она хочет знать, что все еще способна любить. Она слышит визг шин, и ее глаза распахиваются, когда начинает гудеть гудок. Она напрягается и краснеет, задаваясь вопросом, сможет ли она сказать, что планировала пойти в модный продуктовый магазин в Норт-Хэтче. Но Джош не такой уж тупой. Он увидел пропавший чемодан и драгоценности ее матери. Он пришел, чтобы забрать ее домой и навсегда приковать к их дому. Он распахивает дверь, выстреливая в облако пыли, которое он создал, когда остановился перед ней. "Забирайся в машину!" Ее плечи дергаются, и она открывает рот, чтобы объяснить. «Заткнись! И Садись в машину!» Он хватает ее за локоть и дергает вверх, швыряя к машине. Дженни подносит руки к лицу, ожидая удара. Он тянет ее на пассажирское сиденье и вырывает дверь, заталкивая ее внутрь. Затем он пробирается через скамейку, поднимает чемодан и засовывает его в багажник, прежде чем врезаться обратно на водительское сиденье. Дженни быстро натягивает на себя ремень безопасности и застегивает его. «Думаешь, я глупый?» — спрашивает он, отъезжая от автобусной остановки и делая резкий, слишком быстрый разворот. "Нет!" «Я говорил тебе не идти на этот чертов конкурс, а ты действовала за моей спиной!» «Мне очень жаль, я…» "Замолчи!" — кричит Джош, прижимая ее лицо к окну. «Джош!» Дженни визжит, напуганная хаотичной манерой его езды и силой его рук. " Думаешь, я не знал, что ты что-то задумала?" «Нет, я…» «Зачем тебе так деньги нужны! А?» Дженни застыла и дрожит от страха. "Ответьте мне!" Джош снова пихает ее, и она чувствует, как ее голова сильно ударяется об окно. Боясь того, что Джош сделает с ней, когда они вернутся домой, Дженни говорит единственное, что может сказать, чтобы защитить себя. "Я беременна!" Джош резко нажимает на тормоза, и Дженни падает вперед, ремень безопасности врезается ей в грудь и живот, и она почти сталкивается с приборной панелью. Они падают обратно на свои места и остаются там десять секунд, не двигаясь, пока Джош ошеломленно смотрит на нее. Затем он медленно и осторожно снимает ногу с тормоза и на небольшой скорости везет их обратно к дому. Когда они добираются туда, он подходит к машине со стороны Дженни и открывает ей дверь. «Зайди внутрь и подожди меня», — говорит он. Его голос монотонный и ровный. В каком-то смысле это даже страшнее, чем его гнев. Дженни сидит за столом, встревоженная. Она кусает ногти, гадая, что делает Джош. Она благодарна, что не положила сэкономленные 1200 долларов в чемодан. Вместо этого они заправлены комками в бюстгальтер и трусики, а к подолу юбки пришиты несколько крупных купюр. Они кажутся крошечными гранатами, привязанными к ней и готовыми взорваться, если Джош узнает, что они там. Входит Джош с мрачным видом. Он сидит напротив нее, не встречаясь с ней взглядом. «Все будет хорошо», — говорит он, как будто ему нужно себя убедить. Дженни не надеется. «Мне понадобится время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Но пока ты пообещаешь не любить ребенка больше, чем меня, все будет хорошо». Дженни смотрит на него, щурясь, задаваясь вопросом, как она оказалась с кем-то, кто так эгоистично реагирует на новость о том, что он станет родителем. Она думала, что она эгоистка, но Джош доказал, что она ошибалась. "Что?" «Я знаю, как это бывает у женщин», — говорит Джош. «Все мягкие и милые по отношению к ребенку, но злые и холодные по отношению к их мужьям, потому что он не такой милый или что-то в этом роде». Дженни хмурится. «Я не из ревнивых», — говорит Джош, защищаясь, поднимая руки. «Но ты должен пообещать, что не будешь любить ребенка больше, чем меня». Слишком унылая и уставшая от своей жизни, Дженни просто говорит: «Я обещаю не любить ребенка больше, чем тебя, Джош». На данный момент это кажется правдой. Она ничего не чувствует к ребенку, а ненависть, которую она испытывает к Джошу, почти поглощает ее. Ненависть, по крайней мере, находится в том же континууме, что и любовь. Джош, кажется, удовлетворенно сидит на своем месте. Он еще минуту обдумывает важные новости Дженни, прежде чем усмехнуться и сказать: «Держу пари, что это было той ночью, когда я напоил тебя». Дженни сглатывает желчь. «Так сказал доктор». Ухмылка Джоша смягчается, когда его взгляд отстраняется. «Возможно, время от времени это будет не так уж и плохо. Иметь маленького мальчика, с которым можно поиграть в мяч». Дженни знает, что Джош не учел затраты, работу и время, которые потребуются на воспитание ребенка. Джош ничем не поможет. Она останется матерью-одиночкой, даже если не сбежит. «Может быть девочка», — предлагает Дженни. Джош фыркает. «Я слишком мужчина, чтобы сделать девочку ребенком». Дженни чувствует себя глупо из-за того, как часто тупость мужа ее удивляет. Она должна была бы к этому привыкнуть, но это не так. Все, чего она хочет, это сбежать. «Мне нехорошо. Я собираюсь прилечь». «Хорошо», — говорит Джош, как будто это первая хорошая идея Дженни за последние несколько месяцев. «Да, я думаю, взросление ребенка должно быть немного… утомительным». Она встает и берет чемодан, который он поставил возле спальни. «Подожди секунду», — говорит Джош, когда она открывает дверь. "Покажи мне." Дженни с тревогой смотрит на чемодан в руке. «Твой живот», — говорит Джош, как будто она должна была понять, что он имеет в виду. Неохотно Дженни поднимает рубашку, показывая Джошу небольшую выпуклость. Она пользуется возможностью, когда его внимание сосредоточено у нее на животе, и стреляет в него ледяными кинжалами из глаз. Он ухмыляется и развратно бормочет: «Ну, будь я проклят. Посмотри, что я с тобой сделал». Дженни чувствует, как ее охватывает тошнота, и крепко сжимает чемодан, прокрадывается в спальню и закрывает за собой дверь. **** Дженни ждет в своем халате, гадая, каково будет снова увидеть Лису. Как бы странно это ни было, Дженни предпочла бы быть здесь, чем дома с Джошем, который внезапно стал навязчивым и неуклюже ласковым с тех пор, как она рассказала ему об этом. Он без конца говорит о том, как здорово он ее обрюзатил, как она не смогла ему устоять, как ей хотелось родить от него ребенка. Дженни ждет, пока он уйдет на работу, и кричит в подушку, ударяя ее кулаками и представляя себе его лицо. Тошнота во время беременности прошла, но ее все равно половину времени тошнит. Но она сейчас далеко от него. Он не выглядел заинтригованным, когда она сказала, что идет к врачу, и она была очень рада оставить его дома перед телевизором. Каждый час, который она проводит вдали от него, — это кусочек рая. В дверь тихо стучат, и Лиса заглядывает. Дженни смотрит на нее и ничего не говорит. «Добрый день, миссис Ким», — говорит Лиса, входя и кладя блокнот на стойку, избегая зрительного контакта. Она идет к раковине, чтобы вымыть руки, и за ней входит женщина в халате. «Это Соми. Она сегодня будет делать вам УЗИ». Лиса вытирает руки и садится на табуретку. «Доктор Манобан хотела поучаствовать в этом», — говорит Соми с яркой улыбкой. Дженни смотрит на Лису, которая пристально смотрит на планшет. Дженни кажется, что она видит крошечные розовые отблески в краях ушей Лисы, но она не уверена. «За последний месяц у вас не было вопросов или опасений». Это утверждение, а не вопрос. — Нет, — коротко говорит Дженни. Она не хотела показаться такой грубой, но ей нужно, чтобы Лиса услышала громко и ясно, что она не хочет быть соучастницей акта измены. Помимо собственного брака, жена Лисы заслуживает как минимум уважения. Лиса принимает ее решение и идет дальше. «Поднимите рубашку, пожалуйста», — говорит Соми, указывая на живот Дженни. Ее шишка все еще выглядит комковатой. Ей не нравится на это смотреть. «Вы уже делали УЗИ?» Дженни качает головой, когда Соми подходит к ней с бутылочкой прозрачного геля. Дженни чувствует, что ей внушают общество, с которым она не заинтересована. Соми брызгает гелем на живот Дженни, и Дженни слегка вздрагивает от холода. Затем Соми проводит по нему специальной палочкой, и на экране рядом с ними начинают появляться изображения. «Поздравляю, миссис Ким», — говорит Соми с яркой улыбкой. «Миссис Ким не любит, когда ее поздравляют», — строго говорит Лиса. «Ох…» говорит Соми. Она фиксирует взгляд на экране. Лиса изучает изображения, видя гораздо больше, чем может разглядеть Дженни. «Все выглядит хорошо», — говорит Лиса, сохраняя ровный и профессиональный голос. Она подносит ручку к экрану, постукивая там, где Дженни видит наибольшее движение. «Это сердце». Дженни изучает движущиеся, пульсирующие линии, не понимая, как ее тело могло содержать это туманное существо, в переноску которого она не стремится. Лиса поворачивает голову к Дженни, глядя на нее впервые с тех пор, как вошла. «Хотите узнать пол?» Дженни на мгновение отвлекается на идеальное расположение её бровей, гладкость щек, сжатые губ, ожидая ответа Дженни. Лиса поднимает брови, когда Дженни не отвечает. Дженни действительно хочет знать пол, но она знает, что это будет еще одним поводом для Джоша, чтобы хвастаться или жаловаться, поэтому она качает головой. «Хорошо», — говорит Лиса, снова глядя на сгустки. Она делает несколько пометок в планшете и ждет, пока специалист выключит машину и уйдет. Она задает Дженни несколько вопросов, глядя ей в глаза, уши и рот. Дженни кажется, что она ищет трещину в решимости Дженни, ищет ту часть Дженни, которая хотела ее, когда они виделись в последний раз. Затем она надевает перчатки, пододвигает табуретку к концу стола и опускает стремена. Дженни поднимает ноги, ровно дыша, радуясь, что простыня закрывает ей вид на лицо Лисы. Пока Лиса проводит осмотр органов малого таза, Дженни приходится напоминать себе – громко, снова и снова в голове – что это неприятно. Даже не немного. Речь идет о ее здоровье и здоровье ее ребенка. Но не помогает то, что руки Лисы такие нежные и уверенные. Она не то чтобы возбуждена, но чувствует себя сверхчувствительной и остро ощущает каждый миллиметр кожи между ног. Лиса молча делает осмотр. Она профессиональна и быстра, и не выходит за рамки даже пальца. Закончив, она снимает перчатки и встаёт. Дженни вынимает ноги из стремян и садится. «Мы официально забываем о прошлом разе?» — спрашивает Лиса. "Да." " И ты уверена, что не хочешь, чтобы я нашла тебе другого врача?" "Я уверена". Ей не нравится мысль о том, что кто-то, кого она не знает, будет сопровождать ее во время беременности. Даже если бы она захотела обратиться к другому врачу, у нее нет возможности самостоятельно добраться на прием за город. "Очень хорошо." Лиса делает вид, что открывает дверь, как будто желая доказать, что с этого момента ничего неуместного не произойдет. «Я рада наблюдать за здоровьем вашей беременности и родов». Она чересчур сдержанна, чопорна и неуклюже официальная, и все, что Дженни хочет видеть, это выражение ее лица, когда она откусила абрикосово-миндальный пирог. Она подталкивает, проверяя. «Доктора обычно сидят со своими пациентами на УЗИ?» Лиса поворачивается к раковине, моет руки. «Большинство врачей этого не делают». «Вы обычно присутствуете на УЗИ своих пациентов?» Лиса не отвечает, сосредоточившись на потирании рук под водой. Дженни знает, что Лиза что-то скрывает. Она хочет Дженни, хочет снова почувствовать Дженни, хочет поцеловать ее с отчаянной потребностью сбежать, как они делали это раньше. Она хочет того же, что Дженни предложила в прошлый раз. Лиса хочет ее. Дженни уже много лет не чувствует себя желанной. И вот так решимость Дженни рассыпается, как корка пирога, приготовленного из слишком большого количества муки. Она спрыгивает со стола и притягивает Лису к себе, яростно целуя ее, заставляя ее губы и язык возражать. Лиса вздрагивает, ее брови движутся, когда Дженни целует ее. «Дженни, закрой дверь», — шипит она, отстраняясь. Дженни ногой захлопывает ее, крепче обнимая Лису. Это головокружительное и цепляющее чувство, руки более свободно перемещаются по плечам, талии и груди. Лиса тихонько скулит, и это все, что нужно Дженни, чтобы расстегнуть юбку. Они не могут сделать из этого слишком много. Они не могут полностью раздеться, слишком шуметь или даже лечь. Но, Боже, ощущения кожи Лисы, когда Дженни скользит рукой по трусикам, достаточно, чтобы взорвать все ее тело. Она знает, что это неправильно. На многих уровнях это неправильно. Лиса жената, она замужем, она беременна ребенком Джоша, и она почти уверена, что это нарушает все этические принципы медицины. Но она хочет этого. Так плохо. Почти так же сильно, как ей хочется убежать. В каком-то смысле, сделать что-то столь безрассудное — это побег. По мере того, как Дженни спускается вниз, она чувствует влажность и задается вопросом, сколько времени Лисе пришлось собраться с силами раньше. Одного лишь предвкушения встречи с ней достаточно, чтобы возбудить Лису. Дженни уже много лет не чувствовала в этом необходимости. А поскольку сейчас она чувствует себя особенно странно в своем теле – незначительная выпуклость живота, набухшая грудь, болящие ноги и чувствительный живот – сила вызывает привыкание. Такой силы у нее не было с тех пор… ну, никогда. Она хочет владеть этим хорошо. "Могу я?" Лиса отчаянно кивает, и Дженни прижимает ее к двери. Лиса откидывает голову назад, и у нее перехватывает дыхание, когда пальцы Дженни скользят в неё. Дженни уже много лет не получала удовольствия от прикосновений к кому-либо. Дженни нажимает вверх и внутрь, а Лиса почти хнычет, когда Дженни целует ее, чтобы проглотить звук. Лиса такая невыносимо мягкая. Подача ее горячего, влажного центра восхитительна, пока Дженни работает над этим. Она зарывается лицом в шею Лисы и дышит ею, пьет ее, чувствует ее. Она тянет ее вверх, вверх и вверх, пока она не окажется достаточно высоко, чтобы забыть обо всем. Она потерялась в дымке нужды и радости, и ее не волнует, найдет ли она когда-нибудь дорогу обратно. Возможно, она и не уехала из города, но за эти несколько минут давления на Лису она сбежала. Лиса всхлипывает и кусает ее, колени опускаются, удерживаемые давлением тела Дженни на дверь. Ей требуется минута, чтобы прийти в себя, прерывисто дыша, прежде чем она открывает глаза и пристально смотрит на Дженни. Ее голос звучит странно мягко, когда она шепчет: «Что ты хочешь чтобы я сделала?» Дженни потрескивает от электрического желания. Ее тело вспыхнуло, и она почувствовала ту боль между ног, которая, как ей казалось, никогда больше не почувствует. Она смотрит на Лису, наблюдает, как глаза Лисы мечутся между ее глазами, и хотя ей хочется зажать пальцы Лисы между ее ног или направить ее лицо туда, где она больше всего нуждается, она видит в глазах Лисы проблеск страха, который ее успокаивает. Лиса пугается. Лисе есть что терять гораздо больше, чем она есть. Хороший брак, ее работа, ее медицинская лицензия. Если бы кто-нибудь узнал, Дженни не потеряла бы ничего, что ей дорого, кроме остатков уважения, которое она испытывает к себе. В закусочной на нее бросали грязные взгляды, и Джош ее немного лупил. Ничего прочного. Но Лиса... жизнь Лисы будет разрушена. Она ненавидит находиться в центре чего-то, что кажется таким приятным, но может разрушить так много добра. Она отступает. «Я в порядке на сегодня». "Ты уверена?" Дженни знает, что Лиса чувствует, что она сходит с ума, поэтому кивает, надеясь, что это будет убедительно. «Гормоны беременности», — говорит она, пренебрежительно пожимая плечами. «В одну минуту возбужден, в следующую — плачу». Лиса смотрит на нее. «Ты не плачешь». «Наверное, скоро буду». Дженни теребит рукав своего халата, оглядываясь по сторонам, чтобы избежать пристального внимания Лисы. Лиса делает шаг вперед, кладет палец под подбородок Дженни и поднимает его настолько, чтобы прижаться губами, очень мягко, к губам Дженни. Она держит Дженни так несколько минут, ее губы теплые и нежные, и Дженни чувствует, как ее решимость рушится. «Может быть, это на какое-то время сдержит слезы», — шепчет Лиса. Дженни чувствует, что теряет сознание, и желание снова прижать Лису к двери возвращается. Но Лиса наклоняется, чтобы поднять униформу Дженни, висящую на спинке стула, и с мягкой улыбкой протягивает ей. «Я буду в своем кабинете, когда ты оденешься». Это не наказание, разочарование или напряжение. Оно теплое и сладкое, как пирог, и Дженни не знает, что на это ответить. Лиса закрывает за собой дверь, и Дженни стоит в замешательстве целую минуту, прежде чем снова втиснуться в свою униформу из закусочной. В кабинете Лисы она садится в свое обычное кресло. Она замечает, что фотография Лисы и ее жены была перемещена. Дженни хотелось бы, чтобы она осмотрелась получше. Она не уверена, хочет ли она знать, как выглядит человек, которому она наставляет рога, или хочет знать, кто красивее. Это поверхностно, но это единственное объяснение, которое Дженни может придумать, почему Лиса могла бы ею заинтересоваться. Лиса сосредоточена на экране своего ноутбука и намеренно что-то печатает. Когда Дженни поправляется в кресле, Лиса наконец поднимает голову. У нее спокойная, грустная улыбка, а глаза скользят по лицу Дженни с такой нарочитой заботой, что Дженни чувствует себя потерянной. Она смотрит в ответ, смутно осознавая, что улыбается. Тишина затягивается, и ей хочется заполнить ее, но она не знает, что сказать. Спасибо, что позволила мне трахнуть тебя? Спасибо, что заставила меня чувствовать себя хорошо по поводу моего беременного тела? Спасибо за такой профессиональный осмотр органов малого таза? Лиса — единственная, кто нарушает молчание. «Не делай этого больше». Дженни чувствует себя наказанной. Она уткнулась лбом в руку, положив локоть на подлокотник. «Извини. С этого момента я буду держать руки при себе». «Я имела в виду, что не приходить месяц без вопросов или беспокойств." Дженни одновременно испытала облегчение и удивление. «Извините, доктор Манобан». «Лиса». "Извини." «Мне не жаль. Ты принимаешь витамины для беременных?» Лиса смотрит в свой ноутбук и начинает печатать. Дженни смущена внезапностью перехода Лисы с темы на тему. "Да." «Как твое утреннее недомогание?" «Снижается. Время от времени у меня возникает вспышка». «Мне нужно, чтобы ты сдала анализ крови. Это приличное количество пробирок. Есть ли кто-нибудь, кто может отвезти тебя в лабораторию в Норт-Хэтче?» «Думаю, я могу позвонить Рози…» Лиса коротко кивает и печатает в течение минуты, прежде чем закрыть ноутбук. «Я хочу увидеть тебя снова. Ты свободна в пятницу утром в семь?» Дженни приятно удивлена. «Э-да?»- "Хорошо." Лиза встает и неловко официально застегивает пальто. «Мне надо ехать принимать роды сейчас». «Ох. Э-э-окей». — говорит Дженни, еще больше пораженная. «Мы на одной волне?» "Да?" Лиса поворачивается, чтобы уйти, ее движения грациозны и быстры, когда она берет сумочку. Подойдя к двери, она оборачивается и говорит: «Хотелось бы, чтобы это была пятница». Дженни сидит, сбитая с толку всем, что только что произошло, пока не слышит, как за Лисой закрывается входная дверь. Она стоит, останавливается на мгновение, прежде чем забрать сумочку, а затем уходит, едва заметив прощание со стороны администратора. Она идет к автобусной остановке, почти не видя тротуара перед собой. К тому времени, когда она достигает скамейки, ее лицо расплывается в улыбке, которая кажется чужой и заставляет ее щеки болеть. Когда подъезжает автобус и она садится у окна, она кладет руку на подоконник и кладет лицо на ладонь. Она чувствует запах Лисы на своих пальцах — мягкий, землистый и спелый — и прокручивает в голове то, что произошло, снова и снова, опьяненная счастьем обладания такой восхитительной тайной. Она чуть не пропустила свою остановку.