Pie in the sky // JENLISA

Губы Лисы вызывают привыкание. Говорит ли она, улыбается или целует Дженни, Дженни не может насытиться. Она думала, что у Лисы всего несколько ингредиентов для поцелуя, но за последние несколько недель она обнаружила на своих губах целую кладовую. Шоколадно-вишнёвые поцелуи. Лимонные шифоновые поцелуи. Терпкие абрикосовые поцелуи. Поцелуи растаявшего мороженого. Поцелуи красного бархата. Дженни находит вдохновение для создания новых пирогов на целый месяц за одно утро или день с Лисой. Она печет с большей легкостью, чем когда-либо, комбинируя необычные ингредиенты для создания удивительно вкусных пирогов, которыми восхищаются покупатели. И каждую ночь ей снится Лиса и вся сладость ее губ. Однажды ночью Дженни просыпается от бессвязного бормотания Джоша. Он делает это время от времени. Недавно оно разбудило Дженни. Она надеется, что он просто поболтает какое-то время, а затем снова уснет, но сегодня вечером она действительно может его понять. Она слышит слова «папа», «трубка» и «берегись», а также имя лучшего друга Джоша, Дейла. Джош начинает дергать руками и ногами, расстроенный, ворочающийся, и Дженни задается вопросом, проснется ли он на этот раз. Ради него она надеется, что он это сделает. Что касается ее, она надеется, что он этого не сделает. В последнее время он стал менее занозой в заднице. Он мягче с ней, даже время от времени спрашивает, как она себя чувствует. Дженни приходится напомнить себе, что через несколько месяцев он снова станет придурком. Его интерес к ней лишь поверхностный и служит его собственному эго. Он резко просыпается, и Дженни слышит, как его охватывает паника, когда он оказывается в своей постели в темноте, дезориентирован, как будто его действительно вырвали из кошмара и бросили рядом с ней. На мгновение он вздрагивает, проводит рукой по лицу, а затем делает что-то поистине ужасное: начинает плакать. Дженни зажмуривается, обижаясь на него за его человечность. Было бы легче ненавидеть его, если бы он никогда не проявлял никакой нежности или эмоций, кроме гнева. Но когда он просыпается от кошмара и начинает плакать, она не может удержаться от того, чтобы перевернуться и попытаться его успокоить. «Все в порядке», — шепчет она. «Это всего лишь сон, Джош». Джош на мгновение рыдает, его руки скользят по лицу, пытаясь заглушить шум плача. «Это был не сон тогда…» — кашляет он. Дженни вздыхает и проводит рукой по его руке. Это все утешение, которое она позволяет себе дать ему, хотя часть ее хочет заключить его в свои объятия, пока он не перестанет плакать. Она ненавидит то, что какая-то ее часть все еще беспокоится, эта ее часть хочет облегчить его страдания, когда он несет ответственность за большую часть ее страданий. Эти две вещи не могут сочетаться друг с другом, как ингредиенты, которые никогда не предназначались для запекания вместе; как бы она ни старалась, некоторые вещи никогда не будут вкусными. Она помнит, кем он был, когда она вышла за него замуж. Красивый, крепкий, игривый. Она помнит, как он был полон решимости заботиться о ней, защищать ее от вреда и обид после смерти ее матери, как усердно он работал, чтобы обеспечить ее. Тогда его сердце было таким добрым и чистым. Когда его отец умер от сердечного приступа, Дженни думала, что это еще больше подтолкнет их к любви, что общее горе сплотит их еще ближе. Но едва он оправился от шока, как произошло немыслимое; его лучший друг с детского сада, единственный человек, которому Дженни когда-либо думала, что Джош может быть более преданным, чем она, был раздавлен двухтонной цементной трубой во время аварии на стройке. Джош видел каждую секунду этого, слышал крики своего друга и последовавшую за этим гнетущую тишину. Тогда началось распутывание, и Джош стал ожесточенным и злым. Она ненавидит то, что понимает, ненавидит то, что мир стал таким плохим человеком, ненавидит то, что ей приходится платить за это. Джош плачет еще минуту, затем поворачивается к ней, уткнувшись носом в ее руку. Это резко, и Дженни старается не напрягаться. Он нежно кладет руку ей на живот, чувствуя, как он набухает. С тех пор, как она рассказала ему об этом, у него странная зацикленность на ее животе, он постоянно смотрит на него краем глаза и в то же время боится его. Обычно она использует это в своих интересах; когда Джош просит ее встать и принести ему пива, она проводит рукой по животу и смотрит на него невинно, иногда слегка надувая губы. Джош ерошит волосы и безропотно встает. Сегодня вечером он, кажется, почти благоговеет по этому поводу. Он проводит по нему рукой, и Дженни чувствует желание откатиться от него. Ей нравится, когда Лиса так делает. Затем его рука скользит к ее груди, и она чувствует еще большее отвращение. "Пожалуйста?" он говорит. «Я не знаю, Джош…» — говорит она усталым голосом. «Пожалуйста, детка. Пожалуйста... Меня не волнует, толстая ли ты». Дженни смотрит на него в темноте. "Что?" «Я не это имел в виду», — говорит Джош. "Давай детка. Ты моя прелесть. Пожалуйста?" Дженни игнорирует его, и он продолжает спрашивать. "Пожалуйста? пожалуйста?" Если это какой-то предварительный просмотр материнства, то Дженни справится с этим ужасно. У нее нет терпения к такому подростковому поведению. Но у нее есть способы получить то, что ей нужно. Она поднимается с кровати и драматически вздыхает, надеясь, что это прозвучит грустно. «Джош, я не была с тобой полностью честна». Рука Джоша перестает массировать ее грудь. «Я говорила, что устала и чувствую боль, но правда в том, что…» Она смотрит на свой живот и думает о Лисе, распростертой под ней, топлесс и тяжело дышащей, бесконечно сексуальнее, чем когда-либо будет с Джошем. «Врач сказал, что секс небезопасен для ребенка». Джош отстраняется, как будто его отругали. "Серьезно?" «М-м-м», — говорит Дженни, стараясь выглядеть разочарованной. " Ну, блин…" — говорит Джош, в ужасе морща бровь. «Думаю, в этом есть смысл. Не хотелось бы, чтобы этим ткнули в глаз и выглядело смешно». Дженни рада, что сейчас достаточно темно, и ей не нужно силой удерживать себя от закатывания глаз. Она не может поверить, что вышла замуж за мужчину, который считает, что его пенис может повредить плод. Джош обдумывает эту информацию минуту, прежде чем ему в голову приходит обнадеживающая мысль. «Может, ты могла бы сделать мне минет? Раньше ты так хорошо это делала». Дженни сглатывает, стараясь не показать своего отвращения слишком очевидным. Она сочиняет ложь, в которую поверит только Джош. «Но тогда я бы очень разволновалась и не смогла бы ничего с этим поделать. Это было бы несправедливо. Если я буду в стрессе, это тоже нехорошо для ребенка». Она изо всех сил надувает губы и старается не ухмыляться, когда видит, что Джош поверил на ложь. «Это правда», — разочарованно говорит Джош. «Прекрасно. Думаю, пока эта штука не выйдет наружу, будем только я и моя рука, да?» Он тычет пальцем в живот Дженни, и Дженни чувствует желание схватить себя в защитных объятиях. «И через несколько месяцев после». "Почему?" — спрашивает Джош, снова смущенно. "Он не выскользнет из меня гладко, как по маслу. Он разорвет меня хорошенько". Ради себя она пытается убедить себя, что это тоже по большей части ложь. "Серьезно?" — спрашивает Джош, морща губы от отвращения. Дженни кивает и проводит рукой по животу — волшебное движение, которое, кажется, отпугивает его. «Через какое-то время все вернется в норму?» Дженни невинно пожимает плечами. "Надеюсь." Джош смотрит на нее взглядом, который заставляет ее думать, что, возможно, он никогда больше не захочет с ней секса. Какое бы желание у него ни было, когда он приставал к ней минуту назад, оно давно исчезло. Он издает растерянное хмыканье, затем перекатывается на свою сторону кровати и сворачивается в клубок. — Спокойной ночи, детка, — бормочет он. "Спокойной ночи." Никогда еще она не боялась увидеть его разочарованным. Тем не менее, она не спит, смотрит в потолок и задается вопросом, как горе может так по-разному влиять на людей. *** Шестимесячная встреча Дженни с Лисой странно успокаивает. Лиса, как всегда, остается хладнокровной и профессиональной, даже когда отвечает на рутинные вопросы и проводит медицинский осмотр. Она не комментирует нижнее белье Дженни – немного поношенное и слишком узкое, поскольку Дженни не может купить новое нижнее белье, чтобы произвести на нее впечатление, – и не реагирует на хриплые вздохи Дженни, когда она трогает свой живот. Дженни полагает, что ей следует утешаться способностью Лисы отделить свою роль врача Дженни от их романа, но она находит это странным и безличным, как будто Лиса разделила все в своей жизни на коробки. Может быть, именно это и облегчило их роман; Семейная жизнь и брак Лисы отделены и не связаны с тем, что она делает с Дженни. Но в каком-то смысле это раздражает Дженни. Она никогда не сможет видеть Лису и доктора Манобан в одной комнате, а иногда ей этого хочется. Когда Дженни беспокоится о предстоящих месяцах - особенно о страшном конце, кошмаре родов - она желает, чтобы Лиса успокоила ее более личным способом, дополнив это карамельным поцелуем или обжаренных кофейных зёрен. Но Лиса не такая глупая, как Джош, и попытки Дженни привлечь ее к себе не работают. Лиса отвечает на все вопросы Дженни, рекомендуя книги и сайты для дальнейшего чтения. Дженни предпочла бы отказаться от материалов для чтения и спросить обо всем у Лисы напрямую. Как только Лиса закончила и взяла блокнот, она, наконец, обращается к Дженни более лично. «Ты мой последний пациент на сегодня», — говорит она. Ее глаза не блестят; нет никакого блеска, вспышки или флирта. Но есть намек на то, что ей, возможно, будет интересно проводить больше времени вместе. «Я?» – кокетливо говорит Дженни. Она садится вперед и тянется к белому халату Лисы, с силой притягивая ее к себе. Она притягивает голову Лисы в обжигающе-горячем поцелуе с корицей, откидывается назад и притягивает Лису к себе сверху. Они целуются на мгновение, и она чувствует, как Лиса извивается, опуская голову и целенаправленно приподнимая смотровой халат. «Дженни», — говорит Лиса, отстраняясь, вздрагивая. Он не охрипший, не отчаянный и даже не возбужденный. В этом есть такая жесткость, что Дженни нужно мгновение, чтобы услышать. «Не здесь», — говорит Лиса, зажмуривая глаза и поднимая руку в знак «Стоп». Дженни оглядывается вокруг, задаваясь вопросом, что же такого отвратительного в смотровой комнате. Для орального секса это идеальная установка. Ей удобно, Лиса может сидеть на табуретке, и без стука никто не войдет. "Почему?" Лиса делает глубокий судорожный вдох. "Ты уже нашла нового врача?" Дженни ерзает, задаваясь вопросом, что она может сказать, чтобы оправдать свое бездействие. Ей просто не нужен новый врач. Лиса ей нравится, но Лисе явно не нравится быть одновременно и врачом, и любовницей. "Я никому не скажу, если ты об этом беспокоишься." «Я беспокоюсь не о тебе», — мрачно говорит Лиса. Дженни обижается на нее за то, что она упомянула Джоша. Сегодня она сбежала от него настолько долго, что начала чувствовать себя почти счастливой. Лиса тяжело вздохнула. Дженни почти слышит вес всего, что Лиса положила на баланс их соглашения. «Мы ничего не можем делать, пока я работаю». Дженни понимает, что, за исключением первого раза, когда Дженни застала ее врасплох, они ни разу не занимались сексом ни на одном из приемов Дженни. Лисе нужно, чтобы так и оставалось. Это единственное, что позволяет ей чувствовать себя в безопасности с их договоренностью. Однако это прискорбно, потому что Дженни чувствует себя сегодня особенно нуждающейся, и лежать на смотровом столе, пока Лиса заботится о ней, звучит довольно неплохо. «Мне очень жаль», — говорит Дженни. «Я просто правда…» Она несколько раз трясет бедрами, показывая Лисе, как она расстроена… " Я знаю, " — говорит Лиса мягче. «Дай мне двадцать минут, я отвезу тебя домой». Это код, понимает Дженни. Она одевается и терпеливо ждет на обочине, пока Лиса заканчивает кое-какие дела в офисе. Она беспокойна и не может понять, почему. Отчасти это обычное предвкушение секса, которое она всегда испытывает, когда знает, что увидит Лису, но здесь есть и что-то более мрачное. Может быть, это ее сознание говорит ей, что это неправильно. Возможно, она чувствует, что если они продолжат, произойдет что-то плохое. Может быть, ей стоит прислушаться к этому чувству и к тому, что Лиса имела в виду когда сказала: «Я беспокоюсь не о тебе». Но прежде чем она во всем разбирется, появляется Лиса и открывает машину. Они молча едут на свое обычное место. Дженд отодвигает дискомфорт. Она не может позволить чему-либо испортить те драгоценные несколько часов, которые они проводят вместе. Сегодня она чувствует себя нуждающейся по-другому. Она больше отчаянно нуждается в мягких губах и нежных руках Лисы, чем в настоящем сексе. Когда Лиса прикасается к ней, Дженни начинает задыхаться от удовлетворения, чувствуя, как ее напряжение начинает ослабевать. Но затем напряжение начинает распространяться глубже в нее саму. Она выходит за пределы комфорта. Нежность настолько реальна и опустошающа, что Дженни чувствует, как каждая капля удовольствия покидает ее тело. Прикосновение Лисы слишком мягкое, слишком деликатное, и Дженни кажется, что она сломается. Она чувствует себя ужасным, злым человеком, который не заслуживает такой мягкости. Она закрывает глаза, зажимает рот и пытается отвлечься от Лисы. Но это не работает. Лиса слишком теплая и нежная. Дженни начинает всхлипывать, затем плакать, затем рыдать. «Дженни... Дженни, что случилось?» Дженни вздрагивает и качает головой, пытаясь прикрыться краем одеяла под собой. Лиса прижимается к ней изо всех сил, помогая Дженни. Дальше в багажнике она находит пляжное полотенце и настилает его тоже на себя. — Я сделал что-то, что тебе не понравилось? Дженни зажмуривается и вспоминает, что делала Лиса, задаваясь вопросом, что заставило ее плакать. В этом не было ничего необычного. Поэтому она качает головой. Дженни задается вопросом, на кого ей следует злиться за свою слабость. Обычно она винит Джоша, но в последнее время он почти отсутствует, просто скрывается в гостиной и по другую сторону их кровати, а Дженни притворяется, что его там нет. Работа шла не хуже, чем обычно. Лиса просто непоследовательна. Все, что она может сделать, это винить ребенка. Она не хочет. Это заставляет ее чувствовать себя плохой матерью. Но это единственное, что делает её чуствительной. «Гормоны беременности», — бормочет она, липкая и мокрая. Лиса обеспокоенно изучает ее. "Может быть." Дженни слышит, что она не купилась на это. «Мы можем остановиться», — говорит Лиса. Это одновременно мягко и твердо, как будто это было решение, а не предложение. «Мне очень жаль», — говорит Дженни, поднимая руки и прижимая пальцы под глазами, чтобы макияж не растёкся. Раньше она была такой настойчивой, а теперь чувствует себя глупой. Лиса ложится рядом с Дженни, не глядя прямо на нее. Она смотрит через люк на крыше на листья над головой. Дженни это сразу утешает. Лиса достаточно близко и достаточно далеко. «Что изменилось сегодня?» — спрашивает Лиса. Это нежно и любопытно. Дженни тяжело пожимает плечами. Она вспоминает свой день, полный клиентов и заказов, слишком много прогулок и усиливающуюся боль в спине. Нельзя отрицать, что живот Дженни теперь выделяется. Клиенты спрашивают, когда она должна родить, знает ли она пол, придумывает ли она имена. Она пытается натянуть улыбку и притвориться, что взволнована, но это лишь усиливает несоответствие между тем, что она чувствует, и тем, что, по ее мнению, она должна чувствовать. Последние несколько дней она чувствовала, что ее живот захватывает ее тело, становясь единственным, на что люди смотрят или о чем заботятся. Сегодня кто-то спросил ее, когда она должна родить, и удивился, когда она сказала, что ей осталось еще три месяца. Это заставило ее почувствовать себя огромной. Но она не может сказать этого Лисе. Лиса заверит ее, что у нее нормальный размер и вес для данной стадии беременности. Хотя это должно было утешать, это было бы пренебрежительно. Рука Лисы касается живота Дженни, мягкая и желая утешить. Хотя Лиса и раньше делала это бесчисленное количество раз, на этот раз Дженни напрягается. Лиса это сразу чувствует. "Что?" Дженни вздрагивает, не зная, как объяснить, что она чувствует. «Я просто… разве это не странно?» "Что?" «Заниматься сексом с беременной женщиной?» Она говорит это так, как будто это постыдная тайна. «Почему это должно быть странно?» «Я не знаю, я просто…» Дженни показывает на живот, не зная, как объяснить. Ей приходит в голову мысль: возможно, утешение Лисы рождено опытом. Может быть, жена Лисы беременна или была беременна, а может быть, Лиса раньше занималась сексом с беременными пациентками. «Ты делала это раньше?» Лиса качает головой. В ней есть серьезность, которая убеждает Дженни в том, что она говорит правду. «Беременность — это естественное состояние, Дженни», — прямо говорит Лима. «Когда дело доходит до близости, это не должно ни у кого вызывать дискомфорт». «Не все так думают». Лиса медленно пожимает плечами. «Может быть, это доктор во мне». Лиса настолько спокойна и деловита, относится к животу как к еще одной части своего тела, что Дженни кажется, что она слишком остро реагирует. Она все еще чувствует себя уязвимой, но не хочет растрачивать её день с Лисой. Надеюсь, секс поможет ей почувствовать себя не животом с ногами, а более цельным человеком. До сих пор прикосновения Лисы приносили ей только пользу. Поэтому она кусает губу и заставляет себя испытывать дискомфорт. «Мне бы очень хотелось, чтобы во мне был какой-нибудь врач», — говорит она. "Ты уверена?" Дженни колеблется всего секунду, чтобы убедить себя, что у нее хватит силы духа, затем тянется к руке Лисы. Лиса позволяет Дженни провести рукой по животу к ее трусикам. На этот раз нет зажмуренных глаз, никакого бегства в другие реальности, никакого отчаянного стремления мыслей прочь от людей, которых они предают. Они пристально смотрят друг на друга, пальцы Лисы двигаются медленно и извилисто. Дженни чувствует себя такой же обнаженной, как никогда. Живот и все такое. Когда она кончает, это нежно и тихо, легкие вздохи, хватки и вздохи. Лиса особенно нежна, когда спускается, и Дженни задается вопросом, перестанет ли она когда-нибудь находить ингредиенты в кладовой Лисы. Лиса держит ее, проверяет, согрелась ли она, предлагает воду и небольшой пакетик крекеров, которые есть в ее сумочке. Дженни отказывается и поворачивается, чтобы попытаться прикоснуться к Лисе, но Лиса качает головой. «Это все, что я хочу сейчас». Дженни сглатывает, гадая, как все это может удовлетворить Лису, гадая, какую цену она заплатит за эту сладость. Впервые, когда свет начинает меркнуть, она говорит: «Я не хочу идти домой». Лиса делает медленный, ровный вдох. "Я тоже." Дженни задается вопросом, где находится дом Лисы и ждет ли ее там что-нибудь неприятное. «Все равно все упаковано», — добавляет Лиса. Дженни чувствует прилив страха и чувствует себя еще более уязвимой, чем раньше. Она отстраняется. «Вы переезжаете?» «Только в Норт-Хэтч», — говорит Лиса. «Ох…» говорит Дженни. Она испытывает облегчение, но чувствует странное предательство, о котором Лиса ей не сказала. Норт-Хэтч находится всего в двадцати минутах езды, но Дженни опасается, что переезд означает что-то еще. Может, жена Лисы что-то подозревает, или, может быть, они ищут место побольше, чтобы создать семью, или... «Не волнуйся», — говорит Лиса, чувствуя опасения Дженни. "Ничего не изменится." Она потирает руку Дженни, и Дженни понимает, что Лиса твердо намерена сохранить их договоренность. Дженни расслабляется, но чувствует тяжесть всего, чего они не знают друг о друге. — Почему ты мне не сказала? — спрашивает Дженни. «Я не хотела ничего сглазить до того, как предложение будет принято». «О», — говорит Дженни, счастливая слышать, что Лиса планирует пустить настоящие корни поблизости. «Ты купила место». Лиса кивает, выглядя сонной и грустной, и Дженни зарывается в нее. «Я рад, что ты все еще будешь рядом». "Я тоже." Они лежали тихо несколько минут, пока не зазвенел пейджер Лисы. Ей нужно принимать ребенка. Они неохотно распутываются и одеваются. Лиса помогает Дженни застегивать пуговицы ее униформы, расчёсывая пальцами волосы Дженни, чтобы разгладить их спутанные волосы. Затем они садятся на переднее сиденье, и Лиса отвозит ее до конца улицы. Дженни надеялась, что с каждым разом прощаться будет легче, но этого не произошло. Несмотря на то, что у них всегда есть план, когда они встретятся в следующий раз, даже несмотря на то, что они встречаются все чаще и чаще, Дженни беспокоится, что что-то пойдет не так и разорвется на части, и она снова погрузится в свой ужасный брак и жизнь, еще более одинокая из-за того, что знает, что как это не быть одинокой. И вот однажды это действительно происходит. Она приходит с пирогом на прием по расписанию - не секретную встречу с Лисой, она сказала Джошу что это прием у врача, - и тут же ее приветствует доктор Янг. "Дженни!" Доктор Янг плачет, когда видит ее. «Дай Я посмотрю на тебя». Она с усмешкой рассматривает беременное тело Дженни. «Беременность идет тебе», - говорит она, тремя в воздухе ручкой, кладя блокнот на стойку. «Где доктор Манобан?» «Она взяла выходной, чтобы побыть с женой». Дженни чувствует удар под дых. Она пытается представить Лису как компьютер или утюг; спящей, когда она не взаимодействует с ней активно. Но новость о том, что Лиса проводит день со своей женой, разрушает все ее обоснования и оправдания их романа. «Мне повезло, я могу заменить ее на весь день. О! Ты принесла мне пирог», - говорит доктор Янг, нежно надув губки. «Я принесла это доктору Манобан..». «Она тебе нравится, да? Неудивительно. У имеет уравновешенную и приземленную манеру поведения несмотря на её годы». "Когда она вернется?" «Она взяла только день», — уверяет доктор Янг. «Сказала, что у них годовщина или что-то в этом роде. Она вернется к вам на следующую встречу." Дженни робко кивает, реальность с силой восстанавливается в ее сознании. Месяцами они могли притворяться, что их действия не будут иметь последствий, что их связи происходят в месте, где время не движется вперед и других людей не существует. На горизонте нет ни супругов, ни юбилеев, ни сроков, за исключением неизбежного окончания беременности Дженни. Она надеется, что Лиса по-прежнему захочет видеть ее вне приемов и что они что-нибудь придумают, когда ребенок родится. Она не знает, что будет делать, если не сделает этого. Она старается не представлять себе, как Лиса водит другую женщину на ужин, как будто они никогда не смогут этого сделать, свернувшись калачиком на диване и смотря фильм, потом ложится с ней спать, одаривает ее мягкими прикосновениями и поцелуи со взбитыми сливками, которые поддерживали Дженни последние четыре месяца. Она чувствует удар в живот, и ее сердце болезненно сжимается. И вот тогда ее это касается. Это настолько очевидно, что Дженни чувствует себя глупо, не осознавая этого до сих пор. То, что происходит между ними, — это нечто большее, чем просто секс. Это глубже, чем она когда-либо ожидала, более сложное, личное и запутанное. Ей следовало бы знать лучше. Но, глядя на свою жизнь, она чувствует, что ей следовало знать многое лучше, чем многие вещи. Ей следовало положить конец этому несколько месяцев назад или, еще лучше, вообще предотвратить это. Она вспоминает все возможности, которые у нее были, чтобы положить этому конец: каждую пятницу утром она могла не появиться, каждый раз, когда она могла не позвонить, каждый раз, когда она должна была сказать Лисе, чтобы она больше не встречалась с ней. Но она не может вспомнить ни одного случая, когда у нее хватило бы силы и воли отрезать себя от единственного хорошего в ее жизни. Она бессильна. Как и многие другие вещи в ее жизни – брак, работа, беременность – Дженни чувствует, что ее роман с Лисой – это еще одна вещь, которую она не может контролировать. Не было возможности вырваться, никакого выхода из той путаницы, которую они завязали. И вот так часть сладости и света в ее жизни гаснет.