Pie in the sky // JENLISA

Дженни приходит и осторожно идет на кухню, пытаясь оценить настроение Джиён. Он, как обычно, хмуро смотрит на гриль, но Дженни знает, что ей нужно с ним поговорить. Она откладывала этот разговор на несколько месяцев. «Эй, Джиён?» Джиён просто хмыкает. «Я хотела, чтобы ты знал, что я… ну, я беременна. Роды должны быть примерно через восемь недель». — Ты что сейчас? — спрашивает Джиён, оборачиваясь, чтобы посмотреть на неё. "Я беременна." Дженни кладет руку на свой одетый в форму живот, что теперь бросается в глаза... «Ха», — хмыкает Джиён, глядя вниз, туда, где лежит рука Дженни. «Мне нужно будет взять отпуск». "Почему?" Дженни спотыкается. «Потому что ближе к концу мне будет труднее оставаться на ногах весь день. И после рождения мне нужно какое-то время подлечиться..." «Мне не нужно все это слышать», — перебивает Джиён, когда любые женские проблемы тревожат его и угрожают его мужественности. «Пока ты разберешься с Дарой и кто-нибудь придет за тарелками, когда я скажу заказ готов, мне все равно, что ты делаешь». Дженни чувствует себя отброшенной и ее можно заменить. Она и Джиён, возможно, и не друзья, но они видятся каждый день, и кажется, что он вообще не заботится о ней. Дженни устала чувствовать себя незначительной. Она выбегает из кухни, желая, чтобы ее живот не мешал ей. Она поворачивает за угол, не удосужившись успокоиться, прежде чем подойти к одному из своих столиков, чтобы принять заказ Дары. — Что тебя гложет, Ким? — спрашивает Дара, опуская меню и щурясь на Дженни. «Ничего», — лжет Дженни. Ее гложет так много вещей: Джиён, Джош, официанты, ребенок, ее вина перед Лисой. Иногда ей кажется, что люди буквально высасывают всю пищу, которую она может найти для себя. Она такая голодная в последнее время. Накануне вечером она съела почти весь оставшийся гранатовый куриный пирог и ничуть не почувствовала себя сытой. «Я бы поверила тебе на слово, но не верю», — говорит Дара, с раздражением оглядываясь на свое меню. «Я только что сказала Джиёну, что беременна и мне нужно взять отпуск, и он разозлился». — Тебе обязанности было говорить ему? — говорит Дара, выглядя наполовину потрясенным, наполовину удивленным. «Он думает, что ты тайно проносишь таи миску для смешивания?» Дженни закрывает глаза, молясь о терпении. «Как там пятно от губной помады ?» — спрашивает Дара, ухмыляясь. Дженни чувствует, как ее гнев перетекает в стыд и беспокойство. Она так и не разобралась, что на самом деле происходит с Лисой. Она не отвечает, надеясь, что Дара перейдет к оформлению заказа. «Тебе лучше разобраться в этом поскорее», — говорит Дара. «Тем более, что ты так и не попал на тот конкурс пирогов». — Могу я принять твой заказ, Дара? «Будет только еще больше беспорядка», — говорит Дара. Она смотрит на Дженни, затем на ее спину. «О, Господи». Дженни поворачивается, чтобы посмотреть, на что реагирует Дара. Она встретилась с грустными, серьезными глазами Лисы, смотрящими на нее из одной из кабинок Джису. Перед ней кусок "пирога настоящей любви". Дженни замирает, с блокнотом в воздухе, с открытым ртом. Лиса здесь. На её работе. Она забывает про Дару, забывает об их разговоре и бросается к Лисе, отчаянно пытаясь предотвратить то, что, по ее мнению, является катастрофой, ожидающей своего часа. Они не могут ничего разделить. Дара уже знает. Их поймают, и начнется настоящий ад. "Что ты здесь делаешь?" — шипит она. Лиса выглядит неуверенной в тоне Дженни. "Я хотела тебя видеть." Дженни нетерпеливо вздыхает. «Тебе нельзя здесь находиться». "Почему?" «Потому что я здесь работаю». «Ты постоянно приходишь ко мне на работу». «Это другое дело», — шипит Дженни. «У нас там конфиденциальность». «Я просто хотела поговорить», — говорит Лиса, слегка нахмурив брови. «У меня был плохой д…» «У меня нет времени на разговор», — настаивает Дженни. — "И ты не можешь войти сюда вот так." «Я просто ем кусок пирога», — говорит Лиса, оглядываясь вокруг, пытаясь понять, что в закусочной такого личного и угрожающего Дженни. Она смотрит туда, где сидит Дара, и Дженни чувствует, как через нее излучается неодобрение Дары. В животе она чувствует, как ребенка начинает трясти, ему некомфортно из-за гормонов стресса Дженни. «У меня есть клиенты, о которых нужно заботиться», — бормочет Дженни. «Просто съешь свой пирог и уходи». Это едко и подло. Она разворачивается, направляясь обратно к Даре, которая смотрит на свое меню через переносицу, притворяясь, что не очень внимательна следит за её  общением с Лисой. «Я возьму два ломтика лайма. Принеси скорее. Жизнь коротка». Дженни закатывает глаза на Дару и поворачивается к кухне, ее стальной взгляд устремлен в сторону от Лисы. Она разрезает два куска лаймового пирога, слушая, как Джиён насвистывает за грилем. Вдали от клиентов она понимает, что только что произошло. Она позволила своей вине и осуждению Дары напугать ее и, в свою очередь, заставить ее злиться на Лису. Она знает, что должна Лисе объясниться и, возможно, извиниться. Она на несколько мгновений закрывает глаза, медленно и глубоко дыша, чувствуя легкое ободряющее толчок в животе. В последнее время ребенок, кажется, общается с ней так, как никто другой. Никогда еще у нее не было человека, который сразу же знал бы, когда она расстроена, а когда ей нужно успокоиться. Это почти как забота, но она знает, что это всего лишь гормональная и физическая связь. Ребенку на нее наплевать. Она должна объяснить Лисе, почему им нужно положить конец всему. Это лучше для всех, особенно для Лисы, у которой есть жена, дом, работа и лицензия, которую нужно защищать. Она отдает тарелку Даре и ставит ее на стол. Затем она поворачивается туда, где сидит Лиса. Кабинка пуста, кусок пирога настоящей любви недоеден, вилка пристроилась к краю тарелки. Рядом лежит купюра в 20 долларов. Дженни чувствует, как ее сердце падает, вина и печаль заполняют все свободное пространство внутри нее, кружатся в животе. Ребенок замирает, и Дженни становится тяжелее. Она не хотела расстраивать Лису. Но, возможно, так лучше. Она увидит ее на следующем приеме через три недели. Между тем она будет работать над тем, чтобы стать лучшим чеовеком, матерью и другом. *** На следующее утро Дженни прислушивается к звуку колес, с которым Джош съезжает с посыпанной гравием подъездной дорожки, и в изнеможении откидывается на спинку дивана. Она рада, что у нее выходной, но ее пугает мрачная тишина их дерьмового домика, запах жевательного табака и потертый ковер. Она мечтала о много большем для себя, но теперь даже не может вспомнить, о чем мечтала. Она вздрагивает от стука в дверь. Она поднимается и отвечает на него. Лиса стоит на пороге, потрясающая в простой рубашке на пуговицах и джинсах, с распущенными и волнистыми волосами. Сердце Дженни колотится, и она чувствует как ребенок шевелится. «Ты выглядишь ужасно», — говорит Лиса. Дженни смотрит на свой старый халат, неуклюже завязанный на животе, затем заправляет растрепанные волосы за ухо. Она ничего не может поделать с кругами под глазами и невыносимой усталостью. "Спасибо." — Я имел в виду, что ты выглядишь грустно. Дженни чувствует, что оседает на пол. «Я не счастливая женщина». Лиса выглядит огорченной. Дженни слишком устала, чтобы что-либо чувствовать. Она должна чувствовать вину за то, что до сих пор не закончила дела, смущаться из-за своего обшарпанного дома или любопытствовать, почему Лиса вообще здесь. Но все, что она чувствует, — это смутное чувство облегчения и растерянности. Она чувствует себя слишком тяжелой и огромной, чтобы быть чем-то еще. «Это вызов на дом?» Лиза делает паузу. "Ты хочешь, чтобы это было?" Дженни не имеет решимости положить конец вещам, как она знает, она должна. У нее едва хватает решимости продолжать стоять. "Нет." — Как долго твоего мужа не будет? — спрашивает Лиса. "Весь день." Дженни прислоняется к краю двери, покачиваясь на ногах. Она с трудом держится. Лиса наклоняет голову вперед. "Ты в порядке?" Дженни открывает рот, чтобы ответить, как обычно , как робот  "Я в порядке ". Но оно не выходит. «Мне очень жаль», — задыхается Дженни. «Мне жаль, что я вчера так ужасно с тобой поступила. Я просто…» Она начинает плакать так сильно, что не может говорить, обнимая себя. Лиса осторожно переступает порог, обхватывая Дженни руками и прижимая ее к себе. Голова Дженни падает на плечо Лисы, когда Лиса с легкостью закрывает дверь. «Все в порядке», — говорит Лиса. Они стоят там, дыша, согревая, скрепляя боль, которая, как думает Дженни, затянет ее в землю. Между ними он большой и тяжелый, как по ощущениям, так и по форме. Живот Дженни настолько округлился, что она больше не может полностью прижаться к Лисе. Ей не хватает ощущения бедер Лисы на своих. Ребенок — всего лишь еще одна вещь, которая их разделяет. Рука Лисы несколько раз скользит по волосам Дженни, затем останавливается на кончиках в центре спины Дженни. Дженни кажется, что ее сердце прижимается к нему. Никогда еще Дженни никто не держал так, ничего не говоря, ни о чем не прося, ни к чему не приковывая. Она представляет, что было бы, если бы она имело это каждый день, какой другой женщиной она была бы. Лучшее, что она может сделать, это попытаться сделать то же самое для своего ребенка, когда он родится. Даже если ей придется заставить себя это сделать. "Что ты здесь делаешь?" — спрашивает она, уткнувшись носом в плечо Лисы. «Я взяла выходной, чтобы побыть с тобой», — тихо говорит Лиса, почти смущенно. «Я подумал, может быть, тебе нужна компания. Но я могу уйти, если хочешь». Дженни задается вопросом, откуда Лиса знала, что она не хочет оставаться одна. «Я не хочу, чтобы ты уходила». «Хорошо. Я не буду». Они стоят так долго-долго, пока колени Дженни не начинают болеть, и ей приходится отстраниться и вернуться на диван. Сначала она целует Лису, благодарит ее, уверяет, что все еще хочет ее, даже если она слишком устала, чтобы показать это. Дженни сидит, положив руку на подушку рядом с собой и жестом приглашая Лису сесть рядом с ней. Лиса сидит боком, положив руку на спинку дивана и сложив ноги рядом с собой. Она такая изящная, что кажется неуместной в доме Дженни. Тяжелая, Дженни откидывает голову назад на спинку дивана и поворачивает ее так, чтобы она могла смотреть на Лису. Она выталкивает ноги, растягивая судороги и боль в мышцах. Ее живот давит на нее. Она чувствует себя огромной. Язык Лисы на секунду высовывается из ее нижней губы, прежде чем она втягивает его обратно. «Ты такая красивая». «Я толстая», — бормочет Дженни в ответ. «Ты беременна», — поправляет Лиса. «Красиво так». Дженни усмехается. «Я огромная, опухшая, страдающая и чертовски устала, потому что внутри меня растет огромный паразит. Я не знаю, насколько это красиво». Лиса кусает губы. «Многие женщины так думают». «Я чувствую себя антиматерью». Дженни вздыхает. «Мне хотелось бы, чтобы я могла взять перерыв. Всего лишь день или два от беременности». «Что бы ты сделала, если бы могла?» «Вщяла тебя прямо здесь, на этом диване». Это резко и оборонительно, и Лиса делает вид, что не слышит. Она ждет настоящего ответа. «Пекла пироги», — говорит Дженни мягко и задумчиво. «Я могу все равно это сделать, но у меня болят и сводит ноги». Лиса раздвигает ноги, смотрит вперед и похлопывает Дженни по бедрам. Дженни даже не спорит, просто откатывается в сторону, кладет ноги на колени Лисы, а голова лежит на подлокотнике дивана. Она закрывает глаза и позволяет Лисе нежно массировать ее ноющие мышцы и суставы. Она смутно осознает, что не брилась уже несколько дней, но слишком устала и грустна, чтобы это волновало. Она позволяет Лисе массировать себя, нежась в нем, поднимаясь на несколько дюймов из колодца одиночества. Возможность сидеть вместе на диване кажется украденной роскошью. Она задается вопросом, является ли Лиса своего рода наградой за все добрые намерения Дженни. «Ты научишь меня печь пирог?» — спрашивает Лиса. «Ты можешь сесть на табуретку и говорить мне, что делать». Дженни чувствует, как немного светится. "Какие?" «Что это был за пирог, который я ел на днях?» "В закусочной? Просто… что-то, что я придумал, когда был молода." "Мне понравился он." Дженни вспоминает недоеденный кусок "пирога настоящей любви" и чувствует, как чувство вины проникает в ее грудь, где только что было ее сияние. «Ты не доела его». «Ты попросила меня уйти». «Мне очень жаль», — снова шепчет Дженни. «Хозяин доставлял мне неприятности, и ты застала меня врасплох, а иногда я просто ужасный человек». Лиса берёт за подбородок. "Хэй." Она торжественно качает головой. «Ты уже извинилась». Дженни чувствует, как ее вина поднимается на несколько дюймов. "Ты пришла поговорить о чем-то конкретном?" Дженни задается вопросом. Возможно, Лиса пришла к тому же выводу, что и Дженни. Возможно, они обе пытаются положить этому конец. Дженни надеется, что не поэтому. Земля могла бы фактически поглотить ее, если бы Лиса положила конец всему. «У меня был трудный день. Пациент…» Лиса замолкает, и Дженни видит, как она ломает голову над тем, стоит ли говорить что-то Дженни. «У меня никогда не было случая, чтобы пациент покинул мою практику, когда узнал, что я гей». Дженни чувствует как ее охватывает печаль. Она заставляет себя сесть. «Я знала, что это, вероятно, рано или поздно произойдет, но это застало меня врасплох. Я думал, что кусочек твоего пирога облегчит мой разум». Дженни слышит то, чего не говорит Лиса: что Дженни была тем человеком, с которым она хотела поговорить о своем плохом дне. Вина снова тяжела. Она пользуется единственным моментом, который выдался . " Твоя жена не смогла понять?" Лиса поджимает губы. "Я хотела поговорить с тобой." "Почему?" На торжественном лице Лисы лишь проблеск беспокойства, когда Дженни осматривает ее. "Ты знаешь почему." Дженни кусает губы, умоляя в глазах, гадая, скажет ли Лиса это на самом деле. Но Лиса просто смотрит на нее, давая ей возможность отрицать, что она уже знает. Дженни знает. Она наклоняется вперед, прижимаясь лбом к руке Лисы. Лиса поднимает руки, чтобы держать бока Дженни, запястья упираются в ее живот. Это единственный покой, который Дженни чувствовала за последние дни. И все же что-то назревает внизу, кружится в глубинах. Дженни была настолько глупа, что думала, что ее здесь нет. Они заботятся друг о друге. Больше, чем они когда-либо ожидали. Возможно даже- Она чувствует, как к ней снова подкатывают слезы, и крепко зажмуривает глаза, чтобы сопротивляться им. Когда она говорит, это скрипуче и душераздирающе. «Мы облажались, Лис». Лиса мычит, соглашаясь, скользя руками по спине Дженни. Она больше не может их сжать, но держит Дженни изо всех сил. Лиса наклоняет подбородок вперед, чтобы поцеловать взбитыми сливками губы Дженни. В такие дни поцелуи Лисы со взбитыми сливками могут исправить практически все. Дженни отстраняется, ей нужно посмотреть в глаза Лисы и увидеть искренность, которую она всегда находит в них. На этот раз она видит печаль, которая раньше была завуалированной. Возможно, она просто этого не заметила. В конце концов, она не самый наблюдательный человек. Возможно, именно эта печаль и привлекла ее в Лисе. И Дженни знает; если бы это был последний день, который ей удалось провести с Лисой, она бы хотела потратить его на приготовление пирога. «Ты действительно хочешь научиться готовить пирог?» Лиса торжественно кивает. Дженни тянет Лису на кухню, застегивая фартук на ней, объясняя, как приготовить идеальную корочку. Лиса слушает, так пристально глядя на Дженни, что Дженни приходится сделать паузу, чтобы убедиться, что Лиса слышит, что ей следует делать с ингредиентами. Когда приходит время складывать и раскатывать тесто, Дженни снимает обручальное кольцо и кладет его в блюдо на подоконнике. Лиза тоже снимает свой, бросая его рядом с Дженни. Голыми руками они в теплой тишине складывают, раскатывают и прессуют тесто. Дженни заглядывает в холодильник и шкаф, чтобы посмотреть, какие ингредиенты там есть для начинки. У нее нет ингредиентов для "пирога настоящей любви", но это и к лучшему. Кажется, это было для нее проклятием. Она достает немного клубники и немного ревеня, а также коробку сахара и тапиоки и бутылку бальзамического уксуса. "Уксус?" — спрашивает Лиса, изогнув бровь. «Это усиливает вкус клубники», — объясняет Дженни. Большинство людей отнеслись бы к этому скептически, но Лизюса просто говорит: «Я доверяю тебе». Вместе они раскатывают тесто и укладывают его в форму для пирога. Дженни показывает Лисе, как обрезать и защипывать края, оставляя остальное для решетки. Недолго думая, Дженни дважды прижимает большой палец к центру, образуя сердце. Лиса наклоняется и целует ее в щеку. «Есть ли за этим какая-то история?» Дженни чувствует себя застенчивой. «Моя мама всегда так делала». Хотя ее мать умерла семь лет назад, разговор об этом с Лисой кажется чем-то новым. Она собирает клубнику и несет ее в раковину. «Раньше мы вместе изобретали пироги». Дженни смотрит на клубнику, моет ее. "Она умерла." Лиса подходит к Дженни сзади и кладет руку ей на спину. «Мне очень жаль», — шепчет она так тихо и нежно, что это щекочет Дженни ухо. «Это было совсем недавно. Еще до того, как мы с Джошем поженились». "Поэтому ты вышла за него замуж?" Дженни делает паузу, смотрит в раковину, а затем поднимает подбородок и смотрит на Лису, глаза близко и глубоко. "Я так думаю." Она впервые призналась в этом вслух. «Тогда он был другим. Более… обаятельным», — говорит она, вяло пожимая плечами. «Наверное, я просто хотел кому-то принадлежать». «Мы все этого хотим». Дженни закрывает глаза и на мгновение наклоняется к Лисе, желая, чтобы они принадлежали друг другу. Но они не могут. Все, что они получают, — это такие маленькие моменты, украденные и запятнанные клятвами, которые они нарушают. Лиза отстраняется, освобождая место Дженни, чтобы она могла принести ягоды на прилавок. Дженни достает нож, чтобы разрезать ягоды, и задается вопросом, как много людей принимают желание принадлежать за любовь. Лиса молчит, наблюдая, как Дженни разрезает ягоды, затем достает из колоды нож и бочком подходит к Дженни, прижимая их плечи друг к другу, пока они нарезают. После минуты комфортного молчания Лиса говорит: «Мне жаль, что ты так недовольна им». Дженни не отвечает, ее молчание — единственное подтверждение, которое нужно Лисе. Лиса давно не говорила о замужестве Дженни, и Дженни удивлена, что она не напрягается и не чувствует прилива вины. Возникает боль, но она не думает, что Лиса ее чувствует. Не то чтобы их браки были секретом. Вокруг них свидетельствует об этом; пивные бутылки Джоша, его огромные ботинки, фотографии их свадьбы и медового месяца в рамках, висящие на стене в гостиной. Жена Лисы тоже находится в комнате, хотя ее менее заметно. Они не могут притворяться, что их супругов не существует. Об этом странно приятно говорить. Теперь, когда Лиса открыла эту дверь, Дженни хочет знать. «Ты счастлива со своей женой?» Лиса смотрит вниз, затем на Дженни. «Я счастлива прямо сейчас». Робкая улыбка скользит по ее лицу, и Дженни позволяет ей согреть ее, эта тема пока оставлена. Лиса пришла провести с ней день. Она хочет, чтобы это было всем, что имеет значение. "Что теперь?" — спрашивает Лиса. Дженни смотрит вниз и видит, что Лиса закончила резать клубнику. Дженни тянется за ревенем и несет его в раковину, чтобы вымыть. Они готовят, высыпают все ингредиенты в миску и по очереди перемешивают. Когда Дженни шевелится, Лиса смотрит на нее с таким сильным, непоколебимым обожанием, что Дженни почти чувствует, как оно прилипает к ее лицу, как одна из тех спа-масок, которыми пользовалась ее мать. «На что ты смотришь?» она дразнит, глядя на Лису. «На тебя», — говорит Лиса. «Ты очень красивая женщина, Дженни." «Продолжай говорить», — говорит Дженни с усмешкой. Лима улыбается, затем ее лицо успокаивается. «Ты слишком особенная,  чтобы быть с кем-то, кто тебя не ценит». Дженни должна была бы чувствовать себя тяжело при упоминании о муже, но это не так. Вместо этого она на минуту перестает шевелиться и наклоняется, чтобы поцеловать Лису в щеку. «Прямо сейчас нет». Лиса розовеет и снова обнимает Дженни за спину, и они смотрят в миску. Дженни заявляет, что готова вылить корж. Они режут, украшают и оплетают решетку вместе. Руки Лисы нежные и ловкие, как и у ее пациентов, такими же, какими, по мнению Джен, они будут во время родов. Пока печется пирог, они выходят на задний двор и садятся за старый покосившийся стол. На тротуаре есть желтое пятно, куда Джош плюет, но Лиса делает вид, что не замечает. Дженни приносит им сладкий чай, и они улыбаются в тени гигантского платана. Лиса разувается и ставит ноги на стул напротив Дженни. «Извини за мои ноги», — говорит Лиса, пальцы ног на минуту шевелятся. «С тех пор, как доктор Янг ушла из практики, у меня не было времени думать, не говоря уже о том, чтобы покрасить пальцы на ногах». В вихре секса и украденных моментов, которые они провели вместе, Лиса мало говорила о своей работе. Такое ощущение, что между ними появился еще один супруг, еще одна причина хранить то, что у них есть, в секрете. Дженни думает о том, как Лиса всегда заставляет ее чувствовать заботу, когда они вместе, и чувствует себя виноватой за то, что не может ответить тем же. Ей нечего предложить; секс может зайти так далеко, и в жизни Лисы нет ничего похожего на плод. Она кивает на ноги Лисы и говорит: «Хочешь, я их покрашу?» Лиза делает паузу, осторожно улыбается, затем кивает. Дженни поднимается и идет за лаком для ногтей. В ванной она просматривает варианты; вишнево-красный, зеленый блеск, темно-синий и мягкий жемчужно-розовый. Она берет розовый и выходит наружу, встряхивая флакон несколько раз до щелчка. Лиса поворачивает стул так, чтобы ее ноги могли лежать на коленях Дженни. Дженни поправляет их, замечая, какие они красивые и мягкие. У нее нет ничего для ног. На самом деле она их как бы ненавидит. Но она не против Лисы. Она открывает флакон и проводит кисточкой по горлышку, затем начинает втирать и поглаживать ноготь на большом пальце Лисы. «Я постараюсь не вдыхать это», — говорит она, предвосхищая все, что Лиса может сказать об опасности паров для ее плода. Даже если она нечасто испытывает привязанность к ребенку, она не желает ему зла. Она хочет, чтобы Лиса думала, что она хорошая мать, даже если это не так. «Здесь должно быть хорошо», —  говорит Лиса с обнадёживающий улыбкой. Дженни какое-то время тихо красит. «Моя мама делала это для меня, когда я была маленькой». «Расскажи мне о ней». Дженни смотрит в серьезные глаза Лисы, озадаченно, пока не понимает, что Лима просто хочет ее узнать. Хорошее, плохое, больное. Она вздыхает и начинает говорить, часто поднимая глаза. Когда она заканчивает первый слой, она дует на пальцы Лисы. Лиса шевелит ими, а Дженни продолжает говорить. Пока говорит, Дженни наносит второй слой. Каждый раз, когда она смотрит на Лису, она хочет рассказать ей больше о своей жизни. Она говорит о старшей школе и Саре. Она рассказывает о своей маме и о том, что она была лучшим человеком, которого Дженни когда-либо знала. Она рассказывает о похоронах и о том, как Джош предложил ей выйти за него замуж. Она рассказывает о том, как ее летняя работа превратилась в работу, которую она занимала восемь лет, и как она чувствует себя настолько застрявшей, что не думает, что когда-нибудь сможет выбраться. Она рассказывает о Даре и конкурсе пирогов, в котором ей не удалось принять участие. Она говорит, говорит и говорит. И Лиса слушает. Искренне, открыто, нежно. Ее глаза отражают все, что чувствует Дженни; ее радость, ее печаль, ее разочарование, ее гнев. Дженни почти забывает о пироге и вскакивает, когда слышит слабый сигнал таймера духовки. Она вынимает пирог и бросается обратно к Лисе. Она понимает, что уже целый час говорила о себе, и робко извиняется. — "Знаешь, ты тоже можешь говорить." " О чем ты хочешь, чтобы я говорила?" Дженни наклоняет голову, гадая, какую маленькую дверцу Лисы она хочет открыть первой. Она выбирает наименее инвазивный вариант. «Почему ты захотела стать врачом?» Лиса одаривает ее полуулыбкой. «Мой дедушка умер от болезни Паркинсона, когда я учился в колледже на первом году обучения. Я была одержима тем, чтобы сделать всё, чтобы спасти его или дать ему больше времени. Я посещала все уроки биологии и химии, которые могла, и заявила себя в качестве врача». Дженни понимает, что ей не терпится узнать больше о Лисе, ей не терпится узнать каждую часть того, что делает ее такой, какая она есть. "Вы были с ним близки?" Лиса кивает, грустная, но спокойная. «Он тоже был врачом». Дженни кладет руки на ноги Лисы. «Держу пари, что он бы очень тобой гордился». Лиса шевелится, чувствуя намек на дискомфорт. Дженни держит руки на ногах Лисы. "Как насчет твоих родителей?" «Обычно они слишком заняты ненавистью друг к другу, чтобы замечать, что я делаю. Они развелись, когда мне было десять, то есть на десять лет позже, чем им следовало бы». "Мне жаль..." Лиса пожимает плечами. «Я просто рада, что они перестали пытаться оставаться вместе ради меня. Все, что они когда-либо делали, это ссорились». "У тебя есть братья и сестры?" Лиса качает головой. Дженни чувствует себя некомфортно и не знает, что ответить. Она думает о том, как сильно она ненавидит Джоша и как это может повлиять на ребенка, когда он подрастет и сможет понять, что происходит. «Было ли лучше после того, как они расстались?» «На какое-то время», — уклоняется Лиса. "Что случилось потом?" Лиса вздыхает, устало собираясь с духом. "Средняя школа." Дженни проводит пальцами по ступням Лисы, успокаивая ее, давая понять, что хочет услышать. И происходит самое чудесное: Лиса начинает раскрываться, рассказывать о своем воспитании и подростковом возрасте, а также о том, что она является первой девочкой, которая сделала каминг-аут в старшей школе. Дженни представляет себе уменьшенную и кроткую версию Лисы со сгорбленными плечами, идущую по коридорам, уклоняющуюся от насмешек и холодных взглядов. Дженни хочет встать и обнять Лису так же, как Лиса держала ее раньше, но она не хочет двигаться на случай, если Лиса перестанет говорить. «Все получилось», — говорит Лиса, но ее лицо серьезное, как будто она не хочет слишком часто думать о старшей школе. «Я прошла так много курсов в местном колледже, что смогла окончить на год раньше». Дженни представляет ее, тощую и встревоженную, уткнувшуюся в книги. Она нежно гладит ноги Лисы. Истории становятся мягче и увереннее: Лиса рассказывает о колледже, медицинской школе и обо всех красивых местах, в которых она побывала. Дженни наслаждается каждым словом, эта близость вкуснее всего, что она могла бы испечь. Единственная тема, которая остается закрытой, — это жена Лисы. Она присутствует в рассказах Лисы об колледже, резидентуре и путешествиях, но только как объект, вокруг которого танцует Лиса. Дженни это ценит; она не хочет слышать ничего, что делает жену Лисы более реальной. Вскоре солнце садится, и Дженни знает, что Джош скоро вернется домой. Ей ненавистно просить Лису уйти, но ей приходится. Она настаивает, чтобы Лиса взяла пирог с собой домой, и Лиса не спорит. Они стоят перед дверью и целуются долгие минуты. Дженни теряется в поцелуях, чувствуя, как их губы складываются и смешиваются, словно самая божественная начинка для пирога в мире. Лиса неохотно отстраняется и открывает дверь, а Дженни стоит в дверях и смотрит, как она уходит, пока она не перестает ее видеть. Даже тогда она стоит, прислонившись к косяку, зная, что сегодня ей удалось отведать редкий "пирог в небе". Телефон звонит позже той же ночью. Джош в гостиной смотрит игру, пока Дженни моет посуду. Она снимает трубку со стены. "Привет?" «Это лучший пирог, который я когда-либо ела», — говорит Лиса без предисловий. Дженни сдерживает покрасневший смешок. «Ты говоришь это каждый раз». «На этот раз я серьезно», — говорит Лиса. «Если бы я не хотела съесть его и завтра, я бы съел все целиком». Дженни усмехается, рада слышать, что Лиса так счастлива. "Дорогая, кто это?" Джош зовет из гостиной. Дженни кладет руку на трубку. "Это мой доктор,она перезванивает." Джош не реагирует, кроме как прибавляет громкость на игру. "Ты можешь сейчас говорить?" Лиса спрашивает. «Да, я просто мою посуду». «Мне следовало предложить сделать это перед отъездом», — говорит Лиса. «В основном это уборка после ужина». Между ними проходит мгновение, и Дженни задается вопросом, звонила ли Лиса по какой-то определенной причине. "Все в порядке?" "Я скучаю по тебе." Признание удивляет Дженни и расцветает в ее груди. Она чувствует, как ребенок немного кувыркается в ее животе. «Я тоже скучаю по тебе», — говорит она тихим голосом. «Сегодня был лучший день за последние годы». "Я рада." Дженни ловит себя на том, что говорит что-то настолько личное и правдивое, что удивляется, что это вообще вылетает из ее уст. «Мне казалось, что никто не слышал меня годами, не говоря уже о том, чтобы слушать. А ты просто впитала все это, как губка, и заставила меня чувствовать себя хорошо, несмотря на все мои неправильные решения». «Ты не сделала плохого выбора, Дженни. С тобой случались несчастья». Дженни проглатывает комплимент. — "Ты добрался домой хорошо?" "Да." Это тепло и нежно, и Дженни не возражает против наступившей тишины. "Когда я смогу увидеть тебя снова?" "Когда ты хочешь меня увидеть?" «Прямо сейчас», — говорит Дженни. Она чувствует себя глупым подростком, но быть дурой для Лисы кажется лучше, чем все остальные ее глупые решения, вместе взятые. "Как насчет завтрашнего утра?" Дженни усмехается, задаваясь вопросом, слышит ли Лиса это по линии. "Хорошо." Наверное, ей следует повесить трубку, чтобы Джош не заподозрил подозрений, но она не может. Она подносит трубку к уху плечом, ее мягкие и мыльные руки лежат в раковине перед ней. Она смотрит перед собой, ничего не видя, пока ее взгляд не останавливается на блюде на подоконнике. Там лежит кольцо Лисы, перекрывающееся с кольцом Дженни. Холодок пронизывает ее. «Ты оставила здесь свое кольцо». «Я знаю. Я поняла это, когда вернулась домой». Дженни представляет Лису дома, которая прячется в офисе или ванной и тайком звонит ей, пока ее жена находится в другой комнате. «Тебе нужно забрать это? Я, наверное, вынесу мусор и встречу тебя в конце подъездной дорожки». «Все в порядке», — говорит Лиса. «Просто принеси завтра». Дженни молчит, гадая, что Лиса сказала жене, если бы она спросила, почему она не носит его. Дженни кладет кольцо в карман фартука вместе со своим, не желая, чтобы Джош увидел. «Я не хотела, чтобы сегодняшний день заканчивался», — говорит Лиса. «Это был лучший день рождения, на который я могла надеяться». Дженни, ошеломленная, закрывает кран. «Сегодня у тебя был день рождения?» "Был." "Лиса, я… я не знала. Ты должна была мне сказать." «Мы испекли пирог, и ты сделала мне педикюр. Это было прекрасно». «И все же», - возражает Дженни. «Я могла бы хотя бы подарить тебе открытку или поздравить тебя с днем рождения». «Теперь ты можешь поздравить меня с днем рождения», — говорит Лиса. "Это все равно считается». Дженни отходит от раковины, вытирая руки. Она должна сделать это более серьезнее, искреннее и самым лучшим поздравлением с Днем Рождения, которое Лиса когда-либо слышала. Не громко. Не хрипло и не глупо. Просто, сладко и вкусно, как пирог. «С днем рождения, Лиса». Дженни почти слышит улыбку на линии. "Спасибо." Дженни задается вопросом, стоит ли ей попытаться спеть Лисе, но думает, что может чувствовать себя еще более глупо, чем сейчас. Вместо этого она слышит как зовёт Джош из другой комнаты. «Дорогая, можешь принести мне еще пива?» Дженни поджимает губы и зажмуривает глаза, чтобы постараться найти терпение. «Мне надо идти», — шепчет она в трубку. «Увидимся завтра первым делом». "Хорошо." Лиса замолкает. «Спи спокойно, Дженни». «Спокойной ночи, Лиса». Дженни ждет, пока услышит конец разговора, прежде чем повесить трубку, делая паузу, чтобы насладиться звуком голоса Лисы, перед тем как вернуться к холодильнику, открыть дверь и снять крышку с одного из пива Джоша.