Pie in the sky // JENLISA

С тех пор, как у Дженни начался третий триместр, она бывает уставшей и чувствует себя слишком тяжелой для секса. Но Лису это не беспокоит. Скоро Лиса будет лежать на заднем сиденье своей машины, обнимая Дженни, глядя в люк на крыше и разговаривая, обмениваясь поцелуями со взбитыми сливками. Иногда просто разговоры на заднем сиденье машины Лисы, все еще одетые, — это все, что нужно Дженни. «Расскажи мне счастливое воспоминание из того времени, когда ты была маленькой», - сонно говорит Дженни, уткнувшись в плечо Лисы. Дженни пытается придумать, как подарить своему ребенку детство, которого он заслуживает, даже если она ничего к нему не чувствует. Она знает, что родители Лисы ругались друг с другом, но где-то наверняка было что-то доброе. Лиса не была бы тем человеком, которым она является, если бы этого не было. Возможно, она сможет чему-то научиться. «Мы с отцом летом ездили в Йеллоустон», — говорит Лиса. «Мы ходили в походы, плавали и катались на лошадях от рассвета до заката». Дженни проводит пальцами по ключице Лисы, побуждая ее продолжать говорить. «Это был единственный раз, когда мои родители не ссорились. В первый год после того, как они расстались, мне не удалось поехать». "Почему?" Дженни чувствует, как грудь Лисы немного опускается. "Опека." — Тебе удалось вернуться? «Еще несколько лет, и с тех пор я несколько раз возвращался без него. В нескольких милях от парка есть ресторан под открытым небом, где подают лучшие блины, которые я когда-либо ел. Вы сидите за столиками для пикника и смотрите на горный массив Гранд-Титон и..." Лиза на мгновение останавливается. «Ты веришь в Бога, Дженни?» Это более серьезный вопрос, чем ожидала Дженни. Она хочет верить в Бога, но в ее жизни так мало благодати, так мало доказательств того, что жизнь настолько изобильна и хороша, насколько это мог бы гарантировать любой бог, в которого она хочет верить. «Я не знаю», — признается она. «Я тоже», — говорит Лиса. «Но тогда, сидя там и глядя на эти горы ярким летним утром, я была уверена». Дженни закрывает глаза, представляя себе сверкающую голубизну неба над горами, солнечные лучи, сияющие на волосах Лисы, маленькие кусочки масла, скатывающиеся со стопки блинов. «Я бы хотела, чтобы ты взяла меня». Лиса наклоняет подбородок к голове Дженни. "Я тоже." Между ними оседает печаль, что им, вероятно, никогда не удастся увидеть эти горы вместе. Тихо, и Дженни просто дышит. Единственное движение — это небольшой толчок в животе. Она молится, чтобы, если бог существует, благодать нашла ее прежде, чем она сломается. *** Дженни устала стоять на ногах. Все болит, спина кричит, и она клянётся, что чувствует, как головка ребенка проваливается сквозь таз, угрожая выскользнуть. Ей приходится писать каждые десять минут, и она едва может держать глаза открытыми. Она не может поверить, что у нее есть еще три недели этого. Она работает намного дольше, чем советовала ей Лиса. Ей нужны деньги, она лучше отложит свои больничные до рождения ребенка, и больше всего она не хочет оставаться дома с Джошем, который стал таким плаксивым, что Дженни кажется, что у нее из ушей идет кровь каждый раз, когда он говорит. Она ходит по закусочной, стараясь звучать оптимистично и вести себя так, как будто все в порядке, когда люди нервно смотрят на нее. У нее есть несколько шуток для клиентов, которые смотрят на ее живот без стеснения. «Не волнуйтесь, я почти уверена, что он останется здесь, пока вы не сделаете свой заказ». «Если у меня начнутся схватки, пока ты обедаешь, твоя еда будет бесплатной». «Беременна? О нет, я только что съела слишком много кусочков Пекан Принцесса." Посетители посмеиваются и смотрят на свои меню, но Дженни в основном просто хочет, чтобы все закончилось. Ей осталось всего полчаса, когда дверь распахивается и врывается Джош. "Дженни!" кричит он. Дженни оборачивается от того места, где она только что поставила два ломтика пирога с крекерами и ирисками. Она леденеет от страха. Он никогда не приходил забирать ее с работы вот так. Не злясь и не пылая. Это страшно. Через несколько секунд ребенок начинает пинаться достаточно сильно, чтобы причинить боль. Джош видит ее и, ощетинившись, подходит к ней. Он хватает ее за локоть, как тиски, и тянет к двери. Посетители смотрят, но Джису и Рози находятся на кухне. Там нет никого, кто мог бы ей помочь. Когда они подходят к двери, Джош, кажется, вспоминает, что они на публике. Люди смотрят. Он откашливается и громко говорит: «Ни одна моя женщина не будет работать в твоем состоянии. Тебе следует отдыхать дома». На одном дыхании Джошу удалось изобразить себя героем и джентльменом, а Дженни — ужасной матерью. Она настолько охвачена стыдом и страхом, что не может ни на кого смотреть, когда Джош открывает дверь и решительно втаскивает её в нее. Снаружи Джош отбрасывает свой геройский фасад. «Тащи свою толстую задницу в машину», — рычит он. Дженни настолько напугана, что едва может пошевелиться, чтобы открыть дверь и залезть внутрь. Она натягивает ремень безопасности на себя и изо всех сил цепляется за сиденье и дверь. Дженни уверена, что он каким-то образом узнал о Лисе. Она никогда не видела его таким, таким расчетливым и холодным. Она сожалеет об многом сразу. Она надеется, что где бы Лиса ни была, она в безопасности. Джош ведет машину беспорядочно, Дженни сглатывает снова и снова, пытаясь смочить горло несуществующей слюной. Она дрожит и леденит, в ужасе от того, что сделает Джош, когда они вернутся домой. Ребенок мечется внутри нее, как будто хочет выбраться наружу, прежде чем Джош нападет на них. Он въезжает на подъездную дорожку, а Дженни сидит, сгорбившись, на своем сиденье и не в силах пошевелиться. Джош открывает дверь, вытаскивает ее наружу и ведет внутрь. Пульс Дженни учащается с каждым шагом. Когда они достигают порога, ей кажется, что ее сердце может взорваться. Но потом- На кухонном столе она видит банку, в которой она прятала все деньги, которые копила, чтобы сбежать. Деньги. Он нашел деньги. Последняя капля ее мужества иссякает под тяжестью облегчения, и ее ноги почти подгибаются под ней. «Что это, чёрт возьми?» — кричит Джош, указывая на банку и десятки купюр, которые он выбросил. — Э-э… — голос Дженни дрожит. "Хм?" "Я была-" Она не может говорить. Она сглатывает снова и снова. « ты была ЧТО?» «Я планировала…» Джош расстраивается, берет пустую банку и швыряет ее в стену за головой Дженни, отправляя фотографию их медового месяца в рамке на землю. Дженни съеживается от страха. Она хнычет, дрожит, прикрывая себя руками как можно больше. Джош неуклюже приближается к ней, поднимая руку. Ей удается перебраться на другую сторону дивана. прежде чем он подойдет достаточно близко, чтобы нанести удар. «Я собиралась… удивить тебя!» она говорит. «Как удивить меня?» — спрашивает он, обогнув диван. Дженни не может быстро что-то придумать. Она придумывает самую быструю ложь, какую только может. «Я думал подарить тебе гидромассажную ванну на день рождения!» она говорит. Она слышит отчаяние в ее голосе. "Ты врешь!" — Нет! Я знаю, какой у тебя стресс и боль на работе, Джош! Он все еще угрожает ей, и она удивлена, что ложь не сработала. «Мой день рождения был в прошлом месяце!». Она вскарабкивается обратно на диван, затем думает об одной последней вещи, которая могла бы сработать. «Мне почти хватило, но потом я понял, что для ребенка у нас пока ничего нет. Ни кроватки, ни подгузников, ни…» Джош поднимает руку, чтобы нанести удар. «Джош, посмотри на себя!» Дженни плачет. Она обретает последние остатки силы и мужества. «Ты действительно тот мужчина, который бьет свою беременную жену?» Джош замирает, ошеломленный, глядя на свою руку так, словно не узнает ее. Он опускает её, рассматривая свою руку, кисть и обручальное кольцо так, будто они ему чужды. «Это было для ребенка!» Дженни хнычет. «Я берегла это для ребенка…» Джош смотрит на нее сверху вниз, видит, как она съеживается от страха, и его лицо падает. Гнев покидает его. Он падает на диван, схватив голову руками. «О боже мой», — стонет он. "О боже мой, детка..." Дженни остается на месте, но опускает руки. — Детка, что со мной не так? — спрашивает Джош, начиная раскачиваться взад и вперед. Он всхлипывает, и Дженни чувствует, что он плачет. Она ненавидит, когда он плачет. Это даже хуже, чем когда он злится, потому что ей не нужно ненавидеть себя за желание утешить его, когда он злится. Но когда Джошу грустно, Дженни помнит слишком хорошо, что он страдает. Это не делает ничего правильным или хорошим, но он есть. «Все в порядке, Джош», — слышит она свой голос. «Все в порядке… Это не так», — задыхается Джош. «На этот раз ты меня не ударил». «Я никогда не должен тебя бить». Джош сильно прижимает пальцы к глазам. «Детка, мне очень жаль». Дженни стоит неподвижно, чувствуя тягу к нему, но сопротивляясь ей. Джош начинает рыдать. «Я нашел деньги и подумал, что ты пытаешься бросить меня или что-то в этом роде… У меня вся голова сошла с ума». Он фыркает и опускает руки. «Ты не бросишь меня. Я знаю, что ты не бросишь. Иногда я просто думаю, что ты слишком хороша для меня…» Он снова начинает плакать и подносит руку ко лбу, чтобы скрыть глаза от Дженни. Дженни почти жалеет его за его простоту. Она наклоняется, чтобы поднять банку, обходя осколки стекла с фотографии их медового месяца. Она ставит банку на стол и кладет туда деньги. «Ты права, дорогая», — говорит Джош. «Надо купить вещи для ребенка. Я возьму тебя на этих выходных. Мы купим ему красивую кроватку, детский стульчик и все такое. Хорошо?» Дженни не отвечает. Она не может найти в себе сил выглядеть удовлетворенной. Она держит плечи ровно, а подбородок высоко, чтобы он не мог видеть, что распотрошил ее навсегда, отобрав единственную силу, которая у нее еще осталась. «Детка, иди сюда», — умоляет Джош. Неохотно Дженни подходит к дивану. Джош обнимает ее ноги, прижимая голову к ее животу. «Я хочу, чтобы мы снова были счастливы», — говорит он, жалобно всхлипывая. «Ты единственное, что я когда-либо любил». Дженни просто стоит, напряженная и тяжелая, кладя руку ему на голову, от нечего делать. Она не может поверить, что он нашел деньги. Это было единственное, что у нее осталось. Она беспомощна, безнадежна и попала в ловушку навсегда.