Эскорт

Сапфиры сверкали на его обнаженной груди, как на кремовом шелке. Их темный синий блеск точно совпадал с цветом его глаз, и сотни лиц поворачивались к нему, не в силах оторвать взглядов. Он шел, следуя за музыкой, почти не замечая восторгов толпы. Сегодняшний показ был просто одним из многих, что уже прошли, и что еще будут. Синие глаза этим вечером сияли ярче обычного; рыжие кудри, тщательно уложенные на висках и подобранные к затылку, распадались по шее тугими зигзагами пламени. Зал дышал через раз. «Энигма» волшебным голосом Эндрю Доналдса лилась сквозь пространство — его толщу из безответной любви, зависти, вожделения и греха. «What about us?» — Нат не слышал ответа на вопрос, возможно, его и не было… Он обернулся на камеры, распрямил плечи. Теплое золото, обрамляющее камни скользнуло по ключицам. «What about us?» Что там о нас? О ком? Он на секунду прикрыл глаза и снова услышал общий вдох восхищения. Полет над безысходностью. Он не здесь. Он не живет, да и не хочет иногда… Вспышки камер где-то под ним… Он замирает, демонстрируя красоту — это вечное понятие, означающее кратковременный экстаз — парадокс. Когда закончится его красота? Да в любой момент. Авария, драка, неудачный взмах мечом… Чему они все поклоняются? Наверное, именно этой стремительно исчезающей красоте. Магии и чуду. У многих ее просто нет. Он вышел на второй проход. Окинул глазами зал. Место Ичиро пустовало, но он предупреждал, что задержится. А это кто? Лицо знакомое… Дон Радзиро. Вычурный изумрудно-зеленый костюм; кольца в ушах, маникюр в тон наряду; пухлые пальчики держат бокал с шампанским. По бокам вытянулись ребята в кимоно с драконами — оперетта, чтоб ей… И по чью душу? Как вы думаете, господа? Натаниэль сверкнул глазами, встречаясь на секунду взглядом с застывшим от восторга толстяком. «Не попадайся»… — голос Вивиана гаснущим эхом прозвучал в ушах. Да уж, легко сказать… Нат отвернулся от вожделеющих его глаз и стремительной походкой удалился. Еще один завершающий проход и можно будет расслабиться. Возможно, пройти в зал, присесть рядом с Ичиро — к тому времени он уже должен будет подъехать, позволить себе глоток шампанского. Боже, какие чистые сапфиры! Синие, как подступающая ночь… Натаниэль осторожно разложил ожерелье по белому атласу футляра, сразу, как оказался в гримерной. Несколько тактов завершили композицию «Энигмы». Так, теперь очередь «Эспозито». Немного странный выбор, но песенка звучит празднично, сексуально, по-летнему легко. Гаруцци сам подбирал музыку, и, как показала практика, всегда попадал в точку. Публика расслаблялась, начинала живее реагировать на происходящее… Нату хотелось бы выйти подо что-нибудь дерзкое, рваное, потяжелее, чтоб басы пробрали до костей, но его настроение никого не касалось, а камни требовали достойного оформления, и романтичная мелодия прекрасно справлялась со своей ролью. Так-так, а где они, собственно — камни эти? Нат в недоумении огляделся. Помощники куда-то запропастились; другие мальчики-модели сосредоточенно закрепляли украшения — им было не до него. Нат машинально и совершенно бесцельно провел ладонью по глянцевой поверхности туалетного столика. В зеркале отразилось его чуть утомленное лицо. И куда делся этот рубиновый комплект? И где визажист? Он весь мокрый уже… Рука раздраженно стерла пот со лба. — Эй, Майк, что-то поменяли в программе? — Натаниэль потянул за рукав смутно знакомого парня, пытающегося застегнуть серьги, — где мои рубины? И почему нет никого? — А кто тебе нужен? — хрипловатый голос над ухом заставил его дернуться, — и, знаешь, рубины тебе не к лицу. Он медленно поднял глаза и увидел в зеркале свою смерть. Лола Малкольм, нарядившаяся в соответствии с требованиями мероприятия в черное платье, смотрела на него с издевкой и даже не пыталась убрать с лица эту садистскую ухмылку. — Что тебе здесь надо? — глухо произнес он, с ужасом осознавая, что остался с ней один на один, а к горлу приставлен нож. Ловко они все устроили. Прямая доставка в ад, без свидетелей, под звуки музыки… — Погнали, зайчик, нечего тебе здесь делать, — спокойно приказала она и слегка нажала на лезвие. Его отражение обзавелось таки рубиновым украшением. Из-подо льда стали потекла кровь, пачкая белую сорочку. Спина напряглась; он больше не был тем покорным мальчуганом, нахлебавшимся от матери ужаса перед этими людьми. Он врезал Лоле под дых острым локтем, нож дернулся, оставив на зеркале два кровавых глаза… Услышав резкий вдох, он отшвырнул ее от себя. По тонкой перегородке импровизированной гримуборной прокатился гул от вибрации. Взгляд ее наполнился недоумением и злобой, а в руке тут же возник пистолет. — Шагай, гаденыш, — прошипела она, — а то вся твоя голубая тусовка поляжет прямо посреди вечеринки! А мозги свои будешь собирать с пола… — И в чем проблема, — огрызнулся он, соображая, как обезвредить ее. — Во многом, — к затылку приставили что-то холодное и твердое. Зеркала больше не показывали красоту. Потусторонний мир вторгся в дышащее парфюмом пространство света и праздника и занавесил его мороком смерти. — Двигай, рыжий, достал уже. «Почему никто не входит? Куда все подевались?» — паническая мысль прежнего напуганного мальчишки вернула его в прошлое. «Бежать! Куда вот только? Господи, зачем они здесь? Что им нужно от меня? Или это так было предрешено… А Ичиро? Где он, когда так мне нужен? Почему не придет за мной, не спасет?» Он стиснул зубы, гоня прочь свой животный страх. Уж лучше бы Радзиро, честное слово… — Двигай, — смрад алкоголя, сигарет, дешевой еды обдал его щеку, — или вынесем. Чьи-то руки скрутили его, вывернув запястья. В волосы вцепились липкие пальцы, и чувствительный тычок в спину придал скорости. Незнакомым темным коридором его вывели на улицу. Сгущался холод и мрак. Ночь вступала в права, равнодушно оглядывая картину похищения. Автомобиль Лолы, который она так и не сменила со времен службы отцу, стоял с открытым багажником. Лица-призраки окружили Натаниэля, связали… Только это ему показалось, что узлы обычные. Голос Лолы, похожий на мурлыканье старой кошки, бросил его в жар от мерзкого предчувствия: — Руки последовательно с ногами. Ноги согнуть…теперь веревку без узлов — на шею. Чего дрожишь? Понимаешь, о чем речь? — прервавшись, она обратилась к нему. Шершавый язык залез в ухо, повозил там и прошелся по щеке, — горький и сладкий, — констатировала она, — неудивительно, что весь город бьется в экстазе. О, Натаниэль, ты не представляешь, как мне не хочется убивать тебя…быстро. — Сука, — презрительно выдохнул он и застонал, ударившись головой о дно багажника. — Да и похер, — зло рассмеялась она, — ты никогда и не любил меня, — ее мерзкие пальцы ухватили его за член прямо через дорогую ткань строгих брюк, — а я вот страдаю от безответного чувства! Ты такой холодный, Нат, а ведь еще совсем юный. Что тебе мешает влюбиться?.. — Пошла на хуй, старая овца! — прохрипел он, еще не осознавая, почему так трудно дышать. — А ты не дергайся, любимый, — пропела она и нарисовала на его плече какой-то узор кончиком лезвия, — видишь ли, мы ведь зря времени не теряли. Папа твой отдыхал, а мы трудились. Знание — сила, Нат. Ромеро, например, освоил новые японские узлы. Дернешься — сам себя придушишь. Это так — к сведению, исключительно по соображениям сентиментальности. Вообще-то, я могла бы и не предупреждать. Спертый воздух. В нем больше нет кислорода; а из сердца исчезает надежда. Попался так глупо. Расслабился, положился на свое место в обществе под крылом всемогущего любовника. А что он может, Ичиро Морияма? Лола у него под носом провернула похищение, а служба безопасности даже не дернулась. Не исключено, конечно, что команда Натана взяла неожиданностью, припугнула участников показа, зайдя с тыла… Хорошо бы, хоть кто-то остался жив. Натаниэль попробовал разогнуть колени, но веревка, покорная Ромеро, тут же впилась ему в шею. Интересно, долго он так протянет? — Ты дурак, что ли? — хихикнула Лола, прежде чем багажник захлопнулся, — говорила же, задушишься… Ну, это, возможно, к лучшему, ведь ты даже не представляешь, что тебя ждет. Ее хриплый смех сосредоточил в себе всю его ненависть, отчаяние и злость, грозящие задушить раньше веревки. Сука. Старая ненавистная сука, вечно цепляющаяся к нему, сующая свои ручонки куда не просят. Без Натана она, возможно, уже трахнула бы его, но отец держал ее в узде. Теперь же… Черт… Натаниэль напрягся в очередной раз. Ноги уже затекли, сильные мышцы подрагивали, требуя свободы и движения. Веревка начала натягиваться. Проклятье. Итак, Натан. Эта история неспроста. С чего бы Лоле выползать из своей норы? Неужели Мясник все-таки на воле и решил наплевать на запрет Ичиро приближаться к сыну. Очень смешно — запрет! Да Мясник всю жизнь нарушал всяческие ограничения, а Морияма ему больше не указ. Похоже, Натаниэль, тебе конец. Ладно. Что там говорил Дэнизе о смерти? Тьма на миг, переход на вечность. Новые миры, новое воплощение… Может быть, в будущей жизни ему повезет больше, и он узнает вкус любви, увидит ее неповторимый свет… Но прежде чем наступит смерть, ему предстоит пройти через мучения пыток, боль, кровь и унижение — если он хоть немного знает Лолу Малкольм. Она, как страж врат, не пропустит его без испытаний. Как выдержать? Он видел жертв своего отца. Всего два-три раза, но ему хватило. Хоронить там было нечего — проще собрать на лопату и засунуть в мешок для мусора. При воспоминаниях об отрубленных конечностях и лужах крови маленького Натаниэля неизменно рвало; и пропадал сон. Что-нибудь изменилось? Он открыл глаза, прислушался. Двигатель работал ровно, не трясло. Похоже, машина шла по хорошей трассе. Тихо играла музыка в салоне… Извращенцы, садисты, нелюди… Натаниэль с досады треснулся виском о резиновый пол; слезы комом сдавили горло. Жалкое создание. Поплачь, пока жив. Время умеет быть разным. Иногда оно притворяется вашим союзником и синхронизируется с привычным ритмом. Иногда бежит, как ненормальное, вынуждая гнаться за ним и жалеть об упущенных минутах. А иногда оно растягивается и, смотря на часы, начинаешь подозревать поломку. Кажется, прошел час, а стрелки, насмехаясь, уверяют, что всего десять минут. «Мы так долго ехали!» — в панике Натаниэль оглядел парковку перед домом на площади. Дорога от отеля почему-то показалась ему бесконечной. — Держите его, — скомандовала Лола, — Димаччо, разрежь веревку. Пусть сам шагает… Как только ноги освободили, колени немедленно подогнулись, и Нат был вынужден вцепиться в дверцу. Точный удар в спину, опять между лопаток, вновь перехватил только-только наладившееся дыхание. Он сделал несколько неверных шагов, а потом ему показалось, что нехватка кислорода вызвала глюки: прямо перед ним в темном проеме открывшейся двери возник Рико Морияма с хлыстом в руках. — Ты… — его хрип не уступал привычному тембру Лолы. Хлыст взмыл в воздух и резко опустился на грудь Ната. Боль обожгла ребра, металлический кончик рассек нежную кожу под ключицей. Лола заржала на всю улицу: — Погоди, Вороненок, не кусайся. У тебя будет время. Впереди длинная-длинная ночь. Натаниэль дернулся, но его крепко держали с двух сторон. Ему был знаком этот дом. И подвал он тоже знал. Лестница вела вниз, петляя спиралью между оштукатуренных стен с фонарями на них, забранных в железные перекрестья решеток. Свет они давали тусклый и дерганный, будто заранее предупреждали пленников о непредсказуемости их дальнейшей судьбы. Зал под землей предстал перед Натаниэлем, снова вызвав тошнотворные воспоминания. Стенды с инструментами для пыток: щипцами, кусачками, паяльником… Еще ряд неопознанных предметов странной формы…катана, преподнесенная в дар самому Натану, еще ножи… Нат прикрыл глаза, втягивая воздух сквозь зубы. Его волокли к металлическим скобам, вделанным в стену. Если пристегнут наручниками — он не жилец. Его единственное спасение — постараться этого избежать. Ему уже мерещился звон железа, запах крови, собственные крики. Он уже видел, как кромсают его плоть, забирая по кусочкам жизнь, вдруг сделавшуюся огромной ценностью. Это унизительное чувство сожаления о своей красоте — черт бы ее подрал — почему-то даже отчетливее страха потерять жизнь, вскипятило кровь, подсоленную ненавистью. Кто дал им право лишать его этого чуда? Его многодневных занятий, стремлений, восторгов. Кто дал им право посягать на его тело, раз уж у него нет души, по их мнению?! Сверкнув глазами, он обернулся. Картина подготовки к медленной казни убивала всякую надежду. На фоне серых стен тлел желтый свет фонарей. Слабостью и дурнотой накатывало предчувствие нечеловеческой боли. Этого нельзя допустить. Он сможет. Он сможет. Должен. Господи… Где их просчет? В полном презрении к нему? В зашоренности и самонадеянности? Рико… Нахрена он здесь? Мало было сломанных ребер и свороченной рожи на прогулке? Решил поквитаться и подмазался к непобедимой своре Натана Веснински, которому, если не изменяет память, всегда был готов лизать руки… Псина! Рико рвался в центр событий, и правда, похожий на цепного кобеля. Хлыст в его руках ходил ходуном, грудь вздымалась. Самое слабое звено в этой связке. Трус, насильник и мудак. Надо сосредоточиться на нем. Лола и ее друзья-извращенцы, тем временем, развили бурную деятельность. На середину зала они выволокли невысокий стол со специальными кровостоками, в который тоже были впаяны скобы. Бросили на него наручники и с самым деловым видом подтащили столик поменьше. — Паяльник, горелку, мачете, ножи, — распоряжалась Лола, — мешки еще… Глаза туда вырежу, да и пальцы тоже надо куда-то девать… Все выполнялось в одну минуту. Натаниэль пробовал уговаривать себя не расклеиться раньше времени, но вся его решимость крошилась на осколки, стоило осознать, что этот реквизит готовится исключительно для него. Сердце билось рывками, во рту пересохло. Ужас накатывал волнами, покрывая тело пленочкой испарины, застилая глаза темнотой головокружения. Держись, сука! Здесь никто не расположен помогать тебе! А затем на стене напротив зажегся экран. Малознакомый парень по имени Том все оглядывался на Лолу и, получив знак, что-то старательно набрал на клавиатуре. Раздался звонок, пошел мелькающий синий фон, а потом новый приступ тошноты скрутил Натаниэля, потому что на экране возникло лицо его отца. Лола нервно хихикнула. — Привет, Младший, — голос Натана ничуть не изменился. Голос его ужаса, голос его сломанного детства, голос его смерти. — Не слышу. Нат молчал, и Мясник спокойно обратился к Ромеро, крепко вцепившегося в руки юноши: — Пробей ему. И тут же сильнейшая вспышка боли взорвала всю левую половину лица. — Еще раз. Привет, Младший. — Привет, — невнятно, словно лицо накачали низкокачественным наркозом, проговорил Натаниэль. — Еще раз. Снова удар. Вкус крови во рту, и гул в ушах. Собственный голос, как сквозь вату: — Привет, — он весь налился ужасом и ненавистью. — Лола, работайте. Присматривайте за ножами. Мальчик способный. Лучше отрежьте пальцы сразу, — он помолчал, — на левой руке; правой дрочить удобнее… Не то чтобы ему это пригодилось, но пусть, пожалуй, минуты две поживет с этой жизнеутверждающей мыслью. Лола кивнула Ромеро, и тот с помощью Димаччо поволок Ната к столу. Натан вдруг окликнул ее: — А, да, Лола, ты же хотела его… — холодный, такой знакомый смешок, пронзил Натаниэля иглой, — займись, я давно не видел твоего наслаждения; можешь их не стесняться. — Какое тут может быть стеснение, — ухмыльнулась она, — ребята вполне секси, пусть подключаются. Ты же не против понаблюдать за групповушкой? — Может, уже разделаем его? — подал голос Рико, потрясая хлыстом в воздухе. — Терпение, Вороненок, никакого кайфа не нахожу в спешке. Ната швырнули грудью на стол, распластали левую руку, и Димаччо навалился всем весом, дыша ему в ухо перегаром. — Все пальцы или по одному? — деловито вопросил Ромеро. Натан задумался. — Ну, давай начнем с мизинца, пусть поорет. Натаниэль сделал несколько судорожных вдохов и вдруг обратился к Рико: — А ты че дрочишь? Я, конечно, плохо помню, но у тебя по-моему, совсем маленький член… Слова не имели значения. Важен был тон — презрительный, саркастический, и он вызвал поистине превзошедший все ожидания эффект. С воплем обезумевшего фанатика, Рико хлестнул своим орудием, задев Димаччо, и бросился к Натаниэлю. — Я тебя убью! Трахну уже твой труп! Еще время на тебя терять! Димаччо выхватил пистолет и пальнул в мечущегося Морияму. Натаниэль подскочил, выстраивая свою позицию защиты так, чтобы за спиной осталось пустое пространство. — Лола! — голос Натана прогремел бы и положил конец этому непредвиденному отступлению от сценария, но звук стоял на том значении, на каком его установили, и никому не пришло в голову что-то там прибавлять. Да и уже было некому. Пуля Димаччо, промахнувшегося в спешке по Рико, отрикошетила от бетонной стены в Тома и уложила его лицом в пол. Лола с ножом бросилась на Натаниэля, желая задержать его продвижение к стене, увешанной оружием. — Димаччо, не стреляй! — грозно выдохнула она. — Посмей только! Нат выхватил катану. Этого не ожидал никто. Лола потеряла свою долю секунды. Тяжесть меча… Глубокий голос Дэнизе… «Они слабы. Они напуганы. Лицо на стене — не твой отец. Он трус, и он за много миль отсюда. Убери это дерьмо, Натаниэль. Иди своим Путем, мальчик, не познавший любви. Не позволь им остановить тебя!» Взмах. Сталь покорно ушла вниз. В зигзаге свистит лишенный кислорода воздух. — Сучонок! — в азарте шипит Лола, еще не прочитавшая в синих глазах свою смерть. Где-то на фоне раздается звук хлыста, рассекающего пустоту — тот самый душный воздух без намека на живительную свежесть… Рико наступает на Натаниэля, и ему на этот раз не мешают. Одной рукой Нат ловит конец хлыста, дергает Рико на себя и наносит удар справа налево. Голова слетает с плеч, как будто срезанная ножом для масла. Вопль Лолы разрывает пространство и смешивается с яростным криком Натана, захлебывающегося в своем бессилии. — Уроды! Стреляйте в него! Огонь, Ромеро, Димаччо, Джексон! Огонь, мать вашу! Размажьте его! Взмах меча. Рука Лолы, срезанная по запястью, падает с глухим стуком рядом с ее черным сапожком. Взгляд ее мутнеет, когда и вторая рука приземляется параллельно. Гремят выстрелы. Щека Ната взрывается снова, только теперь это шоркающий поцелуй пули. Кровь брызжет на белый шелк сорочки, рисуя новый узор. Надо быть осторожней. Мертвые глаза врага смотрят на него с отрубленной головы. Не до тошноты, хотя внутри что-то начинает тревожно ворочаться. Удар крест-накрест. Вой Лолы, теряющей остатки самообладания: ее брат падает без признаков жизни. Нат наклоняется, как в танце, подхватывает выпавший пистолет и двумя выстрелами убивает Димаччо и Джексона. Лед его глаз синим пламенем жжет ее: — Поднимайся, сука, и пойдем на свидание. В груди кусок айсберга. Он перехватывает пальцами ее угасающее тело, поднимая за волосы и шею. Кровь из артерий хлещет на пол, пачкая все вокруг, но ему плевать. Смерть идет до конца скоростным экспрессом — ей не до остановок. Хочешь соскочить — читай молитву, но время Лолы вышло. Судя по ее состоянию, она вряд ли сумеет произнести даже «Отче наш». Он, сощурившись, оглядывается, ожидая подвоха, но вокруг только мертвые тела. Злобная усмешка кривит его красивые черты, пухлые губы чертыхаются, руки поправляют петлю из волос Лолы на ладони. Во взгляде ненависть. «Привет, Рико. Че ты там хотел-то? Не слышу. Тогда, пока, Рико.» Он переступает через холодеющий труп Мориямы и волочит Лолу к монитору, с мерцающей голубоватой глади которого на него в шоке и ярости, не мигая, глядят глаза отца. — Ублюдок! — хрипит Натан, выламывая себе пальцы, — ты хоть представляешь, что я сделаю с тобой?! — Пиши новый сценарий. Твои актеры уволены, — Натаниэль поднимает отяжелевшее тело Лолы до уровня экрана, — вот и она тоже запорола роль. Скажи ей что-нибудь. Натана трясет от ужаса. Он просто не верит своим глазам. Когда затевалась казнь, на подготовку которой он потратил целых полгода своей несвободы, все казалось таким обыденным. Дьявол его возьми! Это его сын. Плоть от плоти. Недооценил. Как же он мог пропустить эти важные моменты становления его демонской сущности?! Когда он успел взойти на трон, увешанный черепами и одичавшими змеями. Ведь всего полгода… Или дольше? Меч, зажатый в уверенной руке. На тонких, сильных пальцах сверкают дизайнерские кольца из платины высшей пробы. Запястья все в крови, но «Ролекс», стоимостью, как хороший спорткар, продолжает нести свою верную службу. Шикарен… А Лола его предупреждала. — Детка, — хрипло окликает он ее, и сердце делает кувырок, когда затекшие глаза с трудом находят его взгляд. — Детка, прости меня, — она тихо стонет что-то невнятное и пытается качнуть головой, но пальцы Ната держат ее волосы, прочно скрутив их в узел, — умри с миром, ты была мне… Клинок делает один надрез; вены на руке Натаниэля вздуваются; сталь входит глубже, и отсеченная голова остается болтаться в воздухе. — Хватит трепаться, — заявляет Нат, ставя точку в этом безумном спектакле и отшвыривая от себя неприятный кусок плоти. Вынув пистолет из-за пояса, Натаниэль наводит его на лоб отца: — Может быть, еще свидимся, папочка, в кино сходим, — и разносит выстрелом экран, — спасибо за просмотр. *** Сначала Ичиро Морияма, стремительно вошедший в зал, ничего не понял. Подиум расцвел ровным строем роскошных юношей, следовавших в прощальном блеске драгоценностей. Латиноамериканские ритмы красиво обрамляли эту безумно-сексуальную картину, вызывающую приятные спазмы в определенных частях тела. — Где Нат? — с улыбкой спросил Ичиро, обращаясь к Гаруцци, — у него же был проход со всеми? — Должен быть, — Джино удивленно оглядел парней, на секунду замерших, позируя перед камерами, а потом вновь продолживших дефиле. — Так…что за номера? Конечно, должен! У него выход с рубиновыми украшениями — сразу за Вивианом… Ичиро вскочил и, забыв о прессе, ломанулся к гримерным. Повертев головой и помахав руками, темпераментный Гаруцци ринулся следом. Пусто. Комплект из колец, сережек и колье почему-то убран на самую верхнюю полку в переносном шкафчике. Сапфиры на месте: посреди туалетного столика. На зеркале две-три капельки красного цвета… тушь? Помада? Ичиро с мрачно сведенными бровями стер одну и поднес палец к глазам, а потом осторожно лизнул. Кровь… Его мальчика кто-то попросил составить компанию. Кто? Говорят, Радзиро был в зале незадолго до его приезда. Но Саядзуки так не действует. Это вообще не их почерк. Что за гоп-стоп? Хотя украшения не тронуты. Ичиро замер, прислушиваясь к своим мыслям, пока Гаруцци причитал и ломал руки. Служба безопасности по звонку Мориямы прибыла в гримерку. — Домой, — приказал Ичиро, — двое-трое в особняк Веснински, вдруг что… Парней ко мне, тех, кто должен был выходить с ним… Джино собственноручно притащил Вивиана и Майка. Вивиан трясся, как в лихорадке, не готовый к таким резким переходам от веселья к детективу, а Майк с любопытством разглядывал красавчика японца и даже пытался кокетничать. — Да к нему какая-то женщина зашла. Я сразу исчез — че мешать-то. У дверей торчали какие-то люди: несколько странных мужиков. Я подумал, охрана чья-нибудь… — Как она выглядела? — Ичиро в недоумении оглянулся на Джино; тот, выпучив глаза, пожал плечами. — Честно говоря, так себе, — скривил свою хорошенькую мордашку парень, — старовата для Натаниэля, да и простовата. — Цвет волос, рост, хоть что-нибудь… — раздражаясь, Ичиро стиснул руки. — Волосы черные с проседью, голос прокуренный, татуху еще заметил на тыльной стороне ладони — че-то типа вороны… — Господин Морияма! — Джино отлетел в стену от толчка сильной руки Ичиро, вынесшего дверь и скрывшегося в гремящем музыкой зале. — Гони! — рявкнул Морияма водителю и, задыхаясь, ткнул пальцем вперед, — на площадь к Натану! *** Они все мертвы. Натаниэль обошел мрачное царство смерти, еще недавно обещавшее ему самому бесконечные страдания. Сердце билось ровно. В душе водворялся покой. Убеждение, что он оказался прав, сумел постоять за себя, избежав пыток и мерзкого перехода из света в тень, будило в нем непередаваемую гордость — почти радость. Что же теперь? Куда? Возвратиться к Ичиро… Твою мать. Как он сообщит ему о Рико? Нат приблизился к обезглавленному трупу. "Это тебе за мою боль и кровь, урод!" — яростно прошипел он. "Чего ты ожидал? Помашешь своим хлыстом и опять превратишь меня в свою секс-игрушку? А Лола-то почему такая идиотка? Приволокла тебя — ссыкло и подонка… Нашла тоже помощничка… Слава Богу, я вовремя вспомнил, какое ты нетерпеливое ссыкло, Рико Морияма…" — Ну и грязь вы здесь развели, сэр, — сладкий голосок чуть не обвалил Ната в обморок. Подняв заряженный пистолет, он прицелился в холеное личико над изумрудным пиджаком. — Ты кто? — жестко спросил он и взвел курок. — Господи, Натаниэль, вы же не собираетесь убивать меня? — Почему бы и нет? Одним больше — одним меньше. — Но, солнце мое, я не сделаю вам ничего дурного, — толстячок, улыбаясь, развел руками. — С чего бы мне вам верить? — оскалился Нат, уже понимая, что Радзиро свалился сюда не с Луны. Грамотно, ничего не скажешь. Поехал по следу, пристроился в хвост процессии, дождался финала. Интересно, он вписался бы в этот прикольный процесс его расчленения? Вот так они и обтяпывают свои делишки — в доме Саядзуки дебилов не держат. И благодарный за свое спасение Натаниэль Веснински падает в его объятия. Пиздец. Только любовь и благодарность обычно проходят по разным ведомствам, господа, не знали? — Я вам не враг. — Нихера не понял. Еще раз и пояснее. Если опять не пойму, присоединитесь к этому молчаливому собранию, — он ткнул пистолетом в трупы. Дверь громыхнула, и на пороге возник Ичиро: — Нат! — Я здесь. У нас весело… Напитки еще не подали… — Что происходит, я… — Морияма застыл, переводя взгляд с одного лица на другое. Вид трупов вызвал в нем какой-то судорожный вдох, и он полез за своим «глоком» в кобуру. — Ичиро, нет, не стоит, — тихо обратился к нему Нат, — они уже все мертвы. — Дон Радзиро, — по инерции произнес Ичиро. — Господин Морияма, — поклонился толстяк, — я тоже в шоке. Ваш мальчик просто огонь. Жаль, вы не сможете теперь сыграть свадьбу… — Что? — они оба уставились на Радзиро, которого абсолютно не смутили сразу два ствола, направленные в его сторону. — Ну как же! Он ведь убил вашего брата! Это нарушает все мыслимые законы… Господин Морияма, нельзя же заключать брак с убийцей члена своей семьи! Немыслимо! Что скажут боссы?! Ичиро опустил оружие и перевел взгляд на Натаниэля. Его нежный мальчик, весь залитый кровью, мрачно смотрел ему в глаза и молчал. Поворот судьбы, выставивший им подножку, капкан, замаскированный цветами. — И что теперь будет? — вопрос Ната, продолжавшего смотреть на Ичиро, был адресован толстяку. — Что теперь? Все растреплете и… — Не растреплю, как вы изволили выразиться. Но предложу взамен несколько условий. — Шантаж — твое второе имя, — прошептал Ичиро, а вслух презрительно бросил, — и каких? — Очень-очень простых, — расплылся в улыбке хитрец, и у Ната заныло сердце. — Я пришлю вам на днях моего поверенного, точнее, не моего, а Босса Саядзуки. Потолкуете, все и разъяснится… Он послал им воздушный поцелуй и покатился вверх по лестнице, обнаружив удивительную легкость для человека такой комплекции. — В машину, — тихо приказал Ичиро, еще раз оглядев побоище. — Псих ебанутый… — Че ты сказал?! — дернулся Натаниэль. — Че слышал! — рявкнул Ичиро, — я с тобой скоро в дурку перееду. — Вся наша жизнь — дурка, — огрызнулся Нат, догоняя его в узком коридоре. Ичиро остановился и обернулся к нему. Черные глаза пылали, и пока Натаниэль пытался отличить ярость от страсти, сильные руки вжали его в стену, а губы, прошипев проклятия на японском, прижались к его губам. — Ангел мой, — Ичиро всхлипнул, продолжая целовать Ната, — сволочь! Ненавижу! Я так хочу убить тебя, задушить прямо здесь… Господи, как я тебя люблю, проклятье мое! Я так испугался… Ну и пусть нельзя свадьбу, я что-нибудь придумаю… Нат! Что ты натворил, черт тебя возьми?! Убийца! Сволочь! — Тише, — Натаниэль обнял его за шею, отнимая инициативу, — не плачь. Мне не жаль Рико, но я сочувствую тебе. Такого брата врагу не пожелаешь. Я хотел его убить, Ичиро, мечтал об этом. Я бы все равно убил его, рано или поздно. И я прошу у тебя прощения, но не за его смерть, а твою боль… В машине Натаниэль притянул голову Ичиро себе на плечо, обнял, нежно перебирая упавшие на лоб жесткие пряди. Морияма немного хмурился, но первый шок отпустил его, и он изредка вздыхал, наслаждаясь прикосновениями Ната и его присутствием. — Мы попали в ловушку, любовь моя, вот о чем я думаю, — тихо сказал он, подняв голову. — Дон Радзиро, — понимающе кивнул Нат. — Да. Только он один и знает, что это будут за условия. Ты можешь дорого заплатить за свою месть. И то, что ты имел на нее право, никого не остановит. Мы в ловушке, Нат. Приготовься к войне.