Эскорт

Звонок от Ичиро раздался чуть не сразу, как он положил трубку, озвучив свою просьбу, но не особо рассчитывая на успех. Фармацевтическая отрасль давно привлекала Эндрю, а дельные советы, что дал ему когда-то отец, очень пригодились при планировании дальнейшей деятельности на просторах Америки. Молодому и наглому Миньярду в Европе становилось тесновато. Рынок менялся, сама жизнь менялась, и деньги менялись тоже. Хотелось воплотить отложенные на время идеи. Завод, уже построенный и оборудованный в Южной Каролине, простаивал из-за дебильной проблемы: пакет документов, составленный еще зимой французской стороной, оставался без достойного перевода. Парижские коллеги Миньярда, пожелавшие участвовать в деле, как-то странно вели себя, постоянно увиливая от серьезных переговоров. Эндрю жил не в коробке из-под печенья. Он с легкостью мог бы найти среди своего окружения грамотного переводчика, вот только существовала одна тонкость. Заключалась она в том, что в документах, которые Эндрю должен был представить французской стороне, прятался ряд лазеек — собственноручно изобретенных им финансовых схем, и делиться перспективным продуктом своего интеллекта было бы опрометчиво. Ему, вообще-то, предстояло здесь жить и работать. Никто не любит плагиата; хотелось единолично владеть секретом производства и вброса на американский рынок лекарственных средств. Хотелось захватить монополию и держать под контролем всю отрасль. А вот эти чертовы потенциальные партнеры… Что-то с ними явно было не так. На первый взгляд — идеальное сотрудничество, а приглядишься — сплошная махинация. В чем она, мать ее?! В азарте Эндрю попробовал самостоятельно заняться переводом текста договора. Все шло ровно. Школьным французским он владел неплохо, знал немецкий, учил итальянский, а уж родной английский был его тайной страстью. Вся литература в доме покойного Содерберга была им изучена вдоль и поперек. Договор как договор. Простой язык, деловой стиль; все юридические термины, естественно, легко находились в словарях и укладывались в логическую схему. Но чувство опасности и тонкого льда под ногами не покидало Эндрю, и он решил действовать. Надо лететь в Штаты. Настаивать на встрече с будущими партнерами и расставить все точки над…ну, где они там есть во французской интерпретации. И на первое место выходит поиск так необходимого ему переводчика, умеющего держать язык за зубами. Обратиться к Ичиро Морияме? Неплохая идея. Отзывы о нем, хоть и неоднозначные, но все сводятся примерно в одну точку: не болтлив, в меру хитер, профессионален, жесток к раздолбаям и отличается широкими взглядами, то есть, не зациклен на старых порядках и не будет докапываться, чего это Миньярд прячет свои тайны, а чужие хочет разобрать на винтики. В мире, где делал деньги Эндрю, это дорогого стоило. Он намеренно не стал напоминать Ичиро о долге. Посчитал неэтичным. Проверку Морияма прошел: сразу выразил надежду, что сумеет помочь Эндрю, и в спокойной манере еще раз поблагодарил за оказанную неоценимую услугу. Поняв, в чем состоит просьба Эндрю, Ичиро немного скис, но обещал перезвонить, сразу, как найдется подходящая кандидатура. И, смотрите, какое чудо! — Эндрю, вы не поверите, — голос Ичиро звучал бодро, даже взволнованно, — у меня же есть не просто переводчик для вас, а еще и юрист в одном комплекте, представляете! — Удачно. А как с ним связаться? — удивлению Эндрю не было предела. — Вам даже связываться с ним не придется. Я готов встретить вас в отеле «Ритц» — знаете город? — Конечно. — И я сам привезу этот бриллиант… — Хорошая у вас коллекция, — усмехнулся Эндрю. — О, да. Но он — просто «Кохинур». Единственный в своем роде! — Господин Морияма, мы, вроде, не на Востоке… — Перегнул, да? — рассмеялся Ичиро, — наверное, я просто рад, что сумел вам помочь. Отплатить добром за добро… Когда вас ждать, Эндрю? Разумеется, примерно… — Ну, подстроюсь так, чтобы назначить переговорную неделю с понедельника. Сегодня пятница… Забронирую на утро субботы. Перелет очень долгий — надо взять сутки на отдых… — Вы заберете парня с собой? — Если это покажется ему удобным. Обычно я останавливаюсь в «Хилтоне»; могу снять два люкса, будет работать в комфортных условиях… — Да, отель прекрасный, люблю такие интерьеры: светло, мягко… и ресторан, кстати на уровне, — Ичиро, помолчав, добавил, — я предупрежу его… — А он в самом деле свободно владеет французским? — Эндрю интересовался уже из вежливости. Было бы бестактно просто оборвать беседу. — О, да. Его покойная мать родом из Европы. И он сам провел непосредственно во Франции около двух лет. — И еще — о вопросе конфиденциальности. Я не считаю, что стоит лишний раз напоминать вам, как это важно… — Мы все в одной лодке. Он в курсе. Я не припомню случая, чтобы он хоть что-то, хоть кому-то опрометчиво выдал. Личность необычная — сами убедитесь. — Спасибо, господин Морияма, — искренне поблагодарил Эндрю, — я сообщу вам точную дату и время вылета. *** — Ну и чего мы ждем, Ичиро? — Нат отвернулся от зеркала, в последний раз оглядев свой образ. Ничего лишнего: темно-синий костюм, белоснежная сорочка, темно-лиловый галстук. Серьги из ушей он решил не вынимать — много чести, да и кольца оставил. Рассеянно распылил по коже шеи духи, лимитированную версию «Шанель», созданную специально для него по просьбе Гаруцци. Ичиро приблизился, взял его за плечи, заглянул в глаза. Натаниэль был где-то не здесь. После ужина с Радзиро его словно подменили. Морияма и хотел бы связать издерганное состояние любимого со смертью того несчастного мальчика — Доминика Холта — так его звали, но у него не было для этого никаких оснований. Что там случилось в этой Богом проклятой «Гаттаке», куда бы лучше забыть дорогу?.. Очень кстати пришлось это предложение Миньярда. Нат хотя бы отвлечется на совершенно другие проблемы, применит свои знания на практике, пообщается с нормальным человеком — а они почти ровесники… Может быть, оттает… Ичиро вздохнул, с трудом заставив себя отвести взгляд от нежного лица. Этот чертов «Компонент номер 7» сводил его с ума. Нотки бергамота, апельсина и вдруг — как удар тока — глубокий, утягивающий на дно шоколад. Парфюмер, что создавал этот аромат, явно сумел понять Натаниэля — противоречивого, страстного, красивого и опасного. — Поехали, — Ичиро убрал руки и вздохнул. — Я назначил встречу у «Ритца». Если не откажется, можно позавтракать. — Я не голоден, — обронил Натаниэль и указал слугам на дорожную сумку и пару костюмов в чехлах. Ичиро удивленно проследил взглядом за этим нехитрым снаряжением: — Это все, что ли? — Ты говорил, ненадолго… — Да, но…ладно, если что-то понадобится, всегда есть телефон… «Мерседес» ждал на парковке у дома. Кортеж из трех машин выстроился в привычном порядке. Ичиро открыл перед ним пассажирскую дверцу и с томным вздохом окинул его серьезное лицо. Он не считал печали и равнодушия с любимых черт; он только в очередной раз убедился, что Нат все правильно воспринял и, без сомнений, выполнит все возложенные на него обязанности. Он не увидел предсмертных мук его души, залюбовавшись тонкими чертами и блеском синих глаз… Он вдохнул аромат и снова погрузился в дурман своих иллюзий. «Все наладится», — повторял он, как мантру, отворачиваясь от реальности. От одиноких ночей без Ната, от его слез за стенкой, от поворота ключа в двери, от редких улыбок… Нат смотрел, как город выплывает из утренней дымки, и никак не мог побороть дрожь где-то в районе солнечного сплетения. Что там так реагировало на влажный после ночного дождя запах асфальта и травы, зеленевшей всеми оттенками изумруда? От чего пересыхало во рту при взгляде на цветущие деревья, проносящиеся на уровне глаз, что хотелось опустить окно и трогать их кончиками пальцев, собирая нежную пыльцу… Небо сияло, встречая солнце. Туман, стесняясь своего клочковато-неприбранного вида, расползался по углам, стараясь убраться с глаз под скамейки и в тенистые дворики. Дороги уже подсохли. На центральной улице кортеж встал в пробку, но, умело лавируя, перестроился и беспрепятственно вышел на финишную прямую. «Ритц» надвигался, как швартующийся в гавани круизный лайнер. Глаза невольно поднимались вверх, пытаясь проследить весь этот величественный путь. Площадь перед отелем освободили специально к их прибытию. Только один белоснежный «Майбах» грелся в утренних лучах, а рядом с ним затаились два «Форда», и команда сопровождения, собравшись полукругом, дружно хохотала над чьей-то шуткой, не забывая, впрочем, зорко оглядывать периметр и поправлять наушники. — Так. Господин Миньярд на месте. Пунктуален, — заметил Ичиро и сделал знак водителю парковаться, но после оставаться за рулем. Дверь снежного монстра открылась, и Эндрю вышел, не торопясь двигаясь навстречу Ичиро. Вместо рукопожатия — дружеские объятия. Ичиро радостно улыбался… Натаниэль внимательно оглядел удивительного и загадочного друга Мориямы. Его лет, стройный… Светло-серый костюм сшит на заказ и сидит просто идеально. И волосы… Блин. Это так надо? Ничего не скажешь — эффектно: платиновые, длинные, безукоризненно уложенные… Он чуть опустил окно и расслышал последнюю реплику Ичиро: «А это обещанный бриллиант!» И смешок… Дверь открылась. Ичиро подал ему руку. Натаниэль вышел из машины и, сощурившись от яркого солнца, подкрасившего волосы в оттенок огня, направился к Эндрю. Крепкое рукопожатие. Карие глаза… Нет. Не карие. Золотые, а вокруг зрачка — черного, магнитного — зеленоватый ободок, постепенно переходящий в светло-шоколадный. Перелив. Поворот головы, и золотой всплеск перемешивает все сомнения, и в этих глазах тонешь, забывая, кто ты и зачем приперся сюда. Взмах длинных ресниц; прохладная улыбка, слега коснувшаяся капризных губ; белая кожа, уже сдающаяся южному солнцу и чуть не на глазах покрывающаяся золотистым загаром. — Здравствуйте. Я Эндрю. — Натаниэль. Можно Нат. — Рад знакомству. — Взаимно. «Дыши, мать твою! Ты что, красивых парней никогда не видел? Ды-ши, Натаниэль! Ну и что же, что шатает… Прекрати немедленно. Что это за парфюм такой? Такой же, как у тебя? Где бы он его взял, интересно? Дыши. И прекрати на него пялиться!» Нат заставил себя отвернуться и состроить равнодушное лицо. Ичиро сука. Специально, что ли? Руки дрожали, а в груди что-то продолжало свое дебильное трепетание, сбивая дыхание, запрещая кислороду проходить в легкие. — Как насчет завтрака? — предложил Морияма, с улыбкой глядя на них и не замечая, что Натаниэль готов провалиться сквозь асфальт. — Спасибо, но мы лучше поедем, — отказался Миньярд, — хотелось бы как можно скорее приступить к делам, ведь в понедельник первая встреча… — Хорошо. Возражений нет, — Ичиро протянул руку, — я желаю вам удачи; Нат, набери меня, как устроишься… Захватив сумку, Натаниэль пошел следом за Эндрю к его огромной тачке. — Ладно, бриллиант, кидай шмотки и располагайся, — слегка усмехнулся Эндрю и открыл перед ним дверцу. Натаниэль поднял на него глаза: — С чего бы… — Раз уж сам Ичиро Морияма подает тебе руку, то кто я такой, чтобы заводить свои порядки? — Не надо, — Нат качнул головой, — я не просил его об этом. — А он знает? — длиннющие ресницы притушили любопытный взгляд. — Идиотом никогда не был, вроде, — пожал плечами Нат и сел на пассажирское кресло. Длинные пальцы Эндрю, что придерживали дверь, немного подрагивали; тонкие платиновые кольца преломляли солнечный свет, и Нат невольно задержал на них взгляд. Безупречная внешность европейского гостя начинала тревожить. Машину Эндрю вел аккуратно, но в какой-то загадочной манере, которую можно было охарактеризовать одной фразой: «Тормоза придумали трусы». Он элегантно перестраивал своего монстра, мягко снижая скорость, и тут же разгоняясь до предельных значений. Натаниэля ни разу не тряхнуло. Он не следил за дорогой. Он, как завороженный, любовался руками Эндрю — сильными, изящными, белоснежными. Кольца Миньярд носил почти на всех пальцах, но они так гармонично сочетались друг с другом, что без них, казалось, будет неправильно. Только одно сапфировое кольцо в оправе из белого золота немного не вписывалось в общий рисунок, будто кто-то подарил его, и снять было бы неприлично. Постепенно он решился поднять глаза выше, но тут его тоже ждало испытание: длинные, густые пряди волос Эндрю, заброшенные за спину, пробрались между сидений и плескались на ветру, сияя, как платиновые нити. Кончится когда-нибудь эта дорога? Нат вздохнул. Ему надоело это странное состояние, которому просто не находилось названия. Стоило ему только принять решение не разглядывать Миньярда, как тот в очередной раз подкидывал ему картинку для просмотра, и все начиналось заново. — Ты голоден? — спросил Эндрю. — Сам не знаю, — отозвался Натаниэль. — Значит, голоден, — Миньярд ловко свернул к побережью и поехал к центральному входу «Хилтона». — Бывал здесь? — Да, но не останавливался. — Хорошо. Сейчас занимаем номера, переодеваемся и спускаемся в ресторан. Я сутки не ел… Натаниэль слушал этот прохладный уверенный голос и начинал ощущать его колдовское воздействие. Нервная дрожь, вроде, прошла, но вот глаза постоянно, неотрывно следили за Эндрю, за каждым его движением… Его восхищало это глобальное спокойствие. Прекрасная внешность скандинавского принца и холодная сдержанность. Трудная будет неделька… *** «Ичиро, значит, гоняет сразу на трех «Мерсах». Воображает себя королем Юга, что ли? Спасибо, прибыл вовремя, и, конечно, благодарность за помощь.» Эндрю вышел из машины и приветствовал Морияму. А потом он поимел нервный срыв, когда из тачки Ичиро появился этот рыжий переводчик, именуемый экзальтированным мафиози «бриллиантом». Вот только Эндрю представлял кого угодно, но не модель экстра-класса с ведущих мировых подиумов…с глазами убийцы. Они сияли в утреннем свете просыпающегося города и драли сердце в клочья. Сразу. До потери ориентации в пространстве. Кудри вспыхивали огнем при каждом повороте головы, но красавчик не обращал на свою внешность никакого внимания, словно привык уже перешагивать разбитые сердца, осколками валяющиеся у ног. Знакомство… Он ни черта не запомнил из того, что ему говорили. Только его имя — Натаниэль. И только его глаза. Глубокие, наполненные горем, ненавистью, отчаянием. И до дна было еще далеко… Что это за издевательство: на картинном личике следы потерь… Будто прошел ад, а сюда вынырнул на побывку. Эндрю знал, какой бывает тьма. Он в ней чуть не утонул однажды, если бы не Лео… Может быть, Ичиро выполнил для Ната похожую роль? Спас, выдернул из лап смерти в самую последнюю минуту? Нет. Ичиро тащится от Натаниэля. Он влюблен. Сходит с ума. И нихера не видит дальше своего носа. А парень на грани. Искусанные пухлые губы, старательно маскируемая боль; почти крик, рвущийся из этих бездонных глаз. Как справиться с этими открытиями и что с ними делать? Эндрю вел машину, сходя с ума от аромата «Шанель», и в небольшом закрытом пространстве формировался какой-то коллаж из эмоций — разных, противоречивых. Духи Натаниэля, его внимательные взгляды, мальчишеский голос… — Ты голоден? — вопрос, сорвавшийся с губ, потому что невыносима стала тишина. Наверное, эта болтовня не слишком хороший способ убить молчание, замешанное на боли, но хоть что-то… В лифте, взмывающем на верхний этаж, где он забронировал для них два соседних люкса, Эндрю вновь осторожно заглянул Нату в лицо. Целый мир. Зачем он приехал сюда?! Как Ичиро хватило ума познакомить их? — Костюм же не обязателен? — тихо спросил Нат, ослабляя узел галстука. Длинная шея в вороте сорочки; новый приступ аромата; небрежным жестом заправленная за ухо рыжая кудряшка… и взмах пушистых темно-каштановых ресниц… Вот о чем он его сейчас спросил? Эндрю медленно вздохнул, не отрываясь от безупречного лица. Синие глаза блестели совсем рядом. Взгляды замерли. Стоп-стоп-стоп. Это лишнее. Он принадлежит Ичиро. Бог знает, в каких они отношениях, но любой его знак внимания будет расценен, как откровенное хамство. Зачем тебе чужой парень? Ты же слышал — не глухой — как прошелестела сплетня об их отложенном бракосочетании. Еще бы понимать тогда, о ком шла речь… Еще бы связать восторги Ичиро и горячую похвалу найденному «переводчику». Да. Ты таких еще не встречал. Но успокойся. Он здесь, чтобы помочь тебе, и точка. — Вот — твой номер, вот — мой, — Эндрю отдал ему ключ-карту, — комп уже должны были доставить; документы могу после завтрака занести. Если что-то будет нужно, говори… — Я надолго здесь? — забирая ключ-карту, спросил Нат. — Если все пройдет ровно, то не больше недели, — Эндрю снова спрятал глубокий вздох; некомфортно парню, что поделать, — и вернешься к… — он смолк, встретив отчаянный взгляд. Что за хрень-то с ним творится?! — Неделя — это нормально, — а вот голос прозвучал безмятежно, — у меня не сдана философия… Эндрю кивнул: — Успеешь. Сессии идут до конца июня. Ты же на юрфаке? — Да. Только…никому не известно, что будет в июне, — улыбнулся Натаниэль, и от его улыбки пол качнулся под ногами. «Нахрена ты это сделал? И как, по-твоему, я теперь должен работать?!» Эндрю открыл дверь своего номера, а улыбка — нежная, молящая о помощи — все сияла перед ним, обещая явиться ночью. Они договорились встретиться через двадцать минут. После длительного перелета Эндрю жутко устал, но, только войдя в свой люкс и закрыв дверь, он осознал эту усталость. Хотелось не столько есть, сколько свалиться на постель поверх покрывала, забить на переодевание и заснуть, чтобы хоть во сне отделаться от будоражащего аромата, улыбки и пронзительной синевы самых красивых глаз на свете. Натаниэль переоделся быстро: убрал костюм в шкаф, натянул джинсы и узкую, точно по фигуре, светло-голубую рубашку. Расстегнул верхние пуговицы и прямо через голову надел тоненькую цепочку с крошечным сапфиром в деликатной оправе. Солнце сверкнуло на камне, словно подбадривая: «Иди, пообщайся с человеком из нормального мира!» Он вышел в коридор, который правильнее было бы назвать холлом, и только сейчас понял, что их с Эндрю номера единственные на этаже. Миньярд тоже не заставил себя ждать. Аккуратно закрыл дверь и кивком позвал Натаниэля к лифту. «Надеюсь, я привыкну к нему за эту неделю», — разглядывая Ната, прислонившегося к зеркальной стене, пока кабина ползала вниз, подумал Эндрю. "Это просто пиздец какой-то; он еще спортом занимается… И нахера эта рубашка так смотрится на нем? Она же самая обычная… Блядь, дайте я сойду, а!» Чувствуя, что молчание становится неловким, Эндрю тихо произнес: — Красивый камень, — и только после сообразил, что и комплимент прозвучал двусмысленно. Не отрывая затылка от зеркала, Нат приоткрыл глаза и с легкой улыбкой посмотрел на Эндрю. Сразу бросило в жар. «Молчал бы лучше»… — Ты о сапфире? — Да. Очень темный, — попытался выкрутиться Эндрю. «Как твои глаза, чтоб ты провалился!» — Это бирманское месторождение. Там, как правило, камни темнее и ярче. У тебя на кольце такой же… — А, да, я работал с «Картье» — давно. Комплимент от студии… — Они это могут — демонстрировать щедрость… Ты на контракте или? — Да просто. Отец решил устроить мне фотосессию, чтобы я раскрепостился, — Эндрю усмехнулся, вспомнив, как Лео, чуть не силком, волочил его на грандиозное мероприятие. — Мне жаль, что Лео больше нет, — сочувственно проговорил Нат, — я немного знал его… Эндрю кивнул и тихо спросил: — И каким он тебе показался? — Сильным и добрым. В моем окружении с этим была большая напряженка… Я даже не поверил, что он как-то может быть связан с кланом Морияма. — Мир непредсказуем. — Да уж. Сезон отпусков наводнил ресторан людьми, только Натаниэлю приглушенный фон из голосов, смеха, звона посуды, показался уютным, почти домашним. Эндрю выбрал столик у окна. Солнце ломилось внутрь, и официант предложил им опустить нежные шифоновые занавески, но они хором остановили его: — Нет! — Эндрю сверкнул улыбкой, — я тысячу лет не видел солнца. — Нет! Пусть будет виден город, — Нат сел поближе к окну и мечтательно стал разглядывать парк и цветы на клумбах, и проносящиеся вдалеке машины. — Поешь, — мягко предложил Эндрю, — здесь классно готовят. И Натаниэль взял из его рук меню, а потом очень быстро, не раздумывая, сделал заказ. Кофе был горячий, пончики с шоколадом таяли на языке… Почему он так хочет есть? Вроде, завтракал дома или нет? Боже! Он ведь и не ужинал…и, кажется, не обедал… Что с ним? Почему сейчас… Эндрю спокойно пил свой кофе, изучал новостную ленту в телефоне, тактично стараясь не лезть в личное пространство Натаниэля. "Сладкоежка? Или только сейчас решил оторваться, пока сбит режим? По нему не скажешь, что это его обычный завтрак. И до чего же мило он слизывает шоколадный сироп. Тебе помочь?" Миньярд усмехнулся и опустил голову. Мысли лезли самые отвязные. Если сейчас не начать серьезный разговор, придется самому учить французский: рано или поздно, Нат расценит его неотрывные взгляды как домогательство. " Эндрю. Не отводи глаз. Я буду смотреть в окно, а ты — на меня. Ты смотришь… Я уже забыл, что можно наслаждаться обычным человеческим общением. Но… ты смотришь. Не отводи глаз. Солнце превращает их в осенние озера… Я помню несколько недель в доме Стюарта в Англии. Листья сыпались на землю, и вода отражала прозрачное золотое небо. Там я ненадолго почувствовал покой. Мир в душе сопровождал мои прогулки с дядиным псом… как же его? Ричи, что ли… Да. Такой толстозадый красавец-корги. Умнейший зверь. Мы бродили вдоль озера…и мне казалось, что беда отступила. Как сейчас. Отступила. Пусть только на неделю, пока ты рядом, Эндрю.» Нат вздохнул. Пора. У Эндрю к нему дело. Нужно помочь. Он сделает все, что от него зависит, даже если сердце, долбящее в ушах то ли от крепкого кофе, а то ли от красоты Эндрю, будет мешать ему думать. Даже если впереди возвращение в темный гибнущий мир, куда он заберет эту сдержанную улыбку, платиновый шелк волос, карие…или не карие глаза. Эндрю посмотрел на него. Вопросительно поднял бровь: — Ты готов? — Конечно. Пойдем, если ты уже позавтракал; отдашь мне документы. Договор оказался не таким уж и объемным. Шесть листов плюс уточняющие записки и технико-экономические обоснования. С последним Натаниэль расправился меньше, чем за час, а вот основным пунктам решил уделить пристальное внимание. Эндрю объяснил ему, что, к сожалению, сам не смог понять, где подвох, а то, что он там определенно присутствует, подсказывает его опыт и зудящая интуиция. Натаниэль целиком положился на суждения Миньярда, взяв их за основу: ищем спрятанный икс. Он читал и перечитывал вполне доступный для понимания текст, быстро набирая перевод сразу в формате документа, и не заметил, как солнце перекрасилось сначала в янтарный, а потом и темно-розовый. Быстрые тонкие пальцы летали по клавиатуре, пока взгляд не наткнулся на одну странность. Три абзаца, вставленные в самую середину договора, оказались набраны на каком-то другом языке. Вроде, французский, а вроде… Нат в азарте склонился ближе, нахмурился и снова вчитался, пытаясь понять, что за головоломка перед ним возникла. Обороты — те же — классический французский, а вот некоторые выражения… да и термины… Он поднялся, прошелся по огромной гостиной, не замечая ни великолепного интерьера, ни оранжевых акцентов среди белого пространства в виде глубоких кресел и диванных подушек… Что за херня? Он запустил руки в кудряшки, покусал губы, пошел к окну и распахнул его во всю ширь. Что-то крутилось на уме. Что-то, связанное со спортом… Очень близко, вот-вот-вот… Бургундский! Неужели?! Сука… Сэми Лэтье — бургундец, полузащитник. Они вместе играли на Корсике, прежде чем мать уволокла его на Сардинию, и Сэми увязался за ними. Мать еще беспокоилась, уж не связан ли несчастный поклонник ее сына с мафией… Ладно. Довольно сантиментов. Сэми изъяснялся, как инопланетянин. В итоге, его не понимали ни пацаны-итальянцы, ни Нат, прекрасно говоривший на классическом французском. Бургундский диалект — вот откуда растут ноги. Воодушевленный своим открытием, Нат вернулся к столу. По шажочку вспоминая удивительные словечки Сэми и разбирая со словарем каждую свою догадку, он стал передвигаться по тексту, делая осторожные пометки карандашом… И выходила у него какая-то хрень. Нет. Перевод был точен, а вот смысл… Он размял шею, перечитал переведенные абзацы и потянулся к телефону. Рука дрожала, но Эндрю необходимо было сообщить о своём открытии. Когда Эндрю появился в его номере, Нат чуть не забыл, зачем, собственно, его позвал. Белоснежные волосы были заплетены во французскую косу; две прядки, выпущенные надо лбом, красиво посверкивали под уходящим солнцем. Рубашку Эндрю завязал узлом, и Нат, не успев отвести взгляд, заметил роскошные кубики пресса и золотую цепочку на груди. Во рту пересохло. Он отложил телефон, вспоминая, зачем звонил и лихорадочно собирая мысли в кучу. — Ты был прав, — наконец, выдал он и осторожно потянул Эндрю за рукав к столу. А Миньярд хлопал своими огромными ресницами и никак не мог прийти в себя от невероятного зрелища в виде полуобнаженного загорелого парня с лохматыми рыжими локонами и горящими в азарте сапфирами глаз. — Майку надень, — хрипло проговорил он, не узнавая в этом сгустке пламени своего томного и печального помощника. — Извини, — дико смутившись, Нат только сейчас сообразил, что пока возился в жаркой комнате с документами, отшвырнул от себя рубашку и тут же забыл о ней. Эндрю исподтишка следил за ним. Охренеть просто. Идеален. Как он сам-то уживается со своей внешностью?! Он спрятал руки за спину, чтобы не было соблазна дотронуться до этой шелковой кожи и не сдохнуть от восторга, как придурок, ни разу не встречавший по-настоящему красивых людей. Одеваясь, Нат собрался с мыслями, успокоился и принялся объяснять: — Они все составили грамотно. С юридической точки зрения, — он усмехнулся, — пока я не наткнулся на три пункта, касающиеся ответственности за производство. Они не на французском… — Что? — Эндрю опустился на стул напротив Ната, — а на каком? — На бургундском. Это диалект. Их множество, и все они признаны законными для хождения в стране. Вот твои друзья и воспользовались этой уловкой, чтобы…внимание: переложить всю ответственность за возможный контрафакт или брак или… — Нат с улыбкой взглянул ему в глаза, ожидая правильного ответа. — Нелегально произведенных или адаптированных аналогов, — мрачно закончил за него Эндрю. — И травы, и синтетики, и даже упакованного, а предварительно и расфасованного героина, и прочих вкусностей, — Нат стал серьезен, — завод оборудован, мощностей хватает. Здесь и вентилируемые цеха, и склады, рассчитанные на херову гору тонн готовой продукции. И я очень сомневаюсь, что ФБР будет проверять тебя на предмет перефасовки какого-нибудь, прости Господи, аспирина… — Я не знаю, что и сказать, — Эндрю скрестил руки на груди и, прищурившись, посмотрел в окно. — У них люди; и часть оборудования, и они влили в развитие уже пару миллиардов. — А в их заинтересованности никто и не сомневается, пожалуй, наоборот, — Натаниэль снова просмотрел документы, — они, в принципе, чисты, кроме… Кроме того, что хотят перевесить всю ответственность исключительно на тебя. То есть, в случае какого-нибудь проеба — прости за мой французский — сядешь ты. И смею предположить, навсегда. — То есть, расчет был на якобы мое легальное прикрытие своих грязных дел, так? — Эндрю перевел на него взгляд. — Не знаю. Для этого мы и едем в понедельник с ними на встречу. Вариантов развития событий два, — Нат, стараясь не потерять мысль, торопился закончить, пока не накатила дурманящая слабость от этих глаз напротив. — Первый — они сливаются. Требуют назад свое бабло и меняют дислокацию. Второй — они подписывают тот вариант, который составил я. Эндрю поднял брови: — Ты…ты уже… — Естественно. Так… Эти три пункта идут в пень, потому что нарушают всю концепцию легального бизнеса. Это так не делается. Наши требования: все чисто. Фарма читая. Хочется подзаработать бабла на черном рынке, но воспользоваться мощностями твоего завода — милости просим, но в качестве арендаторов площадей, цехов и складов. Ты не при чем. Проверяли, господин Миньярд? Да, господин судья. Все было честно. Люди предоставили документы, и мой юрист, — Нат с улыбкой ткнул себя в грудь, — ознакомился… Что скажешь? — Есть еще третий вариант, — срывающимся от избытка чувств голосом, тихо проговорил Эндрю, — могут положить на месте. — И океанская гладь сомкнется над нами, — синие глаза сверкнули, а пухлые губы тронула горькая усмешка, — да и хуй с ним. — Нат, — Эндрю протянул руку через стол и сжал его запястье, — что бы я без тебя делал? — Доверился бы своему чутью и послал бы их нахер…или нашел меня. Опять… Эндрю вздохнул. Взгляд его застыл, а пальцы разжали хватку. Он просто касался горячей нежной кожи и боролся с тысячей разных чувств, душащих его. «Кто ты, Нат? Как я жил без этих твоих усмешечек, без твоего острого ума… Ты же вытащил все дело, так, играя… Вроде, просто, но я уже несколько месяцев, как баран, бьюсь лбом о стену и не вижу решения. Один день. Я знаю тебя лишь один день, а ты уже перевернул все мои представления и о жизни, и о людях, и о красоте. Все в тебе… Все сошлось в тебе. Кто ты? Скажи, что мне это не снится. Ты мне не снишься»…