Эскорт

Голоса смолкли в голове как-то сразу, будто их резко выключили. Малиновый свет погас, и демон, терзающий его тело, куда-то пропал. Ужас еще сжимал сердце: а вдруг все вернется?! Вдруг эта передышка — часть коварного плана, чтобы преисполнившийся надежды на избавление от боли, он опять погрузился в нее, окончательно сломленный, а может, и мертвый. Натаниэль видел перед собой темный тоннель, но свет впереди не мерцал. Никто не призывал его, не обещал лучшей жизни. Он не понимал, откуда взялась эта тьма, и почему так шумит в ушах. И самым странным было ощущение собственной неподвижности, хотя тело так и рвалось вперед, пусть даже во тьму, лишь бы обеспечить себе укрытие. Он приказал себе открыть глаза, когда понял, что темнота вокруг создана им самим, но ничего не вышло. Сердце сжалось. Что это? Слепота? Его избили, и он потерял зрение?.. Нат сделал попытку повернуть голову — тьма была с ним. Тьма и тишина. В состоянии разгоняющейся паники он лежал, совершенно не понимая, что предпринять. В ушах появился монотонный гул, и он напрягся, пытаясь разобрать, уж не голоса ли это опять вернулись терзать его… Сердце болезненно дернулось. Ужас сковал его, остановив. Перед глазами возникла размытая краснота, постепенно набирающая цвет. Став густо-бордовой, как кровь, краснота загудела в ожидании. Натаниэль каждой клеткой почувствовал это ожидание, обреченно вглядываясь в самый центр кровавого моря, чтобы ослабеть от страха. Выбросившаяся, как змея, черная проволока завибрировала точно посередине, усугубляя гул, а потом по ней, прямо к центру лба Натаниэля начал приближаться выбеленный ветрами и временем череп с зияющими провалами глазниц. Нат заорал бы, но судорога сковала горло… Пытка продолжалась. Череп ехал по проволоке, непонятно как крепясь к ней, добрался близко близко, почти вплотную, так, что стали видны темные швы и мох в черных дырах… И вдруг…исчез. Непонятно, сколько прошло времени. Он снова открыл глаза. Тихо. Темно. Нет запахов… Цепляясь за элементарные мысли, Натаниэль повторял про себя свое имя, звал Эндрю, потому что помнил — хотел помнить только его, просил прощения… И опять — краснота, сгущающая кровь, гул, проволока, череп, от которого хочется увернуться, чтобы не сойти с ума… Холодное прикосновение к груди заставило его застыть. Надо молчать. Тише, Нат… — Нат? Ты меня слышишь? Я — Эндрю. Слышишь? Я поставлю тебе еще одно лекарство… Не знаю, больно ли тебе… Я постараюсь аккуратней. Эндрю. Он хотел к нему, но уже понимал, что этот призрачный голос, такой безэмоционально-прохладный, доносится до него из очередной пыточной камеры. И непонятно, что его палачам еще придет в голову. Ведь откуда-то же им стало известно, как он тоскует по Эндрю, будь они прокляты! Опять проволока… Тьма. Тоска. Одиночество и предвкушение ужаса… *** Когда Эндрю очнулся от своего не то сна, не то бреда, в спальне стоял такой холод, что он тут же застучал зубами и завозился, пытаясь закутаться в первое попавшееся покрывало. Сначала он вообще не понимал, какого черта в люксе одного из дорогущих отелей штата распахнуты окна, а на полу налиты целые лужи… Здравый смысл проснулся первым. — Какого хера! — выругался Эндрю, соскакивая с постели. Первым делом, он посмотрел на часы и капельницу. Убедился, что Нат получает необходимое лекарство, а потом рванул в ванную. Тряпок, естественно, не было. Никому бы и в голову не пришло намекать постояльцам «Хилтона», что иногда не грех и прибраться. «И хрен с ними!» — рассудил Эндрю и перетряхнул все ящики: слава Богу, полотенец хватало. Пусть потом служащие отеля думают, что господин Миньярд — псих и извращенец, развлекающийся на досуге клинингом. Когда пол под окнами перестал напоминать о последствиях потопа, Эндрю раздобыл в нижних ящиках шкафа несколько пледов и как следует укутал Натаниэля. Рука сама потянулась к бледной коже на щеке: — Эй, Нат. Я поставлю тебе еще одно лекарство… Ты как там у меня? Натаниэль лежал, не издавая ни звука. Если бы не вкрадчивый стук его сердца под ладонью, Эндрю опять решил бы, что он умер. Во второй коробке объем был меньше, и закончилась она куда быстрее. Эндрю все это время сидел рядом с Натаниэлем и, не останавливаясь, гладил его волосы — спутанные, утратившие блеск, потемневшие. Он забыл о своей ране на голове. Да и приключения прошедшей ночи стремительно покидали память. Не верилось, что он вообще проделал все это и остался жив, вменяем, да еще и спас своего любимого… Вот только здоровье Ната вызывало беспокойство. Его неподвижность; отсутствие дыхания… — Нат, — шепотом звал его Эндрю и в отчаянии стискивал зубы, не видя признаков жизни. — Нат. Это Эндрю. Я постараюсь поаккуратнее. Когда заканчивалась третья коробка, уже спускался вечер. Дождь все хлестал за окнами, но комната нагрелась. Здесь было бы уютно, если б не страх, постепенно подкрадывающийся к сердцу Эндрю. Что же так долго?! Почему не наступает улучшений?.. Чтобы отвлечься, Эндрю решил составить список необходимых вещей и отправить его диспетчеру. При беглом осмотре, не хватало…ничего. Не было ни предметов первой необходимости, ни элементарных средств гигиены, не говоря уже об одежде. Он прикинул на глаз размер Натаниэля и внес в список джинсы и рубашки, сам удивившись своему оптимизму. В чем сейчас нуждался Нат, так это в удобном белье и тёплом одеяле… Стук в дверь напугал Миньярда чуть не до обморока. — Нервы-нервы, — заметил он, потирая руки, — скоро тоже на препараты подсяду. Виктор сегодня выглядел по-человечески: на голову надел бейсболку, на плечи — куртку с капюшоном; шорты сменил на джинсы… — Привет, — поздоровался он, быстрым взглядом окинув напряженное лицо Эндрю с обозначившимися скулами, — нормально? — Хрен пойми, — отозвался Миньярд и неопределенно пожал плечами. — В сознание не приходил? — Виктор присел перед Натаниэлем, проверил пульс, поднял веко, посветил маленьким фонариком. — Так, — он осмотрел использованные упаковки от назначенных им же лекарств, что-то обдумал и поманил к себе Эндрю, — все в порядке, втыкаешь? — и когда Эндрю тяжело вздохнул, ободряюще хлопнул его по спине, — иди, прими душ, потом поешь по-нормальному. Я привез все, что ты заказывал; сумка — вон, у порога… — Почему ты? — А чего по сто раз людей гонять по такой погоде? — Виктор открыл саквояж и стал выгружать какие-то удивительные пробирки и крепить их на миниатюрную стойку, — Эндрю, — строго повторил он, — ты загнешься сейчас. Иди в душ. Потом поешь. Мне надо взять анализы; сомневаюсь, что тебе стоит на это смотреть. Физиологические подробности не для слабонервных. Иди. Я его не съем, — на загорелом лице сверкнула улыбка. Эндрю кивнул и неохотно побрел к указанной сумке со всем необходимым. Нашел шампунь, кондиционер, массажную щетку и зубную пасту. Вспомнив, что тысячу лет не брился, провел рукой по щеке и выкопал бритвенные принадлежности. Горячая вода придала ему сил. Он опустил голову и закрыл глаза, подставив тело тугим струям. «Смой с меня эту ночь. И страхи мои смой, и сомнения. Я как будто, проваливаюсь на каждом шагу в зыбучий песок, а уберечься от грядущих перемен не могу. Чувствую, что все скоро пойдет совсем иначе, и не исключено, что я проснусь в другом измерении, без тепла и надежды.» Его усталость была безразмерной, как и любовь, на которую просто не оставалось энергии… Когда он вернулся, заставив себя выключить воду и одеться, Виктор ждал его на кухне с дымящимся кофе и большой тарелкой разнообразной еды. Горячие бутерброды с курицей и расплавленным сыром пришлись Миньярду по душе, и он тут же принялся жевать, еще до того, как Виктор поставил перед ним чашку. — М-да. По моим подсчетам, ты не ел где-то пару суток. Многовато, не находишь? — Я не чувствую, — покачнувшись, Миньярд сел, наконец, за стол. — Ага. Конечно же, нет, — фыркнул Виктор, — короче, все с твоим…хм, другом нормально, — счел он нужным заговорить о главном. — В крови такой коктейль был — мама не горюй! Я впервые встречаю столь мощный галлюциноген. Не мудрено, что чуть кони не двинул. — От глюков? — не поспевая за его мыслью, спросил Эндрю, ослабев от вкусной еды и крепкого кофе. — Именно, от глюков, — с набитым ртом, кивнул Виктор. — Токсин, их вызывающий, очень опасен для сердечной мышцы. Один спазм, и — привет. А…да, слушай, наша лаба обнаружила какой-то антидот! Прикинь, а ведь я оказался прав! Когда он очнется, будь другом, узнай состав — это революционная штука! Пригодилась бы… Ты не представляешь скольким пациентам с передозом или отравлением мне приходилось закрывать глаза, — он тяжело вздохнул, — целое кладбище наберется…и сделать ничего не сделаешь… Твой…друг, походу, пророк. Предвидел нечто подобное и спас себе жизнь. Ну, понятно, что без тебя бы он вряд ли выжил, и тем не менее! Эндрю коснулся затылком стены и закрыл глаза. Милость судьбы. Спасибо. Что же там происходило в голове и сердце Натаниэля под воздействием этих химических выкрутасов? Может быть, пора прекратить эксперименты… Он тяжело вздохнул. «Выживи. И я больше не позволю тебе контактировать с этой безумной толпой. Мрази. Наширять, чтобы трахнуть; а если умрет — пусть, их страсть утолена!» Эндрю отвернулся от собственных воспоминаний о подобных недочеловеках. Какое счастье, что он забыл о них. Виктор снова покинул номер, крадучись, как кот. Мягко коснулся плеча задремавшего Эндрю, шепнув: — Приляг. Я все подключил. Теперь надо подождать: должен сам очнуться. Если что понадобится, звони в любое время. Эндрю благодарно кивнул. Посидел еще немного, наслаждаясь тишиной, а потом вернулся в спальню к Натаниэлю, где царил стерильный порядок. Виктор снова все тщательно убрал за собой, сменил брюки Ната на удобные пижамные штаны, а чтобы спящий красавец не продрог, укрыл его аж двумя одеялами. Эндрю полежал немного рядом, слушая дождь, и сам не заметил как уснул. *** Натаниэль открыл глаза и несколько минут разглядывал высокий потолок, украшенный по всему периметру тяжелой лепниной. Это был не дешевый полистирол, а самый настоящий гипс, и рельеф на нем сделали вручную, стремясь придать интерьеру основательности и статусности. Дождь за окнами прекратился, но ветер продолжал сражаться с циклоном, отвоевывая город. Время от времени, солнцу удавалось пробиться сквозь тучи, и цвет потолка менялся, становясь то розовым, то серым, то желтоватым. «Где я?» — мысленно спросил себя Нат, не решаясь повернуть голову. — «Что это такое? Отель? Ощущение скованности немного забеспокоило его, и он попробовал пошевелить ногами. Проблем не возникло. Легкая зудяще-колющая помеха в сгибе локтя привлекла его внимание. Он осторожно поднял руку, и вид трубки, соединяющей катетер с капельницей, поверг его в недоумение. Натаниэль сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Заметив, что капельница пуста, сам выдернул иглу и повел плечами, все еще опасаясь подниматься. Обстановка — та, что открывалась ему с этого ракурса — показалась смутно знакомой. Высокий белый шкаф, резной столик цвета слоновой кости, заставленный лекарствами, оранжевая обивка мягкого стула… «Хилтон»? Нат повернул голову и застыл. Рядом с ним, укутавшись в безразмерный банный халат белого цвета, спал какой-то парень. Капюшон, наброшенный на его голову, надежно укрывал лицо, и Нат, потрясенный этим соседством, решился сесть. Ветер за окном долбанул чем-то о стену, и парень немного пошевелился. Капюшон чуть сдвинулся, открывая длинную белокурую прядь… «Черт! А я уж было подумал, что с глюками покончено! Эндрю… Его же не может здесь быть. Откуда? Разве что, я умер и попал в рай… За какие заслуги только?» Натаниэль вздохнул. Странно. Если это галлюцинация, то какая-то однобокая. Ведь все, кроме Эндрю, выглядит вполне прозаично: он мог попасть в какой-нибудь замес — мог; его могли избить, ранить — само собой. И его вполне могли найти где-нибудь в бессознательном состоянии, попытаться откачать, поставить капельницу… Вопросов было больше, чем следовало. Натаниэль, вздрогнув от очередного глухого удара за окном, подвинулся к Эндрю ближе и с любопытством, переходящим в восторг, принялся разглядывать его. Какой же, все-таки, красивый! Совершенно прямой нос; брови темные, словно нарисованные, а ресницы! Почти двухсантиметровые! И как красиво они лежат на нежных щеках. А что это за точечки в уголке возле губ? Неужели веснушки? Нет. Царапинки. Наверное, бритва была новая, вот и подцепила тонкую кожу. Сердце разогналось, позабыв, что еще двенадцать часов назад притворялось мертвым. Невероятно! Натаниэль воровато оглядел Эндрю с головы до ног. Восторг вызывал он весь — от изящных стоп с длинными пальцами до сильных мышц бедер; их идеальный рельеф не скрывала даже ткань халата, от аккуратных белых рук до шелковых прядей платиновых волос... «Я не сдержусь! Не смогу! Ты здесь… Правда ли это… Не кажется ли, не мерещится ли? Я ничего не понимаю, Эндрю, откуда?» — Эй, — он протянул руку и мягко потряс Миньярда за плечо, — скажи, это, правда, ты? Длинные ресницы дрогнули. Мотнув головой, пытаясь избавиться от мешающего капюшона, Эндрю открыл глаза и тут же встретил сверкающий от любопытства взгляд. — Так, — шепнул он, — тебе кто разрешил подниматься? — Эндрю! — выдохнул Нат, непонимающе качая головой, — я ничего не помню. — Это неудивительно, — Эндрю сел, запахивая халат и встревоженно оглядывая Натаниэля, — значит, очухался… — Блин… — Нат вдруг провел рукой по волосам и брезгливо поморщился, — кажется, мне надо в душ… — Еще до чего додумаешься? — проворчал Эндрю и подскочил, хватая Ната за руку: тот уже собрался встать. — Слушай, дай я схожу. Я аккуратно… — Ты чуть не умер, — веско объявил Эндрю, я еще ночью не знал, очнешься ты или нет, а он — в душ! Нет, сказал. — Эндрю, — Нат заглянул ему в глаза, — ну, ты же можешь проводить меня. Я быстро. Почищу зубы, голову вымою… Мне так противно… — Нашелся, тоже, эстет. Потерпишь, — отрезал Миньярд, но, встретив нежную улыбку, вздохнул, — ладно. Давай руку. Для умирающего, Натаниэль чувствовал себя вполне уверенно. Его несколько раз качнуло, но, благодаря сильной руке Эндрю, он вернул равновесие и успешно добрался до ванной. Эндрю включил воду, нашел еще одно полотенце, новую пижаму и зубную щетку. — Две минуты, — жестко произнес он, стараясь не пялиться на идеальное тело, избавляющееся от старых пижамных брюк и растянутой футболки, что раздобыл для него доктор. — Че, в тюрьме, что ли? — фыркнул Нат. — Ты меня еще из шланга полей… — Поговори мне, — усмехнулся Эндрю, — а то ведь и полью. Пока Натаниэль, задернув штору, приводил себя в порядок, Эндрю пытался успокоить мысли. Его впечатлил этот стремительный переход Натаниэля от полной неподвижности к бурной деятельности. Его просто протрясло отсутствие логичных вопросов: казалось, Нат воспринял его присутствие как должное. Он положил на полочку массажную щетку и фен, пересмотрел имеющиеся пижамы… — Тебе какую — синюю или белую? Нат высунул кучерявую от воды голову из-за шторки и уверенно выбрал: — Синюю. — Ага. Под глазки, — съязвил Эндрю. — Точно, — рассмеялся Нат и выключил воду. — Я все. Как видишь, живой. Эндрю покусал губы, пряча улыбку: — Не собираюсь на тебя смотреть. Раз такой живой, выбирайся оттуда. — И даже руку не подашь? — Сука, — шепотом выругался Миньярд, еле сдерживаясь. — Чего? — Ничего. Одевайся. Конечно, он не выпустил его из виду. С непрекращающимся волнением подождал у двери, а потом, мысленно подстраховывая, довел до спальни. Натаниэль огляделся и, казалось, только сейчас начал осознавать всю странность сложившегося положения. Эндрю видел, как выражение его лица постепенно сделалось озабоченным, а позже — чуть не испуганным. Взгляд синих глаз заметался; руки вцепились в ворот пижамной куртки, и Нат вдруг побледнев, осел на постель. — Эндрю, — голос его прозвучал хрипло, — Эндрю! — Что? — Миньярд сел рядом и посмотрел ему в глаза, — плохо? — Эндрю, — Нат ощупью нашел его предплечье и несильно сжал; взгляд продолжал метаться, — а как ты здесь оказался? — Так. Тихо, — он уложил Ната, устроив подушку повыше, — что это на тебя нашло? — Тебя нет… — Замечательно. Привет, шиза, — Эндрю дотронулся до ледяного лба, — я сейчас доктору позвоню… — Нет! — Нат вцепился в него уже чувствительно, — нет! Просто объясни. Я помню, как приехал в «Грот»… Я помню, что Радзиро позвал меня с собой в лифт… Помню стеклянную стену, а за ней — бездну. Номер не помню, только дверь с красным сердцем над ней, а потом…потом… Эндрю, откуда ты здесь? — Мне позвонил Стюарт, — напряженно глядя ему в лицо, ответил Эндрю, и, похоже, произнес какое-то заклинание, потому что Натаниэль разом как-то расслабился. — Дядя Стюарт? — вытаращив глаза, шепотом повторил он, — а он, что, на свободе? — Вышел несколько дней назад, — кивнул Эндрю, чувствуя, что движется по минному полю хрупкой психики Натаниэля, — он получил твое сообщение, позвонил мне, я приехал. Британия его ведь не выпустит, а Штаты не впустят, понимаешь? Нат кивнул, продолжая терзать руку Эндрю. — А ты его откуда знаешь? — Бизнес, — коротко ответил Эндрю. — Ясно. Что потом? — Нат заметно успокоился. — Что потом. Кино с Томом Крузом, мать его… Пришлось кое-кого убрать, прокатиться на лодке и полетать на вертушке. — Че-е-го?! — Я серьезно, — вздохнул Миньярд. — Что-то мне даже неудобно… — робко улыбнулся Натаниэль. — Неудобно взлетать в грозу с крыши горного отеля, — дернул уголком губ Эндрю. — А-а кого ты… — ужас вернулся и всколыхнул нежную синеву глаз. — А кто жаждал пообщаться с тобой в неформальной обстановке? — Матуосо? Но как? — Говорят, он псих. Был. Я прострелил ему башку; беспокоить больше не должен. — Эндрю… — Чего? — Ты потрясающий… — Еще чего скажешь? — Могу много чего. — Уволь, а… Теперь моя очередь задавать вопросы, — Эндрю опустил глаза. Дрожь прокатилась по всему телу от этого нежного «ты потрясающий», и он не представлял, что с ней делать. Как справиться с желанием обнять этого измученного парня, перепутать его рыжие мокрые кудри и зацеловать золотую от загара кожу… — Хорошо — спрашивай, — Нат не сводил с него глаз, — только тебе может не понравиться то, что ты услышишь… — Позволь мне самому судить… — Эндрю помолчал, прежде чем задать главный вопрос, — как ты попал в эту историю? — С начала? — Желательно… — Мой отец Натан Веснински занимал должность топора семьи Морияма еще до прихода к власти Ичиро, хотя считается, что раньше там орудовал совсем другой человек. Ичиро приблизил его и достаточно долго пользовался услугами весьма специфического толка. Сейчас все скажут, что Ичиро мягкий правитель, идущий в ногу со временем и постепенно отказывающийся от насилия. Что он потрясает воображение своей справедливостью и хитростью… Знаешь, у меня есть что возразить на это. Я повидал достаточно казней на заднем дворе его «Замка», чтобы поверить во всю эту удобную чушь. До шестнадцати лет я играл в экси за «Воронов». Такая игра… — Я в курсе. Мой более нормальный брат, — Эндрю чуть усмехнулся, — близнец, кстати, играет за «Лисов» под тренерством Дэвида Ваймака, — но я не хочу останавливаться на этой теме… — Аарон Миньярд! — удивился Натаниэль, — не однофамилец, а брат. Ух ты; я, правда, с ним незнаком. Он появился, когда я завязал со спортом. — А что заставило? — Капитаном «Воронов» был Рико Морияма. Маньяк ебучий… дружбы у нас не вышло… Он имел привычку несколько странно наказывать игроков за проебы. В тот день я промазал по воротам, и команда продула… — Нат отвернулся, но руку Эндрю не выпустил. — И? — Мне было шестнадцать, и я еще ни с кем не… — Твою мать! — Эндрю побледнел от ярости, — он… — Да. Я потерял много крови… Мама спасла меня. А потом мы сбежали, — Нат вздохнул, — два года, Эндрю. Страны, города, команды. Новые люди, другие имена… — Поэтому ты так хорошо владеешь французским? — И поэтому тоже. Захочешь выжить — и не такое выучишь, — Нат улыбнулся светлеющему небу, — мама обладала удивительным чутьем, но…везение когда-нибудь кончается. Мы зря приехали назад в Штаты. Отец выследил нас и убил ее…и ранил меня. Серьезно ранил. Потом приперся добить, но Ичиро не дал ему этого сделать. Сначала я думал, он такой благородный и все такое, но оказалось, что он просто влюбился… — Просто… — Эндрю бросил короткий взгляд на безупречное лицо, прекрасное в своей печали. — Просто. Это самое важное, что может быть в жизни. Любовь — самое важное. — Уверен? — Абсолютно. — Нат медленно кивнул и продолжил, — Ичиро был добр ко мне. Дал образование, укрыл от Мясника — язык не поворачивается назвать его отцом, а потом пришел черед и предложения. На тот момент я уже понял, что не люблю его, но… Эндрю, я помнил только, что этот человек спас мне жизнь, и я согласился. И до последнего держал слово, и до последнего был полон решимости довести дело до конца. — И не было сомнений? — Эндрю пытался держать себя в руках. — Были, конечно. Ичиро ведь не простачок какой-нибудь. Он реальный босс мафиозного клана. Мстительный, расчетливый. Он может долго улыбаться тебе в лицо, но если знает за тобой какую-нибудь пакость, жди беды. Он не прощает ошибок. Он — дракон. Не волк, не орел, или с кем там себя любят ассоциировать сильные мира сего. Нет. Он знает о своей исключительности, и горе тому, кто поставит ее под сомнение и попробует его обмануть. Я понял это все очень быстро, потому что со мной он не притворялся. Я чувствовал себя червяком, которого рассматривают под микроскопом: все мысли, эмоции, связи… Мне это надоело, и я начал меняться. Я пошел к Денизе — Учителю семьи Морияма, хотя боялся его, как огня, блин… Я попросил его помочь мне преодолеть наивность, трусость, слабость; избавить меня от всего, что ломает, мешает. И он согласился, когда увидел мою решимость. Нат вздохнул. Мягко погладил руку Эндрю и поднялся. Миньярд следил за ним, понимая, что покоряется ему — его красоте, интеллекту и магии, почерпнутой из мудрости великого человека. На фоне озарившегося солнцем окна Натаниэль смотрелся каким-то бесплотным. Эндрю казалось, что сейчас его подхватит этот распоясавшийся ветер и унесет прочь. Снова разлучит их, подарив лишь новую боль. Эндрю сейчас, в эти стремительные минуты, осознал другого Натаниэля. Не того, что он пытался считать с экрана ноутбука, тоскуя по его идеальному телу и красивому лицу. Знания, что он обрел сейчас о нем, поражали глубиной открывшегося образа, структурировались в сложную схему, рисуя сильную личность, имеющую потенциал ко взлету. Эндрю менялся прямо сейчас, в этом свете мечтательного взгляда, в мягком голосе с мальчишескими нотками, в бесконечном доверии и бесстрашии, что дарил ему Натаниэль, казавшийся сейчас мудрее его и старше на целую вечность. Нат продолжил без дополнительных подсказок. Его руки порывисто убрали подсохшие волосы со лба, и точеный профиль в очередной раз поразил Эндрю изяществом черт и глубокой, неисчерпаемой болью. Синие глаза взглянули на него с тревогой и нежностью, будто хотели уберечь от лишних подробностей, но Миньярд твердо кивнул: — Я слушаю, Нат. — Что ж… Я был должен Ичиро и свой долг собирался выплатить. Вот только дальше началась какая-то неописуемая дичь. Мне кажется, что я упустил очень важное звено, или его намеренно скрыли от меня, и картина вышла незавершенной. Как только семьи прознали о намерениях Ичиро заключить брак, они углядели в этом удобную возможность избавиться от него совсем. Такой игрок на доске — безразмерная помеха, во всяком случае, вывод напрашивается такой, когда рассуждаешь на тему кредита в девять миллиардов, взятого у Саядзуки… — Подожди, но это — абсурд! — заволновался Эндрю, — мало того, что Саядзуки, хоть и слывет старым похабником, никогда не лез в пекло, так он еще и представитель богатейшего клана, и никогда не стал бы так разруливать вопрос по кредиту. Ичиро что-то знает — ты совершенно прав. В чем же тогда просчет? — И согласен, и нет. Ичиро прямым текстом предупредил меня, что имя моего отца может не понравиться семьям. Тем более, что Натан убил Диего Росса как раз накануне нашей помолвки и своего исчезновения. Так много совпадений… — Я хорошо знал Диего, — изменившись в лице, глухо сообщил Эндрю, — и знал, что кто-то решил подставить Ичиро. И я отмазал его, потому что у меня было свидетельство его невиновности. — Что? — побледнев так, хотя уж дальше было некуда, Нат оперся рукой о подоконник. — Да. Диего отправил письмо на мое имя с внятным обвинением твоего отца. — Блядь. — Да. Я сам толкнул тебя в объятия Ичиро, — шепотом проговорил Эндрю и опустил голову, — немыслимо. Зачем все так напутано… — Нет, не говори так, Эндрю. Ичиро соскочил, конечно. Подозрения с него сняли, но тут неожиданно вмешалось само провидение, — Нат изобразил страшную гримасу и пояснил, — Рико Морияма. Я говорю о нем. И о Лоле Малкольм. И о моем отце, затеявшим мое похищение и наблюдавшим за процессом продуманной казни через комп. — Он реально больной, — покачал головой Эндрю, — но…как ты выжил? — Снес башку Рико катаной, — вздохнул Нат, — и перестрелял всю оставшуюся компанию. — Чем? — сорвавшимся голосом переспросил Эндрю. — Катаной. Самурайским мечом… — Я понял…я, — Эндрю смолк, не сводя с него глаз, — что было потом? — Представляешь реакцию Саядзуки и всех остальных, когда они узнали, что Ичиро собирается вступить в законные отношения с убийцей своего брата. Вой поднялся по всему Югу. Короче, слово за слово, и ему выдвинули ультиматум: или я поступаю в распоряжение Саядзуки, а потом дело потихоньку спускают на тормозах; или Ичиро выплачивает свой необъятный долг в максимально короткий срок, а другими словами — перестаёт быть. — Нат снова посмотрел Эндрю в глаза и кивнул. — Бабло в деле? — сощурился Эндрю. — Конечно. Как он его выведет? — Если семьи получат деньги — ты свободен? — Выходит, так. — А ты согласился? — Я согласился. — Эскорт? — уточнил Эндрю. — Эскорт, — не отводя глаз, подтвердил Натаниэль. — И как тебе живется? Это ведь кошмар какой-то? — Знаешь, мы немного снизили градус проблемы. Поторговались, и Саядзуки пошел на некоторые уступки. Секс в услуги не входил, хотя…кого я обманываю, — Натаниэль отвернулся и собрал край портьеры в кулак, — все было терпимо. Я не стал бы…не смог бы, Эндрю. Просто все вышло из-под контроля. Саядзуки начал давить на Ичиро, и тот в скором времени стал поддаваться. Как результат — разбитые рожи, скандалы, повернутые постоянные клиенты, не теряющие надежды залезть мне в трусы, и все такое прочее. Было терпимо. Пока я не влюбился… — Что? — сердце Эндрю замерло на секунду, а потом понеслось вскачь. В висках застучало. Снова напомнила о себе недавняя травма, и в голову вернулась тяжесть. — Влюбился? — Да. Нашел время, — тяжело вздохнул Нат. — А почему ты не попросил его о помощи? Он кто? — горечь во рту и тьма в глазах отняли последние силы. «Господи, все напрасно. Для кого его красота? Кому я должен отдать его прелесть, силу, нежность?» Эндрю почти перестал дышать. Вся надежда была на обморок или полную остановку сердца. Он больше не мог… — Он не должен связываться с таким как я. Вот я и не сказал. Кто я, Эндрю? Шлюха, по сути… Что я сказал бы ему — лучшему человеку на всей Земле? Забери меня из этого ада… Я хочу нормально жить рядом с тобой… С чего бы это? Зачем я ему? — И ты любишь его до сих пор? — от боли в сердце уже кружилась голова, но он все допытывался, как помешанный, будто желая окончательно добить себя этими подробностями. — Люблю, — просто ответил Нат, не оборачиваясь и продолжая комкать штору. — А за что ты его любишь? Он не услышал тебя. Не приехал спасти тебя. Где он — этот лучший человек?! — он сорвался на крик и встретился глазами с испуганным Натаниэлем. — Но я поэтому и люблю тебя, Эндрю, что ты здесь… Со мной. Услышал. Приехал… — Что ты сказал? — Эндрю поднялся и оказался рядом. — Оставь ты эту тряпку, — выдернув у него измятую портьеру, он сделал еще один шаг, — что ты сказал?! — Я люблю тебя, — спокойно повторил Натаниэль и робко дотронулся до щеки Эндрю кончиками пальцев. — Придурок, — выругался Эндрю и, сжав его волосы на затылке, прильнул губами к его пухлым искусанным губам, о которых мечтал туманными ночами. «Вкус твоих губ. Не переоценить… Я чуть не умер от самого настоящего ужаса. Умеешь же ты пугать людей. Умеешь жить. Умеешь влюблять. И целоваться тоже умеешь… Натаниэль, не отстраняйся. Иди ко мне. Я теперь не отпущу тебя. Никто не посмеет тронуть тебя, посмотреть в твою сторону, пусть даже все деньги мира придется швырнуть в огонь. Я люблю тебя. Так люблю… Но какая же ты сволочь!» Натаниэль обвил его руками, мягко пробрался под шелковую пелерину волос, лаская пальцами шею. Незаметно замедлил поцелуй, обводя языком верхнюю губу Эндрю и слегка прикусывая нижнюю. Он наслаждался каждой секундой этой разгорающейся страсти, зная, признавая, что не устоит перед руками, наматывающими его кудри на пальцы, перед сильным телом, вжимающим его в стену рядом с окном, так, что несчастная портьера натянулась, грозя рухнуть им на головы вместе с карнизом. На поводу у коварного плана Эндрю не пошел. Он взял его лицо в ладони и, утонув в синеве глаз, перехватил инициативу. Поцелуй обжег все тело. Губы слились, узнавая друг друга и запоминая навечно. Возбуждение накрыло волной; сердце разогналось, качая по венам чистую любовь… — Эндрю, — успел шепнуть Нат и, вдруг ослабев, начал падать. Миньярд подхватил его у самого пола и перенес на постель. — Ты чего? — шепнул он, покрывая поцелуями все бледное, как мел, лицо, — Нат? — Все хорошо. Просто слабость. — Окей. Будем считать, что я охуенно целуюсь, — усмехнулся Эндрю, ложась рядом набок и продолжая ласкать его волосы. Натаниэль улыбался и, постепенно приходя в себя, забирался пальцами ему под халат, разворашивая и без того сложившуюся в полном беспорядке ткань. — Ты охуенно целуешься, — кивнул он. — До тебя никто, правда, в обморок не падал, — млея под его прикосновениями, заметил Эндрю. — Я хорошо владею оружием, — сообщил Нат, переворачивая его на спину и укладываясь сверху. — Любому, кто попробует уточнить, так ли сногсшибательны твои поцелуи, отрежу башку. — Опасный любовник, — усмехнулся Эндрю, — может быть, мне взять время на раздумья и не связываться с тобой… — А твою белокурую голову я заспиртую и буду везде таскать с собой. Для устрашения. Мне, если ты не заметил, терять нечего. — А вот это я сам проверю, м-м? — Эндрю обнял его, посмотрел в глаза долгим взглядом и одним движением перевернул обратно…