Заново

      Чонхо укладывает немного растрепавшиеся волосы и застёгивает последнюю пуговицу на новой рубашке. Он надеется, что Минги оценит, ведь он специально выбрал его любимый цвет.       — Как тебе? — Он поворачивается к сидящему на кровати Сону, который до этого с кем-то переписывался, и переминается с ноги на ногу.       Минги оценивающе смотрит на Чонхо и, тяжело вздохнув, поднимается. Недовольство на его лице читается без труда.       — У тебя отвратительный вкус в одежде, — он всё же улыбается и протягивает руки, чтобы поправить и так идеально лежащий воротник. Взгляд снова скользит сверху вниз, а с губ срывается усмешка. — Уверен, что хочешь пойти в этом?       Этого Чонхо не ожидал. Мысли тут же покидают голову, а солнечный выходной, которого он добивался слишком долго, омрачается небрежно кинутым то ли замечанием, то ли оскорблением. Он не знает, как реагировать.       В ответ он лишь качает головой в отрицании и отворачивается к шкафу, из-за чего Минги приходится убрать руки.       — Ты иногда такой грубый, — говорит он негромко, но этого хватает, чтобы Минги расслышал каждое его слово.       Чонхо замирает, когда дверь шкафа захлопывается прямо перед носом. Он чувствует, как Минги начинает злиться, как утяжеляется дыхание.       — Ты правда хочешь опять поссориться? — слышится позади, и Чонхо весь сжимается от тона, который Минги использует по отношению к нему. — Вот так? Хочешь потратить моё время на своё глупое нытьё?       Внутри разгораются противоречивые чувства, но желание отстоять свою точку зрения перевешивает иррациональный страх. Чонхо не сделал ничего плохого, так почему выслушивает претензии?       Он поворачивается с чётким намерением ответить обвинением на обвинение, напасть в ответ, но быстро затыкается, стоит столкнуться с потяжелевшим взглядом. На чужом лице больше нет улыбки, глаза потемнели из-за злости. Челюсти Минги крепко сжаты, как и кулаки. Он пугающие непредсказуемый.       — Ты чего? — это всё, что Чонхо может выдавить из себя. — Почему злишься? Это же просто одежда!       — Просто одежда? — голос Минги звучит ровно, и это яркий и очевидный признак того, что он явно близок к тому, чтобы выйти из себя. — Ты вообще не ценишь то, что я для тебя делаю, так? Тебе наплевать, что я пришёл к тебе в своё свободное время, хотя мог пойти с друзьями?       Чонхо решает не говорить о том, что из них двоих это он тратит свой единственный выходной на свидание, которое так и не началось, а уже испорчено. Вместо этого пихает Минги в плечо, чтобы тот перестал зажимать его между собой и шкафом, и выпаливает необдуманное:       — Ну так и иди! Я же не держу тебя!       Минги всё же делает шаг назад, наблюдая, как Чонхо начинает расстёгивать рубашку. Какое-то время он выглядит почти потрясённым, отпор — не то, чего он ожидает. Чонхо буквально ощущает исходящую от него ауру злого негодования, удушливую жаркую волну отторжения. Наваждение проходит быстро — Минги бьёт по дверце шкафа раскрытой ладонью, громко и сильно.       — Я уже пришёл! К тебе! Потому что знаю, что твоя грёбанная, блять, работа никогда не кончается! Это ты никогда не можешь найти для меня времени!       Небольшой огонь злости, который разгорелся в Чонхо, потухает так же быстро, как и зажигается. Чувство вины накрывает его, словно куполом, завязывается петлёй вокруг шеи, и он даже не пытается её скинуть.       И хоть он понимает, что в конфликте виноваты оба, он отдаёт победу Минги и машет белым флагом. Он не хочет испортить всё ещё больше. Не хочет накалять ситуацию до предела. Ему не жаль отступить, он думает, что так будет правильнее. Ругаться из-за какой-то мелочи в его планы на этот день точно не входило.       — Извини, — он поворачивается к Минги и опускает руки, так и не сняв рубашку. — Я был неправ. Подберёшь мне что-нибудь?       — Вот с этого и надо было начинать. Ты никогда не понимаешь, когда стоит остановиться и прикусить язык. — Минги снова открывает шкаф и, не глядя, кидает на кровать худи и джинсы. — Пойдёшь в этом. Потом вместе купим тебе нормальные шмотки, а то так и будешь позорить меня.       Чонхо переодевается в выбранную для него одежду и молча наблюдает за тем, как Минги выбрасывает совсем новую рубашку, которую покупали, вообще-то, специально для него. Чтобы его порадовать.       — С этого дня ты не покупаешь ничего без моего одобрения, понятно? Либо вообще не выйдешь из дома.       — Я понял, — вздыхает Чонхо и издаёт удивлённый звук, когда Минги надевает на него кепку.       — Цвет волос тоже ужасный. Перекрасься в чёрный. Теперь хотя бы на человека похож.       Он целует Чонхо в губы и первый выходит из комнаты, кинув что-то о том, что никто не скажет ему правду, кроме него, поэтому он должен быть благодарен.       И Чонхо благодарен.       Чонхо раздражённо выдыхает через нос и сжимает кулаки, почти неосознанно. Ему хочется разбить чёртово зеркало, чтобы не видеть человека, что омерзел ему до тошноты.       Это бесполезно. Он может часами выбирать, в чём ему пойти на свидание с Юнхо, но какой в этом смысл? Если надеть на свинью пачку, станет ли она от этого привлекательнее?       Чонхо прикрывает горящие после бессонной ночи глаза и садится на кровать, только бы больше не видеть это заплывшее отёками и жиром недоразумение.       Он уже несколько раз отговорил себя отменить свидание, но тяга написать Юнхо о прекращении их недоотношений слишком сильна. Вот только смелости нажать на пресловутую кнопку “отправить” ему не хватает. Да и Юнхо, наверное, уже подготовился, поэтому со стороны Чонхо это будет вдвойне некрасиво.       В конце концов, он принимает решение оборвать все связи после свидания, а потом…       Чонхо вздрагивает, когда тишину квартиры нарушает вибрация телефона. Тело тут же сковывает напряжение, руки становятся неподъёмными, пальцы совсем его не слушаются. Он ругает себя за дурацкую реакцию и отвечает сжатым:       — Да?       — Привет! Ты не отвечал в чате. Я начал переживать. У тебя всё хорошо?       — Да, всё нормально, — он неловко оглядывается. — Извини за беспокойство.       — Я же уже говорил, чтобы ты прекратил извиняться, — Юнхо смеётся, а у Чонхо внутри всё холодеет. Вот идиот! — Всё в силе? Не передумал?       — Нет.       На какое-то время на линии становится тихо, Чонхо напряжённо вслушивается, неосознанно прижимая телефон к себе ближе. Когда Юнхо начинает говорить, голос у него звучит чуть тише:       — Послушай, ты же понимаешь, что можешь не идти, если не хочешь?       Чонхо застывает сразу всем телом, даже дыхание замирает. Он настолько очевиден? Разве где-то он показал, что не хочет?       Юнхо продолжает:       — Или если ты себя плохо чувствуешь — всё хорошо. Ты не обязан…       — Нет, нет, я в порядке, — Чонхо едва справляется с тем, чтобы дышать ровно и ненавязчиво, а ладони мокрые. Он кидает взгляд на часы, торопливо тараторя: — Я приду. Дай мне ещё пару минут.       Он вслушивается в чужое молчание так же хищно, как птицы высматривают добычу. И сам от себя такого не ожидает. Юнхо тихо хмыкает.       — Ты же скажешь мне, если что-то будет не так? Если я тороплю события или слишком на тебя давлю.       Чонхо стискивает зубы. Сказать правду? Соврать? Он решает идти по пути наименьшего сопротивления. Если он всегда будет только требовать, ничего не давая взамен, не уступая местами, ничего не получится. Но в то же время он не понимает, почему так хватается. Почему вообще надеется, что что-то получится, очень глубоко внутри себя.       Он выдыхает:       — Да. Да, скажу, — и это ложь. Но Юнхо она, похоже, приходится по душе. Даже если он что-то и чувствует, не подаёт виду. Голос снова становится лёгким и жизнерадостным, когда он говорит:       — Ну, тогда до встречи! — слышно, как улыбается.       Даже когда телефон замолкает, слова остаются звучать в голове.       Чонхо падает на кровать спиной и закрывает лицо ладонями. И почему после каждого разговора с Юнхо, даже самого короткого, он чувствует себя настолько паршиво? Это точно будет их последнее свидание. Он ещё не готов к отношениям, а держать другого человека рядом просто так слишком эгоистично.       И петля замыкается снова. Он не готов, да, но хочет. Он не хочет, но готов? Он сам себя не понимает. Единственное, что бьётся внутри: что бы там ни получилось в итоге, всегда можно это прервать.       Он надевает самые неприметные вещи и на ходу вызывает такси. Оставаться в квартире больше нет сил. Да и местность неплохо бы изучить, ведь после переезда он так и не освоился в новом городе. Спускаясь по лестнице, он размышляет о темах, которые они могут обсудить. А всё, что есть в голове: о чём Юнхо с ним разговаривать, если вся жизнь Чонхо это дом-работа? Он же ужасно скучный.       Пока едет на место встречи под тихое гудение радио, старается продумать любые варианты развития событий. Всё зависит от того, в каком настроении будет Юнхо. Хоть он и звучал довольно бодро, неизвестно, как чувствует себя на самом деле. Чонхо никогда не мог угадать, как был настроен Минги, когда они говорили по телефону.       Чонхо опускает взгляд на телефон и открывает сообщение, в котором Юнхо оповестил, что он уже на месте. Он несколько раз сверяет время с наручными часами, даже уточняет у водителя. Им овладевает тревога, что всё снова идёт не по плану. Почему Юнхо пришёл раньше? Он что-то задумал? Или это он сам снова всё перепутал? Точно ли он едет в правильном направлении? Стоит ли вообще ехать? Как он выглядит? Глупо? Нелепо? Слишком неформально?       — Приехали.       Бежать некуда.       Чонхо оглядывается по сторонам, и все опасения по поводу того, что он всё это время ехал не в то место, отсеиваются, когда он видит быстро идущего к машине Юнхо. Вспоминает запоздало, что сам дал тому знать, что приедет на такси, и с неприятным осадком принимает, что сбежать теперь точно не получится.       Уже слишком поздно.       — Привет. — Юнхо улыбается так ярко, что даже не самый солнечный день будто становится красочнее. Только не для Чонхо, который всего минуту назад был близок к панике.       Юнхо протягивает ему руку, но Чонхо вежливо отказывается и выходит из машины сам, на что он лишь неловко улыбается.       — Почему так рано пришёл? — уточняет Чонхо на всякий случай, заранее пытаясь предугадать ответ Юнхо. — Или я что-то не так понял? — добавляет на опережение.       — Нет-нет, всё хорошо! — Юнхо машет руками и смеётся. — Я просто хотел купить нам мороженое или кофе, но не знаю, что ты любишь, поэтому решил всё же подождать. Да и погода хорошая, давно просто так не выходил.       Чонхо видит, что Юнхо некомфортно рядом с ним. Они оба чувствуют себя неловко, хоть это и не первое их свидание. И он знает, к чему это может привести, поэтому спешит побыстрее взять инициативу в свои руки.       — По правде говоря, я совсем не знаю местность. Покажешь, где тут кофейня? Я угощу тебя. — Чонхо цепко наблюдает за тем, как плечи Юнхо расправляются, как выпрямляется спина. Отмечает для себя, что он очень ценит внимание или любит, когда его ставят у руля, дают управлять ситуацией.       — Конечно! Тут недалеко. — Юнхо уже хочет взять Чонхо под локоть, но вовремя тормозит себя и просто убирает руки в карманы. — Пока идём, расскажешь, почему переехал?       Чонхо ожидал подобных вопросов, поэтому заранее подготовил ответы на каждый из них. Он не будет врать, ведь Юнхо может перепроверить информацию, и тогда лишних разговоров и недоверия точно не избежать. Он просто опустит некоторые детали.       — Из-за работы. Здесь мне предложили хороший вариант, поэтому переехал.       — Не страшно было всё оставлять? Переезд в другой город… это же морально тяжело. Я просто тоже переезжал, поэтому сужу по себе.       — Да? И почему переехал? — Чонхо не хочет рассказывать о себе, поэтому цепляется за возможность отвести от себя внимание. Даже если Юнхо и замечает это, то спускает с рук.       — Тоже из-за карьеры. Я много учился, стажировался, а потом познакомился с господином Со, моим начальником, и решил рискнуть. В родном городе у меня остались семья, друзья, знакомые… Нелегко было всё это отпускать.       Чонхо понимающе кивает и останавливается, когда Юнхо говорит, что они пришли. За коротким разговором время прошло быстрее и легче, и это заставляет его напрячься. Ему нельзя терять бдительность.       Юнхо с порога завязывает с бариста дружелюбный диалог, располагая к себе, а Чонхо молча стоит рядом, в очередной раз убеждаясь, насколько тот коммуникабельный и открытый. Ему интересно, притворяется ли он? Пытается ли показаться лучше, чем есть на самом деле? Чего хочет этим добиться в таком случае?       — Я буду латте и чизкейк. А ты?       — Американо со льдом.       Чонхо молча оплачивает заказ, пока Юнхо выбирает им столик, и думает, что неплохо было бы прямо сейчас рвануть прочь из кофейни. Сбежать подальше, оборвать все контакты и забыть обо всех попытках снова стать нормальным.       От этих бредовых мыслей хочется и смеяться, и плакать одновременно. Чонхо стыдно, что он заставляет Юнхо, который ведёт себя мягко и уважительно, чувствовать дискомфорт, поэтому переключается и натягивает дежурную улыбку, когда подходит к столу с небольшим подносом и садится.       — Очень уютное место. Любишь небольшие заведения?       Юнхо улыбается ему в ответ, нежный и милый. Он напоминает Чонхо мягкое облако, сквозь которое просвечивают первые солнечные лучи. От него не чувствуется угрозы или опасности. В его присутствии он постоянно теряет контроль над ситуацией и собой. И это пугает больше всего.       — Да. А ты какие места предпочитаешь?       — На самом деле, — Чонхо пару секунд обдумывает, стоит ли отвечать честно или приврать, — мне нравится уединение. Не люблю большое скопление людей или где шумно, — отвечает честно.       — Что насчёт кино?       — Нормально. Особенно, если подходящая компания.       — Я подхожу? — Чонхо поднимает взгляд на спокойное и расслабленное лицо Юнхо, который лишь ободряюще хмыкает и отпивает кофе. — Я не давлю, отвечай, как чувствуешь. Если тебе комфортнее вообще не ходить на свидания, то я подстроюсь. Не хочу терять с тобой связь.       Если Чонхо собирается прекратить общение, то сейчас самый лучший момент, но он ловит себя на несмелой мысли, что ему этого не хочется.       До знакомства с Юнхо он пробовал построить хотя бы приятельские отношения с парнями, но это не привело ни к чему хорошему. Чон же ощущается по-другому, и Чонхо впервые задумывается, может ли это быть его счастливым шансом всё исправить?       Никто не был к нему настолько терпелив, как Юнхо. Никто не пытался его понять, узнать лучше или организовать всё так, чтобы их обоих всё устраивало. Это цепляет, и, хоть Чонхо и отдаёт себе отчёт, что это может быть лишь конфетно-букетный период, решает рискнуть. Вряд ли ему будет хуже, чем сейчас.       — Подходишь.       — Рад это слышать, — Юнхо игриво делает пальцами пистолетик и отправляет в рот кусочек чизкейка. Чонхо запоминает, что он любит сладкое. — Тебе какие жанры нравятся? Сходим сегодня в кино, если ты не против. Сейчас там людей не много, зал наверняка будет полупустой.       Минги нравятся фильмы ужасов и триллеры, что-то, где много крови и что вызывает тревогу, держит в напряжении. Значит и Чонхо нравится то же самое. Об этом он и говорит Юнхо, который тут же меняется в лице.       — Никогда бы не подумал, что ты любитель… подобного. В тихом омуте черти водятся, да? Сейчас в прокате как раз крутят ужастик. И, раз ты оплатил нам кофе, я закажу билеты.       Чонхо угукает в ответ и наконец отпивает свой кофе. Пока Юнхо зарывается в телефон, он размышляет о том, сколько калорий в одном стакане.       — Ты не сказал, какой твой любимый жанр, — уточняет негромко, на что Юнхо лишь отвечает, что смотрит всё, будто отмахиваясь, и Чонхо больше его не отвлекает.       Ещё одна деталь о нём, которую нужно запомнить: не стоит отвлекать разговорами.       Они ещё недолго сидят в кофейне, пока не настаёт время идти в кино, и Чонхо не может не радоваться, пусть и немного извращённо, что у него появится время побыть один на один со своими мыслями. Ему нужно уложить всё по полочкам и попытаться понять, что он будет делать дальше.       Они доходят до кинотеатра за редкими необязательными разговорами, нужными в основном для того, чтобы разбить затянувшееся молчание. Что-то о погоде, что-то об уличном коте, который выскочил на них, только чтобы потереться о ноги Юнхо. Что-то о планах на предстоящую рабочую неделю.       В зале они усаживаются по центру четвёртого ряда, чтобы быть к событиям ближе. Чонхо откидывается на спинку сидения и прикрывает глаза. Даже когда свет тухнет, он этого уже не замечает.       Тот факт, что ещё утром он был уверен, что прекратит общение с Юнхо, а теперь даёт и себе, и ему шанс на отношения, неприятно его будоражит. Он ненавидит, когда что-то идёт не по плану, а с Чоном это происходит слишком часто.       Он гоняет мысли по кругу, пока не чувствует на своей руке тёплую ладонь Юнхо. В этот момент на экране появляется жуткая искривлённая физиономия, он рефлекторно зажмуривается и резко выдыхает.       Минги громко смеётся, из-за чего на него шикают со всех сторон, но он даже не думает прекратить или извиниться.       — Ты такой трус, — говорит шёпотом, пихая Чонхо в плечо. — Теперь-то я понимаю, почему ты так не хотел идти на этот фильм.       — Ты прекрасно знаешь, какие фильмы мне нравятся, придурок, — шипит Чонхо в ответ и скидывает чужую руку. — Досматривай один.       Он поднимается со своего места и выходит из зала, направляясь в сторону уборной, чтобы немного освежиться. Ему обидно, что Минги, зная о его страхах, всё равно настоял на этом фильме, да ещё и высмеял при всех. Чужое шиканье до сих пор стоит у него в ушах, как и громкий издевательский смех. Как же стыдно.       А ещё более стыдно за то, что он сам не настоял на чём-то другом.       Чонхо еле сдерживается от ругательств, когда Минги хватает его за локоть и со всей силы швыряет о стену. Пощёчина следом окончательно лишает его дара речи, а вместе с этим вгоняет в ступор.       Он поднимает на Минги ошалелый взгляд и пытается оттолкнуть, но Сон замахивается снова, из-за чего ему приходится отвернуться.       — Ещё раз ты поведёшь себя так, всю дурь вышибу, услышал меня? Всё настроение из-за тебя испортилось, тварь.       Чонхо открывает глаза только тогда, когда слышит звук закрывшейся двери. Горящая щека — ярчайшее доказательство того, что всё произошедшее ему не почудилось.       Он быстро приводит себя в порядок и побыстрее убирается из кинотеатра, по пути блокируя Минги во всех соцсетях и стараясь оставить все эмоции до возвращения домой.       — Пойдём, — Юнхо мягко берёт его руку в свою и тянет на выход. Когда они оказываются в пустом коридоре, он отпускает и заглядывает Чонхо в глаза. — Тебе же не нравятся подобные фильмы. Почему назвал этот жанр?       Чонхо хочется спрятаться, провалиться сквозь землю, исчезнуть, только бы оказаться где-нибудь подальше от всего этого кошмара, творящегося в его голове. Мыслей слишком много, он с ними не справляется, как и с трясущимися руками, которыми он пытается оттолкнуть Юнхо, когда тот осторожно обнимает его.       — Всё в порядке. Надеюсь, когда-нибудь ты поделишься со мной, а сейчас просто глубоко вдохни и выдохни. Я рядом. — Чонхо слушается, и ему действительно становится легче и спокойнее. Юнхо это чувствует, поэтому отстраняется первый и хлопает его по плечу. — Я не буду настаивать на том, чтобы ты открылся мне, но… Мне не хотелось бы всё заканчивать так. Ты мне интересен, у нас много общего, поэтому…       — Я тоже не хочу, — очередная необдуманная фраза, но в этот раз абсолютно честная.       Юнхо понимающе кивает и берёт его за руку, ненавязчиво и осторожно. Чонхо ему позволяет, хоть внутри и взрывается фейерверк из противоречивых чувств.       — Пойдём погуляем. Тебя нужно отвлечь.       Чонхо кивает и отдаёт Юнхо полный контроль над свиданием.       Минги в его голове продолжает громко смеяться.