Заново

      Чонхо представлял много мест, куда Юнхо мог привезти его, но ни один из вариантов не оказался верным.       Он неуверенно сжимает в руках кувалду и слушает инструктаж, а у самого внутри поднимается жар от необъяснимой накатывающей паники. Какие бы отношения у него ни были с Минги, в нём никогда не было желания что-нибудь сломать или ударить кого-нибудь. Он избегает агрессии в любом её проявлении, поэтому отчаянно хочет спрятаться прямо сейчас.       Юнхо поворачивается к нему и кладёт руки на плечи, заставляя отвлечься от размышлений и обратить на себя внимание. Только сейчас Чонхо замечает, что инструктор ушёл.       — В этом нет ничего страшного. Мы одеты в специальную одежду, а эта комната создана для того, чтобы мы её разрушили. — Юнхо видит, как закрыто на него смотрит Чонхо, и дело вовсе не в защитном костюме. Чонхо будто защищается — от него. Он уступает ненадолго, лишь вздыхает и отходит, чтобы взять чашку, и со всей силы швыряет её в стену.       Чонхо делает шаг назад, наблюдая, как Юнхо разворачивается к нему. Ощущение, что у него в руках кувалда, которая может послужить оружием, даёт хоть какое-то чувство безопасности. В голове не щёлкает переключатель, что это его парень, который никогда до этого не демонстрировал и намёка на тягу к насилию или жестокости.       Но Минги тоже далеко не сразу показал свою теневую сторону. Он был нежен и ласков по отношению к Чонхо, располагал его к себе и эмоционально привязывал. И пусть сейчас он не уверен, но ему хочется верить, что когда-то тот действительно его любил.       Он до сих пор не может найти разумного объяснения, почему Минги ожесточился. В какой-то момент, они начали ссориться всё чаще, и уже никакие разговоры не помогали им прийти к компромиссам. Так где гарантия, что этого же не произойдёт с Юнхо?       — Давай, твоя очередь. Вспомни что-нибудь, что не даёт тебе покоя, что злит тебя или доставляет боль, а потом ударь со всей силы! Поверь, тебе станет легче. — Юнхо встаёт напротив, мягко склоняет голову к плечу и заглядывает в глаза. — Просто доверься мне, хорошо?       — Я хочу уйти, — пытается Чонхо, но вместо привычной поддержки, Юнхо молча забирает у него кувалду и вкладывает в его руки ещё одну чашку.       — Чего ты так боишься? Что я ударю тебя? Этого никогда не будет, — Юнхо звучит жёстко и холодно. Не надо быть профессиональным психологом или кем-то ещё, чтобы понять, насколько ему обидно за то, что Чонхо продолжает сравнивать его с Минги. — Конечно, мы можем уйти, если тебе настолько некомфортно. Я же не садист. Но подумай о том, что творится у тебя внутри, и о способах, с помощью которых ты можешь от этого избавиться. Один из них — вот он, здесь. И ты от него отказываешься. Хотя никто не пострадает, а тебе, в идеале, станет легче.       Юнхо прав — вот она, горькая истина. И Чонхо давится ей, как давился когда-то слезами, пока они не высохли и не закончились. Как давился кровью. Как давился воздухом, пока его душили.       Разве Чонхо не выбрал спасение? Разве не решил двигаться дальше? Разве не пообещал себе справиться с этим?       Юнхо не глупый, он прекрасно всё это видит. Он не давит, но и не говорит ничего больше, этого и не нужно. То, что он уже сказал, активирует нужную реакцию.       В Чонхо разгорается ужасающе сильный огонь ярости, который он не успевает потушить. Уже привычная ненависть к самому себе, к собственной слабости, трусости и никчёмности делает своё дело, запускает давно заржавевший механизм.       Осколки разлетаются в разные стороны.       Этого мало. Ему хочется ещё.       Минги залпом выпивает свой шот и со стуком ставит рюмку на стол. Смеётся громко и заливисто. Чонхо рядом делает вид, что пьёт тоже, чтобы не портить общую атмосферу, а сам осторожно пытается сосчитать, сколько человек уместилось на его маленькой кухне.       Сегодня у Минги праздник, он нашёл новую работу и захотел это отметить. Чонхо не был против, чтобы тот повеселился, но он не ожидал, что тот завалится к нему под предлогом, что его квартира больше, чем его съёмная.       — Может, вызовем кого-нибудь по такому случаю? Или в клуб сходим? — предлагает один из его друзей, Чонхо тут же напрягается. Заметив замешательство на его лице, парень пьяно ухмыляется и тычет стаканом в плечо Минги. — Эй, разве не ты говорил, что вы расстались? Или твой ревнивый парень не отпустит тебя?       Смех, которым заполняется пространство, смешанный с шутками и подколами, ощущается, как начало конца. Поэтому Чонхо, ради своей же безопасности, спешит разрядить обстановку.       — Мне без разницы. Идите куда хотите.       Минги рядом резко выдыхает через нос и отпивает пиво прямо из бутылки. Чонхо кожей чувствует, как он злится, но больше ничего не говорит.       — Ты пойдёшь с нами, — указывает в итоге и обнимает Чонхо за плечи. Только вот в этом действии не чувствуется и грамма заботы.       Чонхо хочется возразить, ведь Минги как никто знает, что ему нужно отдохнуть. У него проблемы на работе, разборки с чужими долгами, он в целом жутко вымотался за последнее время. И клуб в его планы точно не вписывается, как и всё происходящее в принципе.       Он улавливает подходящий момент, когда вся компания вываливается из квартиры с шумом и смехом. Успевает схватить Минги за край куртки и обратить на себя внимание. Он смотрит на него пьяным взглядом и молча кивает, мол, слушаю, говори. Как будто это вообще хоть когда-то имело смысл.       Чонхо решает попробовать:       — Я не хочу никуда ехать. Давай один, ладно? Я заеду за тобой на такси.       — Конченый эгоист, — фыркает Минги и крепко хватает Чонхо за заднюю сторону шеи, больно впивается пальцами и наклоняется к лицу. — Кто вообще спрашивал твоё ёбаное мнение, а? Если я сказал, что ты идёшь, значит, ты идёшь.       Чонхо стискивает зубы и пытается убрать руку Минги, но тот лишь сжимает крепче и в итоге отшвыривает его к стене, как мешок с мусором. Пьяный, он ещё более неуправляемый, чем трезвый, и это не может не пугать.       — Ну, вы идёте? Такси уже приехало! — кричат им из коридора. Минги отвечает, что они сейчас выйдут, а сам поворачивается к сжавшемуся Чонхо.       — Ещё одна выходка, и я прикончу тебя, ясно? Иди вперёд.       Он сейчас ему угрожает? Прямым текстом? Чонхо не верит своим ушам, до онемения поражённый услышанному. Никогда прежде такого не случалось, и, столкнувшись с новым аспектом их отношений, он не знает, как реагировать.       Чтобы не впасть в ступор окончательно, он убеждает самого себя, что это всё пьяный бред. Или шутка. У Минги всегда было своеобразное чувство юмора. Ха-ха.       На улице у него возникает мысль сбежать куда подальше, чтобы избежать поездки, но Минги как назло всё время крутится около него. Чонхо чувствует на себе его пристальный взгляд, как тот следит за каждым его шагом. Кто знает, что он предпримет, если снова взбесится? Может, те его слова всё же были не шуткой…       Всю дорогу до клуба Чонхо старается ни о чём не думать. Он надеется, что просто сядет возле барной стойки, возьмёт какой-нибудь коктейль и выждет время, чтобы уйти. Без разницы, что скажет Минги, главное обезопасить себя этой ночью.       Он не зацикливается на том, что произошло в квартире, потому что знает, что если позволит себе поразмышлять об этом хоть секунду, то непременно выдаст своё плохое настроение. А его плохое настроение обязательно станет катализатором нового конфликта.       В клубе шумно, душно и многолюдно, поэтому Чонхо практически сразу теряет Минги из виду. Он действует по своему плану, боясь уйти прямо сейчас. Нужно подождать, перестраховаться, чтобы обойтись наименьшими потерями.       Нормально ли, что он размышляет о Минги, как о маньяке? Чонхо успокаивает себя тем, что всё дело в алкоголе. Под градусом он совсем себя не контролирует, за ним нужен глаз да глаз. А он, как его партнёр, как его пара, обязан быть рядом в случае чего.       — Ты здесь один? — Чонхо поднимает взгляд на севшего рядом незнакомца, и тут же отворачивается, чтобы тот не расценил его внимание, как открытость к диалогу.       — Нет. Я пришёл со своим парнем, — он пытается перекричать музыку, но реакция, как оказалось, мужчины, ясно даёт понять, что он всё услышал.       — Тогда где он? Он тебя бросил?       Чонхо не думает, что ему надо отвечать, поэтому лишь улыбается уголками губ в знак вежливости и уже собирается подняться с места, как чужая широкая ладонь опускается на его колено.       В голову стреляет вполне объяснимый страх: что, если Минги увидит? Как он ему это объяснит? Что он с ним сделает?       — Нет, не нужно меня трогать, — пытается он и отклоняется корпусом назад, чтобы всем своим видом показать, насколько это неуместно. — Я уже ухожу.       — Позволь хотя бы угостить, — не унимается незнакомец, а Чонхо лишь раздражённо вздыхает и всё же скидывает чужие руки и спрыгивает с высокого барного стула. — Эй!       Чонхо решает не идти к Минги. Всё же искать его по всему клубу не лучшая идея, да и наконец появилась весомая причина свалить отсюда подальше. До этого он пытался оправдаться тем, что приглядит за ним, на самом деле боясь его реакции, но сейчас повод куда весомее.       Железная хватка на плече ощущается ловушкой. Чонхо поворачивается, готовый высказать всё, что творится у него в голове в этот момент, но не успевает. Минги одним резким движением отталкивает мужчину и встаёт между ними.       — Что здесь происходит? Вы знакомы?       — Нет, но я бы не против! — ухмыляется мужчина и переводит взгляд с Чонхо на Минги. — Это ты его парень? Слушай, приглядывай за своим получше, а то уведут!       — Свали нахер, — огрызается Минги и берёт Чонхо за предплечье, уводя на улицу небрежно и грубо.       Он чувствует, что должен объясниться, но видит, насколько Минги зол сейчас. Как сжаты его челюсти, как набухли вены на шее и руках. Одного взгляда хватает, чтобы понять, что сейчас явно не лучшее время, чтобы выяснять отношения.       На улице в этот час холодно и влажно, асфальт мокро блестит лужами. Кажется, это должно остудить рассудок, но, похоже, нет. Чонхо ощущает это тугое напряжение в животе впервые, а ему кажется, что знаком с ним всю жизнь. Слишком оно понятное. Как правдивый прогноз на ураган.       Минги ловит такси и открывает перед Чонхо дверь, затем садится сам. Ничто в нём больше не указывает на то, что он пьян, поэтому Чхве остаётся надеяться на его адекватность.       Но этого не происходит.       Стоит им подняться на нужный этаж и перешагнуть порог квартиры, как Минги тут же звереет. Чонхо даже не успевает среагировать, как тот прижимает его за шею к стене с такой силой, что перед глазами рассыпаются звёзды.       — Сука, я оставил тебя одного, потому что доверился, а ты решил найти себе нового ёбыря?       Чонхо пытается вырваться, бьёт Минги по рукам, пинается, но всё бесполезно. Тот слишком взбешён, чтобы реагировать на боль. Он же не может издать ни единого звука, кроме хрипа, а когда его отпускают, закашливается и падает на пол.       В этот момент он не думает, как объясниться, оправдаться, сказать, как всё было на самом деле, что он не виноват. Он думает о том, куда ему бежать и к кому он сейчас может обратиться за помощью.       Мозг кричит, что он в опасности. Что его сейчас убьют.       Когда он немного приходит в себя и пытается сесть, Минги перехватывает его за волосы и вгрызается в пересохшие губы. Чонхо дёргается скорее от неожиданности, чем от боли, и снова предпринимает любые попытки вырваться. Он чувствует кровь во рту, и это пугает до дрожи.       Минги ничего больше не говорит. Смотрит Чонхо в глаза, злобно и чего-то выжидающе, а Чонхо не рискует даже вздохнуть лишний раз. Что угодно сейчас может спровоцировать его на ещё большую агрессию.       — Таким ты мне нравишься гораздо больше, чем когда пытаешься построить из себя того, кем не являешься.       Чонхо не понимает, что Минги имеет в виду. Он вообще потерял связь между происходящими событиями. Всё, чего он хотел, это спокойно отдохнуть, расслабиться и со свежей головой закончить накопившуюся работу. Как всё сошлось к подобному?       Минги убирает волосы с его лица и сам поднимает за предплечье, чтобы потащить за собой в спальню. И тогда Чонхо начинает паниковать. Он не хочет этого. Не сейчас, когда его губы испачканы в крови, а на шее останутся синяки от того, что его душил человек, которого он называет любимым.       Поэтому его просьбы остановиться переполнены отчаянием. У него всё же получается вырваться и хотя бы отползти к стене на кровати, потому что Минги загораживает единственный путь к отступлению. А отсюда недалеко до окна — на самый крайний случай.       Он до последнего надеется, что Минги одумается, придёт в себя и успокоится. Они разойдутся, отоспятся, а с утра поговорят, обсудят произошедшее и всё будет, как всегда. Что всё будет хорошо.       Но Минги хватает его за щиколотку, тянет на себя и с лёгкостью прижимает Чонхо к кровати. Его руки, когда-то нежные и заботливые, ощущаются самым мерзким орудием пыток. Каждое прикосновение сродни ожогу раскалённым прутом, а слова обухом бьют по голове.       Разве он этого заслужил? Чем так разозлил Минги? Что он такого сделал?       Ему хочется прикрыться, когда Минги снимает с него одежду и вгрызается сначала в шею, а потом в ключицу. Чонхо не чувствует рук от его стальной хватки, даже пальцы не получается согнуть.       Он всё же срывается на плач и больше не пытается вырваться, потому что это бесполезно, как и кричать. Его просьбы остановиться лишь больше возбуждают Минги, который совсем не заботится о его комфорте. Сейчас тот больше сконцентрирован на том, чтобы доказать что-то. Себе или всем вокруг. Указать Чонхо, где чьё место, мол, я создан для трона, а ты — а ты будешь собакой у моих ног.       — Ты шлюха, Чонхо, и я всегда это знал. Думаешь, я не замечаю, как другие парни пялятся на тебя? Как ты даёшь им касаться себя, ухаживать за тобой? Мразь, — он делает первый грубый толчок, а Чонхо чувствует, как слёзы, горячие и горькие, скатываются по вискам. — Никто из них тебя не коснётся, потому что ты мой, ясно тебе? Даже если я умру, ты всё равно будешь принадлежать мне!       Чонхо грызёт губы и прикусывает ребро ладони, только бы не завыть от боли и обиды. Он даже не думает о том, чтобы ударить, оттолкнуть, врезать хорошенько и сбежать. Он пытается сдержаться от крика, запереться, абстрагироваться. Сделать вид, что происходит это не с ним. Только всё его тело горит и ноет, а слова Минги впиваются в мозг самыми острыми осколками. И ничего с этим не сделать. От этого нет спасения. Бежать некуда.       В какой-то момент у него получается мысленно отстраниться, пока Минги вколачивает его в кровать, и даже сильная пощёчина не возвращает его в реальность.       Уже позже, когда он завалится рядом, будто всё ещё пьяный, но зато уже успокоившийся, он свернётся на кровати и позволит боли полностью сожрать себя.       Чонхо отшвыривает от себя кувалду и без сил падает на колени. Вокруг пыль, осколки и ещё какой-то мусор, а он больше не может держаться.       Он плачет навзрыд, как маленький ребёнок, и не знает, что ему делать. Он задыхается от накатившей на него боли и страха, он хочет исчезнуть, ведь, может, тогда это всё исчезнет тоже. Может, если он закроет глаза, то станет невидимым для них, и они оставят его в покое. И тогда он сможет наконец просто дышать.       Он так долго держал всё это в себе, старался быть сильным, стойким и жить дальше. Минги уничтожил что-то посерьёзнее его личности, что-то более глубокое. Задел каждую частичку его души, растоптал, сжёг, так безжалостно и прицельно, словно это было делом всей его жизни.       Чонхо чувствует, Юнхо обнимает его, и прижимается к нему так крепко, как только может, потому что ему страшно, что агония никогда не кончится. Что он продолжит мучаться весь оставшийся ему срок.       Как один человек смог сотворить с ним подобное?       — Ты молодец, Чонхо-я, — шепчет Юнхо, поглаживая его по спине. — Вот так. Оставь все эти эмоции и мысли здесь. Ты должен жить дальше и отпустить его. Ты же сможешь это сделать?       Чонхо кивает. Постепенно истерика перестаёт его душить, а вместе с ней и загнившая боль, которая, пусть и не полностью, но вышла вместе со слезами, которые он так долго запрещал себе пролить.       Он осознаёт: ему становится легче. Внутри него годами вила тугие кольца злость и обида, он не давал им выйти, и они переполнили его до предела. Вместо них у него теперь пустота. Хорошая, кровоточащая пустота, которую можно заполнить чем-то новым.       Ему было это нужно. Он не хочет знать, к чему пришёл бы, если бы и дальше держал всё в себе. Будто лишённый голоса и вновь его обрётший, он позволяет себе им пользоваться. Учится заново. И его слышат.       Сейчас говорить нечего. Чонхо в прострации вплоть до того момента, пока они не садятся в машину. А даже сев за руль, Юнхо не спешит заводить мотор. Даёт ему время. Даёт отдышаться.       Он чувствует себя по-хорошему странно, непривычно свободно. Чего не скажешь о Юнхо, от которого Чонхо на каком-то другом уровне ощущает напряжение и тревогу. Тот ведёт себя как обычно, но что-то в его поведении заставляет насторожиться.       Чонхо пресекает мысли о том, что это он во всём виноват. Не позволяет им снова прорасти и всеми силами старается вырвать их из себя с корнями вместе со злостью, страхом и ненавистью.       — Ты как? — спрашивает Чонхо, сам перекрещивает их пальцы. У Юнхо они ледяные, и эта деталь не может не остаться незамеченной. — Не хочешь рассказать мне?       — Ого, — Юнхо улыбается, пусть не так ярко, но всё ещё искренне. — Это и вправду пошло тебе на пользу, да?       — Мы сейчас не обо мне, — Чонхо качает головой. — Если не готов, то…       — Сейчас, наверное, не то время, но… Могу ли я поцеловать тебя?       Скрыть удивления не получается, но он не чувствует никакого отвращения или отторжения. Просьба Юнхо кажется естественной и правильной, поэтому Чонхо кивает и позволяет обхватить его лицо широкими ладонями.       Он думает о том, что для Юнхо это способ отвлечься, перевести тему, куда-то выплеснуть ту энергию, которую он так и не выпустил, пока крушил комнату. Ему необходимо подтверждение, что всё было не зря, что они действительно пара, а не просто друзья.       Юнхо целует осторожно, даже бережно, а Чонхо позволяет себе расслабиться и окончательно ему довериться. Это не ошибка, вызывающая панику. Не отпущение контроля. Ему и не нужно больше ничего держать под контролем.       Он не торопится отпускать Юнхо, когда они отстраняются друг от друга. Чон над ним тихо посмеивается и перебирает его волосы, а Чонхо прикрывает глаза, вслушиваясь в звук бешено бьющегося сердца напротив.       — На самом деле, — начинает Юнхо, немного неуверенно, что ему совсем не свойственно, — я переехал, потому что мне было невыносимо оставаться в родном городе. Когда моя семья узнала, что я состою в отношениях с парнем, то…       — Отказались от тебя? — заканчивает Чонхо из-за затянувшейся паузы.       — Да. Они сделали всё, чтобы меня уволили с работы, все друзья от меня отвернулись, а мой молодой человек бросил, как только появились трудности. Я остался совершенно один среди тех, кого когда-то считал самыми близкими.       Чонхо никогда бы не подумал, что Юнхо откроется ему вот так, после их первого поцелуя в машине и свидания, которое можно приравнять к сеансу психотерапии.       Он понимает, насколько важно для Чона было сблизиться с ним, прежде всего, эмоционально, и запоздало задумывается о том, как Юнхо было страшно. Он боялся не напрасно потраченного времени, не отсутствия отдачи со стороны Чонхо, не их расставания. Он опасался очередного предательства, что его любовью и заботой пренебрегут, воспользуются и выкинут.       Поэтому Чонхо решает, что пора тоже открыться Юнхо, показать ту сторону, которую он прятал с особой настороженностью. Доказать, что он относится ко всему серьёзно и готов работать над собой.       — Ты же понимаешь, что я не брошу тебя? — То, как Юнхо смотрит на него, говорит громче любых слов. Чонхо это не ранит, теперь он понимает причину его травмы и лишь спокойно продолжает: — Я ни за что не предам тебя. Не существует ни одного сценария, чтобы это произошло. И я постараюсь доказать, что не вру.       Юнхо не говорит о том, что он верит, потому что это ложь. То, через что он прошёл, какую боль испытал, наложило след на всю его дальнейшую жизнь. Вряд ли он когда-либо сможет снова полностью довериться кому-то, кроме себя, но Чонхо обещает им обоим, что всё равно будет рядом.       — Ты мне нравишься, — уверенно говорит Чонхо. Он мягко касается щеки Юнхо, к которой тот льнёт, словно побитый щенок, и не стесняясь смотрит ему в глаза. — Мне нравится твоё внимание, как ты ценишь мелочи. Нравится, когда ты меняешь статус и отмечаешь даты на нашем аккаунте. Нравятся твои фотографии, которые я сохраняю и пересматриваю, когда мне плохо. Нравится твоя забота, поддержка, все твои увлечения. Твои глаза, волосы, губы, весь ты. И я очень благодарен, что ты всё ещё со мной.       Юнхо прикасается губами к ладони Чонхо и наконец-то улыбается так, как только он может. Уголки его глаз всё ещё красные от слёз, но сам он искрится от переполняющих его чувств.       Он ничего не говорит, но это и не нужно. Чонхо и так всё прекрасно знает, поэтому не требует ответа. Позволяет Юнхо взять контроль над ситуацией, закрыть тему, чтобы вернуться к ней, когда они оба созреют для её обсуждения. Никто не торопится.       — Хочу свозить тебя в свою любимую кафешку. Ты не против? — Чонхо качает головой и наблюдает за тем, как довольный Юнхо, не отпуская его руки, заводит машину. — Только обещай, что тоже поешь.       Конечно же Юнхо не мог не заметить, и Чонхо ценит его тактичность. Отвечает честно:       — Обещаю.