Очевидное и невероятное

Армитаж Хакс был человеком выдающимся, целеустремленным, честолюбивым, принципиальным, но конформистом. Именно так его воспринимали, именно так он себя преподносил. Благодаря своему отцу, он получил имя, открывающее даже дворцовые двери, благодаря самому себе – репутацию, державшую эти двери открытыми для него всегда. Он на все имел собственное, зачастую отличное от других мнение, которое высказывал аккуратно, предпочитал преподносить как рекомендацию, идею, но абсолютно во всем подчинялся вышестоящему руководству, исполнял приказы не пыльно и безотлагательно, умело подстраивался, приспосабливался к любым обстоятельствам. Он не стремился сходиться с людьми, он их использовал, даже тех, и тем более тех, кто когда-то сумел причинить ему боль. Хакс переступил через свое отвращение, принял этот вызов как испытание на прочность с целью выяснить, сколько он вообще способен вынести, прошел пытки официальными приемами, обедами, совещаниями за закрытыми дверьми, тайными собраниями и посвящениями в самые сокровенные секреты государства. Он научился кланяться и улыбаться. Вот только кланялся он едва заметно, а улыбался натянуто холодно. В его характере преобладал строгий математический порядок, который связывал воедино все грани его личности: прямые и кривые линии, четкие, острые углы, невероятное разнообразие геометрических форм, каждая из которых не повторялась. Он легко манипулировал людьми, вводил в заблуждение, проявлял ту свою грань, которая была необходима для дела, и как бездушный прозрачный кристалл, отражал лишь тот свет, который другие были готовы в нем увидеть. Хакс заставил принять себя. Он всегда был предельно вежлив, но не как человек, охочий до покровительства, а как тот, кто его дарует. Он был до тошноты уверен в себе, и его уверенность заражала. Хакс всегда оказывался прав, но никогда не попрекал этим. Среди друзей отца он выглядел ровней, человеком, занявшим его место, который знал, как и куда идти, у которого было разработано множество планов на все случаи жизни и продумано все до мельчайших деталей на много лет вперед, человеком, которого сложности только забавляли, а неприятности были лишь незначительными досадными мелочами на пути продвижения вперед. Между бывшими друзьями его отца и ним самим установилось осторожное равновесие, просуществовавшее, правда, относительно недолго. Ровно до тех пор, пока все они не почувствовали себя в уютной безопасности. И вот тогда, словно по волшебству один за другим они исчезли не только с властного Олимпа, но и из жизни в целом. Впрочем, бесславная участь забвения постигла всех, кто так или иначе пробовал перейти ему дорогу. Хакс лично провожал в последний путь каждого оппонента, улыбался напоследок отстраненно, холодно и безучастно слушал оправдания и лишенные смысла слова, видел ужас в глазах своих жертв, но не испытывал при этом ничего, кроме мерзкой скуки. Со временем скука стала его единственной реакцией на окружающих, а приказы и отчеты – единственными возможными видами коммуникации. Он принимал все, что ему поручали, был тем, кем его хотели видеть и делал то, что считал нужным, шел к своей цели, не выбирая средств. Его опасались, сторонились, но никогда не сбрасывали со счетов. Хакс стал одним из немногих, если не единственным, кому могли доверить самую грязную работу и были при этом абсолютно уверены, что он выполнит ее блестяще и не оставит после себя ни единого пятнышка. За глаза, о чем сам Хакс, безусловно, знал, его именовали палачом на службе ее величества, который к цифрам испытывал куда больше приязни, чем к людям. Впрочем, его мало это беспокоило, если точнее – не беспокоило вовсе. Он работал на все силовые ведомства Великобритании и ее бывших колоний, занимал довольно высокую должность и был подотчетен напрямую только главе МИ6, хотя и подчинялся непосредственно генеральному директору МИ5. Так что ремарки Бена Соло относительно британской разведки были не сильно далеки от истины, как, впрочем, и характеристика Лэндо Калриссиана, и даже выпады Асоки Тано. Сноук послал своего лучшего человека в разведку за образцами невиданного оружия, не потрудившись разъяснить, чем именно являлось это оружие и для чего оно было предназначено, Прайд дал ему задание провести расследование, выявить причастных и убрать всех, в том числе агентов ФБР, занятых в этом деле, замести следы начисто. Поэтому Хаксу поначалу даже притворяться особо не потребовалось, он искренне включился в работу, добросовестно играя отведенную ему роль, но чем дальше углублялся в детали, тем сильнее убеждался: задание это будет стоить ему жизни. Не в прямом смысле, разумеется, хотя попытка его физического устранения уже была записана в Черную книгу Хакса со всеми вытекающими. Встреча с семейством Скайуокеров-Органа-Соло потрясла его, перевернула его мир, сознание. Он перестал быть тем, кем считал себя долгие годы, а вот кем он стал, сам Хакс пока понимал с трудом. – Общий сбор только в полпервого ночи, – сказал Бен. Он вошел в гостиную и перегнулся через спинку дивана, где расположился Хакс в попытке дочитать до конца еще один из выданных ему эпизодов Стартрека. Сделка состоялась: все творчество к Доктору Кто было выменяно на все сценарии и даже полноценные книги по мотивам миров Джина Родденберри. – Комбинезон, тапки и шлем я тебе заказал, Рей позже привезет. Это я к тому, что у нас еще куча времени. Можем заняться чем-нибудь интересным. – Согласен, – тихо отозвался Хакс. Он отложил в сторону планшет, запрокинул голову на спинку, ухватил Бена за воротник майки, притягивая к себе, и поцеловал. – Давай соберем прибор для изменения молекулярной структуры, – абсолютно ровным голосом продолжил он после поцелуя. – Давай соберем, – усмехнулся на это Бен. Они безотлагательно вместе проследовали в лабораторию и руководствуясь уже имеющимися у них чертежами, приступили к сборке. Кайло тоже помогал, правда не собирать, а наоборот, растаскивал по разным закоулкам лаборатории инструменты и микросхемы. – Бен, пожалуйста, – не выдержал такого пренебрежения к их совместным трудам Хакс. – Внуши своему альтер эго желание поспать! – безапелляционно потребовал он, поправляя защитные очки и отводя в сторону руку с паяльником. – И захвати мне из гаража сварочный аппарат, раз уж ты все равно туда направляешься. – Теперь ты понимаешь, почему мне не обязательно разговаривать вслух с Рей, вообще с кем-либо из наших, – проходя мимо Хакса, заметил тот. – Да, но для меня это пока жутковато. – Привыкнешь, – пожал плечами Бен, отловил енота и ушел в гараж. К тому моменту, когда он вернулся обратно, неся на себе и в руках две чашки кофе, сварку, готовую подставку и свернутые защитные экраны, Хакс уже собирал вполне рабочую модель основной трансформационной камеры. – Осталось заварить швы по периметру и подключить к ноутбуку, – отчитался он о проделанной работе. – Спасибо за кофе, все думал, услышишь ты меня или нет. – Тебя я услышу даже на другом конце вселенной, – подавая ему рыжую чашку с лисом, похвастался Бен. – Квантовая запутанность. – Никакой личной жизни, – в шутку посетовал Хакс и улыбнулся. Впрочем, ему нравилась идея, что они оба, как две запутавшиеся частицы останутся взаимосвязанными, даже если их разделить и отправить в разные концы света. Он отпил немного кофе, надел грубые перчатки, сменил прозрачные защитные очки на темные и выставил вперед руку в упредительном жесте. – Отойди. – Подожди. – Бен снял с себя майку, накинул Хаксу на голову, завязал, прикрывая лицо, и заботливо убрал под нее волосы. – Технику безопасности не идиоты придумали. – С лазерной сваркой? – поиздевался он, но возражать особо не стал, все-таки забота была ему приятна, ради разнообразия. Он довольно быстро и со знанием дела соединил все детали, отложил аппарат, снял очки и отошел назад, разглядывая их инженерный шедевр. – Ты гений, – мягко, в самое ухо сказал ему Бен и стянул с его головы майку. – Ты настоящий гений и работать вместе с тобой – истинное удовольствие. – Благодарю, – с некоторым смущением отозвался Хакс. Наверное, он, действительно, когда-нибудь сможет привыкнуть и к безмолвному общению, и к незатейливой искренней похвале, но пока он все еще испытывал неведомый ему ранее душевный подъем и дивное щекочущее внутри чувство искренней радости от признания его заслуг и талантов. И тем приятнее оно было, что признание это исходило от того единственного и самого важного в его жизни человека. – Растягивай экраны, – сменив тон на деловой, потребовал Хакс. – Я сейчас подключу ноутбук, введу уравнение, и мы сможем провести первое испытание. – Слушаюсь! – в шутку отрапортовал Бен, надел обратно свою черную футболку и принялся устанавливать экраны. Спустя четверть часа все было подготовлено для тестового запуска самого совершенного несерийного оборудования для изменения молекулярной структуры любых объектов, опробовать которое они решили на старой цельнометаллической двери. – Начинаем? – поинтересовался Бен, отходя подальше от подвешенной к потолку подопытной. Хакс кивнул, запустил фокусирующий луч, и легкая вибрация прошлась по всему помещению лаборатории. – Секунду, – сосредоточенно сказал он и внес в свое уравнение небольшую корректировку. Вибрация прекратилась. – Готово. – Верю, – ответил ему Бен, схватил со стеллажа керамический вентиль и бросил прямо в центр железной двери. Вентиль пролетел насквозь, ударился о стену и отлетел на пол. – Круто! – воскликнул он. – Работает! – Я и не сомневался, – высокомерно заявил Хакс. – Я в тебе тоже не сомневался. – Ребята, вы такие молодцы! Рей стояла в дверях лаборатории и с восхищением смотрела на обоих. – Интересно, сколько вам обоим потребовалось бы времени, чтобы построить настоящий космический корабль? Месяцев шесть? – При полной готовности всех комплектующих? – уточнил Хакс, выключая прибор и завершая демонстрацию. – Скорее всего. – Не перегибай, мы вдвоем бы не справились. Бен схватил счетчик Гейгера и направился к подвешенной двери. – Технику я в расчет не принимал. Что касается остального, готов заключить пари. – Упаси боже! Я даже связываться не стану, но ловлю на слове, – не отрываясь от своего занятия, заявил он, обошел дверь и победоносно произнес: – Полное отсутствие ионизирующего излучения. Наш вариант лучше и совершеннее. – Кто бы сомневался, – съехидничала Рей. – Твой интеллект, помноженный на интеллект Армитажа – это гениальность в энной степени. Но не берусь утверждать, что это поспособствует вашей сегодняшней победе в гонке. Так что желаю поглазеть на серебряную молнию! – Она подмигнула, улыбнулась и быстро убежала вверх по лестнице. – Серебряную молнию? – озадаченно спросил Хакс. – На заднем бампере Фазмы. Сам ей сделал. Она включает ее только на гонках. Нам, кстати, тоже уже пора, – сказал Бен и кивнул в сторону выхода. Хаксу хотелось побольше узнать о гонках, расспросить о правилах, если таковые вообще имелись, участниках, законной стороне вопроса, в конце концов, но в запасе у него было всего тридцать три минуты, чтобы принять душ и переодеться в привезенный Рей настоящий раллийный комбинезон, черный с красным, разумеется, под стать раскраске автомобиля, зашнуровать такого же цвета удобные спортивные гоночные ботинки и в промежутке, между делом, покурить и выпить кофе с куском пирога. – Возьми шлем и Кайло. Я прогрею двигатель, – бросил на ходу Бен. – Шлем зачем нужен? – Затем. Ты хоть и обвиняешь меня постоянно в безрассудстве, но я, как раз, предпочитаю предотвращать ненужный риск. И поверь, когда заработают все системы, включая турбину, шум будет стоять такой, что ты с трудом меня услышишь, а в шлеме есть переговорка. Так что без возражений. Даже Дэмерон в шлеме ездит. – И он тоже ездит? Это же противозаконно? Или я чего-то не знаю? – Потом расскажу, – отмахнулся Бен. Пришлось довольствовать очередной отговоркой, и Хаксу небеспочвенно показалось, что, по сути, даже после их сближения, ничего не изменилось. Бен Соло был и оставался самим собой. Самовлюбленным, самоуверенным, эгоистичным, импульсивным, притягательным и великолепным. И да, самому Хаксу именно таким он и нравился, поэтому он ни на что не стал жаловаться, а отыскал в кресле гостиной енота, взял свой черно-красный шлем, на котором уже красовалась надпись Solo Galaxy, захватил трость, чтобы избежать ненужных расспросов и направился в гараж. Он подошел к агрессивной спортивной машине и замер. С виду она представляла собой нечто среднее между Camaro, GTR и McLaren MP4, и скорее всего, была собрана из разных частей или по образу этих автомобилей, однако Хаксу на секунду показалось, что он почувствовал, почти увидел весь тот потенциал, ту необычную структуру, которая скрывалась под внешним обликом и агрессивной окраской. Он почти нежно провел раскрытой ладонью по крыше и открыл дверь. – Купе, – запуская внутрь Кайло, сказал он. – Необычно для тебя. – Идеальный вариант для уличной гонки, – отозвался Бен. – Залезай, поехали, нужно еще резину погреть. – И рассказать мне о законной стороне вопроса, правилах, участниках и конструкции автомобиля, – педантично перечислил Хакс, усаживаясь в спортивное кресло. – Думается, доктор Скайуокер был не последним в списке разработчиков. – Наблюдательный, – усмехнулся Бен. – Я взял за основу Камаро, но дедушка вмешался. Все лишнее мы выкинули, чтобы облегчить кузов. Каркас сюда по правилам ставить нельзя, но мы сделали основные элементы из титана, осмия и вольфрама, лонжерон из особого сплава с рением. Постоянный полный привод, двигатель я сам собрал. – Работает на жидком ракетном топливе, надо полагать? – поиздевался Хакс. Потому что ракетостроение, конечно же, не было для него проблемой, и он прекрасно знал из каких металлов делается сплав корпуса и двигателя аппаратов, запускаемых в космос. – На бензине, – огрызнулся Бен, открыл ворота гаража и, перебрав педалями, резко стартанул. – Пристегнись! – то ли вслух, то ли мысленно добавил он. Правила игры Хаксу все-таки удалось выяснить. Они были простыми, но, вместе с тем, довольно сложными. Простыми, потому что кто первый – тот и победил. Сложными, потому что победить в этой странной гонке было далеко не всем по силам, и скорость тут если и играла роль, то не всегда решающую. Чаще всего ездили экипажами: пилот и штурман. Совсем как в раллийном спорте, только задача у штурмана была сложнее: он не знал дороги заранее и не мог продиктовать записанную на ознакомлении стенограмму, ему предстояло проложить пилоту путь и, сверяясь с картой, вести его от одной точки до другой. Зашифрованные координаты первого чекпоинта и дороги до него выдавались на старте, а последующие можно было получить, только достигнув очередного пункта назначения, но уложится при этом в определенные временные рамки, разгадав все загадки и проехав по определенному пути. Тех, кто не справлялся с поставленной задачей, опаздывал, если вообще добирался до нужной точки, попросту выкидывали из листа. Прохождение нужного пути отслеживалось по GPS-трекеру, за незначительное отклонение от маршрута начислялось штрафное время, за серьезное – снимали с гонки. Экипажи стартовали поочередно, с двухминутной разницей и соревновались они, по сути, не друг с другом, хотя и это тоже, но с самим временем. Если говорить о законности этих занятных состязаний, то общими усилиями сотрудников бюро их удалось легитимизировать и даже внести в план городских мероприятий с частичным перекрытием основных отрезков пути в ночь соревнований. Как? Бен Соло на этот вопрос не ответил, но Хакс и так понял, что без внушения там не обошлось. Финалом необычной уличной гонки был парный заезд четырех экипажей победителей на вылет, чтобы выяснить, кто из них все-таки самый быстрый и распределить места с первого по третье. – Рей обычно в составе твоего экипажа участвует? – поинтересовался Хакс, когда они подъезжали к месту сбора. – Никогда. Она ездит только с Фазмой. Дэмерон с Финном, Роуз раньше с сестрой Пейдж ездила, но после ее гибели перестала участвовать, только смотрит, вместе с Кики, – отозвался Бен. – Погибла при исполнении, – отвечая на невысказанный вопрос, продолжил он. – Роуз фактически заняла ее место в команде, до этого она работала криминалистом в лаборатории. – Что еще мне следует знать? – С Хаттами не связывайся, те еще уроды, выставляют каждый раз по пять экипажей, но до финала хорошо если один добирается. – У меня нет привычки, как ты сказал? «Связываться»? С незнакомыми мне людьми, и, уж тем более, вступать с ними в какое-либо иное социальное межличностное взаимодействие, как в позитивном, так и в негативном понимании. – Плевали они на твои привычки. Просто не реагируй. – Значит, твой экипаж ранее состоял только из тебя одного? Solo Galaxy? – Да. Помимо меня одиночкой ездит только Зори, наша королева воинов и вечная мечта Дэмерона. – Я думал ты его мечта, – с сарказмом произнес Хакс. – Я – его ошибка. А независимая зеленоглазая королева – предел мечтаний. Приехали, – заявил Бен, паркуясь рядом с кафе на ярко освещенной стоянке среди других спортивных автомобилей броских ярких цветов. – Подожди. Кто наши основные соперники? – Я только что перечислил тебе всех, остальные – так, новички или вечные неудачники. Дэмерон первоклассный пилот, Финн – очень умелый штурман, и как бывший хакер мгновенно разгадывает шифры. Фазма с Рей – один из звездных экипажей, серьезные конкуренты, а поскольку Рей меня сегодня блокирует, значит они задумали что-то коварное, остерегайся. Зори – профессионал со стажем, сама строит автомобили, сама их тестирует, у нее свое тюнинг-ателье. Обладает фотографической памятью и невероятной интуицией. Хатты – геймеры, работают на ведущую компанию-разработчика игр, опасные отморозки, путающие виртуальную реальность с действительностью. Есть еще пара дрифтеров на салатовых Хондах, – Бен указал на два одинаковых неоново-зеленых автомобиля. – Но это так, тусовщики, как, впрочем, и многие другие. Приезжают больше похвастаться своими машинами, чем реально порубиться за призовые деньги. – О, не знал, что вам за это еще и платят, – пошутил Хакс. – Думал, вы ради искусства стараетесь. – Десять тысяч за гонку. Пять победителю, остальные распределяются по убыванию между вторым и третьим. Я свои никогда не забираю, потому что я – за искусство, – он посмотрел на Хакса и открыл дверь. – Пойду с народом поздороваюсь и внесу стартовые. А ты пока постарайся выведать у Фазмы их каверзные планы. Фазма! – перекрикивая громкую музыку позвал он. – Смотри, кого я привез! Хакс покачал головой, прикрыл глаза и улыбнулся уголками губ. Никогда еще он не испытывал гордости за себя, никогда еще никто не хвалился им, вот так просто, с неприкрытым удовольствием. Не из власти над ним и не из-за обладания чем-то диковинным, тем, чего не имеют другие, но из искреннего восторга и признания его ума и талантов, из самых теплых чувств и побуждений, когда в первую очередь учитываются его собственные стремления и воля. – Он все-таки тебя уговорил! – воскликнула Фазма, сама открывая его дверь и наводя на него экшн-камеру. – Да, капитан Фазма, – ответил ей Хакс, достал свою трость и опираясь на нее, вылез из машины. – Уговорил. – Перестань, мы не на работе, – сказала она с наигранным упреком, указывая на свой серебристо-красный гоночный комбинезон. – Пойдем к нашим, уверена, ребята будут рады тебя видеть. – Вначале представьте меня молодой леди по имени Зори, пожалуйста, – попросил Хакс. В коротком рассказе Бена он уловил между строк то, о чем тот умолчал, а именно, о его собственных отношениях с зеленоглазой королевой воинов. Безусловно недолгих, бесспорно – несерьезных, но для самого Хакса все равно опасных. Конкуренты были ему совершенно не нужны. И не только в гонке. Он готов был уничтожить ее физически, но вначале все-таки решил прощупать почву и понять: даровать ей прощение и жизнь, или же приговорить к тщательно спланированному несчастному случаю. Фазма тем временем вопреки всем понятиям воспитанных людей об этикете громко свистнула в сторону хрупкой гонщицы в бордовом с золотой отделкой комбинезоне, которая внимательно изучала стоящие рядом с ней машины, и помахала рукой. – Королева, – крикнула она. – Иди сюда, дело есть. Та быстро откликнулась на зов, помахала в ответ и, покачивая бедрами, направилась в их сторону. Хакс смотрел и оценивал: реакции, мимику, жесты, направление взгляда, а затем случилось необычное, он вдруг увидел ее, по-настоящему, словно в мгновение считал информацию о всей ее жизни, характере, привычках, увлечениях, все ее надежды и мечты, перспективы. Все то, чем она уже была и все то, чем она могла стать. – Это Зори, наша королева воинов, – представила Фазма красивую зеленоглазую брюнетку, как только та подошла. – А это… – Новая игрушка Соло, – усмехнулась та. – Не переживай, не претендую. Две катастрофы вместе не уживаются. А ты ничего так, милый, хоть и совершенно не в его вкусе, – благосклонно добавила она. – Агент Хакс, – тем не менее вежливо представился он сам. – Британская служба безопасности. Мы с профессором Соло и капитаном Фазмой временные коллеги. – Безусловно, – с нескрываемой иронией продолжила Зори. – Считай, поверила. – Я много слышал о вас, ваших невероятных талантах. И если вы не возражаете, позвольте мне, в знак искреннего восхищения, пригласить вас выпить со мной кофе, – любезно предложил Хакс. – Не зря в наше время вежливость путают с флиртом, – сказала Фазма и улыбнулась. – Меня б кто так на кофе приглашал. Идите, если что, скажу Бену, что ты скоро вернешься. – Благодарю вас, капитан Фазма, – слегка кивнул он. – Так вы согласны? – обращаясь к Зори, вкрадчиво поинтересовался он. – Для меня мучительным будет подумать, что вы откажетесь и внутренне я протестую против этой мысли. – Обычно мне предлагают под капот заглянуть или движок послушать, так что ради разнообразия – да, давай, почему бы и нет? До старта еще есть время. Заодно посмотрим, кто сегодня в листе, – пожав плечами, согласилась она. Они небыстрым шагом направились к ярко освещенной внешними огнями кофейне, вскользь изучили списки участников, вывешенные на дверях, зашли внутрь, отыскали единственный свободный от других шумных компаний столик, подозвали официанта и устроились друг напротив друга. Хакс сел спиной к стене и лицом к входу, неосознанно следуя старой привычке, так, что ему открывался вид на весь зал целиком, и сделал заказ: себе как обычно крепкий черный без сахара, а своей спутнице – раф с халвой. Он искренне не знал, как можно приготовить кофе с халвой, но считал это в ее мыслях и опередил. – Хочешь выведать все мои секреты? – не стесняясь своей прямоты, спросила она. – Про кофе уже где-то разузнал. – Это лишнее, – заверил ее Хакс. – Кофе – всего лишь догадка, он вам подходит. Интересный, необычный, труднодостижимый, изысканный. Напиток настоящей королевы. И поверьте, в моих стремлениях провести крошечный отрезок времени с самой притягательной и незаурядной, особенной участницей этих состязаний – только благие намерения. Вы сильный, достойный соперник. Для меня большая честь вступить с вами в справедливую схватку за главный приз, испытать себя. – Говорил он, безусловно, о гонке, но похоже, его спутница подметила и иной контекст. – Расслабься. Сказала же, что не претендую. Да, однажды я совершила глупость, но теперь предпочитаю со стороны наблюдать, как глупости совершают другие. Бен классный, но в его Solo Galaxy место есть только для него одного, – со спрятанной горечью поделилась зеленоглазая королева. Им принесли напитки, и пока внимание Зори было занято расторопным официантом, Хакс позволил себе глубже провалиться в ее скрытую печаль и увидеть в словах о другом человеке отражение ее собственной жизни. Она говорила не о Бене, она имела в виду саму себя, ее вечное одиночество среди огромного количества людей, непонимание ее интересов, непринятие ее идеалов, глупое профессиональное соперничество вместо простого восхищения. Он смотрел на нее и видел нежность и ранимость, тщательно укрытые за силой характера. – Знаете, а ведь у его галактики есть прототип, – чуть слышно ответил ей Хакс и сделал небольшой глоток своего кофе. – В ней две очень разные, но бесконечно близкие друг к другу звезды. – Это что-то означает? Прости, я немного потерялась. – Это означает, что сейчас у нас с вами будет компания, потому что мои коллеги из бюро только что вошли, приметили нас и решили, что мы не станем сильно возражать против их присутствия. А возможно, потому что остальные столики уже заняты, – очень быстро с намеком на улыбку проговорил он. Дэмерон, Финн, Кики и Роуз подошли и, столпившись вокруг их столика, не стесняясь на разные голоса принялись восхищаться смелостью Хакса явиться на гонку, спрашивать о его здоровье, поздравлять с победой на личном фронте и делать ставки на победителя. Сам Хакс поднялся, поздоровался и мученически принимал все, что о нем говорили, чуть заметно переглядываясь со своей очаровательной спутницей. Дождался окончания восторга и уступил свое место Кики, а затем предложил Роуз устроиться рядом. Финн тут же спохватился и вызвался принести им еще пару стульев. – Агент Дэмерон, вы конечно же знакомы с прекрасной леди Зори, поэтому любые мои комментарии будут здесь излишни. Уверен, находиться в таком изысканном обществе для всех нас невероятная удача, но для вас это еще и особое удовольствие. – Он перевел взгляд на прекрасную леди, читая ее отклик и эмоции. Хакс уже знал, что симпатии Дэмерона взаимны, и что им обоим не хватает банальной смелости сделать полшага навстречу. – Я с большой неохотой, но не без вашего позволения, – обращаясь к Зори, добавил он, – замещаю свою компанию более достойной, лучшей компанией самого преданного вам человека. – Кажется, я понимаю Бена, – улыбнулась зеленоглазая королева. – И я б еще поспорила, кто из вас чья игрушка. Она дернула потрясенного По за рукав, призывая сесть рядом. – Шоу начинается! – крикнул Финн, подтаскивая стулья. – Давай, Хакс, садись, тебе вообще стоять вредно. Вон, – тыча пальцем в окно, показал он. – Фазма с твоим чудовищем поехали резину греть. Все как по команде уставились в панорамное окно, Хакс, впрочем, тоже, но попутно мысленно сделал себе заметку, что двух сильных соперников он только что фактически вывел из игры, нейтрализовал еще до старта, потому как думая друг о друге, строя планы и прогнозы на будущее, они вряд ли будут уделять должное внимание гонке. Пустячок, а приятно. – Армитаж, – услышал он за спиной голос Рей. – Это всего на пару минут, готовься. Мы первыми едем, как победители прошлой гонки. Хакс неотрывно наблюдал за двумя автомобилями, которые на сравнительно небольшом огороженном участке автостоянки на огромной скорости друг за другом проходили полосу препятствий из оранжевых конусов и лишь еле заметно кивнул в ответ. Он никогда не был преданным поклонником автоспорта, но то, что происходило за громадным витринным стеклом не могло не вызвать восторга, потому что навыки экстремального вождения Бена Соло были совершенными, будили зависть, заставляли смотреть, растворяли окружающую реальность. Нельзя сказать, что Фазма уступала ему в мастерстве, она повторяла за ним все маневры точно и красиво, описывала круги и восьмерки, едва не задевая усиленные конусы бампером, направляла свой Лексус напористо и резко, даже жестко. В финале они синхронизировались, и этот парный заезд стал больше походить на парный полет реактивных самолетов, чем на банальный прогрев резины перед стартом. Вот тогда Хакс отчетливо подметил разницу: Бен был единым целым со своей машиной, словно симбиотически соединенным с ней организмом, а Фазма, несмотря на свой профессионализм и неповторимую технику, лишь первоклассным пилотом. – Идем, – отрывая Хакса от созерцания парного катания, вновь позвала Рей. – Мы – тоже, – вставая, сказал Дэмерон и подал руку Зори. Та посмотрела на него, улыбнулась и изящно вложила свою ладонь в его. Хакс мысленно поставил себе зачет. Они вышли из уютного теплого помещения в прохладу осенней ночи, где их встретили яркие огни, громкая музыка и шумная толпа желающих из первого ряда полюбоваться тренировками главных соперников гонки. Хакс вежливо пропустил вперед Рей, Дэмерона с Зори и остальных своих временных коллег, не забывая опираться на трость и никуда не торопясь, справедливо полагая, что старт дадут лишь тогда, когда первый и главный участник сам будет к нему готов. Он прикрыл за собой дверь и спокойно наблюдал, как Бен на скорости выкрутил колеса и, направив машину боком, с разгона припарковался в полуметре от него, распугав зевак. В этот момент Хакс услышал нелицеприятные заявления в свой адрес, какие воспитанные люди в обществе не произносят. Он обернулся и презрительно смерил взглядом группу молодых людей с разноцветными волосами самых неестественных оттенков, одетых в черные с оранжевым кругом комбинезоны. В круге неоновым белым по диагонали было выведено Hutt. Хакс все понял и предусмотрительно решил никак не реагировать. Те оживились, насмешки и угрозы стали активнее. Он отвернулся и уже было собрался сделать шаг в сторону черно-красной машины, открыть дверь и занять место штурмана, когда от группы отделился крупный высокий парень, настроенный довольно агрессивно, откинул с лица длинную зеленую челку и довольно громко высказал Хаксу, кто он такой, куда ему пойти и чем заняться. Это вызывало даже не обиду, а всего лишь склизкую жалость. Хакс усмехнулся и потянулся к изящной, утопленной в корпус, дверной ручке, но боковым зрением уловил резкий выпад в свою сторону. Он мгновенно отреагировал, развернулся, ухватил нерадивого обидчика и заломил локоть. – Потрудитесь в следующий раз держать свое мнение при себе. Это весьма полезный жизненный навык, – безразличным тоном произнес он, отпустил и оттолкнул нападавшего. Поспешившие на выручку временные коллеги засмеялись и зааплодировали. – Я смотрю, помощь тебе не требуется, агент Хакс, – весело сказал По, давая таким образом понять, что дальнейшие неправомерные действия будут считаться преступлением против должностного лица и караться по всей строгости закона. – Благодарю, агент Дэмерон, – ответил он, и слова его прозвучали неожиданно громко. Он не кричал, просто вокруг стало как-то тихо, музыка и привычный людской рокот в мгновенье смолкли. Хакс обернулся и увидел Бена, который уже успел выйти из машины и зло смотрел на ребят с разноцветными волосами, застывших в священном ужасе. – Еще раз попадешься мне на глаза, убью, – с видимым спокойствием заявил он, глядя прямо на парня с зеленой челкой. – Садись, – обращаясь уже к Хаксу, предложил он почти вежливо. Стоило им только захлопнуть двери, как на парковке у кафе один за другим заискрились и словно от перепада напряжения перегорели все наружные фонари. – Старайся контролировать себя, – отметил Хакс. – Я легко мог бы справиться со всей этой сворой разом. Бен ничего на это не ответил, резко вырулил и направился к линии старта. Там затормозил и всем корпусом развернулся, призывая посмотреть в глаза. «Мы играем честно и не вмешиваемся», – передал он. «Ты не остановил меня», – оправдался Хакс. «Чем больше власть, тем больше ответственность?» «У меня были другие мотивы, не связанные с гонкой ». «Поэтому и не остановил. По заслужил свой кусок счастья. Все равно не злоупотребляй». «Искушение слишком велико. Не буду», – улыбнулся Хакс. – Надевай шлем и бери первый путевой лист, – указывая в окно, попросил Бен и опустил с его стороны стекло. – У нас две минуты на разгадку координат и выстраивание маршрута, затем старт. Твоя штурманская панель, – он ткнул в замысловатый монитор на приборной панели, где в том числе отображались карта и время. – Если готов, жми красную кнопку. – Две минуты? – надевая шлем и проверяя связь, спросил Хакс. – У тебя IQ под двести, если не больше, ты за секунды все решишь. Выиграем время. Я на карту смотреть не буду, на нее смотришь ты. Чем точнее твои указания, тем выше скорость. Кайло не мешает, сидит тихо и держится за все, что может, – в шутку пригрозил он еноту на заднем сидении. Хакс мысленно собрался, нажал кнопку портативного устройства, очень напоминающего карточную стойку, получил первое задание и временную отметку. Посмотрел на крестики-нолики в свободном поле, моментально увидел закономерность, решил матричное уравнение, ввел и озвучил необходимые координаты, уложившись в считанные секунды. Бен тут же вдавил педаль в пол, и они стартовали. Гонка Хаксу нравилась. Он легко читал анаграммы, разгадывал ребусы и шарады, решал квадратные уравнения, переводил буквы и цифры в координаты. Впрочем, для него самого это был элементарный уровень, как в криптографии, так и в математике. Еще больше ему понравилось голосовое управление автомобилем, потому что Бен, как и обещал, в точности выполнял все его указания, внимательно глядел на дорогу и словно безумный мчался наперегонки со временем. На последнем отрезке пути им предстояло почти повторить уже пройденный маршрут, но проехать не по мосту, а сделать виток под ним и вырулить не в первый, а во второй тоннель, чтобы уйти не на вылетную магистраль, а обратно в город. Вот тут-то их и ждал сюрприз. Стоило им только выехать на развязку, как все пространство вокруг заволокло густым, непроглядным дымом. – Рей! – не сбавляя скорости прокричал Бен, и обращаясь к Хаксу добавил: – Показывай мне карту, высчитай масштаб, быстро! – Тормози! – одновременно с ним закричал Хакс, но то ли с испуга, то ли от привычки выполнять приказы, подчинился и четко последовал инструкции. Повинуясь чужой воли, он усилил объединение сознаний, тут же ощутил, как они стали одним, единым, уставился в карту, определил масштаб, мысленно развернул их координаты на плоскости, решил уравнение с движущимся объектом в пространстве, высчитал проходимые ими ярды в долях секунд, безошибочно определил направление, скорость и вычислил момент нужного им поворота. Все происходившее растянулось в сознании Хакса на минуты вместо пары мгновений, и по его мнению было нереальным, не могло быть, но Бен, не сбавляя скорости, уверенно ехал вслепую, ориентируясь только на передаваемые ему данные и образы. Всего несколько секунд и они влетели в ярко освещенный тоннель. – Направление? – Верное, – скупо отозвался Хакс. У него от злости разве что руки не тряслись. Развернуться и хорошенько врезать своему пилоту желание было невероятное. За безрассудство, за нелепый смертельный риск. – Пять миль прямо, потом плавно направо, – продиктовал он и далее отсчитывал пройденные и оставшиеся до правого поворота расстояния. На финишной отметке Хакс зафиксировал время последнего участка, общее время в пути и общее время всего маршрута, отчитался о проделанной работе, снял шлем, одним движением отстегнул ремни безопасности, достал сигарету, закурил и сидел молча, глядя в одну точку перед собой. – Ждем минут сорок, а потом финал, – радостно заявил Бен, снимая свой шлем и отправляя его на заднее сиденье, к своему обалдевшему от гонки питомцу. – Но я и так могу сказать, что мы победили. Лучшее время. Мое лучшее время! – Больше никогда, – холодно заявил Хакс. – Ты больше никогда не ослушаешься меня. Если я говорю «тормози», ты тормозишь. Это ясно? – с вызовом спросил он. Бен молча уставился на него. – Я спрашиваю, это ясно? – повторил он свой вопрос, чеканя каждое слово. – Да. Если ты говоришь тормозить, я торможу, если говоришь ехать прямо в стену, я еду. – Прекрасно. С Рей и Фазмой я позже разберусь, – уже расслабленно сказал Хакс. – Пойдем, угощу победителя кофе, а Кайло печеньем. – Победитель тоже не откажется от печенья, – очень мягким, совершенно не свойственным ему тоном отметил Бен, снял специальные нескользящие перчатки и взял Хакса за руку, переплетая пальцы. – Будь снисходителен к девочкам, им надоело быть вторыми. Тему сканирования вероятностного развития будущих событий и создания заведомо опасных ситуаций решили не продолжать. Они вернулись на парковку, где за время гонки уже заменили перегоревшие лампы, зашли в кафе, не обращая ни на кого внимания, уселись за свободный столик и занялись конструкцией Ford GT40, периодически приветствуя очередные финишировавшие экипажи и заботливо подкармливая Кайло печеньем. Предсказания Бена сбылись на все сто процентов: в гонке они победили, как и в финальном заезде, оставив других далеко позади. Домой возвращались в приподнятом настроении, шутили, вспоминали, как Дэмерон притормозил перед финишем, отдавая Зори третье место, подпевали Богемской рапсодии, делились впечатлениями, хвалили друг друга. И тогда Хакс неожиданно для себя заметил: в их взаимодействии что-то незримо изменилось. Бен полностью доверял ему, знал весь пройденный им путь, знал его привычки, слабости, свойства характера, стремление удовлетворять свои потребности, безжалостно уничтожая других, знал о периодических сбоях в его психике и все равно доверял. Во время гонки он полагался на него полностью, верил в него, в его знания и способности, а когда ехал вслепую, руководствуясь только его видением, то даровал ему право распоряжаться самой своей жизнью. Эта наивысшая форма власти, основанная на вере, бескорыстный поступок доброй воли, открытое и полное признание пробудили в сознании Хакса необычное чувство преданности. Он не просто увидел себя глазами Бена, не просто проникся его эмоциями, он понял, что такое полное доверие являлось не чем иным, как отражением его собственных желаний. Он получал то, что готов был отдать сам, не задумываясь. Утром рабочего понедельника Хакс уже абсолютно привычно проснулся с енотом на голове, неожиданно непривычно для себя проспал, и совсем непривычно выслушал сонное «Мне только ко второй паре, ключи от машины и пульт на стойке, бери любую». Занавес! На несколько секунд он замер, вытаращившись на темноволосую макушку и пытаясь осмыслить сказанное, затем стремительно вытащил у Бена из-под головы подушку, напугав Кайло так, что тот дал деру, и не требующим возражений тоном заявил: – Сейчас ты встанешь, сваришь мне кофе, приготовишь на завтрак что угодно, хоть сэндвич, покажешь, как пользоваться твоей техникой, а затем сможешь вернуться и досматривать сны. – Ты безжалостный домашний тиран, – нехотя раскрывая глаза, произнес Бен. – Да. – Ты хуже моей мамы. – Неправда. Бен посмотрел на него и улыбнулся, Хакс не смог долго держать серьезное лицо и тоже улыбнулся. Кайло выглянул из своего домика, посмотрел на обоих, высунул язык, но решил пока не покидать укрытия. – Я – лучше. Гораздо лучше. – Согласен! Перевернувшись, Бен ухватил его и прижал к себе. – Ты опасная личность, Армитаж, – сказал он и поцеловал его в висок. – Заметь, я предостерегал тебя от себя, – отозвался Хакс, обнимая его руки своими. – Мы вместе всего ничего, а ты уже ухитряешься мной командовать. – Да. И у меня неплохо получается. – Страшно представить, что будет дальше. – Мне не страшно, если «дальше» будет. – Обязательно будет, – заверил его Бен. – Сильно опаздываешь? – Наверное, – ответил Хакс, прикрывая глаза. – Но для тебя я всегда найду время. Ты можешь делать со мной все, что захочешь, я полностью принадлежу тебе, – признался он просто и охотно. – Нет большей власти над другим человеком, чем позволение полностью владеть собой. – Бен разомкнул их руки, откинул, а затем и вовсе сбросил на пол одеяло. – Обожаю тебя. – Сегодня ночью ты вверил мне свою жизнь и имеешь абсолютное право на мою, – откровенно сказал Хакс. Позже он лежал посередине кровати с закрытыми от удовольствия глазами и кусал губы, полностью растворяясь в невероятных ощущениях ментального и физического единения. Ему больше не нужны были условности и границы, которые он когда-то сам себе придумал, не нужны были глупые правила, Хакс, действительно, добровольно отдавал себя во власть Бена, при этом сам всецело подчинял его своей власти. К началу рабочего дня он не опоздал, потому что после ночных приключений, опоздали все, включая Фазму и даже Кики, а с агентом Дэмероном они встретились на парковке. Тот несколько удивился, что Хакс приехал на машине Бена без него самого, но комментировать очевидное сначала не стал. Зато Роуз не отказала себе в этом маленьком удовольствии. – Нельзя так откровенно светиться от счастья, – столкнувшись с ним в дверях на входе в Управление, вместо ответного приветствия лукаво заметила она. – Нам всем завидно! – Полагаю, не всем, – попытался сменить тему Хакс, заходя внутрь и прикрывая за собой двери. – Абсолютно всем, – поддержал ее Дэмерон, видимо почувствовал, куда ветер дует. – Как ты это сделал? Мало того, что ты заставил наше чудовище добиваться тебя, переживать за тебя, взять штурманом на гонку – оцените уровень доверия – и впустить в свою жизнь, в свой дом, так еще и, внимание, все восхититесь: Хакс приехал на его машине. Один. За рулем. – О! – подхватил Финн, поперхнулся кофе, прокашлялся и продолжил: – Это, наконец, случилось! Не думал, что когда-нибудь скажу такое, и уж тем более, не думал, что скажу такое без сарказма. Наш ненормальный, прости Хакс, я не со зла, привычка, так вот, наш ненормальный, кажется, влюбился. После его слов наступила гробовая, почти священная тишина. – Я так этому рада, – в образовавшейся паузе произнесла Кики мечтательно, с неприкрытой нежностью. Услышать нечто подобное от нее никто не ожидал. – А я-то как рада, – довольно грубо, но с улыбкой, подхватила Фазма. – Но второе место, Хакс! Снова второе место! – Капитан Фазма, – серьезно ответил он. – Мне много что есть сказать по этому поводу, но я обещал быть снисходительным. И если мы завершили обсуждение моей личной жизни, предлагаю сделать объектом внимания наше текущее дело. – Постой, – попросила Роуз Тико, поднимая руку с указательным пальцем вверх, так, словно прислушивалась к высшим силам и ждала знамения. – Позволь еще пять минут насладиться этим неповторимым, сакральным моментом. – Позволяю, – разрешил Хакс и едва заметно улыбнулся. Он прошел в свой кабинет, снял верхнюю одежду, прислонил к столу трость, ставшую временным аксессуаром, и, прежде чем приступить к анализу минувших событий и начать строить очередные закономерности с учетом новой информации, открыл планшет, чтобы проверить входящие сообщения. В непрочитанных висело только одно – сообщение, пришедшее менее минуты назад. Ответ на его последний, отправленный накануне отчет. Хакс посмотрел на адрес отправителя и почувствовал себя дурно, словно съел что-то несвежее, но завтрак готовил Бен, так что проблемы с едой исключались. Впрочем, он всегда так реагировал, когда видел или слышал имя своего высокого начальства. Ему очень захотелось немедленно прочитать ответ, но вместе с тем он готов был отдать что угодно, лишь бы никогда его не видеть. Хакс напряженно выпрямился, будто готовился принять удар, и открыл письмо. В нем оказалось всего две короткие строчки. «Разрешаю действовать по своему усмотрению согласно основным полномочиям. Вылетаем, о встрече сообщу дополнительно.» Ни славы, ни красоты, только неприкрытая расчетливая жестокость, короткий приказ «устранить», упрятанный за витиеватой фразой. Хакс ощутил липкий озноб, холод, прошедшийся по позвоночнику. Он никогда не наслаждался болью, не испытывал удовольствия от чужой смерти, для него это было всего лишь работой, и он исполнял ее без эмоций. Сноук же напротив, питался страхом, обожал наводить на окружающих ужас, упивался репутацией ночного кошмара среди друзей и врагов. Его очень сильно боялись, и страх давно стал единственным чувством, которое он сам желал видеть, взращивал и подпитывал. Хакс отвернулся от экрана планшета и зло прищурился, ему припомнилась знаменитая фраза из романа А. Дюма: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства». Вот так походя он сравнил себя с леди Винтер, которая, согласно тому же роману, плохо кончила. Нестерпимо захотелось написать, позвонить Бену, все ему рассказать, рука сама потянулась к телефону, но он остановил себя – не время. Вместо этого Хакс выключил планшет и, прихватив трость, вышел из кабинета. – Я получил лицензию на убийство, – зайдя к Дэмерону и плотно закрыв за собой дверь, сказал он, готовясь к неизбежному краху. Ему слишком часто приходилось загонять внутрь себя боль, страх, гнев, множить их, принимать непростые решения и выживать любой ценой, терпеливо выжидать того момента, когда он сам начнет командовать, управлять, безраздельно владеть чужими жизнями, распоряжаться миром по своему усмотрению. Теперь, когда он получил возможность подойти к своей давней мечте еще на шаг ближе, больше всего Хаксу хотелось послать высокое начальство куда подальше, жить своей жизнью, идти своим путем, и делать это с тем человеком, которого он выбрал сам. Хакс победил, получил разрешение действовать, убрать с пути очередное препятствие, но был не в восторге от своей победы. – Это как? Тебе поручили кого-то убить, или ты сам вызвался? – непонимающе переспросил Дэмерон. – Можно и так сказать, – пространно ответил он. – Так если можно – скажи. – Я должен ликвидировать заказчика бионанотехнологичесаого оружия с нашей стороны, генерального директора МИ5, моего непосредственного руководителя, потом – занять его место. Устранить угрозу тихо и естественно, защитить честь своей страны, – устало отреагировал Хакс, оперся на трость и устроился в кресле для посетителей. – Прилетает сегодня частным рейсом, – вздохнул и добавил он. – Неожиданный поворот. – Дэмерон прошелся по своему кабинету взад-вперед, облокотился руками о стол, покачался в раздумье, оттолкнулся, прошелся еще раз, остановился около Хакса. – И что? – Либо он, либо я. Как вы думаете, кого мне следует выбрать? – Я думаю, тебе следует выбрать другое место жительства, начальство, да и вообще все! – Агент Дэмерон, вы же взрослый, умный человек, должны понимать, когда верховное командование выдает подобное руководство к действиям, выбирать особо не приходится. – Не приходилось бы, ты бы сейчас здесь со мной не разговаривал. Из чего я могу заключить, что у тебя есть план, исключающий убийство. – Есть. Но боюсь, он может обернуться против вас, против нас всех, и я не вправе… – Хакс, заткнись, вот прямо в этом месте и заткнись, – резко остановил его По. – Я знаю, мы не с того начали, не доверяли друг другу, я думал, что ты просто очередной выскочка, золотой мальчик, цепляющийся за правила и добывающий славу чужими руками, но это уже в прошлом и сейчас не имеет никакого значения. Ты настоящий человек, очень умный, талантливый, особенный. Не зря Бен тебя выбрал, а его чутью я доверяю. Когда ты кинулся спасать Фазму, зная, что живым тебе не выбраться, я испытал облегчение, но не от того, что ты навсегда останешься в руинах этого злополучного здания, а от того, что перестал ошибаться в тебе. Я рад, что мы работаем вместе, вот, что я хотел тебе сказать. Хакс смотрел на него серьезно и слегка потрясенно. – Своих не бросаем. Это не какое-то банальное правило или красивый девиз, это осознанный, личный выбор каждого из нас, не обязательство, не самопожертвование, а искреннее желание оказать помощь тому, кому она необходима. Тебе сейчас необходима. – Дэмерон посмотрел прямо на него. – Выкладывай, что у тебя там придумалось, и мы вместе все решим. – Как я уже говорил ранее, – начал издалека Хакс. В другое время и при других обстоятельствах, он бы порадовался, что его нехитрая манипуляция очень быстро достигла цели. Не в этот раз. Заходя в кабинет руководителя группы, он и не думал играть его чувствами или принципами, он пришел за поддержкой. – Генеральный директор МИ5, Энрик Прайд, не оставляет следов. – Отчего-то мне не слишком в это верится, – с иронией заметил По. – Потому что я на протяжении долгих лет вел все его дела и кропотливо собирал весьма интересное досье, складывал туда не просто факты, но делал выводы, строил взаимосвязи с другими событиями, людьми, протягивал нити во времени и пространстве настолько далеко, насколько было можно. И сейчас достаточно ухватиться за одну малозаметную деталь, как вся эта громоздкая конструкция рухнет и погребет под обломками не только его самого, но громадное количество известных в мире людей. Впрочем, подобные досье у меня есть на всех значимых персон из моего окружения, – с мало скрываемой гордостью заявил Хакс. – Но это еще не все, – с некоторым сомнением продолжил он. – Я позаботился о своей конфиденциальности и неприкосновенности, но, так или иначе, всплывут факты, выставляющие меня самого не в лучшем свете. – Боишься, что Бен узнает? – попытался угадать Дэмерон. – Нет. Он знает. – Все? – Да. В подробностях. – Тогда переживать не о чем. – Вас самого это не беспокоит? – Твое прошлое? Нисколько. Я понимаю, конечно, что обстоятельства влияют на характер, делают человека тем, кто он есть, но я также знаю, что люди меняются под действием тех же самых обстоятельств. Мне достаточно знаний о том Хаксе, который не побоялся выйти против меня на ринг, поддержал мою репутацию, дважды вызвался спасать мою команду ценой своей жизни, участвовал с нами в гонке и открыто, но очень корректно, сказал то, что я сам опасался сказать довольно давно. За последнее я лично тебе признателен. И потом, Роуз ведь права, утром ты выглядел по-настоящему счастливым, и даже сейчас, невзирая на образовавшиеся сложности, ты все равно счастлив. Говоришь, Бен все знает? – Дэмерон усмехнулся, но как-то легко, по-доброму. – Так вот, если наш вспыльчивый гений все знает и при этом зовет тебя с ним жить и даже дает тебе свою машину, – он развел руками, – то мне добавить нечего. Хакс расслабленно улыбнулся. – Уверен, что есть необходимость раскрывать все? Или мы можем ограничиться какой-то частью? – Можем, – кивнул он в ответ. – Вы предугадали суть моего предложения. Рекомендую обнародовать факты преступления против народа вашей страны, которые не имеют срока давности. – Когда Аль Капоне не смогли взять за разбой, вымогательства и убийства, взяли за неуплату налогов. – Агент Дэмерон, то, что предлагаю вам я, само по себе является нарушением международного права, соглашения ООН, не говоря уже о том, что это является федеральным преступлением. Если наше участие в этом деле будет предано огласке, мы рискуем заниматься софистикой за игрой в шахматы в колонии строгого режима для особо опасных преступников, – предупредил Хакс. – Не переживай, Бен нас вытащит, – пошутил По. – Но что это за преступление против американского народа, которое стоит настолько дорого? – Непосредственное участие в подготовке и осуществлении террористического акта 11 сентября, – не скрываясь заявил Хакс. – Режиссерская версия. Дэмерон замер в священном ужасе, а телефон Хакса прожужжал принятым сообщением. Он достал его и посмотрел на экран. «Остановись сейчас же», – с гневным смайликом написал Бен. И дальше: «Есть вариант лучше». «Слушаю», – быстро набрал Хакс. Ответом стала их разноцветная карта мира с построенными взаимосвязями и удаленный доступ к ней. «Дождись меня, надо с мамой обсудить». – У меня есть информация о заказчике с вашей стороны, – поднимая глаза от экрана телефона, сказал Хакс. – Вероятно, нам удастся решить обе наших задачи через одно уравнение. – А если не сработает? – Добавлю еще одну переменную, – как само-собой разумеющееся ответил он. – Ты страшный человек, Хакс, – с иронией и восхищением заявил По. – Нечто подобное сегодня я уже слышал. – Он легко улыбнулся и поднялся из кресла. – До вечера у нас еще есть время, самолет приземлится не ранее четырех. – Затем подошел к двери и обернулся на выходе. – Благодарю за поддержку, это многое для меня значит. Бен Соло появился в здании ФБР только после обеда. Приехал он на своей спортивной черно-красной машине, по понятным причинам. И приехал он не один. Помимо вечного спутника с полосатым хвостом на пятый этаж поднялись еще двое: его аспирантка Рей и невысокий мужчина в длинном двубортном песочном тренче. По дороге они разделились, потому что Бен, согласно старой доброй традиции, тут же завернул на кухню, а директор Органа в это время вызвала к себе Хакса. Они стояли друг напротив друга по разные стороны кабинета. Яркий дневной свет сквозь широкое окно исключал любую возможность спрятать малейшую реакцию или эмоцию. Хакс смотрел прямо. Его взгляд был внимательным, изучающим и строгим, как перед атакой, но тело было расслаблено, почти спокойно. Он не чувствовал опасности, только неясную тревогу. Он знал, что они никогда не встречались, но чувствовал, будто этот человек был здесь всегда, как незримая живая сила, энергия самой природы. Хакс смотрел на него и понимал, время их решений кончилось, отныне право принимать решения переходит к другому. И внутренне Хакс не возражал, напротив, он ощутил поддержку и даже умиротворение. – Мой брат, Люк Скайуокер, – начала директор Органа. – А это… – Знаменитый Армитаж Хакс, – продолжил за нее брат. – Наслышан. Только не знаю, радоваться мне или печалиться, – неожиданно сказал он с иронией. – Давай познакомимся поближе. Уже освоился? – С основным принципом, – ответил Хакс. Он понял вопрос, который касался не разницы во времени, языке или традициях, а их сверхспособностей, и хотел добавить, что без Бена рядом он все равно им не ровня, но Люк опередил его. – Не имеет никакого значения. Для сознания, мысли не существует пространства. Хочешь – делаешь, не хочешь – не делаешь. Его интонации, манера вести беседу так, словно они знают друг друга всю жизнь, сильно напомнили Хаксу его первую встречу с Энакином Скайуокером. Однако обдумать эту мысль, как и отсутствие любых препятствий в обмене мыслями и объединениями сознаний, он не успел. – Вот, все в сборе, – распахивая двери, сообщил Бен. Он вошел в кабинет, как к себе домой, и протянул Хаксу неизменный ароматный кофе. – Не все, – встряла Рей. – Почти все. Остальные поучаствуют удаленно, – заверил ее Люк. – Рассказывай, – обратился он к племяннику. – Во что ты вляпался на этот раз. – Не делай вид, что не знаешь, – с сарказмом отозвался тот. – Хотел подробностей. – Ничего необычного. Уничтожить опасное оружие, победить злодея, спасти принцессу, вернуть мир в равновесие. Я был против, но мама уговорила. – Ясно. – Есть некоторые неудобные обстоятельства, которые желательно разрешить, пока они не переросли в большие неприятности, – аккуратно заметил Хакс в надежде быть услышанным. – У нас в семье генетическая программа такая – влезать в большие неприятности, – садясь на край стола и ставя свою чашку рядом, заявил Бен. – Так что все в порядке. – Скажи, дорогой племянник, и как это, жить с убийцей? – вкрадчиво поинтересовался Люк. – У себя спроси, – резко ответил Бен. – Нажми кнопочку, – обращаясь к директору Органе, тут же попросил он. – Не публичная тема. – А затем повернулся к Хаксу и протянул руку. – Дай свою таблетку. Лея Органа коснулась невидимой панели в своем столе и вокруг стало невероятно тихо. Вся электроника в миг уснула, включая кондиционер, потолочные светильники и увлажнитель воздуха. Если кто-то со стороны и хотел бы их послушать, то утратил бы такую возможность. Затем пространство кабинета погрузилось в сумерки, сработал защитный экран на окнах. Двери тоже, скорее всего, заблокировались, но проверять Хакс не решился. Он выполнил просьбу, включил и протянул Бену планшет. Тот синхронизировал его со своим телефоном и вывел через фонарь изображение их интересной карты мира прямо на стену. – Прошу, – коротко пригласил он всех собравшихся. Дальнейшие пояснения не потребовались. Все они, словно по команде, посмотрели на предложенное изображение и каждый сразу все понял. Увиденное напугало, даже ужаснуло присутствующих. Эти реакции открыто просматривались и в застывших лицах, и в тревожных взглядах. – Чудовищно, – развеяла тяжелую тишину Рей, она выглядела так, словно наткнулась на целое поле, усеянное трупами. – Он вернулся, – вторила ей Лея. – Он никуда не уходил, – уверенно прервал их размышления Люк. – Заставил поверить в свою гибель и продолжил. Тайно. Он очень умело укрылся, блокировал нас. И мы расслабились, даже не почувствовали угрозы. – И что теперь? – задала брату мучивший всех вопрос Лея. – Полагаю, Бен расскажет. Не зря же он переманил к нам сторожевого пса Сноука. Подобный выпад в его сторону Хакса слегка обескуражил. Он, всегда державшийся подчеркнуто прямо, выпрямился еще сильнее, не позволяя себе слабость окунуться в малоприятное недалекое прошлое. Всего три дня назад он думал примерно в тех же категориях, исключая сравнение со сторожевым псом, разумеется, но сейчас, несмотря на легкое внешнее волнение, в глубине души он был спокоен. Он верил в Бена, в его искренность. И рядом с ним он чувствовал себя в безопасности, чувствовал себя нужным и важным. Зато самого Бена эта фраза, похоже, сильно задела, потому что вокруг стало происходить нечто странное, в обыденной жизни не встречающееся. Бен не сдвинулся с места, продолжая держать телефон, но Хакса затошнило, у него заложило уши и вместе с тем довольно сильно закружилась голова, словно от резкого погружения. – Перестань сейчас же! Оба перестаньте! – строго сказала директор Органа. Тошнота и головокружение прекратились. Хакс ощутил спокойное внимание и заботу, словно извинение за причиненные неудобства, но этого не было достаточно, он должен был поставить точку и сделать это прямо сейчас. – Все решения в своей жизни я принял сам, – глухо проговорил он. – Вся боль и вся ответственность за них – мои. Я знаю, что я сделал, и не могу этого исправить. О многих своих поступках я сожалею, многие из них раньше я даже не считал дурными. Но все меняется. Вы не можете забрать ни единого горького мгновения моей жизни, как не можете забрать нынешних радости, удовольствия и счастья. Да, впервые в жизни я счастлив и не стремлюсь скрываться. Вы в праве примириться с этим, или игнорировать. В любом случае – это будет уже вашим решением и вашей ответственностью, доктор Скайуокер. В противовес своим словам и адресату своего обращения, смотрел он только на Бена, опираясь на его незримую поддержку, принятие и даже защиту, а тот смотрел на него в ответ, и в глазах его читался откровенный восторг. – Доктором Скайуокером меня называют только незнакомые люди и еще папа, когда злится. Ни в одну из этих категорий ты не попадаешь, так что давай договоримся, раз теперь ты с нами, то предлагаю перейти на имена собственные без упоминания рангов и титулов. – Согласен. – Через три с небольшим часа приземлится наше британское несчастье, – без какого-либо предисловия сказал Бен и вновь ткнул пальцем в изображение на стене. – Мам, организуй генеральному директору дружественной организации теплый прием и отдельную комнату у нас, с видом на стекло с односторонней видимостью. Второго трогать не обязательно, да он и вряд ли позволит. С ним я встречусь лично. – Ты слишком самонадеян, – попытался остановить его Люк. – Нет, – жестко отозвался тот. – Надеюсь, в этот раз обойдется без убийств? – поинтересовалась Органа. – Убийства в комплект не входят. Ближе к делу, – продолжил Бен и сильно увеличил карту в районе Арлингтон, штат Виргиния. – Он твой друг полжизни, поэтому предоставлю тебе честь вести непростые разговоры. Звони своему адмиралу в Пентагон и выясняй, как его угораздило вляпаться во всю эту историю. Я – знаю. – Он замолчал и посмотрел на Лею. – Теперь ты тоже знаешь. Подписывай с ним любые соглашения, предлагай любые сделки, обещай неприкосновенность, но он должен сдать Прайда и сделать это так, чтобы мы смогли закрыть того до конца жизни без права выдачи. Если потребуется тяжелая артиллерия, Армитаж поделится с тобой очень ценной информацией. – Бен выключил фонарь в телефоне, и карта исчезла. – Поделись сразу, потребуется, – обращаясь к Хаксу, сказал он. – Не видать мне кресла в Сенате, – вздохнула директор Органа. – Моя картина будущего не изменилась, – обнадежил ее брат. – Моя – тоже, – поддержала приемного отца Рей. – Присоединяюсь, – кивнул Бен. – Дедушка и Асока со мной солидарны. – Я вряд ли смогу так быстро просчитать все вероятности и составить свой прогноз, но уверен, у вас очень хорошие позиции, – добавил Хакс. – Эта информация сыграет вам на руку, не против вас. – В таком случае, не вижу причин отказаться. Армитаж, будь любезен, – попросила его Лея, подошла к своему столу и взяла тонкий, компактный ноутбук. – Безусловно, – ответил он. – И не без удовольствия. Только… – Не переживай, я умею играть в покер большой политики даже без карт и с завязанными глазами. Источник навсегда останется неизвестен, – заверила его Органа. – С самой простой частью разобрались, – сказал Бен. – И не смотри на меня как на насекомое, – обращаясь к Люку, с легкой укоризной произнес он. – Я знаю, с кем мы связались. – Видите ли, я уже получил разрешение на устранение Прайда, – поддержал его Хакс, копируя нужные данные. – В этой части никаких осложнений не предвидится. В остальном предлагаю руководствоваться принципом неопределенности Гейзенберга и теорией динамического хаоса. Бездействовать он не умел и не любил, как и зря тратить время. Впрочем, полагаться на чьи-то способности и возможности – тоже. Хакс не представлял, что задумал Бен и какое место во всей этой игре отвел своей семье и ему самому, но предпочел заранее заготовить план действий. Он уже успел рассчитать наиболее вероятные прогнозные модели, вывести закономерности, обозначить нужные точки, в которых затем можно было пойти от обратного, чтобы изменять вариативность событий, вносить небольшие изменения, не давая возможности сконцентрироваться ни на одной из вероятностей, довести закономерности до абсурда, сломать логику событий, посеять прогнозный хаос. И сделал он это потому, что их главный противник был не просто невероятно логичен и умен, владел информацией, безграничными ресурсами, распоряжался миром по своему усмотрению, но и обладал фантастическими способностями, а главное – мог просматривать будущее и мгновенно приводить в движение всю свою громадную империю лишь силой мысли. – В этом есть смысл, – задумчиво отозвался Люк. – Да, – поддержал его Бен. – И еще какой! – Недурно задумано, – присоединилась Рей. – План, подразумевающий полное отсутствие плана, но не отсутствие, а наоборот. Я в деле. – Самоубийственная идея, но может и сработает, – отметила Лея. – С одной стороны, я понимаю всю важность и нужность этой затеи, но с другой, мне тяжело обсуждать эту тему. Однажды я чуть не лишилась всех, кого любила в подобном противостоянии. Но, похоже, выбора у нас особого нет, и то, что не удалось в свое время нам, теперь, возможно, удастся вам. Я бы с удовольствием заняла твое место. – Она подошла к сыну, посмотрела на него с тоскливой надеждой, а затем уверенно взяла за руку. – Но ему сейчас не нужны ни я, ни Люк, ни тем более наш отец. Ему нужны ты и Рей. И он не успокоится, пока не получит желаемое. – Он получит, что заслужил, – твердо ответил ей Бен. – Забвение. На мгновение в просторном кабинете воцарилась абсолютная тишина. – Они уже все решили, – сказал Люк, глядя на сестру и, видимо, отвечая на ее вопрос. – И если мы не можем ни запретить, ни возглавить, то предлагаю – помочь. – Отправь комитет по встречам в аэропорт, – попросил Бен как ни в чем ни бывало. – По в курсе истории с Прайдом. Они с Фазмой справятся. – Ориентировки на остальных участников групп разработки и тестирования у нас уже есть, агент Дэмерон не терял времени даром, – делая комплимент своему со-руководителю операции, сказал Хакс. – Хорошо, – согласилась Лея. – С остальными – тоже разберемся. – Меня беспокоят образцы, которые затребовал Сноук, и которые мне придется передать, чтобы не рушить легенду. Но они не работают и никогда не будут работать как надо, однако, для чего-то все равно понадобились, – настороженно сказал Хакс. – У нас в запасе три часа, чтобы это выяснить, – с энтузиазмом предложил Бен. – Кайло на кухне, – сказал он Рей. – Машину сразу в гараж. – Я помогу, – тут же подхватилась она. – Дедушка поможет. Останься с ребятами, практикуйся. Рей улыбнулась и кивнула. – Ты с мамой? – утвердительно поинтересовался у дяди Бен. – Да, – ответил ему Люк так, словно это было очевидным. – Возьми, что требуется и не вздумай ничего местами переставить! На этом они распрощались и покинули Управление. – Что нам требуется и где? – спросил Хакс, когда они шли к лифту. Про свою трость на людях он не забывал. – Люк изготовил для тебя образцы. Точнее, мы все вместе изготовили. И микроскоп у него куда мощнее, чем у Маз. – Как ты… – Он хотел спросить, как тот догадался про образцы, но понял, что это риторический вопрос. Лаборатория Люка Скайуокера, где так часто пропадала Рей, находилась в соседнем с научно-исследовательским центром физического факультета корпусе. Попасть из корпуса в корпус можно было двумя путями: пройти небольшое расстояние по улице, или, поднявшись на третий этаж, проделать тот же отрезок пути по соединяющему два здания стеклянному переходу. Это ультрасовременное сооружение, построенное с изумительной дерзостью среди вековых каменных стен, студенты называли подвесным мостом и обожали пить на нем кофе, сидя прямо на прозрачном полу, глазея вниз и по сторонам сквозь тонкие, но прочные стекла. Последний день сентября хорошей погодой не радовал, так что логичным было пройти путь из одного корпуса в другой по мосту. – Подожди, – попросил Бен, останавливаясь посередине. – Я знаю, сейчас не время и ты не любишь публичных проявлений чувств, но у меня есть глупая и нелепая мечта. – Скажи вслух, – потребовал Хакс и тоже остановился рядом. – Этот мост построили при мне, Люк помогал его проектировать. И я, когда впервые оказался в этом аквариуме, почувствовал, что обязательно поцелую здесь человека, который будет мне по-настоящему дорог. И поскольку этот человек сейчас здесь, рядом со мной, то… Хакс не стал отвечать. Он, всегда презиравший страсти напоказ, поддался неподдельной искренности, близкому горячему дыханию, упрямому взгляду. Забыв об окружающем мире, об осторожности, он сам ухватил Бена за плечи, прижал к себе и поцеловал медленно и глубоко. Некоторое время они стояли неподвижно, словно опасались разрушить драгоценное чувство близости, но затем отпустили друг друга. – Невероятно, – тихо и серьезно сказал Бен. – С тобой это просто невероятно. – Возможно, потому что мы можем соединяться сознаниями? – Нет. Хотя, и это тоже, но нет. Подозреваю, что это одна из твоих способностей. – Которая навредила мне больше, чем помогла, – с горечью произнес Хакс. До них донеслись громкие голоса и смех. На мосту они больше были не одни. – Пойдем, – позвал его Бен и потянул за собой в направлении своей лаборатории. В ярком направленном свете потолочных и подвесных ламп на металлическом столе, сверх меры заставленным мобильной техникой, измерительными приборами, даже системой дистилляции с колбонагревателем, поблескивала очередная серия игрушечных нанитов, на этот раз очень быстро собранная бывалыми любителями демонстрационных моделей. Бен застыл на стуле и методично программировал одну за другой схемы взаимодействия микроскопических самовоспроизводящихся роботов с живой средой, стараясь найти оптимальное применение для финальной эволюционной стадии. Он называл значения соединений, химический и биологический состав, напряжение магнитных и электрических полей, указывал скорость, свойства, мощность, а Хакс, плотно сомкнув от напряжения губы, моделировал необходимую среду обитания. Они получали одну серию ответов за другой и хмурились все сильнее. Прошел час. Показатели оставались неизменными. – Дедушка передает нам привет и говорит, что мы имбецилы, – не отрываясь от своего занятия, неожиданно сказал Бен. – Пространство для вас действительно не имеет значения? – поднимая голову от клавиатуры, спросил Хакс с искренней заинтересованностью. – Угу, – отозвался тот. – А если ты решишь мое дифференциальное уравнение, то и время перестанет иметь значение. – Поясни. – Мы сможем общаться сквозь пространство и сквозь время. Это очевидно, – поднимая голову и глядя прямо Хаксу в глаза, сказал Бен. – Только общаться? 7 – При наличии вспомогательных технологий, передвигаться – тоже. – В его тоне чувствовалось легкое раздражение. – Твой дедушка прав, – вдруг заявил Хакс. – Мы имбецилы. – Согласен. Мы не то ищем, – охотно поддержал его Бен. – Скорее – не там. Он давно объяснил, для чего нужны эти наниты: Сноук использует меня, чтобы добраться до тебя, – припомнил Хакс не слишком приятный финал их первой встречи с Энакиным Скайоукером. – Он еще тогда все понял, а я только сейчас, – с сожалением добавил он. – Несмотря на недоработки, с нашей точки зрения – недоработки, каждая из этих крошечных машин способна сохранять громадное количество информации, записанной в клетках. Мы изучили все жертвы и ничего не обнаружили. Ни вирусов, ни аномалий. Все они были неожиданно здоровы, но умерли от единовременного высвобождения тепловой кинетической энергии. – Да. Заживо сварились изнутри. Я помню, – кивнул ему Бен. – Вот. – Он вывел изображение на свой громадный двухсторонний экран. – Это генетические карты жертв. Мы полагали, что наниты полностью переписывают ДНК, как только попадают в живой организм, но это не так. – В таком случае, геном у всех был бы схожим, – подхватил его мысль Хакс. – Мы видим обратную картину. Я считаю, что во время попадания в организм, наниты не могут затронуть некодируемую часть ДНК, но могут и вступают с ней в реакцию, формируют новую генетическую структуру. Да, они действуют очень агрессивно, захватывают, вытесняют человеческие клетки, но не замещают их. Новый организм – это сочетание генетической информации, унаследованной от индивида и переписанной нанитами. Некодируемая часть ДНК вступает в реакцию с перекодированной частью, а нужный контрольный образец должен иметь триггеры, активирующиеся тепловой кинетической энергией. – Потому что создавались они не для обычных людей, – резюмировал Бен. – Они создавались для нас с Рей. И сработают на одном из нас. Смотри. Он ввел значения с поправкой на строение ДНК: свою и Рей. Данные постоянно менялись, плавали, выбирая то одну, то другую структуру, но показывали стойкую адаптивность. – Мама была права, впрочем, как и всегда, – отвечая на какие-то собственные мысли сказал он. Хакс замер. Он смотрел то на экран, то на Бена и не мог выговорить ни слова в ответ. Внутри него зарождалось и начало разрастаться беспокойство, переходя в настоящую тревогу. Хакс вдруг очень остро осознал, что вся эта затея обернется против них и обернется лично для него настоящей катастрофой. В этом противостоянии он может лишиться Бена. Навсегда. И в этот момент вся его рассудительность и логичность в мгновение разбились о совершенно нелогичные чувства. Хакс любил и знал, что такая глубокая привязанность – это в том числе ответственность, забота, защита, поддержка и помощь, громадное желание сделать жизнь самого дорогого человека немного легче. И он готов был отдать все, лишь бы продолжать смотреть на Бена, хотя бы вот так, как сейчас, за работой, смотреть всю оставшуюся жизнь. В памяти сама собой возникла картина их знакомства, когда он, столкнувшись с ним впервые и не испытав отторжения, внутренне ожидал увидеть невероятную глубину личности, особенное сознание, необыкновенность, даже, возможно, получить признание. К счастью, все его ожидания оправдались с лихвой, обернулись крепкими и нежными чувствами, беспрерывными открытиями, вернули ему жизнь. Каждое мгновенье с тех пор он старался избавиться от невидимых нитей, тянувших в прошлое, стать свободным и решительно не желал позволить кому бы то ни было забрать все это у него. «У нас все получится, верь мне», – услышал он внешнюю мысль. Бен внимательно смотрел на него. «Я верю. Но то, с чем нам предстоит столкнуться, за гранью добра и зла.» «Вера сама по себе ничего не стоит, если не испытывать ее на прочность.» «В таком случае, во что веришь ты?» «В то, что ты делаешь меня лучшей версией себя самого. С самого первого дня. И не одному тебе есть за что бороться.» Он чуть заметно улыбнулся, давая Хаксу понять, что все его переживания взаимны, и что он так же не готов отказаться от их настоящего и будущего, и что при необходимости сломает реальность, если того потребуют обстоятельства, но не даст причинить ему боль. – Мы не найдем финального решения сейчас, – неожиданно произнес Хакс. – Чтобы взломать код, необходим образец ДНК, которого у нас нет. Архивный не подойдет, потому что мы не знаем, насколько сильно он изменил себя за последние тридцать лет. – Как тебе это удается? – поинтересовался Бен. – Ты полагаешь, я что-то делаю специально? – вопросом на вопрос ответил он. – Не делаю. – Специально не делаешь. Я точно знаю. Но не специально... «Ты делаешь меня счастливым», – последнюю фразу он передал мысленно, встал, подошел и бережно взял за руку. Хакс ощутил тепло сжимаюшей его руку ладони, и замер, уже привычно объединяясь с Беном сознаниями, стараясь передать свои тревоги, но в ответ неожиданно получил призыв, полный радости, жизнеутверждающей силы и любви, готовности к борьбе и уверенности в победе. Противостоять таким ярким и мощным эмоциям было не под силу, он уверенно переплел их пальцы и чуть заметно ободряюще кивнул. – Я только не могу понять, к чему такие сложности? – К тому, – беззлобно съязвил Бен. – Тут потребуется небольшой экскурс в историю, – отвечая на упрямый взгляд Хакса, поторопился оправдаться он. – Когда стало понятно, что смелые эксперименты по созданию армии суперлюдей никогда не увенчаются успехом, они с дедушкой начали другой проект – клонирование удачных образцов. К счастью, там тоже ничего не вышло. Способности в неволе не размножались. И еще, Палпатин был одержим идеей вечной или хотя бы очень долгой жизни. Сам подумай, сейчас ему уже за сотню, копии не получилось, так что у него нет иного выхода, кроме как перенести свое сознание в более молодое тело. – Тело обычного человека не подойдет, – медленно, словно во сне, проговорил Хакс. Он произнес эту фразу и ужаснулся смыслу сказанного. По-всякому выходило, что он сам, добровольно отдавал самого дорогого ему человека на заклание. – Ему необходимо объединить свой код с кодом другого сверхчеловека и только тогда он сможет заменить его сознание своим, – чуть слышно добавил он, крепко стиснув переплетенные пальцы, словно стремился навсегда удержать Бена рядом. – Если честно, у меня есть все основания полагать, что ты и Рей его прямые потомки, поэтому являетесь идеальными реципиентами. – Да, – подтвердил его слова Бен. – Ненавижу вспоминать об этом, если честно. – Мы должны все отменить, – тут же воспротивился Хакс, идя на попятную. – И дать ему время подготовиться основательнее? Он уже привел свой план в исполнение, мы не можем медлить. – А я не могу…, – он осекся. – Ты требуешь от меня невозможного. – Мало кто возьмется возразить, что в своем деле ты – лучший. Твои таланты не подлежат сомнению. – Бен погладил его запястье. – Мне очень повезло, что ты рядом. И мне нужны твои поддержка и помощь, потому что ни один из нас не сможет жить спокойно, пока угроза существует. Мы найдем выключатель. Главное омут организовать, а черти сами заведутся, – беззаботно пошутил он под конец. – Меня поражает твоя беспечность, – резко отозвался Хакс. – Знаешь, я готов умереть за тебя, но в такие моменты я готов сам тебя убить. – Неправда. – Бен посмотрел на него доверительно, по-детски. – Кто о тебе тогда заботиться будет? Кормить вовремя? Интересные задачки подкидывать и все остальное? – Согласен, – снисходительно отозвался Хакс. – Давай я тебя немного отвлеку от мрачных мыслей и проведу экспресс-курс управления реальностью! – Что? – Первое. Как ты уже успел понять, пространство для объединения сознаний и передачи мыслей значения не имеет. Второе. Все, что тебя окружает – состоит из атомов. Третье. Реальность подчиняется твоим командам. Чувствуй, смотри, делай. Главное – верь в себя. Нет ничего невозможного, все ограничения только у тебя в голове. Готов? – Нет, – честно ответил Хакс. – Не имеет значения. Встань сюда. – Бен указал на небольшое свободное пространство в центре лаборатории, прямо под огромным экраном, затем отошел, достал и скомкал салфетку, положил ее на стол. – Почувствуй объединение и передвинь салфетку сначала вправо, затем влево, а потом подожги. Хакс ошалело посмотрел на Бена, не зная, что ему делать. Тот слегка улыбнулся и дал отмашку, призывая к действию. – Вспомни, как у тебя получилось в прошлый раз с водой, – ободряюще сказал он. – Это другое! – Нет, не другое. Закрой глаза, почувствуй нашу связь, стань со мной одним целым, ощути строение воздуха, всех предметов, плотность атомной структуры, скорость вибрации, гравитацию, силу своей мысли. Твое тело, твой мозг может генерировать громадный энергетический поток, может замедлять скорость вибрации атомов или увеличивать. Почувствуй структуру салфетки, ее желание стать чем-то большим, двигаться. Заставь ее атомы вибрировать с огромной скоростью. Помни, что материя – это энергия, ждущая выхода. Вообще, зная и понимая основу всех вещей, процессов, ты легко сможешь управлять реальностью по своему усмотрению. – Ты поэтому выбрал физику? – поинтересовался Хакс, морально готовясь к провалу. – Да. Я чувствую природу явлений так же, как ты чувствуешь цифры. Используй свои сильные стороны. Здесь нет универсального подхода, правильного или неправильного, делай так, как видишь. – Я попробую, – нерешительно отозвался он. – Просто делай. Хакс закрыл глаза. Сначала он ощутил легкое головокружение, побочный эффект от очень быстрого объединения, затем почувствовал, как нечто сместилось в его сознании, словно отдернулась незримая завеса, отделявшая его от вселенной. Пространство понеслось вскачь, закручиваясь спиралью, замелькали обрывки образов и мыслей, его и Бена вперемешку, он попробовал сконцентрироваться хотя бы на одной из них, но потерпел фиаско. Вдруг все стихло, растворилось в тишине и бледном сиянии. Тогда он открыл глаза. Внешне ничего не изменилось, но реальность вокруг него ожила. Он поднял руку и посмотрел на нее, вглядываясь в чуть различимое свечение, исходившее от его пальцев – электромагнитное поле, которое генерировало тело – прочертил в воздухе незримую линию и почувствовал сопротивление на молекулярном уровне, быстро высчитал скорость потока, необходимую плотность, определил направление, вытянул руку вперед и задал движению необходимое ускорение. Салфетку словно ветром сдуло на пол, а вместе с ней стоявшие рядом колбы и реторту, которые вдребезги разбились о плитки на полу. – Сдвинуть, не скинуть. – Бен почти незаметно пошевелил пальцами правой руки, и салфетка вернулась на прежнее место, а осколки кучно отлетели в сторону. – Еще раз. И учти, не ты двигаешь салфетку, она сама двигается, – пояснил он. – Почувствуй свою связь с ней, передай ей кинетическую энергию. – Ты с этим родился, – с укором сказал Хакс. – И практикуешься всю жизнь. Дай мне право хотя бы на одну ошибку. Он глубоко вдохнул, затем выдохнул, повторил еще раз и еще, закрыл глаза, переводя свой мозг на альфа-ритм, переключил внимание на живую реальность и растворился в пространстве лаборатории, почувствовал себя одновременно богом и крошечным квантом, буквально увидел цифровой код всего, что его окружало. Больше не было нужды в вычислениях, он читал мир, разложив его на числа, функции, уравнения, и готов был поклясться, что даже увидел все пространство и все время целиком, словно они лежали на одной плоскости, словно все существовало «одновременно здесь и сейчас». Но его целью был белый клочок мягкой бумаги на столе. Хакс окунулся в его структуру, прочитал его историю, нашел память древесины, стремление к росту, движение к солнечному свету, активизировал нужные элементы и указал направление. Салфетка сдвинулась вправо. Он изменил направление, и она сдвинулась влево. «Прекрасно!» – услышал он голос Бена и с восторгом близкой победы заставил молекулы завибрировать с огромной частотой. Салфетка вспыхнула и в мгновение обратилась пеплом. – У меня есть идеи по поводу твоего уравнения нуль пространства-времени, – вместо благодарности на поздравления сказал Хакс. – Мы – идеальная пара! – Трудно с этим не согласиться. – Он улыбнулся и потянулся за сигаретой, устраивая себе заслуженный перерыв. – Ты вычислил того, кто работал с Прайдом здесь, в Штатах. – Твой алгоритм вычислил, – отозвался Бен. – Я всего лишь копнул чуть глубже. – И узнал, каким образом он попался на крючок? – Это было просто, – он подошел к холодильнику и достал из него остатки воскресного пирога. – Мы с Рей взломали его суперзащищенный сервер. Твой начальник шантажировал его одним небольшим, но серьезным проколом в Иракской кампании, и я не исключаю, что Акбар вообще до конца не понимал, в какую игру ввязался. Честно, он сильный духом, волевой, благородный и жизнерадостный человек, дружит с мамой, сколько его помню, но иногда принимает быстрые и необдуманные решения. Они разберутся. Полдник? – Бен протянул Хаксу пирог. – Сейчас кофе сделаю. – Спасибо, – ответил он и взял контейнер. – Я разогрею. – Три секунды, а то ягоды вскипят. Они ели пирог и пили кофе там же, где и в первый день знакомства. Бен сел, привычно развалившись в кресле, и закинул ноги на металлический стеллаж. Для полной аутентичности не хватало только выпрашивающего вкусный кусочек Кайло. – Как обстоят дела с твоей электроимпульсной камерой? – поинтересовался Хакс. – Я был немного занят другими делами, но, если хочешь, расскажу основной принцип, и мы сможем вместе закончить чертеж, – пожав плечами, отозвался Бен. – Ты, кстати, решил, чем дальше займешься? Отчего-то этот вопрос, заданный вскользь, поставил Хакса в тупик. Не то, чтобы он не загадывал настолько далеко, нет, планирование всегда было сильной его стороной, и он рассчитывал провести обстоятельную, длинную беседу об их совместном будущем, когда вся эта история завершиться, поэтому предложение ответить просто и ответить прямо сейчас его озадачило. – Да, – сказал он и замолчал. Под внимательным и пронизывающим взглядом Бена он почувствовал себя одноклеточным организмом под микроскопом, на который воздействовали различными излучениями: тепловыми, звуковыми, световыми, магнитными, изучали его отзывчивость, реакцию, способность к адаптации. – Как ты понимаешь, я не рассматриваю свою дальнейшую жизнь без твоего в ней присутствия и непосредственного участия, – решился он на самый простой ответ. – Это очевидно. Если ты хочешь получить развернутый пошаговый план с указанием всех активностей, вовлеченных в них персон, их линейным и матричным пересечением – придется подождать, потому что я тоже в последнее время был сильно занят. Бен усмехнулся и как раз ответил, что ему и первой части ответа было вполне достаточно, когда телефон Хакса принял новое сообщение. Хакс мгновенно посмотрел на экран и поежился: Сноук писал о месте и условиях встречи. – Что такое Оникс на первой? – тут же поинтересовался он. – Самая современная высотка премиум класса с видом на Капитолий на Первой улице, – машинально ответил Бен. – Нас с тобой ожидают на восьмичасовой ужин. – Замечательно! – отчего-то обрадовался Бен. – План работает. Только… – Только? – нервно переспросил Хакс и выпрямился. Он не разделял восторга. – Мы не можем полностью закрыть твои воспоминания и мысли, это будет слишком подозрительным, но Асока умеет накладывать морок, скрывать истинные воспоминания за ложными. Знаю, у вас не сложилось, – пространно заметил Бен, встал, подошел к Хаксу и аккуратно положил ему руки на плечи. – Я сделаю. – А ты умеешь? – настороженно поинтересовался тот. – Нет, но сейчас научусь. – Твоя самонадеянность иногда пугает меня. – Его голос прозвучал довольно жестко. – Ты собираешься сделать что-то в моей голове, не понимая, что именно ты должен сделать? Серьезно? – Я никогда – и говорю об этом с полной уверенностью – никогда не сделаю ничего, что навредит тебе. – Намеренно и осознанно – согласен. Но случайно? – Хорошо, – спокойно, но с вызовом ответил Бен, отпустил его и отошел. – Твой выбор. Искушение отреагировать резко было весьма велико, но Хакс сдержался. Сложившаяся ситуация с неизвестно откуда взявшимся сомнением не слишком его радовала, скорее – наоборот, ужасала, ведь он осознано и всецело доверял Бену, понимал, что тот, действительно, никогда не причинил бы ему вреда. – Мне необходимо знать всю схему, понимать, как это работает, – глядя перед собой, тихо сказал он. – Интересная защитная реакция, – вместо прямого ответа заявил Бен, подошел, бесцеремонно обхватил его голову руками и с любопытством заглянул в глаза. – Я не лабораторная мышь! – воспротивился Хакс. – Не эксперимент. – Он поднялся и с вызовом посмотрел в ответ. – Ни в коем случае, – язвительно, но нежно отозвался Бен, затем чуть наклонился вперед и легко поцеловал его. – Иногда я боюсь своего влияния, так что ты правильно делаешь… – Заткнись, – сказал Хакс, подался навстречу, обнял его за шею, прижался всем телом, и сам поцеловал, но уже настойчиво, вытягиваясь в его руках, стараясь стать еще ближе. – Поджаришь мне мозг, всю оставшуюся жизнь будешь ухаживать за растением, – немного отстраняясь, заявил он, затем притянул к себе обратно, зарываясь пальцами в его растрепанные волосы и снова поцеловал, так крепко, что Бен с непривычки даже замер. – Мне дела нет до Сноука, Прайда, всех этих игр и мирового господства. Мне нужен только ты. Всегда. – Хакс разорвал поцелуй и приложил кончики пальцев к его губам, запрещая отвечать. – Я мог бы поддаться твоему влиянию в первый же день, здесь, если бы ты не выгнал меня. Теперь твоя очередь, и я убежден, что противостоять моему влиянию тебе не по силам. Он легко коснулся щеки Бена, но тот уверенно ухватил его за запястье. – Тогда было мое время ставить условия, сейчас – твое. Он крепко обнял его, прижал к себе, и Хакс получил ответ на свое смелое заявление в прикосновении его тела и жарком дыхании, разделенным на двоих. И запоздало медленно осознавал, что, по сути, остался тем же самым человеком, со всеми своими мыслями и переживаниями, со всей скрытой болью, преодолением, недоверием к людям и к миру, с опасениями жестокой расправы, подстерегающей за каждым углом. Ничего из этого не исчезло, не стерлось, но рядом с Беном трансформировалось, находило выход, оборачивалось силой, становилось точкой отсчета, без которой невозможно было в полной мере познать истину. Хакс стоял в самом начале пути, но был намерен пройти его до конца, туда, где между ними нет никаких преград и условностей, где не требуется защита друг от друга, нет нужды что-либо скрывать, где каждый из них может быть абсолютно беспомощным и безгранично сильным, где отдавать и брать становились равнозначными, образовывали непрерывный бесконечный цикл, ведь уже сейчас они принимали полное присутствие в жизни друг друга за непреложное правило и находились в полной гармонии с самими собой. – Никаких условий, – едва слышно прошептал Хакс. Он явно давал понять, что останется навсегда, на любых условиях или без условий, станет командовать и подчиняться, поддаваться влиянию и влиять в ответ, да и о каких правилах вообще могла идти речь, когда во время объединения они фактически становились единым организмом. Он больше не чувствовал никаких сомнений, отпустил контроль, стал уязвимым, легко и просто поддался своим желаниям, медленно опустился вниз, на пол, даже не заботясь о его чистоте, встал на колени, уверенно расстегнул черные джинсы Бена, стянул их вместе с бельем, и, положив одну руку ему на бедро, прижался губами к головке, обвёл языком кончик, а затем вобрал его возбужденный член в рот настолько глубоко, насколько смог. – Противостоять такому мне точно не по силам! – скороговоркой выпалил тот, обхватил голову Хакса руками и заботливо погладил его волосы на затылке. Случись подобное раньше, Хакс, наверное, внутренне рассмеялся бы своей находчивой выходке, по обыкновению похвалил бы себя за удачную манипуляцию, но, к счастью, все это осталось где-то в далеком прошлом. Сейчас, рядом с Беном, он делал только то, чего хотел сам и так, как он этого хотел. Или, как они оба хотели. Хакс чувствовал все то, что чувствовал Бен, полностью растворялся в моменте, полностью отдавался ему. Все стало много проще и легче. За пределами их мира на двоих ничего не имело значения. Они вместе боролись, вместе ошибались, вместе исправляли ошибки, они были друг за друга и друг с другом, активными участниками их общей, на двоих жизни. Хаксу до сих пор было поразительно, как много разнообразия и опыта можно вынести из объединения сознаний и совместного управления реальностью, какую эмоциональную глубину можно затронуть, если сосредоточься на своем удовлетворении и умело управлять удовольствием любимого человека, увидеть громадный потенциал сексуальной энергии, что опосредовано, да и непосредственно – тоже, питала те области мозга, которые были затронуты мутацией и отвечали за их фантастические способности. После этого нехитрого открытия многое встало на свои места, в том числе способность Бена вызывать у других неконтролируемое влечение и способность самого Хакса доставлять особенное удовольствие. Хотя в том, что он делал, на его собственный взгляд, ничего особенного не было. Какими-то специальными умениями и техниками он не владел, весь его актив состоял из громадного желания доставить сексуальное удовлетворение, полной концентрации на самом процессе, невероятного эмоционального отклика, направляющих подсказок через объединение сознаний и общих вспышек наслаждения, когда его языку и губам удавалось нечто особенное. «Ты слишком много думаешь, даже в фоновом режиме», – передал ему Бен, потянул за волосы, заставил его выпустить изо рта свой член и призвал подняться. – Хочу кончить вместе. Он небрежно, одним движением отодвинул остатки еды и их чашки в сторону, уселся на край стола, затем не глядя скинул кроссовки, окончательно снял джинсы, привлек Хакса к себе, сильно сжимая ногами его бедра, крепко обнял и прижался губами к его губам. От предчувствия удовольствия Хакс задержал дыхание и вздрогнул, он понимал, чего хотел Бен, сам быстро расстегнул брюки, опробовал «банальный телекинез», наверняка зная, какой из ящиков стола необходимо открыть, нанес смазку и замер. – Давай, ты не сделаешь мне больно, – сказал Бен. Его абсолютно черные глаза смотрели с таким безумным желанием, что у Хакса захватило дыхание. – Все, что попросишь, – словно во сне отозвался он и стал вталкивать в него свой член короткими резкими движениями. Секс на столе в лаборатории в полураздетом виде вряд ли можно было считать пределом мечтаний, но Хакс испытывал странное, почти животное наслаждение, раз за разом погружаясь в горячую тесноту. Ощущения были настолько острыми и потрясающими, что он даже представить не мог, что нечто подобное возможно, к тому же, он уже не понимал, кому именно из них принадлежали эти ощущения. Вероятно – обоим. Бен обхватил его спину ногами, повалил на себя и заставил опереться на руки, чтобы удовольствие стало ярче. Он хотел Хакса, сильно хотел, он наслаждался откровенно и бесстыдно, подгонял и просил сильнее, резче и жестче, словно, наконец, получал то, о чем мечтал всегда. Или об этом мечтал сам Хакс. Но когда внутри все горело от желания, такие мелочи значения не имели. Страсть пропитала каждую клетку, доводила до предела. Они оба какое-то время пытались удержаться на самой верхней ее грани, чтобы отдать и получить как можно больше, но все же сдались. Хакс закрыл глаза, выгнулся, застонал и в изнеможении кончил, и он был убежден, что Бен кончил вместе с ним. – Где раковина ты знаешь, – безмятежно заметил Бен, и по его расслабленному виду было ясно: вставать он пока не планировал. Впрочем, сам Хакс тоже не планировал сразу подниматься и куда-то идти, он уютно устроился сверху, положил голову Бену на грудь слушал, как бьется его сердце. И был полностью уверен, что сейчас оно билось только для него одного. Это мгновенье он был бы не против остановить, или возвращаться в него снова и снова. – Я для тебя всегда был, есть и буду, – загадочно сказал Бен. Хакс поднял голову и посмотрел на него. Тот улыбался, а затем без усилий немного приподнял его, подтянул к себе поближе, обхватил за шею и прижался к его рту приоткрытыми губами. – И я хочу, чтобы ты помнил об этом. – Да, – задумчиво отозвался Хакс. Он не совсем понимал, о чем говорил Бен, вероятно, это снова касалось его будущих свершений, но решил пока не выведывать, что там такого должно произойти. В голове у него было спокойно и ясно, предстоящие события больше не казались пугающими и неотвратимыми, и Бен вел себя так, словно всю жизнь только о нем и мечтал. Последняя мысль Хакса немного позабавила, отозвалась почти осуществившейся надеждой о домашнем тепле и уюте. Он позволил себе совсем немного задержаться на ней, после чего все-таки решил слезть со стола и пойти отмыться хотя бы частично. Ясно ж было, что после такого искреннего выражения чувств ему в любом случае потребуется смена одежды. – Ты вообще знаешь о существовании средств контрацепции? – вернувшись обратно и застав Бена уже одетым, как-то слишком запоздало поинтересовался Хакс. – Да. С тобой они мне не нужны. Но если очень хочется, всегда можно организовать. На выбор, – пошутил Бен, открыл ящик стола и продемонстрировал свою коллекцию. – Спасибо, – с сарказмом поблагодарил Хакс, достал сигарету и закурил. – Что за морок ты собирался наложить на мои воспоминания? – Для тебя самого ничего не должно измениться, а вот для того, кто захочет тебя прочитать – очень даже. Опосредованное воздействие идет на отдельные участки коры головного мозга, мозжечок и височные доли. Сейчас выясню у Асоки – как именно. – Мое участие в этом потребуется? – Наверняка. Создавать ложные воспоминания придется тебе, а что делать с мыслями – пока не знаю, скорее всего, нужно будет в моменте блокировать, – сказал Бен и, видимо, вызвал Асоку, потому что Хакс почувствовал чужое присутствие в их ментальной связи. Одна минута медленно текла за другой, но ничего не происходило. Бен застыл, словно изваяние, и сосредоточено смотрел в никуда, сквозь пространство. Хакс, не выпуская его из виду, докуривал сигарету в полной тишине, ожидая приговора. – Это не просто, – наконец, сказал он. – Но если Сноук не сможет тебя прочитать, наш план провалится, не начавшись. – А если он увидит лишнее, результат будет непредсказуем, – обреченно отозвался Хакс. – Что советует твой дедушка? – Защищенный канал с дедушкой, – обратился Бен к своей искусственной помощнице. Не с Энакиным Скайуокером, а именно «с дедушкой», отметил для себя Хакс, когда на огромном мониторе появилось изображение знакомой лаборатории в загородной резервации. – Выдохнуть и успокоиться для начала, – произнес Энакин. – Нет ничего невозможного. Мы объединим все наши сознания. Ты будешь проводником и предохранителем, – указал он на внука. – Ты – приемником, – затем на Хакса. И без всякой подготовки приступил к озвученным действиям. Эффект был странным и неожиданным. Хакс не испытал безграничного расширения, как обычно было при объединении с Беном, наоборот – давление и сжатие, словно его разум загнали в строгие рамки. Он почувствовал себя в пустоте, но не холодной или пугающей, а в уютной и комфортной. Постепенно сознание Хакса начало освобождаться от стеснявших его рамок, а пустота уступила место проступающим, словно легкая дымка, очертаниям разрозненных фрагментов воспоминаний. Он обретал все большую свободу перемещений, перескакивая с одного события на другое, ощущал, как слабеют барьеры, отделяющие его сознание от других, но то и дело натыкался на огромные сгустки плотного тумана, настоящие белые пятна. Понемногу он освоился, систематизировал окружающий бессознательный мир и очень четко почувствовал, а затем и увидел своего проводника. Бен подошел совсем близко, прикоснулся к его щеке, бережно провел ладонью по плечу, взял за руку и переплел их пальцы. Сомнения полностью развеялись, появились уверенность и надежда. Хакс позволил себе стать пассивным наблюдателем, свободно двигающимся туда, куда его звали и выполняющим все то, что от него требовалось. Он не знал, сколько времени блуждал по закоулкам своего сознания, помогая скрывать истину за фасадом ложных воспоминаний, но понял, что путешествие его подошло к концу, когда Бен нежно обнял его и бережно погладил по волосам. Сон наяву завершился. – Готово, – грозно произнес Энакин Скайуокер. – Но что б ты знал, часть твоих воспоминаний все еще заблокирована. Я не смог проникнуть за этот блок, нужно искать изящный способ, типа того, что мы уже опробовали в моей лаборатории. Но блок новый, можно сказать, совсем свежий. – Что? – растерянно спросил Хакс. – Часть твоих недавних воспоминаний заблокирована, говорю, вот что, – словно для последнего идиота, пояснил тот. – Какие именно, сказать не могу, потом разберемся. – Но…, – окончательно растерялся Хакс. – Это ведь может быть важным. – Наверняка, – спокойно поддержал его Бен. – Просто сейчас мы все равно выяснить этого не сможем. – Ты куда-то ездил накануне отправки к нам. Куда? Что это за место на холме на берегу моря? – не отставал с расспросами Энакин. – Старое поместье в Ирландии, перешло ко мне от матери, – почти оправдываясь, ответил Хакс. – Там живут смотритель, экономка и мой родственник по материнской линии, ее двоюродный дядя. Я всегда в начале осени езжу в поместье. Это традиция. Ничего необычного. – Раз ничего необычного, то будем искать. – Не забывай блокировать мысли, – сказала напоследок Асока, всего на несколько мгновений появившаяся на экране. – Спасибо, – только и успел ответить Хакс перед тем, как оборвалась связь. – Мне тоже было очень приятно с вами пообщаться, – добавил он пустому монитору. – Не переживай, – подбодрил его Бен. Он подошел и обнял его со спины. – Мы все узнаем. – У меня плохое предчувствие. – Это потому, что приземлился самолет с твоим верховным командованием, и наш совместный ужин неотвратимо приближается. – Мне необходимо сменить одежду, – заявил Хакс. – И я очень надеюсь, что ты не пойдешь на ужин в таком виде. – Меня мой вид вполне устраивает, – пожал плечами Бен. – Но если тебе так будет комфортнее, то я тоже переоденусь. Они забрали контейнер с герметично упакованными образцами нанитов и отправились домой. Хакс старался концентрироваться на том, что команда агента Дэмерона вместе с Фазмой и ее отрядом уже наверняка взяла всех разработчиков и тестировщиков крошечных самовоспроизводящихся роботов, да и самого Прайда – тоже, но мысленно поневоле то и дело возвращался к словам Энакина Скайуокера о заблокированных кем-то воспоминаниях. Это сильно тревожило и настораживало его. Он не понимал, чего или кого ему следует опасаться, потому что невозможно противостоять тому, о чем не знаешь. Еще больше его беспокоили способ блокировки и его автор. Если даже сам доктор Скайуокер не с первого раза обнаружил этот блок, значит действовал кто-то весьма одаренный, хорошо разбирающийся в тонкостях работы мозга, сознания, настоящий гений. Хакс то и дело перебирал все свои воспоминания за прошедший месяц и не находил в них ничего необычного или странного, ничего, что могло хотя бы намеком выдать изменения реальности, хронологии событий. Все четко сходилось, никакой потери времени, никаких неестественных или непонятных ощущений, провалов в памяти. Раз за разом он прокручивал в голове одну цепочку событий за другой и понимал, что вот-вот сорвется. В последние дни приступы навязчивых состояний прекратились, и Хакс искренне понадеялся, что рядом с Беном он, наконец, смог обуздать свою нездоровую привычку постоянного упорядочивания реальности, но вот он вновь столкнулся с неразрешимой сходу проблемой и психика в очередной раз грозилась дать сбой. – От одного до десяти? – внезапно спросил его Бен. – Что? – сбиваясь со своих мыслей, ответил Хакс. Он даже не заметил, что они уже добрались до дома и заехали в гараж. – Число от одного до десяти, – повторил Бен. – Одиннадцать, – непонятно с чего, сказал Хакс. – Двадцать два. И это не сбой в системе. – Ведет в никуда, не делает ничего, – подхватил он игру. Проблема с упорядочиванием вещей как-то сама по себе улетучилась. – Ведет и делает. Одиннадцать и двадцать два. Ты понял время, как оно есть, поэтому у тебя появились идеи взаимосвязи всех событий вне времени и пространства. Твой образ мышления уникален, как и твоя способность обрабатывать громадное количество информации в фоновом режиме. Ты думаешь даже тогда, когда не думаешь. И то, что ты считаешь слабостью. – Бен посмотрел на него внимательно. – В этом кроется невероятная сила. Разреши себе не быть идеальным, и ты увидишь то, что вижу я. – Что именно? – Совершенство. Хаксу нечего было к этому добавить. Он смотрел в ответ и ощущал нечто большее, чем просто благодарность, признательность, восхищение, эйфорию, любовь. И как классифицировать это состояние не знал, да и не хотел знать. Потому как не было в этом состоянии ничего от прежней жизни: подавленных страданий, оставленных надежд, неосуществленных желаний, отчаянных усилий. Только искреннее, безмятежное счастье. Он не пытался найти определение своим чувствам, в этом не было необходимости, он лишь позволил себе окунуться в эти эмоции с головой и ненадолго остановить время. – Бен! – громко позвал Хакс из холла первого этажа. – Еще немного и мы начнем опаздывать. Он стоял в самой середине надписи Solo Galaxy, слегка запрокинув голову и держа в пальцах прикуренную сигарету. Хакс ненавидел ждать и бездействовать. Он всегда собирался быстро, отточенными движениями надевая одежду, застегивая необходимое количество – и он всегда точно знал какое – пуговиц, закрепляя нужные аксессуары. Бен Соло похвастаться таким умением, видимо, не мог. – Уже! – раздалось со второго этажа. Оставалось надеяться, что под этим «уже» подразумевалось – иду, никак не «опаздываем». Потому что опаздывать Хакс считал неприемлемым. Через некоторое время на лестнице показался Бен. Он по обыкновению шел размеренно и бесшумно. Хакс вначале внутренне расслабился, осознавая, что они успевают ко времени, а затем замер и даже задержал дыхание. Увиденное его поразило. Он словно в замедленной съемке изучал высокую статную фигуру в безупречном, сшитом на заказ черном костюме-тройке, сидевшем настолько идеально, насколько вообще могла сидеть одежда даже на самом пропорциональном, совершенном человеке. В Бене Соло всегда было что-то разительно отличающее его от других, но в этот момент Хаксу казалось, что он проникся по-настоящему сверхъестественной силой исходящей от него притягательности. И в тот же момент поймал себя на самой несвойственной ему мысли: он испытывал дикое, животное желание схватить Бена, словно свою законную добычу, утащить обратно в их комнату, как в нору, и снять все эти восхитительные вещи, чтобы он принадлежал только ему одному и больше никому на свете. Останавливали Хакса лишь превосходное воспитание, отточенная годами выдержка и нежелание опоздать на судьбоносную встречу. И потом, Бен и так принадлежал ему. И всегда будет принадлежать. Так что он резко втянул воздух, шумно, как ему показалось, сглотнул и затянулся едким дымом, чтобы не выдать своего замешательства. – Ты выглядишь, – со знанием дела произнес Хакс. – Великолепно. – Спасибо, – усмехнулся Бен. – У меня есть прекрасный пример для подражания. Поехали, тут недалеко. Хакс даже спрашивать не стал, сколько это – недалеко, потому что у того и пятьсот миль было рядом. Но оказалось, действительно, недалеко, и в запасе у них еще оставалось время, совсем немного, чтобы заехать на охраняемую парковку, собраться с мыслями, выкурить сигарету. Разговор предстоял серьезный, опасный. Они вступили в хитрую и жестокую игру, где не имели права ошибиться, проявить слабость, ни словом, ни делом выдать себя, показать, что им известно куда больше, чем считает противник. Иными словами – им предстояло отключить свою человечность, жестко сыграть на опережение. – Готов? – как-то вкрадчиво поинтересовался Бен. – Можем все отменить, развернуться и уехать. – И ты говоришь мне об этом сейчас? – возмутился Хакс. – После того, как мы все спланировали и буквально вынудили Сноука прилететь сюда? – Он покачал головой. – Ты не обязан делать то, чего не хочешь. – Я хочу. Ни ради высокой цели, ни ради моральных принципов, или данных мной обещаний, но ради себя, своей жизни, свободы, своего будущего. Тебе не отговорить меня, я сделаю, что должен. С твоей поддержкой или без нее. – Я всегда буду на твоей стороне. Это даже не обсуждается, – тепло и открыто произнес Бен, аккуратно проводя по руке Хакса тыльной стороной ладони. – Ты такой идеальный, я даже обнять тебя боюсь, чтобы случайно не помять одежду или не испортить прическу. – Время, – коротко ответил он и улыбнулся. Они вошли в шикарное, современное здание и прошли мимо охраны. Консьерж в строгом темно-сером костюме поклонился им и сказал, что их уже ожидают. Пентхаус. Одни единственные апартаменты на весь верхний этаж. – Круто, – шутливо заметил Бен, подходя к лифту. – Полагаю, дом негласно принадлежит той самой могущественной организации, глава которой официально погиб при взрыве дедушкиной лаборатории. – Вероятно, – скупо отозвался Хакс, внутренне готовясь к решительному противостоянию и совершенно не понимая беспечности и даже некоторого веселья Бена. Они поднялись на последний этаж, где двери апартаментов раскрылись перед ними, и в абсолютной тишине им было предложено проследовать вглубь обширного шикарного помещения. Они прошли мимо японского сада камней, аккуратно и бережно организованной оранжереи и даже небольшого бассейна за защитным стеклом, внутрь которого был встроен механизм с водопадом. Стекло было настолько прозрачным, что казалось, будто вода просто организовано льется с потолка, безо всяких ограничений. Все в этих апартаментах представлялось невероятно дорогим, самым лучшим, но выглядело это просто мертвой декорацией. – Тихо, богато и пусто, как в гробнице, – еще раз попробовал пошутить Бен. – Надеюсь, хотя бы на мумию дадут посмотреть. Хаксу эта неживая роскошная обстановка тоже не доставляла удовольствия, но он предпочел промолчать. – Добро пожаловать, джентльмены, – не вставая с места, поприветствовал их хозяин роскоши, как только они вошли в гостиную. – Прошу, присаживайтесь. – Добрый вечер, лорд Сноук, – отозвался Хакс и слегка поклонился. – Благодарю. Позвольте представить вам… – Лишнее, – перебил его тот. – Я прекрасно осведомлен. Проходите, доктор Соло, я ждал вас с нетерпением и особым удовольствием. – А вот и мумия, – чуть слышно сказал тот, глядя прямо на странную высокую фигуру человека достаточно преклонных лет с высохшим бледным лицом и блеклыми, точно мертвыми, глазами. На Хакса Сноук больше не смотрел, словно тот обернулся предметом мебели или внезапно приобрел способность становиться невидимым. Все его внимание было обращено к Бену. Поэтому Хаксу оставалось лишь неторопливо вежливо передать контейнер с нанитами, затем направиться к удобному креслу, так же неторопливо и изящно опуститься в него и с достоинством взять бокал крепкого напитка с подноса услужливо склонившегося официанта. Некоторое время они беседовали ни о чем, и Хакс в нерешительности опасался вставить даже невинную фразу. Он поражался, как много слов можно сказать, не сказав при этом ровным счетом ничего. Бен, напротив, чувствовал себя превосходно, словно рыба в воде. Он стоял с невозмутимым видом, подпирая спиной стену, скрестив руки на груди и кивал в такт бессмысленных фраз. Со стороны складывалось впечатление, что эти двое говорили совершенно не о том, о чем они говорили, и понимание сказанного было доступно лишь им двоим. Позвали за стол. За ужином пустая беседа возобновилась, а вежливое игнорирование Хакса продолжилось. Он, однако, счел за благо не вмешиваться и не спорить. Несколько раз попробовал объединиться с Беном сознаниями, но пробиться не смог, тот совершенно очевидно блокировал его. После смены трех блюд все они поднялись из-за стола и проследовали в очередное шикарное, неживое пространство, которое Сноук назвал кабинетом. Двери за ними плотно закрылись, и они остались одни. Именно тогда и случилось то, чего опасался и чего с нетерпением ждал Хакс. Заговорили о деле. Открыто. – Хороший, послушный мальчик, выполнил именно то, чего я от него ждал, – не глядя в его сторону, произнес Сноук. Он обращался к Бену. – Я всегда был уверен, что он талантлив и еще пригодиться мне, поэтому не дал его недалекому отцу избавиться от него. А потом, потом я понял силу его притягательности, удовольствие, которое он может доставлять. – Сноук многозначительно замолчал, но его никто не перебил. – Это я придумал использовать его как наживку, приманку, я поймал на него не одну крупную рыбу. Теперь я поймал на него и тебя. – Возможно, – спокойно ответил Бен. – Он делал то, что ему поручили, четко, не отходя от намеченного плана, пусть и не догадывался о том, что именно делал. Я дал ему исчерпывающие инструкции, распланировал все его время, слова, жесты, взгляды, эмоции. – Не следует приписывать себе чужие заслуги, – тихо, и как показалось Хаксу, довольно злобно отреагировал Бен. – Боюсь, ты не до конца понимаешь. Он исполнял мою волю. Я вживил ему план и изменил память, но план продолжал работать. Подсознательно. Сноук говорил и даже не задумывался о том, что в этих его словах скрывался некролог Армитажу Хаксу. – Забирай его, как приз, делай с ним, что хочешь. Можем дать ему высокую должность, или оставить все как есть, ликвидировать, когда надоест. Он больше не представляет интереса. Вот ты – другое дело. Законный наследник великой империи, ты даже не осознаешь, чем способен владеть. – Как раз наоборот, – чуть ли не весело ответил Бен. – «Мы войдем в историю либо как величайшие государственные деятели мира, либо как его худшие злодеи», – Сноук прищурился, цитируя Геринга. – «Никакие злодеи и преступники не натворили в мире столько зла, не пролили столько человеческой крови, как люди, хотевшие быть спасителями человечества», – ответил на эту фразу Хакс словами Франка, словно во сне. – Я опасался, что ты избавишься от него сразу, – глухо усмехнувшись, продолжил Сноук. – Всему свое время, – кивнул Бен. В немом оцепенении Хакс поднялся со стула и стоял безмолвно. Поток слов потерял для него всякий смысл, будто они никак не были связаны, и ничто из произнесенного его не касалось. Он просто стоял, хмуро переводя взгляд с одного предмета интерьера на другой, словно силился запомнить любую мелочь: искусный рисунок кресел, гладкость стен, картины великих импрессионистов, шикарный пушистый белый ковер, но видел только пустую и холодную бездну, с каждым мгновением разрастающуюся все сильнее. Всего один миг и непроницаемая пустота поглотит его целиком. Не было больше никаких барьеров, все стало простым и понятным. В лице Хакса не отразилось ни гнева, ни злости. Он только неестественно сильно сомкнул губы, но они отчего-то сложились в странное подобие улыбки. Наверное, потому что ему было нестерпимо больно, или потому что он совершенно перестал воспринимать происходившее. Проблема состояла не в том, что он не доверял Бену, как раз наоборот, он доверял ему абсолютно, а в том, что Хакс постепенно, капля за каплей, с каждым новым произнесенным словом терял веру в самого себя, не в собственные силы, но в свою надежность союзника, в свой разум. Бен принял его, как есть. Они все приняли. Без сомнений, без вопросов, без сожалений. Доверяли ему. Но все они ошибались. Он не изменился, не избавился от себя прошлого. Поэтому он стоял, смотрел упрямо, с видом человека, ожидающего смертной казни, и не боялся ничего и никого, кроме самого себя: своих реакций, мыслей, действий. Он больше не доверял самому себе, не мог доверять: ни своим воспоминаниям, ни своим чувствам. Его реальность была лишь игрой, искусным внушением, угодным для дела, великой миссии. Заводная шарнирная кукла, действующая по программе создателя. Никакой свободы воли, никакого выбора. Работа снова выполнена блестяще, а большего от него и не требовалось. Оставалось лишь вернуться в свой скучный и привычный искусственный мир и забыть о том, что механизм может иметь душу, желания, стремление стать счастливым, даже любить. Стараясь держаться достойно, Хакс сделал несколько шагов – болезненных, ломающих его шагов – к дверям кабинета, раскрыл их медленно, но все еще уверенно, и, не глядя по сторонам, проследовал к выходу из апартаментов. Его никто не остановил и не окликнул. Он вышел на улицу, но не почувствовал ни холода, ни мелкого моросящего дождя. Он просто шел и концентрировался на каждом шаге, заставляя себя переставлять ноги и двигаться дальше. Хакс даже не понимал, куда именно идет, но не позволял себе остановиться. Ему сигналили машины, что-то кричали водители, а он шел дальше, не разбирая дороги. Его реальность рухнула, и все, о чем он мог думать – это как выбраться из этих руин, склеить хоть какие-нибудь куски, собрать хоть какие-нибудь осколки: из себя прошлого или себя настоящего, потому что себя будущего он больше не видел. Вместо дивного, яркого, интересного нового мира зияла огромная черная дыра. Необходимо было вернуться домой, заползти обратно в свою серую, холодную раковину, закрыться от внешней среды. Хакс резко развернулся и вытянул руку. Рядом остановилось желтое вашингтонское такси. – Аэропорт Балтимор, – резко и отчетливо приказал он. – Как скажете, – широко улыбнулся темнокожий таксист, но, натолкнувшись на взгляд пассажира, моментально переменился в лице и за всю дорогу до аэропорта не произнес больше ни единого слова. По мутному стеклу размазывались крошечные капли дождя, Хакс смотрел на расплывчатые огни большого города и провожал шумную, величественную столицу бывшей британской колонии невидящим взглядом. Он бежал в надежде сохранить право на свою неудавшуюся жизнь, хотя бы крупицу своего достоинства, но отчетливо осознавал, что тем самым обрекал себя на все оставшиеся годы на безмолвное, одинокое существование, пустые вечера в холодном, чужом ему доме в течение всех этих бесконечных лет, если ему, конечно, суждено будет их прожить. Он не мог, не хотел прощаться с Беном даже мысленно, но он больше не верил в то, что говорил, делал, думал, не верил в искренность своих чувств и стремлений, как не хотел верить и в то, что все это было лишь плодом удачно внедренной в его подсознание программы. Однако, скорее всего, именно этим оно и было. – У вас умер кто-то близкий? – останавливаясь у подъездных раздвижных дверей аэропорта, аккуратно поинтересовался таксист. – Да, – ответил он. И чуть было не добавил: «Я». – Мои соболезнования, – с сожалением в голосе сказал тот, взял с приборной панели упаковку бумажных салфеток и протянул Хаксу. – Возьмите. – Благодарю, – отозвался он, оплачивая поездку и напоследок вытаскивая из упаковки салфетку. И только тогда понял, что плачет. Смотреть на себя и видеть все, как есть, оказалось жестоким испытанием, и, наверное, так было даже лучше. Он приехал побеждать, но возвращался поверженным, полностью раздавленным. Хакс вышел из машины, встал напротив широких стеклянных дверей и, прикрыв глаза, запрокинул голову, для верности приложив к лицу ладони. Он держался из последних сил, чувствовал, еще немного, и он сорвется в истерику, перестанет контролировать себя. Хотя кого он обманывал, он давно уже не контролировал ни себя, ни то, что с ним происходило. Он опять вляпался в склизкую, вонючую трясину и сдался, прекратил борьбу, признал свое поражение реальным и полноправным. Он знал, что избавиться от боли воспоминаний не получится, знал, что боль эта будет расти, обзаводиться мощным карательным механизмом, длинными ядовитыми шипами, и с каждым днем давить все сильнее и хуже. Кто-то заботливый предложил ему помощь в поиске нужного терминала, но он проигнорировал предложение, затем открыл глаза и смело, словно шагая в пропасть, направился в стеклянные двери аэропорта Балтимор. Купил билет на ближайший рейс в Великобританию – ему повезло, самолет до Лондона отправлялся через пятьдесят три минуты, достаточно, чтобы зарегистрироваться, пройти контроль и все необходимые проверки – вошел в зал ожидания, уселся в самый темный угол маленькой кофейни, по обыкновению заказал черный без сахара и мысленно принялся отсчитывать время до посадки на борт. «В любой ситуации всегда выбирай жизнь», – когда-то давно сказала Хаксу Рей Слоун, коллега его отца из контрразведки. Жаль, он почти не помнил ее, их общение было коротким и быстротечным, она исчезла из его окружения так же внезапно, как и появилась в нем. Но почему-то эта фраза глубоко засела у него в сознании, она заставляла раз за разом выбирать жизнь, какой бы невыносимой и тяжелой она не казалась. Так что, сидя в аэропорту с чашкой сомнительного кофе, не имея при себе ничего, кроме документов, удостоверяющих личность, телефона и той одежды, что была на нем, Хакс продолжал жить, наблюдать течение времени и абстрагироваться от философских рассуждений о смысле своего существования. В этот момент в нем не было самоотречения, потому что отрекаться от себя он не желал, не было смирения, потому что он не чувствовал раскаяния, но были злость, растерянность и жгучая боль. И фоном – чудесная песня, каждым своим словом врезающаяся в сознание, выворачивающая наизнанку. Кто-то поставил в кофейне «Now and Then», одну из самых проникновенных композиций Blackmore's Night. Хакс вслушивался в слова, будто они были написаны специально для него и не желал соглашаться с ними: он никогда больше не будет в порядке, не придет в себя окончательно, не смирится, не забудет, не сможет стать сильнее. Совсем недавно в его жизни было все, о чем только можно мечтать, сейчас – лишь пепел воспоминаний. Их с Беном история, действительно, закончилась. Возможно, если бы они встретились в другой вселенной, изначально были на одной стороне, у них бы все получилось, но... такие, как Хакс не имеют права на личное счастье. Объявили лондонский рейс. Он встал, уверенно прошел в зону посадки и, не оглядываясь по сторонам, направился к нужным воротам вылета. Таких, как Хакс не пытаются вернуть, за такими как Хакс не возвращаются.