Очевидное и невероятное

Первое, что сделал Хакс, оказавшись на родной земле – подал в отставку. Ее не приняли, вместо этого ему дали месяц отпуска и направление на психологическую экспертизу. Он рассмеялся министру в лицо. Второе – он полностью отключил себя от внешнего мира. Еще в самолете он вынул из телефона симкарту, а затем заблокировал все IP адреса, убрал все переадресации на личный почтовый ящик, удалил все фейковые профили в социальных сетях, приказал своему секретарю не отвечать на звонки и заперся в своей комнате, плотно задернув на окнах шторы и закрыв ставни. Так он протянул пару дней. Точнее, ему казалось, что прошла всего пара дней. Об этом свидетельствовало количество попыток передать ему очередную еду, количество пустых бутылок односолодового виски, аккуратно и симметрично расставленных вдоль стены и количество выкуренных сигарет. На третий день он все-таки решил ответить на аккуратный стук в дверь, взять, что ему там предлагалось в качестве очередного приема пищи и приказать принести еще виски и еще сигарет. – Ваш завтрак, милорд, – подавая поднос, скороговоркой выдал его секретарь и застыл с явным и нескрываемым удивлением на лице. Хакс устало посмотрел на него, кивнул и забрал поднос. – Митака, принесите мне три бутылки виски и три пачки сигарет. Потом свободны, – тихо, стараясь контролировать правильное произнесение каждого слова, сказал он и закрыл дверь. Удивление секретаря было вполне обоснованным. Он вряд ли когда-либо видел Хакса с растрепанными волосами, в расстегнутом халате, надетом поверх майки, мятых брюках и босиком. Самого Хакса, однако, это совершенно не беспокоило. Его беспокоило другое. Напиваясь до бессознательного состояния, он силился понять, сколько раз его программировали на исполнение необходимых задач? Сколько раз меняли воспоминания? Что вообще в его жизни было реальным, а что нет? Кто он на самом деле, и кем не является? К несчастью, ни на один из этих вопросов Хакс не находил ответ. Постепенно он впадал в состояние перманентной фрустрации, раз за разом прокручивал всю свою жизнь, исследовал отдельные ее моменты и не достигал никаких результатов, не находил ответов. Очередное навязчивое состояние перерастало в подлинное помешательство, даже безумие, а затем пришел страх. Настоящий, неконтролируемый страх. Обычно нечто подобное являлось Хаксу в ночных кошмарах, но раньше, когда сон становился совсем уж невыносимым, он просыпался. Теперь же он не мог проснуться, а дальше терпеть весь этот ужас физически не было сил. Липкий, давящий, сводящий с ума страх собственной неполноценности и личностной несостоятельности копился с каждым прожитым часом, вгрызался в него и рушил его рассудок. Что делать и как жить с этим дальше он не представлял, потому что не понимал, кто он есть на самом деле, где кончаются его мысли и чувства и начинаются мысли и чувства того, другого, запрограммированного искусственного существа. И главное – кто он сейчас, точнее, что он, где пролегает граница и есть ли она вообще. А еще был Бен Соло. Он думал о нем непрерывно, не просто вспоминал, нет, тот жил в нем постоянно, словно они сосуществовали в одном теле, являясь чем-то единым и неделимым. Хакс продолжал любить его, пусть знал, все, что произошло между ними не было реальным и что они вряд ли когда-либо встретятся снова. Но он все равно любил. Любил и ждал. Ожидание тоже сводило с ума, истязало как изощренная, жестокая пытка. Хакс понимал, что не в состоянии отпустить, что привязывается к нему все сильнее и сильнее, гораздо сильнее, чем это могло случиться с присутствием того рядом. Он понимал собственную беспомощность, но не видел выхода. Он разговаривал с ним. Когда напивался и когда начинал трезветь, он постоянно говорил с ним: мысленно и вслух. Рассказывал о своих чувствах, сомнениях, желаниях, о всей той бессмыслице и боли, через которые он проходил и был уверен – Бен слышит его. Спустя три с половиной дня боль стала совершенно невыносимой. Алкоголь не помогал, только усиливал помешательство и страх. Тогда Хакс налил в ванну ледяной воды, не раздеваясь, погрузился в нее с головой и закричал, что было сил. Он проделал это дважды, затем кое-как выбрался на кафель, уселся, привалившись к стене, и просидел неизвестно сколько, уставившись в потолок невидящим взглядом. Прозрения не наступило, боль никуда не делась, а желание продолжать пытку под названием жизнь совершенно иссякло. Тем более, что жизнь эта ему совершенно не принадлежала: он не распоряжался собой, ничего не контролировал и даже не был уверен в том, что живет. Все события, действия, слова и чувства слились в единый поток виртуальной жизни вымышленного персонажа. Кто-то должен был выдернуть шнур из розетки, отключить систему жизнеобеспечения, завершить программу. Он просто не знал – кто, а брать на себя подобную ответственно все еще не решался. Он снова мысленно обратился к Бену, даже предпринял совершенно глупую и откровенно бессмысленную попытку объединиться с ним сознаниями, но уперся в непроницаемую стену, тот очевидно и вполне предсказуемо блокировал его. Хакс глухо, истерично засмеялся, закрыл лицо ладонями и без тени смущения осознал, что плачет. Снова. Если бы он был прежним собой, то ненавидел бы и презирал себя, наверное, даже жалел. Его прежнего не волновало, что он делал с другими, но его нынешнего перестало волновать даже то, что он делал с самим собой. Провидение смилостивилось над ним, или, может, количество обращений к системе превысило максимально допустимое, но сознание его, наконец, отключилось, и Хакс провалился в пустой сон без сновидений. – Армитаж, – услышал он до боли знакомый голос, забирающийся в подсознание. – Армитаж, что ты творишь? Решил заработать пневмонию? Тебя нужно переодеть, но прежде запихнуть в горячую воду, прямо сейчас. – Что угодно, только не уходи, – растерянно подумал Хакс, а может и вслух произнес, кто знает. – И не собираюсь, – получил он в ответ. – Мне все равно, что ты не настоящий, только не бросай. – Издеваешься? Папа побил все рекорды скорости и нарушил все правила коммерческих авиаперевозок, – возмутился Бен. – И после всего этого ты обзываешь меня призраком? Дожили! – Бен, – сообразил Хакс и разлепил глаза. – Да, – отозвался тот, пытаясь одновременно горячую воду включить и мокрую одежду с него снять. – Честно, я не сразу сообразил, что ты рванешь домой в буквальном смысле, к себе домой. – Ты действительно здесь? – переспросил Хакс. – Здесь. Вот, пытаюсь организовать тебе горячую ванну, – с легкой укоризной ответил он, стараясь справиться с двумя кранами и отрегулировать температуру. – Потому что тебе просто необходима горячая ванна и нормальная еда. Выглядишь отвратительно. – Бен поднял его с пола, кое-как стянул брюки и прижал к себе, обнимая. – Говорил же: я для тебя всегда был, есть и буду. – Я больше не знаю, кто я, – как-то обреченно сказал Хакс, но тем не менее обнял в ответ. – Ты мой Армитаж. – Я подал в отставку. – Прекрасно! – Я стал бесполезным. – Нет. – Меня не отпустили. Дали отпуск и время привести рассудок в порядок. – Твой рассудок в порядке. – С таких должностей уходят только на кладбище. – Все будет хорошо. Верь мне. Бен взял Хакса на руки и опустил в горячую воду. – Тебя нужно привести в чувство, – строго сказал он. – Для начала – вымыть. Вот никогда б не подумал, что скажу тебе подобное. – Я – тоже. Все плохо. – Хакс уселся в ванной и обхватил руками колени. – Я сошел с ума. – Ты пережил громадный стресс. Еще один. Очередной. И держишься вполне достойно. На твоем месте я бы уже всех поубивал, и разгромил бы все, до чего только смог дотянуться. Ты выбрал путь саморазрушения. – Неизвестно, что хуже. – Неизвестно, – многозначительно ответил Бен. – Но хорошо, что ты не довел дело до конца. Я боялся, что ты навредишь себе. – Он говорил и перебирал одинаковые с виду бутылки. – Мыло, о, шампунь, давай я тебя вымою. – Наверное, я и сам смогу. – Наверное. Но окажи мне услугу. – Какую? – Разреши помочь. Эта фраза развеселила Хакса. Он взялся слегка подрагивающими руками за бортики ванной и откинулся назад, позволяя делать с собой все, что заблагорассудиться. У него кружилась голова, в горле пересохло, внутренности скрутил спазм и все тело болело так, словно его избили. Поэтому предложенная помощь оказалась весьма кстати. Правда, он все еще не до конца верил в реальность происходившего, но отчего-то решил примириться с неизбежным. И разрешил Бену абсолютно все, наслаждаясь долгожданным вниманием, нежными и заботливыми прикосновениями. Он вполне отдавал себе отчет, что выглядел и впрямь отвратительно, старался не думать, что прикасаться к нему, к такому, скорее всего не слишком приятно, и еще о том, что услуга, в общем-то, оказывалась ему, и никак иначе. Но Бен не сводил с него внимательного, изучающего, теплого и немного лукавого взгляда, оценивал его реакции, аккуратно проводя ладонями по телу или перебирая пальцами мокрые пряди волос. – Ничего не изменилось, – тихо сказал он. Хакс посмотрел на него открыто и удивленно. – Между нами ничего не изменилось. – В таком случае, почему ты дал мне уйти? Уехать? Ни разу не ответил? Блокировал меня? Позволил скатиться во все это?.. – Ему тяжело было продолжать, и он замолчал. – Не подумай, что это доставляло мне удовольствие, – серьезно ответил Бен. – Чувствовать твои страх, боль, отчаяние. Я еле сдерживался, чтобы не бросить все как есть, и не сесть на первый же рейс до Лондона. Дедушка с мамой буквально заставили меня довести очередной этап до конца, а Рей поддержала и сильно помогла. – Это значит что… – Да. Сноук мертв. Геморрагический инсульт, кома и летальный исход. Причины – гипертония и запущенный атеросклероз. Так написано в отчете о вскрытии. – Он был здоров. Ты убил его. – Технически – да. Рей помогла, отвлекла внимание. Потом расскажу. Сейчас – бритва и зубная щетка. – Я сам. – Нет. Сам ты безопасно можешь сейчас только с зубной щеткой справиться, – сказал Бен и передал ему нужный инструмент. Когда водные процедуры были окончены, Хакс указал на стопку полотенец и не мешал вытирать ему волосы и заворачивать в чистый ароматный хлопок, словно в кокон, как не мешал потом взять на руки, отнести в комнату и усадить на кровать. Он залпом выпил два стакана воды и в целом стал чувствовать себя лучше. – У тебя дышать нечем, – возмутился Бен, раздвинул шторы и приоткрыл окно. – Классный дом, кстати. Прости, что вышиб дверь и насмерть перепугал твоего помощника. – Секретаря, – поправил его Хакс. – Митака мой секретарь. – Ты в курсе, что он видит в тебе бога, ни больше, ни меньше? – Это очевидно. – Одевайся. Пойду сделаю тебе еды и кофе, – сообщил Бен и указал на дверь, которую ухитрился сломать. – Потом починю. – Подожди, – остановил его Хакс. – Ты сказал, что ничего не изменилось… – Да. – Это не так. Отвечать Бен не стал, лишь внимательно посмотрел на него. – Я больше не чувствую тебя, и…, – он не знал, как сказать о том, что Бен больше его не хочет, что ни разу не поцеловал его и обнял только с целью поставить на ноги. – И ты считаешь, что я потерял к тебе интерес, что ты больше не являешься объектом моих сексуальных фантазий и желаний? – Да. – Чушь! Я с трудом сдерживаюсь, – возмутился Бен. – Но ты в зеркало себя хотя бы видел? У тебя все признаки алкогольного отравления, недоедания и обезвоживания. А если я поцелую тебя, то просто не смогу остановиться! – Я хочу тебя. – Хакс кое-как встал с кровати, размотал огромное махровое полотенце и кинул на пол. – Сейчас. И пусть это будет жестко, грубо и больно. – В его глазах внезапно вспыхнул блеск какой-то странной отваги. – Перебьешься, – почти ласково сказал Бен, подошел вплотную и крепко обнял его. – Без больно. Остальное – пожалуйста. – Он провел ладонями по его обнаженной спине, затем обхватил руками голову, запрокинул и поцеловал в приоткрытые губы. У Хакса снова закружилась голова, сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди, внутри все сжалось от одновременного восторга и глубокой тоски. Он рад был снова чувствовать себя живым, настоящим, нужным, но никак не мог отделаться от груза своей несчастной жизни, ошибок, подлости, предательства, не мог выбраться из клетки последних дней. – Возможно, по общепринятым человеческим меркам все, что ты делал в жизни, неверно, – возразил Бен, немного отстраняясь, но не отпуская его. – Возможно, ты ухитрился совершить все мыслимые преступления. Но ты сейчас здесь, со мной. Остальное меня не волнует, – решительно заявил он с благодарностью, даже с нежностью. – Я знаю, – тихо отозвался Хакс. – Ты даже не представляешь, какую власть надо мной имеешь. – Она не нужна мне. – Именно поэтому. – Но я не отрицаю, что буду пользоваться ей, – тут же спохватился Хакс. – Как и я своей. – И не обещаю, что буду покорным. – Приемлемо. Со мной тоже непросто, – заметил Бен, глядя на него почти черными от страсти глазами. – Да. И это замечательно. – Хакс подался вперед, резко ухватил его за волосы и сам поцеловал: напористо и грубо, провоцируя на жесткий секс. Упрашивать не пришлось. Они оба соскучились. Дико, до дрожи. Бен, не переставая целовать его, легко оторвал от пола и бросил на кровать, мгновенно устраиваясь сверху. – Одежда, – заметил Хакс, пытаясь стащить с того через голову толстовку, и даже не удивился своему рвению. Ему до помутнения сознания хотелось близости. Он перестал отдавать отчет своим словам, действиям, желаниям, забыл про контроль, да вообще про все на свете, он буквально сходил с ума и задыхался от вожделения, издавал совершенно невероятные звуки, откликаясь на уверенные, смелые, грубые ласки и горячие поцелуи, царапал ногтями кожу и не без удовольствия впивался зубами в широкие плечи Бена. – Смазка есть? Вопрос немного отрезвил Хакса, но совсем чуть-чуть, потому что удержать разгоревшийся внутри него огонь уже было невозможно. – Это моя спальня, издеваешься? – выдохнул он и попытался указать на круглую банку где-то рядом с ночником. – Бальзам для тела. – Да хоть что! – отозвался Бен, резко перевернул его на живот и провел языком вдоль позвоночника, заставив задержать дыхание, затем поставил на колени и попросил ухватиться руками за деревянную спинку кровати. Яркий дневной свет заливал комнату, позволял в деталях разглядеть его тело, а огромная дубовая дверь, выломанная Беном, была неплотно прикрыта и совершенно не скрывала происходившего, но Хакса все это ничуть не смущало, он даже не попытался откинуть со лба влажные волосы, кончиками коловшие прикрытые веки. Он растворился в жарких поцелуях на шее и плечах, умелых руках, ласкающих его грудь и живот, в резких проникающих движениях, от которых по всему телу проходила дрожь наслаждения и полностью отдался объединившей их страсти, не в состоянии сдерживать громких стонов удовольствия. Напряжение растекалось по телу жадным нетерпением, отзывалось в каждой клетке, резонировало от желания растянуть время, насладиться этим откровенным моментом, оставить на прижавшемся теле как можно больше себя. Бен следовал за его желаниями, смело входил в его тело до упора, не церемонясь, балансировал на тонкой грани чистого восторга и сладкой боли, продлевая долгожданное упоение друг другом как можно дольше. – Хочу кончить, – выдохнул Хакс. – Пожалуйста. Бен схватил его за волосы, потянул на себя, вошел до предела, прижимаясь к нему сзади, скользнул другой ладонью по животу до паха, обхватил возбужденный член и слегка сдавил яички. Хакс закричал, подался назад, запрокинул голову, отталкиваясь от спинки кровати и выгибаясь навстречу, впился ногтями Бену в бедра. Все его тело словно прошило током, он вздрогнул, запрокинул голову, ощутил биение крови в висках и выключился из реальности. Когда он пришел в себя и открыл глаза, в попытке осмыслить, что с ним произошло, то встретился с внимательным взглядом Бена, который лежал рядом и аккуратно перебирал его волосы. В его взгляде не было ни оправдания, ни сожаления. Это был странный взгляд, и Хакс не сразу понял, что это было обожание. – Ты потерял сознание, что вполне ожидаемо. Этого я изначально и пытался избежать, потому что тут не моя заслуга, как любовника, а нормальная реакция истощенного организма. – Подай сигарету, – попросил Хакс. – Не хочу вставать. – Эксплуататор, – усмехнулся Бен и плавно переместил на кровать пачку сигарет, затем пепельницу и зажигалку. Достал из пачки сигарету, прикурил и передал ему. – Пожалуйста. – Совсем недавно я думал, что больше никогда тебя не увижу, – признался он и затянулся. – Мне казалось, я переступил через свой предел, взвалил на себя ношу не по силам и сломался. Окончательно. Я думал, что ты отвернулся от меня. – Он посмотрел на Бена. – Знаешь, единственное, чего я всегда хотел – это власть. Абсолютная и безграничная, чтобы знать наверняка, что все в мире подчиняется только мне, что не существует такого человека, которого я не мог бы заставить делать то, чего я желаю. Затем я встретил тебя, увидел цельность твоей натуры, твое живое, свободное сознание и вначале захотел подчинить и тебя тоже, научиться управлять тобой. Однако, ты нарушил все мои планы, хотя, кого я обманываю? Я сам их нарушил, и ты принял меня, понял мои мотивы, показал другой мир. Показал мне меня. Я сделал для тебя исключение из всех своих правил также, как ты сделал исключение для меня. Бен погладил его лоб, коснулся виска и провел пальцами по щеке. – Не хочу верить, что кто-то мог внушить мне любовь к тебе, но я знаю совершенно точно, расставаться с ней я не желаю, – уверенно добавил он. – Каким бы могущественным ни был Палпатин, внушить глубокое чувство ему не по силам, – искренне ответил Бен. – Никому из нас не по силам. Ни у кого из нас нет власти над искренними чувствами. Это один из тех аспектов, которые нам не сфальсифицировать. Дедушка снимет блок, и ты вспомнишь, что именно тебе было поручено, и уверен, ни о какой привязанности, тем более, о любви и речи не шло. Это наша с тобой особая реакция, наша квантовая запутанность, призрачное дальнодействие. Мы должны были, наконец, встретиться, и это произошло, вот так вот просто и неизбежно. Все, что есть между нами, все это полностью принадлежит нам. – Ты понимаешь, что я люблю тебя? Что я по-настоящему люблю тебя? – немного приподнявшись, вдруг спросил Хакс, словно предыдущих слов не было достаточно. – Да. – Это хорошо, – согласился он и повалился обратно на подушку. – Я прочитал часть твоих рассказов по Доктору Кто, – неожиданно сообщил Бен, словно уводил их беседу в иное русло. – Они потрясающие и очень личные. Мне понравился слог, он легкий и проникновенный, но я не о том хотел сказать. Знаю, тяжело судить о чем-то, пока оно не случилось с тобой, и поэтому мне никогда до конца не понять твоего отчаяния, полного краха твоего мира, всех твоих стремлений и надежд. Я говорил, что мне известны факты, но я никогда не смогу пережить то же, что пережил ты, и объединение сознаний тут не помощник. Однако я смог увидеть тебя иначе. Оценить глубину твоих чувств, понять, почему из всех возможных вариантов ты всегда выбираешь наихудший. – И что? Хочешь меня переделать? – Нет. Я полностью принимаю тебя и хочу таким, какой ты есть. Он придвинулся и прижался к губам Хакса. Их поцелуй все длился и длился, постепенно лишая всякой надежды на ответное признание. – Между нами ничего не изменилось, – разрывая поцелуй, наконец выдал Бен. – И теперь я абсолютно уверен в том, что люблю тебя. Хакс закрыл глаза и улыбнулся. – Ванильные сырники с изюмом, – сквозь улыбку почти прошептал он. – Кухня на первом этаже, спустишься по лестнице, повернешь в левый коридор, вторая дверь справа. Митака тебе все покажет. Бен рассмеялся, взъерошил ему волосы и встал с кровати. – Джинсы хотя бы надень! – вовремя остановил его Хакс. – Я не против, чтобы мой секретарь мне завидовал, но убивать его я пока не планирую. Он лениво понаблюдал, как Бен натянул джинсы, налил в стакан воды и поставил рядом на прикроватную тумбу, затем вышел из комнаты, кое-как прикрыв за собой дверь. Вставать совершенно не хотелось, поэтому Хакс позволил себе какое-то время бесцельно полежать в кровати, безмятежно глазея в потолок. Он лежал и думал: как все оказалось просто. И Бен, он словно был здесь всегда, он был главным мотивом всех его действий, а теперь окончательно пришел, чтобы заявить на него свои права. Сомнений не осталось. Он понял, что все это, действительно, было неизбежно с самого начала, с того мгновения, когда он впервые встретил его на университетском треке. Хакс окинул взглядом свое прошлое, без боли и анализа, без какой-либо системы, просто вспоминая, и видел, насколько сильно были переплетены их жизни даже тогда, когда они еще не знали о существовании друг друга, насколько сильно они были связаны тонкой и прочной нитью сквозь пространство и сквозь время задолго до того, как даже появились на свет. Раньше подобная мысль ужаснула бы его, но сейчас она вселяла надежду. Он больше не искал ответов и оправданий вовне, он воспринимал все, как есть, и понимал, что, пусть они были диаметрально противоположными, но вместе с тем, они составляли абсолютную вселенскую гармонию, были двумя взаимодополняющими, но и взаимозависимыми системами. Он потянулся к стакану с водой, с удовольствием выпил, чувствуя себя странником, заплутавшим в пустыне, медленно поднялся и направился в ванную. Там брезгливо переступил через свои разбросанные, все еще влажные вещи, открыл оба крана и сунул голову под струи воды. Смыл с себя следы недавнего секса и решил спуститься вниз, проверить, точнее – проконтролировать, как там продвигаются дела с приготовлением его пищи. Но прежде он остановился возле платяного шкафа и на несколько секунд впал в раздумье, решая, что надеть. Затем задорно художественно растрепал влажные волосы, и, не желая облачаться в домашний костюм, ограничился только майкой с длинным рукавом и мягкими брюками. Сам себе утвердительно кивнул и спустился на кухню. – Этот твой секретарь меня боится, как огня, – сказал ему Бен, протягивая чашку с кофе одной рукой и переворачивая на сковороде сырники другой. – Он просто ткнул пальцем в сторону холодильника, махнул в сторону кладовки и сбежал. – Если бы мне довелось встретиться с тобой при подобных обстоятельствах, я бы тоже тебя боялся, – в шутку заметил Хакс, принимая из его рук чашку. – Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что спустя всего пару минут после нашего с тобой знакомства ты чуть было не врезал мне. – Я не специально. – А я этого и не говорил. – Но ты же не испугался. – Нет. Потому что был зол на тебя сверх всякой меры. – И все? – Хочешь услышать, что я почувствовал влечение к тебе? Да. Почувствовал. Ты заинтриговал меня, но и разозлил – тоже. – Гремучая смесь, – усмехнулся Бен и переложил на тарелку очередную порцию готовых сырников. – Уверен, что мы все это съедим? – вкрадчиво поинтересовался Хакс. – Мы – нет. Но, полагаю, что твой секретарь… – Митака. – …не откажется, да и ребята – тоже. – Эм…, – пытаясь сообразить о каких ребятах идет речь, – Кто, прости? – Папа, По, Фазма, ребята, в общем. И Кайло, конечно. Я сделал тут для него пару несладких. – Так. – Хакс отошел к длинному столу и облокотился о него руками. – Сколько вас всего тут? – Я хотел прилететь один, сам, – издалека начал Бен. – Но папа сказал, что бумажная волокита неимоверная и предложил организовать срочный частный рейс. Он владеет авиакомпанией. Когда я попросил Рей последить за Кайло, она отказалась отпускать меня одного и написала Фазме, что мы ненадолго смотаемся в Туманный Альбион. – Фазма сказала Дэмерону, он своей команде, директор Органа не возражала, потому что ей так спокойнее, поэтому, вы все здесь. Я прав? – Абсолютно! – И где они сейчас? – Отправил достопримечательности смотреть, но они обосновались в пабе неподалеку, – без тени смущения заявил Бен. – Ждут, пока позову. – Подождут! – резко отреагировал Хакс. Он взял тарелку с сырниками, небрежно поставил на стол и обернулся. – Обычно я здесь не ем. Обычно меня здесь вообще не бывает. – А мне тут нравится. Настоящая, почти дворцовая кухня, как в фильмах про всяких знатных особ, не достает только колокольчиков на стене, – благосклонно отреагировал Бен. – Они были, вон там. – Хакс указал на противоположную стену. – И лифт в подвал был, даже огромная встроенная в стену кладовая, где когда-то хранили муку, крупу, соль, сахар… и где я прятался в детстве. Когда-то в доме было много прислуги: кухарка, повар, горничные, дворецкий, даже садовник. Теперь только мой секретарь и сторож, он живет в пристройке. Это огромный, мрачный, пустой дом, населенный призраками прошлого и дорогостоящими портретами моих сумасбродных деспотичных предков. – У тебя замечательный дом, красивый, – заметил Бен, подходя совсем близко. – Еда. – Он взял с тарелки сырник и поднес Хаксу к самому рту, вынуждая откусить. – Волшебно, – похвалил он, после того как проживал. – Продолжай. И чтобы не быть голословным, уселся прямо на стол и оперся руками о столешницу. – А как же воспитание, манеры? – пошутил Бен. – К черту манеры, – бойко возразил Хакс, развел в стороны колени, ухватил его за пояс джинсов и притянул к себе вплотную. – Мой дом – мои правила. – Как скажешь, – лукаво отозвался Бен и продолжил кормление с рук. Они оба с некоторой торжественностью, с безмолвным доверием, которое установилось между ними, совершали самые простые движения и оба получали от них будоражащее воображение удовольствие. Хакс, с нескрываемым наслаждением оголодавшего, ел один сырник за другим, мечтательно прикрывал глаза и даже облизывал Бену пальцы, которые тот почти незаметно проталкивал все глубже, вынуждая его шире раскрывать рот. – Как же я по тебе соскучился, – выдохнул Бен, скармливая последний на тарелке сырник. – Как? – провокационно спросил Хакс. – Очень сильно, – отозвался тот, подался вперед и провел по его губам языком, словно слизывая остатки еды. – Какой сегодня день недели? – поинтересовался Хакс, обнимая Бена руками и ногами и упираясь лбом ему в лоб. – Суббота. Его ладони скользнули по груди – вниз от плеч к животу, бережно касаясь кончиками пальцев, прижимаясь сквозь тонкую ткань футболки к желанному телу. – Четыре дня. Хакс замер под прикосновениями уверенных рук и незаметно задержал дыхание. – Да. – Без меня. – Да. – Без секса? – вот это уже был вопрос с подвохом. – Да. Не ревнуй. – Не могу. И не доведись мне вдруг узнать о ком-то кроме меня, потому что, если такое случиться, то я убью его или ее, не задумываясь. И даже сделаю это лично, с близкого расстояния. Так что, позаботься о том, чтобы я всегда оставался единственным в твоей жизни, – смело заявил Хакс, ухватил Бена за волосы и поцеловал. – После тебя другие теряют всякий смысл. – Не знаю, но и узнавать не желаю. – Он чувствовал их общее возбуждение, напряжение, когда внутри все сворачивается в тугую спираль от мучительного предвкушения удовлетворения. С Беном все было по-другому, иначе, Хакс его хотел и хотел он только его. – Не понимаю, как за такой короткий промежуток времени я смог не просто привыкнуть, испытать влечение, глубокие чувства, но понять, что для меня иного выбора не существует. Есть только ты. – Не такой уж и короткий, – успокоил его Бен, задрал на нем майку и провел ладонями по обнаженной коже. – Ты математик, вот и посчитай, – он коротко поцеловал его в губы, – сколько в среднем взрослые люди тратят на то, чтобы узнать друг друга? В часах и минутах? Сколько у них бывает встреч, перед тем как они принимают решение о близости? Два часа? Три? Максимум три-пять встреч по два часа. А после скольких часов общения они съезжаются? Решают создать семью? Родить детей? Как много времени они проводят друг с другом, даже живя под одной крышей? Давай, составь пропорцию, и ты поймешь, что наши три дня почти круглосуточного взаимодействия можно приравнять к трем месяцам встреч среднестатистической пары, а неделю так вообще к полугоду. Все еще думаешь, что это мало? А теперь внеси поправку на то, что мы не самые обычные люди, и твоя неделя станет годом. – Да, – ответил Хакс и запрокинул голову, позволяя Бену целовать свою шею. – Ты в первую же встречу знал обо мне все, абсолютно все. Я, неосознанно, скорее всего – тоже. Время для нас нелинейно. И, надеюсь, пресыщение наступит не скоро. – В ближайшие лет сорок можешь быть совершенно спокоен, – пошутил – или не пошутил – Бен. – А потом мы что-нибудь придумаем. – И забрался под резинку его домашних брюк. – Хм, ты не надел белье? Превосходно! – У меня есть прекрасный пример для подражания, – передразнил его Хакс. – Как же это здорово, жить в самом себе, а не в других. – Плевать на других, главное – чего хочешь ты сам. – Бен в одно мгновенье избавил его от майки, бросив ее куда-то на стол, и прижал к себе, к обнаженной коже, зарываясь пальцами в волосы. – Тебя, – выдохнул Хакс. – Сейчас я хочу тебя. И он действительно хотел, до умопомрачения, так, словно между ними недавно не было близости, словно ее не было лет сто, не меньше. – Взаимно! – поддержал его Бен, опрокинул на стол, снял домашние брюки, затем отпустил, сделал полшага назад, замер и просто смотрел. И тогда Хакс снова отметил для себя этот взгляд обожания, даже поклонения, но не завистливого или зависимого человека, а по-настоящему свободного, не нуждающегося в чужом одобрении, опирающегося на собственные достижения, способного видеть истинную красоту и исконную природу, и оттого наиболее ценного, вызывающего неподдельное открытое уважение. Не разрывая зрительного контакта, Бен опустился перед ним на колени, затем провел ладонями по ногам, ласково и жадно, с чувством собственника, потом приподнял их и положил себе на плечи, погладил внутреннюю поверхность бедер легко и невыносимо приятно, поцеловал. Хакс улегся на темную гладкую поверхность стола и погрузился в мир чувственного удовольствия, неожиданно поймав себя на мысли – как все-таки хорошо быть любимым, нужным, принадлежать кому-то вот так, как он принадлежал Бену, который восхищался им в каждом прикосновении и получал наслаждение от своего восхищения, и в этот момент он вновь ощутил невероятный эмоциональный восторг от объединения сознаний. И чуть было не задохнулся от нахлынувших переживаний и бесстыдного вожделения одновременно. Говорить больше не требовалось, достаточно было подумать, даже проще, сконцентрировать внимание, направить импульс, быть в общем потоке стремлений отдать и получить как можно больше от обладания друг другом. Бен устроился между его разведенных ног, провел языком по промежности и сделал то, что так нравилось Хаксу: вобрал его член в рот, лаская языком головку, а потом протолкнул дальше, в горло, вызвав стон блаженства. Он провернул этот трюк несколько раз, затем отстранился, чем спровоцировал легкое разочарование, но и восторженное предвкушение чего-то большего – тоже, поднялся, перехватил руку Хакса, которой тот перебирал его волосы, перевернул ладонью вверх и поцеловал. Их желание все еще не было удовлетворено и пробуждало неутолимую жажду близости, но Бен в тоже время стремился уделить внимание мелочам, нежно касался губами его старых шрамов, давал понять, что над ними не властны ни время, ни пространство, и никакие призраки прошлого им не указ. Эти касания рождали в мыслях Хакса смелые и откровенные фантазии, которые он обязательно собирался реализовать, правда, чуть позже. Когда Бен наклонился к нему, он глубоко вздохнул, задержал дыхание, приподнялся навстречу и с удовольствием поцеловал, проникая в его рот языком. Хакс хотел принадлежать целиком и не мог больше сдерживаться, поэтому сам потянулся расстегивать и стаскивать с него джинсы, поймал обрывок мысли про отсутствие у них смазки, тут же послал куда подальше и цветасто прокомментировал забывчивость Бена, напомнил, что они на кухне и призвал воспользоваться маслом, неважно каким маслом, только бы тот не тянул дольше, потому что все пределы ожидания были пройдены. Ему было плевать на осторожность, вся его предусмотрительность развеялась, словно и не существовала вовсе, и, как только бутыль с заветной жидкостью оказалась рядом, Хакс в нетерпении опрокинул ее на стол и в попытке быстрее добраться до содержимого, впечатался ладонью в разлитую лужу так, что во все стороны полетели масляные брызги, сам смазал член Бену, шире развел ноги, подался навстречу и вздрогнул всем телом, когда тот оказался в нем полностью. Вожделение не ослабевало, а усиливалось с каждым движением. Хакс испытывал чистый восторг, следовал инстинктам и существовал в моменте, превратившись в пучок нервных окончаний. Он мотал головой, царапал ногтями гладкую полированную поверхность стола и даже кричал каждый раз, когда Бен почти полностью извлекал из него член и снова вталкивал его до самого конца. Ему было жарко и тесно, он хотел вырваться наружу, но и оставаться внутри вечно, нескончаемо испытывая эту сладкую пытку, до синяков и царапин на теле, до крови во рту. Хакс почти не чувствовал своего тела, только общий восторг, общее стремлении к кульминации, но и жажду продлить удовольствие тоже. Что-то упало на пол и разбилось, и даже не один раз, а когда Бен просунул между их телами руку и принялся ласкать его, одновременно целуя плечи и шею, то он, так и не научившись контролю в объединении, направил такой мощный поток энергии вверх, что с потолка донесся опасный хруст. Хакс сжался, до предела напрягая мышцы, вздрогнул всем телом и кончил, и почти тут же ощутил, как внутри него разлилась горячая влага. – Я что-то сломал, – пространно заявил он, немного отдышавшись. – Угу, – отозвался Бен, устраиваясь сверху и прижимаясь к нему всем телом. – Ерунда. – Это теперь всегда будет так? – не отставал Хакс, заботливо перебирая темные пряди волос. – Нет. Научу контролировать, но это нормально. – Хорошо, – согласился он. – Ты снова пустил меня, это означает, что ты меня простил? Бен приподнялся на руках и удивленно заглянул Хаксу в глаза. Он смотрел, не отрываясь, видимо, пытаясь найти причину такого странного вопроса, но потом все же ответил, тихо и медленно. – Можно простить, можно предать любого, всех, кто привык скрываться за чужими идеалами и мнениями, привык жить чужими жизнями. Это просто, на самом деле, они сами все и вся продали и предали, – последнюю фразу он произнес довольно легковесно. – Невозможно, правильнее даже, не нужно прощать тех, кто живет своей жизнью. Как ты тогда сказал – в самом себе? Да. Именно. – Он слегка кивнул, словно подтверждая свои слова. – Невозможно обидеть и предать того, кто не хочет быть обиженным или преданным, опирается на свои суждения, свою, а не заимствованную жизнь. Таким прощение не нужно. Цельной личности прощение не нужно. Мне не нужно. Тебе – тоже. Ты ничем не обидел меня, не предавал, как и я тебя. Никогда. Что же касается наших отношений, – он вдруг замолчал, но тут же продолжил: – Будем ли мы конфликтовать? Я в этом не сомневаюсь. Спорить? – Постоянно. И в быту, и в работе, потому что это нормально. Будем ли мы делать друг другу больно? Скорее всего, да. Потому что чем сильнее кого-то любишь, тем больнее он может тебе сделать, но ведь и приятно – тоже. Это жизнь, а мы с тобой, слава богу, пока живые. – И почему мне кажется, что я только что разговаривал с Энакиным? – развеселился Хакс. – Потому что, не в укор моей маме будет сказано, в большей степени именно он занимался моим воспитанием, и я перенял его мировоззрение, его идеи, его образ жизни. – Бен оттолкнулся от стола, встал, потянул на себя Хакса, обнял и поцеловал в приоткрытые губы. – Так. Я разбил чашки, тарелку, сломал потолок, – пересчитал он ущерб после поцелуя. – Но еда не пострадала. И я не отказался бы поесть еще. Они немного привели себя в порядок, оделись, на скорую руку прибрались, проще говоря – сгребли осколки в одно место, пользуясь своими сверхспособностями – устроились с другого конца стола и продолжили очень поздний завтрак, логично рассудив, что до ванной они дойдут чуть позже. – Если все в порядке, – никак не мог отпустить тему Хакс. – Почему я не чувствовал тебя все это время, но снова чувствую сейчас? – Больше не имеет смысла закрываться, – откровенно ответил Бен. – Вот как? И почему ты блокировал меня раньше? – Боялся за твою жизнь, боялся, что он доберется до тебя первым, если поймет, что ты все еще интересен мне, сыграет на моей слабости. – Да ты коварный! – наиграно восхитился Хакс. – Бываю, – пожал плечами Бен и отпил кофе из своей чашки. – А сейчас? – Сейчас – все в порядке. Я уже разрушил его стройную систему. Воспользовался твоей идеей динамического хаоса, сбил с толку. – Значит, он устроил ловушку тебе, ты устроил ловушку ему, и оба вы использовали для этого меня? – быстро сообразил Хакс. – Наверное, это было бы даже лестным, если бы не было отвратительным. Но я тебя понимаю, я поступил бы так же. Правда, никогда не поступил бы так с тобой. – Армитаж, – остановил его Бен. – Прекрати. Я не использовал и не использую тебя. Я делаю то, что должен, чтобы сохранить нам обоим жизнь, желательно счастливую, желательно долгую. Твой сарказм здесь ни к чему. – Это я так, держу тебя в тонусе. Бен усмехнулся и покачал головой. – Ты неисправим! И не надо. Я люблю тебя именно таким. – Он потянулся и взял свой телефон. – Смотри, Фазма про тебя ролик смонтировала. – Что? – удивился Хакс, не успев насладиться предыдущей фразой. – Она тебе его скинула, но ты ж все поотключал, так что… вот. – Он передал телефон, где уже было открыто видео. – Я голосовал за другую музыку, но это ж Фазма… С первыми аккордами «We're not gonna take it» авторства Twisted Sister Хакс увидел себя, впервые входящего в здание ФБР, знакомящегося с директором Органой, заполняющего бумаги, а потом… потом пошла хронология его пребывания в Вашингтоне, кадр за кадром. Как он познакомился с Беном Соло, спорил с ним, решал задачу в лаборатории, ужинал, изучал звезды, дрался из-за него на ринге, разбирал в гараже машину… В хронику попало все: меткий выстрел из винтовки, допрос свидетеля, смелое, почти смертельное решение спасти Фазму, безумный поступок Бена, выносящего его на руках из рушащегося здания, больничная палата, первые несмелые шаги с тростью, и безусловно, гонка. Хакс смотрел на себя со стороны, на все, что с ним произошло, и думал, что за эту неделю он прожил целую жизнь, насыщенную, яркую, настоящую интересную жизнь, как персонаж увлекательного блокбастера. В видео засветился даже их поцелуй на прозрачном мосту, неведомо кем из студентов заснятый и выложенный в ютуб. – Тяжело сохранить приватность, живя в свете софитов, – с удовольствием сказал Хакс, просмотрев видео дважды и чувствуя себя звездой экрана. – У меня тоже везде установлены камеры, – хитро продолжил он, глядя на Бена. – Это для домашнего использования, – весело поддержал его тот. – Честно, не отказался бы от просмотра, особенно того момента, где ты разливаешь оливковое масло и со всей силы впечатываешься в него рукой. – Напиши своей веселой компании, что они приглашены и могут заходить. Минут через двадцать, – вовремя пресек эту интересную беседу Хакс, чтобы не поддаться очередной фантазии и не продолжить громить кухню. – С вещами. Гости пунктуальностью не отличались. Они пришли немного раньше и были вежливо встречены секретарем, который провел их в просторную гостиную, непосредственно примыкающую к холлу первого этажа и являющуюся его продолжением, и даже успел предложить воды. В этот момент, легко касаясь перил, совсем невесомо, мягко ступая по разложенному на каменных ступенях дорогому ковру, с идеальной осанкой, слегка приподняв подбородок, к гостям спустился хозяин дома. Он был одет в один из своих безупречных костюмов и двигался так, как положено венценосной особе, словно за плечами у него была тяжелая мантия, а на голове – корона. – Добрый день, – обратился он к собравшимся. Шумная компания, завидев Хакса в мгновенье притихла. Они застыли и смотрели на него так, словно видели впервые. – Добро пожаловать, – немного погодя добавил он. Первым очухался Кайло, он всеобщего замешательства не понимал, руководствовался исключительно инстинктами, потому с разгона спрыгнул с дивана, где уже успел облюбовать себе местечко, и помчался на звук знакомого голоса. – Мои все в сборе, – улыбнулся Хакс, подхватывая енота на руки. – Армитаж! – радостно воскликнула Рей. – Привет! Как ты? Мы за тебя переживали. Бен так и не смог объяснить, как он спутал твой уход домой, в смысле к нему, то есть к нам домой, с твоим отъездом домой. – Она говорила и шла ему навстречу. – С ним такое вообще впервые, хотя, я охотно верю, что все, что с тобой связано, оно не имеет фиксации, или это так ваше взаимодействие сказывается… Будущее ведь не предопределено окончательно, только теми, кто его творит. – Привет, – прерывая этот нескончаемый поток, отозвался он в ответ. – Адская смесь ньютоновской и квантовой физики? – Типа того, – просияла Рей. – Я очень рад тебя видеть. Всех вас. – Хакс, привет! – в несколько голосов поздоровались с ним бывшие временные коллеги. Громче всех – Фазма. – И где мой сын? – поинтересовался Хан. – Здесь! – тот спустился до середины лестницы и помахал рукой. – Отлови этого секретаря-Митаку, спроси, где инструмент взять, я обещал дверь починить. Хан рассмеялся и ничего не сказал, а Митака объявился сам, передал гостям стаканы с водой и указал на композицию мягкой мебели, призывая сесть. – Расселите наших гостей, пожалуйста, – обратился к нему Хакс. – Они останутся до конца недели. И покажите, где инструмент взять. – Да, милорд, – ответил ему секретарь, старательно пытаясь скрыть удивление. В этот момент снова повисло молчание. – Замечательный портрет, – в образовавшейся паузе отметил Дэмерон, указывая на богато украшенное полотно, занимавшее почти треть стены. – Изумительное сходство. Все как по команде посмотрели на громадный парадный портрет, который был выполнен в изящной, довольно реалистичной манере и изображал хозяина дома в полный рост в черной-красной форме офицера британской армии, держащего правую руку в белой перчатке на уровне груди, а левую на эфесе сабли. Художник подошел к своей работе ответственно и с большим уважением к оригиналу. В четких, элегантных линиях высокой фигуры читался вызов, величие и уверенность победителя. – Терпеть его не могу, – брезгливо ответил Хакс. – Зачем тогда повесил? – недоуменно спросила Фазма. – Именно поэтому. – Слушай, а к тебе, вообще, как обращаться-то? – с иронией произнесла Роуз. – Ваша светлость? – Благодарю за такое лестное сравнение, – улыбнулся Хакс. – Но я не принадлежу к королевской семье. – Это неважно, – махнул рукой Финн. – Ты крутой парень, несмотря ни на что. Лично мы в этом убедились. А кто ты там по званию или рангу – значения не имеет. – Он сказал это в таком тоне, словно оправдывался за его происхождение перед своими друзьями. – Повезло, все-таки, Бену, – без всякой зависти сказала Фазма. – Снова. – Это еще кому повезло! – вступилась за кузена Рей. – Обоим, – завершил этот спор Хан, проходя мимо них с ящиком инструментов. Он, безусловно, знал большой секрет происхождения семейства Скайуокеров, но распространяться о нем не спешил, или не считал нужным. – Полагаю, в Великобритании до сих пор существует ряд должностей, которые негласно могут занимать лишь представители знати, – неожиданно поделился своими знаниями Дэмерон, все еще изучая огромный портрет. – И это не только палата лордов, я прав? – Да, – загадочно отозвался Хакс. Далее все скопом принялись выяснять подробности дворцовой жизни, с удовольствием расспрашивали о правящей династии, прослушали целую лекцию об отличии аристократии от дворянства и узнали о строгости соблюдения иерархии даже в общении. – Я б не выжил, – со священным ужасом в глазах сказал Финн, когда узнал, что при межличностном взаимодействии в высшем свете важно не только соблюсти все правила этикета, но на каждый вопрос, каждую фразу ответить корректно, используя нужную словесную комбинацию. – Прости, Хакс, но это перебор! – Ничего сложного. Это все равно, что правила коммуникации внутри банды: нужно знать, к кому каким образом обратиться, когда промолчать, когда бить, а когда стрелять. И так же, как у любой банды у нас есть своя иерархия, свой кодекс и свой сленг. – Ага, вот сейчас все твои предки в гробах попереворачивались от сравнения королевского двора с бандами Нью-Йорка, – усмехнулась Фазма. – С антропологической точки зрения Армитаж прав, – поддержал тему Бен. Он бесшумно вошел и уселся на подлокотник дивана. – Детерминированность и формализация взаимодействия нацелены на выживание социального элемента и определяют витальность любой общественно-политической системы. – Ничего непонятно, но очень интересно, – пошутила Фазма. – К вопросу о выживании, я бы поела. Не знаю, как у вас тут принято, и чем обычно кормят… – Судя по внешнему виду Хакса – ничем, – вставила Роуз. – Пицца? – с надеждой спросил Финн. – Обеда подождешь, – довольно грубо ответил Бен. – На кухне есть сырники. В этот момент Хакс посмотрел на него с таким выражением на лице, словно готов был закатать в фундамент собственного дома. – Я принесу, – быстро спохватился тот. – И кофе! – прокричала Фазма вдогонку. – Да-да, и кофе, – согласился Бен. – Не знаю, что ты с ним сделал, – обращаясь к Хаксу, с хищной улыбкой заявила она. – Но продолжай. Кайло довольно пискнул, высунул язык и вкрутил свою голову под руку, желая, чтобы его погладили. – Вот, он тоже согласен, – рассмеялась Фазма. – Я сейчас спрошу у тебя что-то очень личное и, наверное, странное. – И что же? – Почему Бен? Нет, в общем, понятно, конечно, – тут же попыталась оправдаться она. – Но на самом деле? Ты ж ведь не так-то прост, и у тебя дикая куча всяких стандартов и правил… Хакс в замешательстве посмотрел на нее, а все присутствующие разом смолкли и обратились в слух. – Простой вопрос, требующий непростого ответа. Когда хакер-самоучка, не окончивший даже старшую школу, взламывает сложнейшую защиту банка, чтобы вывести деньги на неотслеживаемые счета, он вряд ли думает о том, что использует в своей работе сложнейшие математические, даже квантовые алгоритмы разложения числа на простые множители, нет, он просто интуитивно делает то, что умеет и предположительно знает, как оно должно сработать. Для него это такая вот магия. Наверное, я мог бы долго говорить о процессах, побуждающих человека делать те или иные выборы, и об исторических причинах, которыми эти выборы обусловлены, даже о химических процессах, происходящих в биологических организмах, совершенно объяснимых с научной и эволюционной точек зрения, но если говорить о той самой магии… Я никогда еще не встречал человека, в котором все было бы вот так слишком, который бы во всем превосходил других, пусть иногда и в отрицательном смысле. Слишком умного, слишком проницательного, с невероятной широтой взглядов, слишком опасного, слишком капризного и нетерпеливого, иногда слишком резкого, и при этом слишком привлекательного. Слишком близкого. Человека, расставаясь с которым даже ненадолго, уже думаешь о том, когда увидишь его снова. Я ответил? – Любовь – это ад, – заявил в образовавшейся паузе Финн. – Согласно индуистской философии, любовь – это лестница на небеса, – ехидно припомнила Фазма похожую фразу из старого культового сериала и пригрозила ему кулаком. – Ага, через ад, – никак не унимался тот. – Ты из принципа игнорируешь здравый смысл или у вас с ним взаимная неприязнь? – громко и довольно грозно спросил его Бен, подходя к Фазме и отдавая ей тарелку с сырниками и чашку кофе. – Ты все самое интересное пропустил, – заговорщицки сказала Рей, быстро стащив с тарелки пару сырников. – Но я для тебя записала. – Давайте сегодня ничего не будем делать, а? Останемся дома, устроим вечеринку! – предложила Роуз, тоже стягивая себе еды. – Мы в Лондоне, между прочим, – осадил ее Дэмерон. – Когда еще выберемся? – Голосую за экскурсию и поход в клуб! – поднимая вверх руку с чашкой кофе, провозгласила Фазма. – Моя историческая родина, – мечтательно заявила Рей. – Согласна. – Уговорили, – кивнула Роуз. – Только пусть Хакс переоденется. Без обид, ваша милость, но в таком виде среди нас ты смотришься откровенно странно. – Она указала на свои рваные джинсы и обвела рукой всю компанию, выглядевшую так, словно они на пикник собрались. – Староват я для таких приключений, – усмехнулся Хан, сел рядом с Фазмой и отобрал у нее тарелку с сырниками. – Достаточно того, что я проделал путь через Атлантику за рекордные пять часов. Так что вы гуляйте, а я посплю. – Прежде чем подремать со стаканчиком виски, не сочти за труд, загони мою машину в гараж, – попросил Бен и передал ему ключи. – Ты взял с собой машину? – удивился Хакс, подавил усмешку и покачал головой. – Серьезно? Хотя, действительно, чего я спрашиваю… Корми своего зверя, я пойду переоденусь. – Он передал енота владельцу и посмотрел на Роуз. – Чтобы сильно не выделяться. – Ты все равно будешь выделяться, – заметил Дэмерон. Он хотел добавить что-то еще, но под пристальным и недобрым взглядом Бена не отважился, решил, видимо, не искушать судьбу. Оказалось, у Хакса в гардеробе были не только строгие костюмы и военная форма, там имелись еще и черные джинсы, и темно-фиолетовая толстовка с капюшоном, и длинный двубортный вельветовый пиджак, черный с яркой фиолетовой подкладкой. – Мне одной кажется, – оглядывая Хакса с ног до головы, заявила Фазма. – Что теперь ты выделяешься еще сильнее? – Что и требовалось доказать! – кивнул ей Дэмерон и рассмеялся. – Нет, серьезно, такое ощущение, что мы идем гулять с персонажем сериала «Дневники вампира», – подхватила веселье Роуз. – Заткнулись все, – остановил это обсуждение Бен. – Потрясающе выглядишь, – сказал он Хаксу. – Спасибо. Приятно осознавать, что хоть кому-то я угодил. – Мне ты нравился даже в пижаме, а на это великолепие, как на огонь, я готова смотреть вечно, – без стеснения сообщила всем Фазма. – И тебя я не боюсь, – подначила она Бена. – Так что советую быть внимательнее. – Я очень внимательный. Трупы уже девать некуда, – притворно-вежливо ответил тот и обвел всю компанию тяжелым взглядом. – Да нет, шучу, в подвале еще полно места. Рей рассмеялась первой, за ней и все остальные. – Одна деталь, – сказал Бен, подходя вплотную к Хаксу. – Да? – чуть поднимая голову, отозвался он. – Прическа. – И, не давая, опомниться, он растрепал Хаксу волосы. – Теперь – идеально! – Идем гулять, пока погода хорошая, – поторопил всех Финн. – Я слышал, что хорошая погода здесь большая редкость. – Надеюсь, кормежка входит в наш распорядок дня? – подхватывая свою белоснежную кожаную куртку, напомнила Фазма. – Ага, – с претензией ответил ей Бен и посадил Кайло на плечо. – И кормежка, и пиво, и рыбалка. – Чего? – Вылавливать будете друг друга из Темзы, – злобно добавил он. – Ассоциативный юмор – не твой жанр, доктор Соло, – с укором сказала Рей, гордо подняла голову и прошествовала к парадному входу, застегивая свою светло-бежевую куртку из искусственного меха. – Бен, – позвал его Хакс совсем тихо и взял за руку, чуть выше локтя. – Я понимаю, что ты беспокоишься из-за меня, и что для тебя все это бесполезная трата времени, но я чувствую себя вполне приемлемо, и сейчас они – мои гости. Помнишь, ты устроил мне экскурсию по Нью-Йорку? Позволь вернуть услугу, отвлечь тебя ненадолго от решения проблем вселенского масштаба. Ты говорил, что лучше всего умеешь развлекаться? Так развлекайся. Завтра еще не наступило. Живи сейчас. Енот уселся поудобнее и обхватил шею своего хозяина лапами, словно обнимая. – Кайло со мной солидарен. – Мне следовало убить тебя, – так же тихо отозвался Бен. – В тот самый момент, когда я впервые тебя увидел, потому что, даже позволяя себе просто смотреть на тебя, я уже совершаю святотатство. – Тут ты заблуждаешься. – Хакс прикрыл глаза, скрывая удовольствие от такого необычного комплимента. – Но мне нравится ход твоих мыслей. Обсудим по возвращении домой. Наедине. Он чуть заметно улыбнулся и направился к выходу, где их обоих с явным и плохо скрываемым нетерпением дожидалась готовая к приключениям команда. Они гуляли по старым улочкам Лондона, Хакс неспешно рассказывал, а Бен бережно держал его за руку. Оба сильно старались не смотреть друг на друга постоянно, чтобы остальным не было неуютно, но каждый раз, когда Хакс всего на долю секунды ловил взгляд Бена, он чувствовал легкое головокружение, и это было лучшим, что он когда-либо чувствовал. Он аккуратно улыбался, едва заметно, краешками губ, а Бен также аккуратно в ответ сжимал его ладонь, будто держал нечто-то невероятно дорогое, самое ценное для него. И они продолжали идти дальше и продолжали держаться за руки, как бы глупо это не выглядело со стороны, но, так или иначе, Хакс это делал и… это было приятно. На Лондон медленно опустились сумерки, и улицы раскрасились яркими огнями, приглашая провести субботний вечер в тепле и уюте. – Это то, что я думаю? – воскликнула Фазма и указала на неоновую вывеску в конце улицы. – О, нет, – с досадой прошептал Бен, разворачиваясь к Хаксу и почти касаясь губами его волос. – Да, это то, что ты думаешь, – как-то обреченно ответил он. – Победа! – вытягивая руки вверх, выкрикнула она и быстрым шагом направилась в сторону паба, обещавшего оригинальный минус в караоке. – Приехали, – с сарказмом заявил По. – Здравствуйте, девочки. – Круто! – подхватила Рей. – Поем дуэтом! – И вприпрыжку рванула за подругой. – Трио! – поддержала ее Роуз. – Похоже, наше мнение никого не интересует, – усмехнулся Хакс. – Фазма очень круто поет, прям настоящая звезда сцены, увидишь, – кивнул в сторону паба Финн. – А мы всегда можем выпить пива, или чего покрепче. Бен на все это ничего не ответил, лишь покачал головой и сочувственно посмотрел в сторону дремавшего на его плече енота. – Вперед! – По уверенно зашагал вниз по улице и приглашающе помахал рукой. У Фазмы вне всяких сомнений был талант, и не просто талант, а настоящий дар! Она полностью перевоплотилась, стоило ей подняться на небольшой подиум, обозначающий сцену, и взять в руки микрофон. Тембр ее голоса был настолько невероятным и неповторимым, а артистизм настолько незаурядным и искренним, что не одному здравомыслящему человеку и в голову не могло бы прийти остановить ее или указать ей на лимит времени. Фазме аплодировали стоя все посетители паба, поощряя ее не останавливаться, выкрикивали названия песен, заказывая любимые композиции, а под «Shake it off» Тейлор Свифт вообще устроили групповой танцевальный флешмоб. На «сцену» периодически поднимались Рей и Роуз, выступая в качестве бэк-вокала и тоже срывали свою порцию аплодисментов. Но наступил момент, когда Фазма призвала публику к тишине, что-то негромко сказала звукорежиссеру, затем взяла второй микрофон и замерла в ожидании сигнала к действию. Вместе с ней замерли и все остальные. Внезапно свет погас, прожектор ярко осветил сцену, а затем раздались первые аккорды, в которых Хакс моментально узнал «Under pressure», написанную Дэвидом Боуи специально для Queen. Пока играло вступление, Фазма, выхваченная лучом света, медленно спустилась к публике, сделала несколько шагов по направлению к их столику и бойко имитируя Фредди, двигалась все ближе и ближе. Затем она неожиданно кинула второй микрофон Бену, который в ту же секунду поднялся, ловко поймал его и без запинки, без малейшего промедления начал петь вместе с ней партию Боуи. Хакс завороженно слушал и смотрел, не отрываясь, потому что у Бена тоже, вне всяких сомнений, был талант, и вместе эта парочка выглядела сногсшибательно! Они не только профессионально исполняли не самую простую композицию Queen, они проживали ее, не скупясь на эмоции, переплетали пальцы рук и выполняли смелые поддержки в небыстром танце. Так что Хакс восхищался и злился одновременно. Восхищался мастерством, а злился от ревности. Бен откровенно заигрывал с Фазмой, впрочем, как и она с ним. И никакие внутренние доводы в пользу их давней и крепкой дружбы не работали. Дэмерон толкнул его в плечо и что-то сказал, но Хакс его даже не услышал, и громкая музыка была здесь совершенно ни при чем. Песня кончилась, раздался шквал ликования и просьбы спеть еще, однако Бен отобрал у Фазмы микрофон, крикнул ей что-то, уверенно подошел к сидящему в обнимку с енотом Хаксу, наклонился и без каких-либо намеков или предупреждения поцеловал – страстно, глубоко, игнорируя всякие протесты и заставляя запрокинуть назад голову. Публика взорвалась новым ликованием, а Хакс, наконец, расслабился и даже обнял того свободной рукой за шею. – Все, хватит, – сказал он, в несмелой попытке отстранится. – Достаточно, я все понял. После такой демонстрации своих симпатий и принадлежности в ярком свете прожектора, сложно было не понять и продолжать ревновать. – Запускай! – скомандовал Бен. Затем забрал енота, посадил себе на плечо, пригрозив пальцем, и потянул Хакса за собой к сцене. – Что ты творишь! – только и успел возмутиться он, когда микрофон оказался у него в руках. – Наша финальная, поем все вместе! – с чувством объявила Фазма. – Fun. «We are young»! – и махнула рукой, подавая сигнал к старту. – Я слов не знаю, – протестуя, все еще пытался вырваться Хакс, но заиграло вступление, а он уже стоял на импровизированной сцене на всеобщем обозрении. – Я знаю, – как само собой разумеющееся, ответил Бен и тут же начал первый куплет. Он исполнял давно заученную песню и держал Хакса за руку, глядя ему в глаза, и мир Хакса перевернулся еще раз. И вовсе не от желанного объединения, а от того восторга, азарта, душевного подъема, гордости за его смелость, всепоглощающей любви, которые тут же стали общими. Все эти чувства хлынули и обрушились на него лавиной, пробили брешь в стремлении всегда все делать правильно, соответствовать, и Хакс отпустил себя, разрешил себе не быть идеальным, разрешил себе быть собой. Он поднял свой микрофон, и припев они спели уже дуэтом, а затем и второй куплет. К ним не без удовольствия присоединились и Фазма, и Рей с Роуз, не удержались даже Финн с Дэмероном, а посетители паба и без микрофонов вовсю кричали слова припева, танцевали и аплодировали, поддерживая исполнителей. Хакс пел с откровенным наслаждением, даже восторгом, пусть и делал это на публике впервые и не факт, что попадал в нужные ноты. Он искренне улыбался, обнимал Бена свободной рукой и ощущал ответную тяжесть его ладони на своем плече. Он был счастлив и совершенно не стремился этого скрывать. – Сегодня с вами были Фазма, Рей, Роуз, – начал перечислять исполнителей Бен, как только финальные слова были спеты, а крики посетителей стихли. – Армитаж, – он поцеловал его в висок, – Бен, – и показал рукой на себя, – нам помогали По, Финн, Кайло, – он погладил своего енота, – и все вы! Спасибо за добрый прием. Предлагаю за это выпить! В этот момент раздались радостные возгласы и вверх взметнулись руки, удерживающие бокалы и кружки. Дружная компания покинула сцену и вернулась за свой стол. – Еще по одной и домой, – безапелляционно заявил Бен. – Перестань, мы только начали! – воспротивилась Рей. – Даже одиннадцати нет, – вторил ей Финн. – Когда допьешь – будет. – Согласен с Беном, – неожиданно поддержал его Дэмерон. – При одном условии. – Я и так собирался, – спокойно ответил тот. – Чего собирался? – встряла Роуз. – Ужин готовить, – отозвался вместо него Хакс. – Я, пожалуй, еще по одной и дома могу выпить, – отодвигаясь от стола, заявила Фазма. – Что? – отвечая на вопросительные взгляды, возмутилась она. – Я за его жрачку убить готова. Хакс неожиданно рассмеялся. – Ничего смешного, – тем не менее улыбнулась она. – Тебя он каждый день кормит, а мне праздников приходится ждать. – Да, я лучший, я знаю, – безмятежно и спокойно отозвался Бен. – Достойный, – заявил Хакс, не отрываясь смотря на него. – Меня. И делиться я не намерен. В этот момент разговор, который завязали Дэмерон с Роуз, раскованно развалившись на удобном диванчике, в мгновение смолк, казалось, даже фоновая музыка и отдаленный гул голосов в пабе стал тише. Вся компания, как по команде уставилась на Бена, ожидая его реакции на такое смелое, провокационное заявление. – Жаль, что я не встретил тебя раньше, – беззаботно отозвался тот. – Другие ценят меня за все, что угодно, кроме того, что действительно важно, и то, за что ценишь меня ты – для остальных пустое место, ничто. Я благодарен тебе, просто потому что ты есть. – И выбираю лучшее? – Достойное тебя. – Ребята, заткнитесь! – остановила их Фазма. – Мы все давно поняли, что вы ждали друг друга всю жизнь, и, наконец, дождались, но можно ж не так явно! – Закончили разводить сопли с сахаром, пора выдвигаться, нам еще минимум час пешком в обратную сторону, – сказал Дэмерон. – И никаких кэбов, прогуляемся. – Да, босс, – усмехнулся Финн, вскочил со своего удобного стула и потянул за собой Рей. – Ждем на улице. – Детский сад, – покачала головой Фазма. – Пойду счет попрошу. Ты, – она указала на Бена. – Платишь. – Всенепременно, – отреагировал тот резко, но беззлобно. Хакс не стал встревать, он лишь улыбнулся ему, положил руку на плечо и кивнул. Поздний вечер выдался безветренным и теплым. Они, как и планировали, возвращались пешком, и в отблесках ночного города говорили кто о чем – сравнивали архитектуру старого и нового Лондона, обсуждали рабочие моменты, личные дела, вечные вопросы метафизики. – Давно хотел спросить, что за эксперимент у тебя в лаборатории? Тот, что за бронестеклом, – поинтересовался Хакс, стоило им только отойти от паба. – Бесконечный источник питания, – словно само собой разумеющееся ответил Бен. – И что с ним? – пытаясь получить больше информации, не сдавался Хакс. – Его закрыли. – Бен! – Технология, позволяющая извлекать энергию вакуума из пространства-времени, – холодно отозвался тот. Хакс почувствовал, что подобная реакция относилась вовсе не к нему самому, а к ситуации вокруг эксперимента в целом. – Что потенциально наделяет данный источник питания мощью вселенной, – рассуждая, в восхищении отметил он. – Смело. Очень смело. Беспрецедентно, я бы сказал. Система, которая может питать всю планету. – Или огромный космический корабль. – Но почему ты оставил такие перспективные разработки? – спросил Хакс и посмотрел на него очень внимательно, без следа волнения на лице. – Я провел серию тестов и симуляций и пришел к выводу, что подобный источник питания невозможно контролировать ни на каком уровне. Попытка извлечь энергию вакуума из пространства-времени создает среду, где законы физики перестают существовать. – Тебя остановила невозможность предсказать непредсказуемое, как я понимаю? – оживился Хакс. – Да. Непредсказуемые поведение экзотических частиц. Я так и не смог справится с непрерывным созданием и разрушением новых квантов, которые постоянно взаимодействовали друг с другом, и со сдерживающим их полем. Итог: поле всегда разрушалось под воздействием интенсивной радиации, – Бен говорил почти отстраненно, не разделяя его энтузиазма. – Что будет, если мы закончим этот проект? – не сдавался Хакс. – Получим Нобелевскую премию, полагаю. – А если что-то пойдет не так? – Как заявила недавно Рей – проделаем дырку во вселенной. Буквально. Уничтожим треть нашей солнечной системы. – Есть над чем задуматься, – лукаво произнес Хакс, он ухватил Бена за руку и сжал пальцы, призывая объединиться с ним, показать основной принцип, все попытки сделать вероятное возможным. – Ты полагаешь, мы сможем закончить эту работу? Вместе? – с каким-то сверхъестественным блеском в глазах спросил Бен. – Вполне, – кивнул Хакс. – Да. – Он готов был набраться смелости перейти за грань невозможного и выяснить, как далеко он готов зайти. – Никто в истории еще не замахивался на энергию вакуума, но я почти уверен, что при наличии некоторого свободного времени я смогу создать новую математику и предсказать непредсказуемое, основываясь на тех данных, что уже есть. Мы сможем. И всю дорогу до дома они мысленно и вслух обсуждали фантастический механизм, способный питать самовоспроизводящейся энергией громадный космический корабль, планету, даже не одну, обменивались образами и забыли, что, вообще-то, были не одни. – Наконец-то, – заявила Роуз, когда впереди замаячила массивная, но но все равно изящная ограда уже знакомого им особняка. – Я не против науки, но вы рассуждаете на какие-то запредельные для меня темы на совершенно непонятном языке. Счастье, что уже ночь, и что писать формулы на асфальте непродуктивно, а то я до сих пор с ужасом вспоминаю, как помогала Пейдж и Кики отмывать от этого жуткого серебристого маркера все гладкие поверхности на пятом этаже. – Первое дело Бена, – мечтательно произнес По. – Мы тогда неделю бились и ничего, а он разгадал эту загадку за пару часов, не выходя из здания, и не только катализатор нашел, но и подробно описал оружие, его действие, площадь поражения и период распада. Молча. И чуть не прибил Фазму. – Очевидное и невероятное! – развела руками Роуз. В ее голосе прозвучала легкая, беззаботная веселость, но высказаться на заданную тему больше никто не решился, то ли из-за недоброго взгляда упомянутой Фазмы, то ли из опасения остаться голодным. Ужин был готов спустя час. За едой болтали ни о чем, шутили, обменивались впечатлениями, подкармливали Кайло вкусными кусочками, а затем разбрелись по комнатам спать. День у большинства выдался насыщенный и начался довольно рано, даже если не брать в расчет разницу в часовых поясах. Хакс раскрыл дверь своей комнаты, пропуская Бена, захлопнул ее за собой и остановился. Он не стал включать свет, он просто стоял и смотрел. Смотрел сквозь пространство и время и видел реальность, как она есть, читал ее, словно квантовые алгоритмы и сам задавал последовательность вычислительных операций. Еще в момент их неспешной прогулки он почувствовал, осознал, что этот беззаботный день – подарок, глубокий вдох перед решающим погружением в бездну, последняя остановка на пути к неизвестности. Совсем немного, и он либо перестанет существовать вовсе, либо обретет то, о чем мечтал многие годы назад, станет свободным в своих выборах и желаниях, станет самим собой. И он решил провести все отведенное ему время с удовольствием, жить моментом и не загадывать наперед, хотел быть уверен: они справятся, пройдут свой путь вместе до самого конца, а потом… потом он обязательно решит все нерешаемые уравнения Бена, построит вместе с ним суперкар для гонки на выносливость, варп-двигатель, бесконечный источник питания, как замену дилитиевым кристаллам, и даже настоящий межгалактический звездный крейсер. – Чего ты хочешь? – спросил Хакс. – Ты знаешь, чего я хочу, – ответил Бен уверенно. – Знаю, но хочу услышать. – Я хочу тебя. Всего. Сейчас, завтра, всегда. Такого, как ты уже есть, и такого, каким ты станешь. В любое время, когда тебе придет в голову позвать меня, в любое время, когда мне вздумается быть с тобой. Я хочу тебя рядом. Хочу твое тело, твое сознание, все твои желания и мечты. Хочу твоей кожи, твоих шрамов, твоих губ и рук. Я хочу тебя сознательно, всего, без остатка, потому что не желаю никогда и ни с кем делить тебя. Хочу всю твою жизнь. – Да, – коротко отозвался Хакс. – Все, что хочешь. – А чего хочешь ты? – Принадлежать тебе. Безраздельно владеть тобой, каждым мгновением твоей жизни, даже если тебя нет рядом, – произнес он ровно. – Хочу заявить свое право на тебя, хочу отдать тебе всю свою жизнь. – Раздевайся, – не выдержал Бен. Хакс благодарно улыбнулся ему и, не сходя с места, принялся медленно снимать с себя одежду. Он ни о чем не думал в этот момент, позволяя себе чувствовать их общую страсть, неконтролируемое желание, искреннее восхищение и энергию невероятной силы взаимного влечения. Он раздевался просто, размеренно, снимая одну вещь за другой и не испытывая при этом никакого смущения. Он бросил на пол толстовку, легко расстегнул джинсы, снял их почти механически, словно был один в своей огромной комнате, а затем посмотрел на Бена. Хакс стоял полностью обнаженный, физически ощущая как пространство между ними закручивается в тугую спираль, зная, что все происходит именно так, как они оба того хотели, сделал шаг вперед и тут же был заключен в крепкие объятия. Его руки сами поднялись, сами обхватили плечи, и он почувствовал ответный отклик, будто физически растворился в прижимавшимся к нему теле, руках, до боли сжимающих ребра, требовательных губах, и подчинялся с такой же неистовой страстью, с какой боролся за доминирование. После они лежали в его постели, Хакс молча курил и бездумно перебирал пальцами темные вьющиеся пряди. – Если бы я был другим, не..., – он хотел сказать «экспериментом». – Не как сейчас, нормальным. – Ты нормальный, – лениво отозвался Бен и поцеловал его плечо. – Ты понял, о чем я сказал. Если бы я родился обычным, ты бы обратил на меня внимание? – Никто из нас не родился чудовищем, никто. Ни ты, ни я, ни Рей. Мы все родились способными на определенные действия, и качество этих действий зависит только от нас самих. – Бен приподнялся на локте и пристально посмотрел на него. – Да. Я все равно выбрал бы тебя. Ты ведь до сих пор не веришь. Знаешь, чувствуешь, но не веришь. Ты невероятно хорош, Армитаж. – Бен. – Ты просто совершенно невероятно хорош. Я хочу тебя. Я без ума от тебя. Я люблю тебя. Он отобрал докуренную сигарету, обнял его и набросил край одеяла. – Давай спать. – Давай, – отозвался Хакс. Он закрыл глаза и полностью расслабился, проваливаясь в небытие. Несмотря на все грядущие события, на все свое непростое прошлое, он чувствовал себя целым, нужным и любимым. Проснулся Хакс один. Даже без енота на голове. Для верности он ощупал всю правую сторону кровати, так, на всякий случай, прислушался, не льется ли вода в ванной, осмотрел свою громадную, роскошную спальню, но вещей Бена не обнаружил и как-то даже слегка расстроился. Вряд ли, конечно, тот мог его бросить, однако, от Бена Соло можно было ожидать чего угодно, в том числе и несанкционированного отъезда. Спустя рекордно малое количество времени, Хакс поспешно вышел в коридор, украшенный старинными гобеленами, портретами его предков и подлинниками шедевров прерафаэлитов, механически по обыкновению чуть кивнул рыжеволосой Елене Троянской, уловил краем уха странный, незнакомый металлический звук, раздавшийся снизу, скорым шагом направился к лестнице и, чуть не споткнувшись на верхней ступеньке, застыл. Он обеими руками вцепился в мраморные перила, задержал дыхание и с восторгом, граничившим с ужасом, не отрываясь, завороженно смотрел. В просторной зале первого этажа совершенно бесшумно в смертельном танце с безупречной координацией, невероятной быстротой и звериной грацией двигались две фигуры – Бен и Рей. Они устроили себе утреннюю разминку. И, как люди совершенно необыкновенные во всем, зарядку они тоже предпочли необычную – безумную смесь из всех возможных техник боя с настоящими, до блеска начищенными, острейшими исконными самурайскими мечами, теми, что идеально ровно разрезают даже пушинку. Они блокировали удары руками, ловили лезвие раскрытой ладонью и лишь изредка был слышен звон меча о меч. Быстрые, неуловимые движения сменялись мгновенной остановкой, резкие, короткие выпады – внезапной неподвижностью. Гибкость, подлинное изящество, немыслимая балансировка, невероятная свобода в смертоносных действиях притягивали взгляд и заставляли наблюдать, затаив дыхание. Страшная сила чувствовалась в этом поединке, и Хакс боялся даже на миг закрыть глаза, боялся, что картинка качнется и распадется, словно видение, но еще больше он боялся ненароком обнаружить себя, нарушить предельную концентрацию, отвлечь одного из них и тем самым подставить под смертельный удар. «Доброе утро», – раздалось у него в голове, импровизированный бой тут же прекратился, Бен махнул ему, а Рей, опустив свою катану, весело заулыбалась и тоже подняла руку ладонью вверх. – Армитаж! – поприветствовала она его. – Ты рано. – Не уверен, – пробормотал Хакс, все еще находясь под впечатлением от увиденного. – Где Кайло? – уже довольно громко поинтересовался он и принялся спускать вниз. – Спал с Рей. Сейчас изучает кладовку, – совершенно буднично ответил ему Бен. – Поднимай остальных, завтрак будет минут через двадцать. С Фазмой поосторожнее, если не хочешь пулю в лоб получить. – Я сама, – запротестовала Рей. – Очевидно же, – пожала она плечами, словно отвечала на какие-то мысли или невысказанный вопрос. – Да, – кивнул Бен. Он убрал свой меч в ножны, легким движением отправил его на диван, стоявший в отдалении, подошел к спустившемуся Хаксу, крепко обнял его, прижимая к себе всем телом, и поцеловал, раскрывая его рот языком. Да, Хакс именно этого и хотел, и да, это было вполне себе очевидно. – Уверен, что завтрак будет через двадцать минут? – рассеяно спросил он, уткнулся носом в щеку Бена и держал его так, словно никогда и никуда не хотел отпускать. – У нас сегодня много дел, но потом – обещаю, я не дам тебе уснуть всю ночь. – Заманчиво. Планами поделишься? – Да. – И? – Хакс начал нервничать, он ненавидел эту загадочность и недосказанность. – Пойдем, – позвал его Бен. – Я пеку блинчики с яблоками и корицей, ты – смотришь. – Смотрю? – Учишься и практикуешься. Обмениваться мыслями и образами, безусловно, было быстрее и удобнее, чем говорить, но для Хакса все еще не слишком привычно. Однако он верил: если Бен смог адекватно освоить общение с людьми на простом человеческом языке, то он сам вполне может привыкнуть к телепатии. – И кто до всего этого додумался? – меряя шагами кухню, угрюмо поинтересовался Хакс. – Скажи мне, как самые умные люди на планете могут полагаться на такие ненадежные данные, да еще и строить на их основе планы? – Ты знаешь, что такое темная материя и темная энергия, – подкидывая и переворачивая блинчик на сковородке, вкрадчиво заметил Бен. – Да, хоть это и не было вопросом, а я не доктор наук по физике, – с претензией отреагировал Хакс. – Невидимые частицы, равномерно заполняющие пустоты между всеми объектами во вселенной, недоступные наблюдению и обладающие антигравитацией, если я правильно помню. – Примерно, не вдаваясь в детали. Мы можем видеть особые частицы, которые не реагируют на свет и которые невозможно обнаружить с помощью техники, пока никакой, и создавать ее я не стану, исходя из соображений собственной безопасности. Эти частицы равномерно рассеяны и лучше всего реагируют на электромагнитное излучение головного мозга в определенном состоянии сознания. В нашем случае, мы видим, как эти частицы активно взаимодействуют между собой, общаются. Поэтому мы имеем возможность связывать наши сознания, объединять и усиливать наши способности при помощи и посредством этих частиц. – Вы буквально общаетесь друг с другом и расстояние не имеет значения... Квантовая запутанность темной материи. – Да. И еще мы можем находить подобных нам, если знать, где примерно искать. – Даже если не хотите быть найденными? – Вот тут и помогает знание – где. – Подожди, дай осмыслить, – притормозил его Хакс. – На шаг назад. Ты сейчас сказал, что темная материя – разумна. – Армитаж, вселенная – разумна, а математика – универсальный язык творения, тебе ли не знать? – И человек на определенной эволюционной стадии может общаться и с ней, и, с ее помощью, сквозь нее? – Да. На определенной. И не только общаться. Активно участвовать. То, что сотворили с нами – насильственная революция, но в твоем случае – еще один шаг на пути к эволюции, поэтому дедушкина заглушка и сработала. – Вот оно – доказательство бытия бога. – Кант что-то знал, – усмехнулся Бен. – Впрочем все великие ученые догадывались или чувствовали. Как и ты. – Я чувствую рядом с тобой. Невероятное притяжение, выход за пределы возможного. – Высвобождение сексуальной энергии, основы всего творчества человека. – Это означает?.. – Хакс не мог сформулировать эту мысль, только передать образ, ощущение. – Еще один громадный плюс к твоей исключительности. – Мы должны скоординировать наши действия, – сказал он, делая попытку вернуться к изначальной теме. – Время ценно. – Я только и успел, что перевернуть один блин. Ты очень быстро думаешь. – Мы сейчас говорим у меня в голове? – удивился Хакс. – Думаем? – Это общение на уровне сознания, но тебе хочется воспринимать его через слова, поэтому так ты его пока и воспринимаешь. – Боюсь, остальным этого не будет достаточно, – пошутил он. – Они, между прочим, сюда отдыхать приехали. – Нет. Они приехали помочь мне, нам с тобой. – Ты прав, я знаю, всегда знал, как много событий должно произойти, сколько выборов нужно сделать, какое громадное количество несвязанных на первый взгляд обстоятельств, соединяющих мелкие случайности, необходимо переплети, чтобы выйти к одной, искомой точке в пространстве. И все, что сейчас происходит, оно и должно именно так происходить, именно с этими людьми. Мы все на своих местах, – это стало первым, что Хакс осознанно произнес вслух. – Но даже в самом неправдоподобном и страшном сне я и представить себе не мог, что человек, ответственный за мою искореженную жизнь, мог все это время находится так близко ко мне, жить на моей территории, в моем доме, прикидываться моим родственником с материнской стороны. – Если бы дедушка не наткнулся на тот хитрый блок у тебя в голове, мы, возможно, не нашли бы его так быстро. Но он знает, что мы его нашли, он готов, он ждет нас. С этого момента время будто снова включилось, стопка блинов на тарелке с каждой минутой увеличивалась, а Кайло, выползший из подсобки с упаковкой сушеного винограда, активно подпрыгивал вокруг вкусно пахнущей еды и пытался взобраться на стол. – Попались! – громко воскликнула Фазма, вваливаясь на кухню в пижаме. – Я прервала что-то неприлично-интересное? О! Еда, – она тут же бросилась к стопке с блинами, отпихивая повисшего на краю стола енота. – Фазма! – одновременно накинулись на нее Бен с Хаксом. – Прекращай. И не мучай Кайло. – Замучаешь его, как же, – возмутилась она, пытаясь увернуться от рычащего на нее зверя. – Хоть кофе налей, если кормить не хочешь. – Он хочет, – ответил ей Хакс. – В столовой, как положено. – Кем положено? – она шутливо состроила глазки. – Самое вкусное – со сковородки. – Фазма извернулась и все-таки стащила себе еды. – Чистый восторг! – пытаясь заглотить чуть ли не весь блин разом, промычала она. – Кофе, – коротко сказал ей Бен и впихнул в руки чашку. – Пятиминутная готовность. – Я попрошу Митаку накрыть на стол, – благосклонно отреагировал на все это безобразие Хакс. Эти люди на каждом шагу ломали все возможные правила приличия, сеяли невероятный хаос в окружающим их пространстве, делали, что хотели и так, как хотели, но Хакса это не злило, только иногда немного возмущало, совсем чуть-чуть раздражало, а еще – провоцировало стремление подражать, понемногу, незаметно, так, чтобы не причинять себе дискомфорта, постепенно позволяя все больше вольности и раскованности в освоении новых для него понятий межличностных взаимоотношений. Дружбы. Завтракать они все уселись за длинным, большим столом, кучно устроившись с одного края. – Тебе не скучно было тут в одиночестве? – спросила Роуз. – Хан, передай кленовый сироп. Гости уютно устроились кто в пижамах, кто футболках и джинсах, и чувствовали себя как дома. Хакс дождался, пока Митака нальет ему в чашку кофе и только тогда ответил: – Не обращал на это внимания. – Бедняжка, – пошутила Фазма, подвигая поближе к себе стопку блинов и икру. – Слушай, – обратилась она к Митаке. – Не маячь, сядь за стол и поешь, как все нормальные люди. Мы сами способны себе кофе налить и тарелки подвинуть. – Отстань от парня, – одернул ее Дэмерон. – Работа у него такая. – Работа его, – Хакс жестом предложил секретарю сесть с ними за стол, – заключается в ведении моих дел, обработке и анализе информации, в ее потоковой маршрутизации, первичных ответах на обращения, проведении финансовых операций по всем моим счетам, составлении бухгалтерии, связях с правительством и ведомственными организациями. А сейчас он помогает мне быть вежливым и гостеприимным хозяином. – Ты прекрасно со всем справляешься, – гладя прямо на Митаку, кивнул ему Хан. – И даже не стремишься никого из них прибить, – он оттолкнул руку Финна, пытающегося увести у него из-под носа молочник, – Давай с нами. Армитаж? – Полагаю, дополнительная поддержка нам не повредит. Митака очень находчивый. – Не сомневаюсь, – пробормотал Финн. – С такой-то работой. – Ну, вот, теперь у нас есть своя Манипенни, – усмехнулась Фазма и ткнула ножом от икры в сторону Бена. – Ешь давай, – резко ответил тот, не давая ей развить скользкую тему. – До Ардса еще лететь, а это чуть меньше, чем сюда из дома. – Нам дали приоритетный коридор, Лея договорилась, – успокоил его Хан. – Там другие скорости. – И перегрузки тоже другие, – недовольно парировал Бен. Было заметно, что он переживал за отца, невзирая на опыт и браваду. – Ты так и не сказал, какие наши действия? – завершая свой завтрак, спросил Дэмерон. – Действуем по обстоятельствам, – взял слово Хакс. – Ничего не планируем. Мы легко войдем и, если все сложится благополучно, то и выйдем тоже легко. А если нет... Я прекрасно знаю планировку, слабые и сильные места в конструкциях, окрестности, потайные ходы, подземные коридоры. Ребенком я часто ездил в поместье и оставался там большую часть лета. – Что ж, прямой удар с воздуха и проблема решена! – развеселился Финн. – С таким подходом будешь сидеть с ноутом в машине и координировать наши действия, – остановила его энтузиазм Фазма. Она повернулась к Рей и что-то прошептала ей на ухо. Рей в ответ улыбнулась и покивала. – Понял. Иду, куда скажут, делаю, что нужно. – Полчаса на сборы и выезжаем, – скомандовал Бен, поднимаясь из-за стола. – Уверен, что за полчаса успеешь? – подначила его Фазма. Тот посмотрел на нее, как на насекомое и, не говоря ни слова, вышел. Его место за столом тут же занял расторопный енот. – Это не было уместным, – с упреком в голосе заметил Хакс и тоже поднялся из-за стола. – И что такого? Все взрослые люди, – она посмотрела на Хакса, – А у Бена после секса настроение хорошее. – Не время расслабляться, – парировал он. – Митака, соберите все необходимое для выезда и подготовьте мою машину. – Да, милорд, – коротко ответил секретарь. – Кайло, тебя уже дважды покормили. Пойдем. Хакс предусмотрительно прихватил с собой енота, чтобы потом не разыскивать его по всему дому, не спеша поднялся наверх, зашел в комнату, закрыл дверь и привалился к ней спиной. Под мерный шум воды в ванной и урчание Кайло у него в руках, он, полузакрыв глаза, сосредоточенно думал, стараясь представить себе грядущие события. Казалось, только теперь он в полной мере осознал всю важность и неотвратимость той пропасти, на краю которой стоял, остро почувствовал, как рядом с радостью и надеждой тянется настоящая черная бездна. Спустя всего какие-то считанные часы, он может навсегда лишится единственного, дорогого человека, и это неожиданное откровение, навалившееся на него ощущение потери, были угнетающими, а страх утраты смысла жизни вновь вызвал панику. «Это моя жизнь», – сам себе сказал Хакс, в попытках мысленно собраться, вернуться в реальность. – «Моя. Она принадлежит только мне. Все, что я делаю или не делаю, принадлежит только мне. И я не хочу жить иначе, чем живу сейчас». Он отказывался возвращаться в свое прежнее холодное, гнетущее существование, в ту пустоту, которая его окружала. Он испытал приступ внезапного гнева, отчаянного протеста, потому что больше не желал жить для и ради других, соответствовать, быть зависимым от чужого мнения, он хотел идти к своей цели, не видеть препятствий и никогда не выказывать признаков сомнения или усталости. Он выбирал бороться. – Свободно, – сказал Бен, выходя из ванной, и кинул в него полотенцем, прервав непростые раздумья. – Я быстро, – спохватился Хакс, выпустил енота и направился в ванную комнату. – Все будет хорошо, – остановил его Бен, обнял, зарываясь пальцами в волосы, и совсем невесомо поцеловал в краешек губ. – Да. Будет, – едва слышно ответил он, на мгновение прикрыл глаза, желая сохранить этот момент в памяти, отстранился и ушел приводить свой внешний вид в безупречный. Через двадцать минут Хакс вышел из комнаты. Он был одет в простые черные брюки-карго, высокие ботинки на шнуровке, черную водолазку и свободную функциональную куртку, иными словами, выглядел как агент на спецзадании. Привычным, размеренным шагом направился к лестнице, ведущей вниз, но почти сразу был остановлен секретарем. – Вас ожидает Лорд-председатель Тайного совета, – очень тихо сказал он. «Бен. Гостиная. Сейчас!» – Благодарю, – так же тихо отозвался Хакс. Он спустился к особому гостю без спешки, по пути мазнул тревожным взглядом по фигурам Дэмерона и Финна, уже собравшихся и ожидавших менее расторопных членов их команды, прошел в гостиную и тут же поприветствовал поднявшегося ему навстречу невысокого плотного мужчину зрелого возраста. – Лорд-председатель, – чуть заметно кивнул ему Хакс. – Генерал, – так же, едва заметно, поклонился тот в ответ. – Интересный выбор костюма. – Я в отпуске, как вам, наверное, уже известно, и мы отправляемся за город. В этот момент в гостиной неслышно объявился Бен и остановился при входе. – Позвольте представить..., – начал Хакс. – Это лишнее, – отмахнулся Лорд-председатель. – Я надеялся застать вас дома. Нужно обсудить кое-что. Наедине. Хакс стоял, гордо подняв голову, ощущал за своей спиной присутствие Бена и наслаждался чувством полной уверенности. – Неприлично заставлять гостей ждать, вы не находите? – едко, с сарказмом заявил он. – Это не займет много времени, – резко отозвался невежливый гость, почти не размыкая рта. «У него приказ не выпускать тебя.» «Это я и сам понял.» «Хочешь, чтобы он думал, что не нашел тебя, или наоборот, что выполнил задание и отчитался о результатах?» «Нет. Третье. Он должен забыть о том, что вообще был здесь, почувствовать желание отдохнуть, расслабиться, затем поехать в свой любимый закрытый клуб, где не работает никакая связь, и где его никто не знает под настоящим именем, и провести там весь день и всю ночь.» «Состояние неопределенности. Палпатин не будет знать, исполнено его задание или нет.» «Именно.» «Принято.» Мгновение спустя Лорд-председатель вежливо раскланялся, попросил его не провожать, покинул особняк и уехал отдыхать. Как ни крути, воскресенье – законный выходной. Хаксу было не по себе от подобного вмешательства в их планы, но он поспешил отмахнуться от всяческих предрассудков и неясных сомнений, постарался принять произошедшее как должное и тут же обо всем забыть. Сосредоточенность на выполнении задания привычно заполнила разум и дала ощущение убежденности в победе. Или, возможно, уверенность эта исходила от Бена, стоявшего совсем рядом и державшего его руку в своей. Он не помнил, когда тот взял его за руку, но это казалось чем-то совершенно естественным и уже довольно привычным. Бен едва заметно улыбнулся и посмотрел на Хакса со своей обычной невозмутимостью, в которой, как и в нем самом, вполне гармонично сочетались самоуверенность и искренность. – Низкий старт? – Да. Пора, – согласился Хакс. Они собрали всю команду, безусловно, не забыли про вездесущего енота, успевшего уже обследовать залу и взобраться по портьерам на карниз, и прошли в гараж. – Ого! – воскликнул Финн, разглядывая машины. – Роллс Ройс! Я никогда их даже близко не видел, не говоря о том, чтобы внутри посидеть. Мы на нем поедем? – Нет, – прервал его Хакс. – Мы поедем на Лэнд Ровере. Но по возвращении, если пожелаешь, можешь взять покататься, я не возражаю. Сам Хакс относился к маркам автомобилей беспристрастно. Ему нравилось изучать схемы и чертежи новинок рынка, суперкаров, нравилось заглядывать внутрь техники, постигать ее устройство. Обладание его не интересовало. Он не разделял боголепного восторга перед Мустангами, Ламборгини, Майбахами. Более остального он ценил банальный комфорт и практичность, однако, к некоторым вещам положение обязывало. – Жаль, Феррари нет, – наигранно расстроилась Фазма. – Или Вайпера. Вот я б с удовольствием погоняла. – Дома погоняешь, – одернул ее Бен. – Стандартный комплект, как просили, в багажнике, полный бак и специальная резина повышенной проходимости, – отчитался Митака. – Еще я взял на себя ответственность отправить местным властям разрешения на снос и ремонтные работы, на всякий случай. – Благодарю за предусмотрительность, – ответил Хакс. – Я поеду с Беном. Вы за нами. – Я поведу, – тут же встрял Дэмерон. – Пап, ты с нами, Рей, ты – тоже, – сказал Бен, уже садясь в свою машину. Створки автоматических ворот медленно раскрылись, и они выехали. Время близилось к обеду, когда частный пассажирский самолет с изображением сокола на борту приземлился в небольшом аэропорту Ньютаунардс. Сразу же после прибытия возникла небольшая административная заминка: требовалось пройти все необходимые проверки с обязательным досмотром, и только потом получить разрешение на стоянку в ангаре и разгрузку. Ожидание слегка волновало, нервировало Хакса, но он прекрасно справлялся, не подавал вида, курил и одновременно разбирался с делами. Время было ценно. – Загружаемся, – махнул рукой Хан, как только завел самолет в ангар. – Уже можно. Он нажал комбинацию кнопок, и цельная с виду металлическая плита разделилась, указывая на наличие потайной ниши внутри. – Что это? – поинтересовался Хакс. – Контрабанда, – подмигнул ему Дэмерон. – Мы здесь фактически неофициально, а с нашим арсеналом, мы бы ни одну таможню не прошли. – Поэтому у меня есть вот такие секретки, которые не просвечиваются никакими ныне существующими приборами, – гордо заявил Хан. – Полагаю, это тот же сплав, из которого сделано двойное дно у меня в багажнике, – равнодушно отреагировал Хакс. Он прошел к своему автомобилю, все еще надежно зафиксированному в грузовом отсеке, и наглядно продемонстрировал сказанное. – Стандартный комплект? – усмехнулась Фазма. – Да, – ответил Хакс, указывая на огромную черную сумку. – Огнестрельное оружие автоматическое, полуавтоматическое, винтовка, боеприпасы, электроника, звуковые гранаты. – Про светошумовые и светозвуковые знаю, про акустические – тоже, про звуковые впервые слышу, – подходя к ним, в шутливой манере сказал Дэмерон. Хакс достал из сумки небольшой диск с кнопкой посередине, легко умещающийся на ладони. – Нелетальное невидимое и неуловимое воздействие электромагнитного импульса, вызывает мгновенную потерю сознания на пять часов минимум, площадь поражения радиусом от 10 до 500 метров в зависимости от выставленных настроек. Многоразовое использование. Простой интерфейс. Режим отложенной детонации. Автор – я. – Точно. Военный инженер, – восхищенно согласился Дэмерон. – Поделишься? – Безусловно, – кивнул Хакс. – Я возьму самое необходимое, остальное – в полном вашем распоряжении. Он вынул сумку с электроникой, несколько звуковых гранат, винтовку, пистолет с глушителем и патроны. Фазма тем временем принялась доставать из тайника все, что считала нужным. – Собралась Алькатрас штурмовать? – глядя на растущую гору оружия, поиздевался Бен. – Куда тебе два ящика С-4? И гранаты оставь. – Пригодятся, – огрызнулась она. – Я сказал, оставь. Остальное грузи в Ленд Ровер. – Бен прав, – поддержал его Дэмерон. – Мы не планируем менять природный ландшафт побережья Северной Ирландии. – Сколько до твоей деревни отсюда? – спросил Финн. – Миль десять, – ответил Хакс. – Затем в сторону от основной дороги, через мост, еще где-то около полутора миль. – Да..., – многозначительно протянула Роуз. – Если мы вдруг поднимем шум, то слышно нас будет на все окрестности. – Поэтому мы постараемся не шуметь, – подмигнула ей Рей. – Поместье находится далеко от деревни, – прервал эти рассуждения Хакс. – На холме, окруженном морем. Прибой довольно сильный, оружейных выстрелов за ним обычно не слышно. Это сравнительно уединенное место, обнесенное высокой каменной стеной. Впрочем, если поторопимся, минут через двадцать вы все увидите собственными глазами. – Готова, – отчиталась Фазма. – Мелкого оставим или с собой возьмем? – Я не запру Кайло в самолете на неопределенное время, – заявил Бен и позвал енота к себе. – Он поедет с нами. – Перекусить остановимся? – с жалостливым выражением в глазах аккуратно поинтересовался Финн. Хакс рассмеялся и покачал головой. – По дороге есть интересные закусочные. Остановимся. Бен на это ничего не сказал, молча, с помощью Хана и По убрал крепления обоих автомобилей и аккуратно выгнал один за другим. На полпути заехали в уютное кафе в Грей Эбби, очаровательном городке на побережье. Поели быстро, без промедлений, стараясь не вступать в лишнее или ненужное социальное взаимодействие с местным населением, затем снова расселись по машинам и продолжили свой путь. Хакс, Бен, Рей, Хан и Кайло ехали первыми, за ними, в точности повторяя все их маневры, следовала остальная команда, состоявшая из Фазмы, Финна, Роуз, Митаки и Дэмерона за рулем. Периодически они переговаривались, обменивались впечатлениями и шутками, но ни слова не говорили о предстоящей операции, не обсуждали детали. Хакс в дороге чаще молчал, курил в приоткрытое окно и изредка улыбался остроумным шуткам. Он знал, что предстоящие несколько часов будут довольно непростыми. У них все еще остались нерешенные вопросы, и он знал, что должен позаботиться о многом, но также понимал, что сейчас ни о чем думать не станет, потому что в целом ему все уже было ясно, общий и примерный план действий давно определен и, наконец, потому что он перешагнул черту привычной, знакомой жизни и стремился проживать каждый миг, как последний. – Красота-то какая! Я бы сюда в отпуск ездила! – раздался по громкой связи голос Фазмы. – Я не возражаю, – среагировал Хакс. – Вы все приглашены, если после вашего визита останется, куда ездить в отпуск. Он опустил стекло полностью, вдыхая свежий осенний воздух и позволяя ветру беззастенчиво трепать его рыжие волосы. – Ничего не обещаю, – насмешливо ответил Дэмерон. Они миновали местную деревню и, сверяясь со спутником, направились к повороту, ведущему в сторону моря. Проехали совсем немного и как по команде затормозили. Прямо с дороги на них смотрел довольно приметный, совсем новенький знак, оповещающий, что пути дальше нет, мост разобран, ведутся ремонтные работы. – Это просто праздник какой-то! – возмущенно выпалил Финн. – Выходим, – объявил по громкой связи Бен. Оба экипажа тут же покинули свои автомобили и собрались на экстренный совет. – Другая дорога есть? – поинтересовалась Фазма, заглядывая в планшет к Бену. – Есть, – кивнул Хакс. – Мост построили в середине прошлого века, после войны. До этого попасть в поместье можно было по побережью во время отлива. Вот, – он указал на едва заметную линию на карте, – старая объездная дорога. – В таком случае, – пожал плечами Дэмерон. – Проблема решена. – Не совсем, – без энтузиазма отозвался Бен. – Этой дорогой сейчас пользуются только туристы на горных велосипедах или любители багги, она плохо проходима для автомобилей, довольно опасна, да и прилив уже начался, мы рискуем утопить машины, – продолжил мысль Хакс. – Прошу прощения, милорд, что перебиваю, но я бы не был так категоричен, – обратился к ним Митака. – Наша машина проедет. Самые опасные участки здесь и здесь, – он указал на карту в планшете, там, где дорога проходила по кромке моря. – Во время умеренного прилива здесь все еще остается песчаная коса, и если мы поторопимся, то успеем миновать эти участки пути до того, как их накроет водой. По поводу машины доктора Соло я не так уверен. – Решено, – четко сказал Бен. – Вы, – он указал на второй экипаж, – в объезд. Мы – через мост. – Он разобран! – запротестовала Роуз. – По, затолкай всех обратно и езжайте, – вклинился Хан. – И чем быстрее, тем лучше. – Фазма, – придержал ее Бен. – Спутник не фиксирует множественных жизненных сигналов на местности, но они могут быть скрыты силовым полем. Если что, расчисти нам выход. – Будет сделано, босс, – усмехнулась она и поторопилась сесть в машину. Оба черных автомобиля, стартовав с места и поднимая за собой клубы пыли, разъехались в разных направлениях. Одна команда поехала в сторону и вниз, другая, виртуозно обогнув запрещающие знаки, прямо к разобранному мосту. – Ты серьезно? – поинтересовался Хакс, глядя на зияющую дыру в полмили там, где когда-то был мост. – Да, – коротко ответил Бен. Он подошел к самому краю обрыва и пнул камешек вниз. – Для разгона мне нужна прямая в семьсот метров. – Здесь восемьсот двадцать три, – быстро высчитал Хакс, используя только визуальные маркеры своей руки и пальцев. – Ты точнее спутниковой навигации, – улыбнулся ему Бен. – И потом, ты же хотел узнать, что будет на варп два и три. – Теоретически – да. Практически – не очень. – Мы едем или нет? – высунувшись из машины, бойко поинтересовалась Рей. – Едем! – ответил ей Бен. – Точнее – летим, – тихо добавил Хакс. Резко развернув машину, они возвратились обратно, почти к тому месту, где были установлены дорожные знаки и без заминки, без промедлений, без лишних предупреждений, сделав крутой вираж, помчались к разобранному мосту. Почти сразу Хакс услышал уже знакомый щелчок тумблером, команду набрать скорость, отметил изменения рулевой колонки, ощутил, как машина перестраивает себя. Он вжался в сиденье и долгих две секунды сосредоточенно смотрел вперед, концентрируясь на дороге, но, когда уши заложил гул, весьма похожий на работу турбины в самолете, он не выдержал и зажмурился, что было мочи. С одной стороны он понимал: Бен намерено не угробит их всех, свою семью, включая любимого питомца, что конструкция этого несерийного автомобиля была куда более продвинутой, чем самый фантастический гибрид Джеймса Бонда или бэт-мобиль из популярных комиксов, но, с другой стороны, просто не мог заставить себя наблюдать этот прыжок в бездну, с его точки зрения – полнейшее безумие, без возможности вмешаться и что-либо предпринять в процессе. Он открыл глаза лишь когда испытал состояние легкой невесомости в полете, чуть подался вперед, и его взгляд взметнулся к небу. Хакс чувствовал свои сведенные лопатки, напряженную шею и тяжелый пульс, глухими ударами отдающийся в висках. Его взгляд застыл, впитывая синеву неба и узоры низких облаков, лицо не выражало никаких эмоций, но сердце, казалось, пропустило удар, когда они почти достигли противоположного края разобранного моста. Он задержал дыхание, и с нескрываемым облегчением позволил себе шумно выдохнуть, когда они резко приземлились на все четыре колеса и с заносом вылетели на основную дорогу. – Обожаю эту машину! – услышал Хакс восторженный возглас Хана с заднего сиденья. – И обожаю, когда ты так делаешь! – Ага, – весело вторила ему Рей. – Я тоже. Жаль, дома полетать удается не часто. – То есть, – Хакс растерялся, глядя на сосредоточенное лицо Бена. – Это у вас развлечение такое? – Конечно, – в один голос ответили оба. – Покруче любых аттракционов! – Как скажете, – почти прошептал он, поежившись. – В порядке? – притормаживая и поворачивая к нему голову, не иначе, как ради приличия, поинтересовался Бен. – Да, – кивнул Хакс в ответ. – Нам прямо и вверх. Тут одна дорога, – неизвестно для чего добавил он. Машина вновь приобрела вид обычного транспортного средства и бодро рванула на вершину холма. Они медленно затормозили до полной остановки, не доезжая до массивных, вполне современных ворот, оснащенных охранной системой и видеонаблюдением. Но не ворота привлекали здесь внимание. Настоящим шедевром была не тронутая реконструкцией стена. Поросшие мхом и увитые плющом камни, которые хранили в себе вековую историю и видели изменения от смены власти до мирной жизни сельских жителей, лежали неподвижно крепко, делая стену величественной и неприступной. А вокруг только грохот прибоя, шелест листьев и невероятной красоты природа. Это место обещало быть укромным уголком для душевного покоя и вдохновения, создавало ощущение уединения, полной отрешенности от мирских забот и проблем. Идеальная, прекрасная ловушка. – Пап, ты остаешься здесь, с Кайло, – безапелляционно заявил Бен, как только заглушил двигатель. – Я обещал твоей маме, что верну тебя домой, и я намерен сдержать свое слово, – запротестовал было Хан. – Ключ, – прервал его тот, передавая блокиратор. – Связь, – указал на приборную панель. – Помоги ребятам, когда они доберутся, и Армитажу, если потребуется. Я вернусь. Мы вернемся. Не смотря на уверенно произнесенную фразу, Хакс почувствовал холодок по спине. После стало немного трудно дышать, но он списал это на адреналин, нетерпеливое предвкушение, которое часто испытывал и раньше перед непростым или откровенно неприглядным заданием. Впрочем, на его взгляд, все шло довольно неплохо, за исключением, пожалуй, той части, где возможно было неизбежное разрушение всего его мира, его вселенной. Горький комок паники застрял в горле, но Хакс проглотил его и принялся методично вынимать заготовленное ранее снаряжение: оружие, мобильную аппаратуру, звуковые гранаты. Бен, в отличие от него, ни на что не обращал внимания, словно прислушивался к чему-то неуловимому человеческим ухом. Сосредоточенно обошел свою машину, нажатием пальца активизировал незаметный наушник, кивнул и прихватил свой меч. Он задержался рядом с Хаксом всего на мгновение, невесомо соприкасаясь плечами, и в этот момент передавая ему свои чувства, мысли, ощущения, заполняя все его сознание так, что не осталось ни единого пустого пространства, даря ему уверенность и надежду, и вместе с ними нечто непостижимое, необъяснимое словами, что старше самой человеческой природы. И все бури внутри Хакса в это мгновение улеглись. Они направились к воротам незамедлительно. Рей чуть отстала, замешкалась у машины. – Твой дом, твоя крепость. Открывай. – Бен. Подожди, – остановил его Хакс. – Мы не знаем, на что мой псевдо-родственник запрограммировал меня, и я опасаюсь, что при неблагоприятном стечении обстоятельств я должен буду убить тебя. Он не паниковал, чувствовал все ту же уверенность и сосредоточенное спокойствие, что и минуту назад, он просто предупреждал. – Это не так-то просто сделать, – чуть наклонив к нему голову, в шутку ответил Бен. – А я и не утверждаю, что просто. Но если принимать во внимание, что меня с рождения тренировали следовать приказам и убивать, и что я овладел этим ремеслом в совершенстве, и что особенно изощренно я умею наносить смертельный удар, когда его менее всего ожидаешь, то логичным будет принять контрмеры, – не сдавался Хакс. – Ты видел мою жизнь, ты знаешь, на что я способен. Я убийца, Бен. Один из лучших. – Не хвастайся. Меньше слов, больше дела. – Согласна, – догнала их Рей. – Решай проблемы по мере их поступления. Хакс многозначительно вздохнул и поспешил выполнить просьбу, открыть ворота, код которых, каким бы странным это ни выглядело, не был изменен. – Миссия под названием «Добром это не кончится» стартовала, – с иронией на грани сарказма сказал он. – Но, полагаю, риск оправдан. Поначалу все было довольно просто. Звенящая тишина и никаких препятствий. Пустые коридоры, комнаты, огромная зала, парадная лестница, ведущая на верхние этажи. Дом казался уснувшим и необитаемым. И если бы не горящие каким-то потусторонним огнем глаза Бена и не настороженные движения Рей, Хакс вполне мог бы поверить, что они опоздали. Но эти двое уверенно шли вперед, следуя маршруту невидимой карты, беззвучно общались, видя то, что было неуловимо привычному человеческому взгляду. И когда Бен остановился, повернулся к нему и пристально посмотрел в глаза, Хакс тоже увидел. Время застыло, его разум затопили изображения, затем пространство вокруг него словно трансформировалось, мир исказился и растянулся, реальности столкнулись, и внутри у него все скрутило от непонятного страха. Они спускались вниз, все ниже и ниже, сквозь вековые плиты, тонны грунта, железные балки и перекрытия. И там, на самом нижнем этаже, в просторном полутемном помещении, больше похожем на тронный зал сумасшедшего ученого, их ждал тот, к кому они стремились. Не зря Палпатин выбрал именно этот дом на высоком холме. За долгие годы своего отшельничества он превратил холм в громадную многоуровневую лабораторию-крепость. Здесь, надежно скрытый легендой о своей смерти, он продолжил свои чудовищные эксперименты. Вдали от людей, правительств, обязательств, неподконтрольный более никому, он обзавелся идеальными механическими помощниками, совершенными машинами, беспрецедентными рычагами давления. Хакс смотрел на Бена и видел его глазами, но видел перед собой вовсе не того, кто выдавал себя за его дальнего родственника, он видел реальный облик человека с пугающе незрячим взглядом, сморщенного, укутанного в черную ткань, сидящего в центре клубка проводов и пульсирующей энергии, человека, мало отличного от машины. «Мы идем вниз. Твоя задача – найти ядро, обесточить, затем вырубить наниты. Остальное предоставь нам». Это все, что понял Хакс прежде, чем плитки у них под ногами начали разъезжаться, перестраиваться, открывая проход вниз, внутрь, и это все, что ему удалось осмыслить, прежде чем Рей толкнула его вбок, указывая нужное направление. Его задача – отключить систему, перекрыть кислород, остановить льющуюся энергию, обесточить машины. И эта мысль, словно сигнал тревоги, мигала у него в голове, заставляла двигаться, искать решение со скоростью света. Найти ядро. Для начала ему предстояло найти для себя рабочее пространство, определить локацию генератора энергии, затем расшифровать данные, вникнуть в принцип работы системы. Вырубить наниты – задачка со звездочкой, максимальный уровень сложности, но тоже решаемая. Он помнил эволюцию, схему, принцип работы, базовый код, оставалось лишь выявить точку разрыва, переписать программу. Сознание зацепилось за второй пункт, игнорируя первый, уравнения, словно живые, замелькали у него перед глазами, числа навязывались, уводили за собой, но Хакс жестким волевым решением отбросил их, абстрагировался, не дал себе забегать вперед, зацикливаться на второстепенном. Он принял решение следовать инструкциям буквально, шаг за шагом. И как бы ему ни хотелось бросится вдогонку Бену, он понимал, что достигнуть цели они смогут, лишь разделившись, выполняя то, что каждому из них удавалось лучше всего. Поместье для Хакса не было любимым местом отдыха, за последние двадцать лет он бывал в нем не более раза в год, и никогда не задерживался дольше, чем на день, останавливался в комнате для гостей и не имел даже личного кабинета. Однако он прекрасно знал расположение всех помещений, и первым делом устремился в библиотеку – единственное место, пересозданное по его проекту и при его непосредственном, пусть и удаленном, участии. Он быстро развернул свою мобильную аппаратуру, включая переносную спутниковую антенну, раскрыл ноутбук и принялся искать ядро, потенциально снабжаюшее энергией все нижние уровни. Уже в процессе вычислений Хакс понял: то, что могло обладать такой громадной мощью, питалось не от местной электростанции, а было создано по индивидуальному проекту и, скорее всего, обладало характеристиками чем-то схожими с теми, что и технология пространственно-временного моста. Это устройство само генерировало самовоспроизводящуюся энергию, поддерживало себя. И обесточить такую систему, просто выключив рубильник, не представлялось возможным. Предположительно, эту систему нельзя было и перегрузить, направив дополнительную энергию, потому что предохранители и сдерживающее поле, скорее всего, имели невероятно продвинутую конструкцию и все излишки поглощались самим механизмом себе же во благо. Эдакий инженерный Уроборос. Гадать Хакс не любил, он предпочитал знать наверняка. Он использовал уже проверенный способ поиска источника с остаточной радиацией – а в том, что этот мини реактор оставляет следы, он нисколько не сомневался – и довольно быстро определил местонахождение ядра. Сразу свернул свою мобильную исследовательскую станцию и, держа в голове координаты, направился потайными коридорами к помещению на минус третьем этаже внутри холма. Он спускался все ниже и ниже, отрывал одну дверь за другой, легко взламывая вариативный код. Это выглядело слишком странным и слишком подозрительным, словно его намерено заманивали в смертельную ловушку, но он все равно продолжал двигаться вперед, к своей цели, прекрасно осознавая в моменте, что путь назад, скорее всего, уже отрезан. Финальной точкой его путешествия стало огромное ярко-освещенное защитное помещение, в центре которого размещался аппарат, чем-то схожий с тем, что стоял в лаборатории Бена Соло, но гораздо больших размеров. И как только он вошел внутрь, дверь за ним заблокировалась намертво, а источник энергии моментально окружило защитное поле. Хакс оказался взаперти. – Хочешь поиграть? – злобно улыбаясь, спросил он невидимого соперника. – Никаких проблем. Давай поиграем. Устроившись прямо на полу, он снова развернул свою мобильную мини-станцию, и безотлагательно принялся за дело. Бен был прав, когда говорил, что в своем деле Хакс – лучший. Если выражаться точнее, во всем, что Хакс делал, он был лучшим, и в технологии шифрования и передачи данных – тоже. Он использовал настолько продвинутые технологии собственного изобретения, что никакие провода для подключения ему не требовались, только мобильная спутниковая антенна, ноутбук или планшет. И такая вот своеобразная «звуковая отвертка» была готова к действиям. – Итак, теперь покажи мне, что у тебя внутри, – обращаясь к ядру, сказал Хакс и критически посмотрел на поток данных, строчка за строчкой возникавших на экране его ноутбука. – Это… Черт, Бен, я один с этим не справлюсь… Палпатин экспериментировал с физикой высоких энергий на том уровне, который в современном мире не встречался и выходил далеко за пределы всех известных научных познаний. – Он черпает энергию из подпространства-времени, я даже в теории себе это плохо представляю, не говоря уже о том, чтобы это как-то перегрузить или замкнуть. Не так смело, как твоя теория извлечения энергии вакуума из пространства-времени, но… Хакс еще раз посмотрел в монитор. На цепочки чисел и формул. Да, ему сильно не хватало знаний Бена в физике, не говоря уже о том, что он вообще плохо себе представлял сдерживание опасных экзотических частиц в защитном поле. Но это все еще был его язык, тот, на котором он мыслил и который определял его сознание, видение мира. У него всегда была потребность к формализации процессов, переводу любой информации на язык чисел. Он представлял себе то, к чему стремился в цифрах, уравнениях, данных. Поэтому, когда он посмотрел на источник энергии, поддерживающий сам себя, построенный по принципу подпространственно-временного моста, который нельзя было просто так обесточить, изучил его код, то неожиданно понял, что в отличие от теории извлечения энергии вакуума, этот механизм мог генерировать лишь ограниченное количество энергии, до определенного уровня. А потом возникала та самая проблема с непредсказуемыми экзотическими частицами. – Нельзя перемкнуть, отключить, взорвать…, – думал вслух Хакс. – Чтоб тебе сдохнуть! – разозлился он, вскакивая на ноги. – А это уже идея. Чтобы машина заглохла, нужно разрядить аккумулятор. Он тут же уселся обратно на пол, схватил ноутбук и просмотрел цепочки данных еще раз. – Задача: требуется отвести баснословное количество энергии. Итог: разрядить самый мощный из всех ныне существующих источников энергии. Решение: создать путь подобный первому и запустить энергию по нему. Второй путь полностью перетянет энергию на себя. Или… я взорву тут все к чертовой матери, что нежелательно, но тоже вероятно. Идея Хаксу понравилась. Дырку во вселенной он точно не проделает, а защитное поле вокруг ядра сможет сдержать взрыв и остаточную радиацию, если все вдруг пойдет не так, как он запланировал. Он размял пальцы и принялся конфигурировать систему, чтобы создать копию существующей и запустить энергию по запасному пути. Хакс делал невозможное, на ходу изобретал новую форму математики, печатал с такой скоростью, что лучшая в мире машинистка позавидовала бы, принимал смелые решения, заполнял пробелы, и изящно обходил возникающие проблемы, и… это работало. Уравнение было почти закончено, конфигурация готова, когда в наушнике раздался треск, словно кто-то пытался пробиться сквозь помехи. Хакс усилил сигнал. – … Фазма. Прием. – Это Хакс, прием, – ответил он. – Вы там что, сквозь землю провалились? – возмущенно прокричала она. – Почти. – Хакс, мы не можем к вам пробиться, нас окружили какие-то дроны, – сказал Дэмерон. – Повтори, – попросил он. – Они преследуют нас! – снова раздался голос Фазмы. – Твою ж мать! Они стреляют по нам! – Повтори еще раз, кто стреляет? – Неведомая летающая херня, – возмутилась Фазма. – Три уже сбила, заберу на сувениры. – Мы тут долго не продержимся! – послышался голос Финна. – Их все больше. – Дайте мне пять минут, – ответил Хакс. Армия машин. Конечно. Исполнительные, бесчувственные, простые в содержании. Они не дали бы им уйти, точно так же как не дадут их друзьям войти в поместье. – У нас нет пяти минут! – прокричала Роуз. От Хакса требовалось решение и решение требовалось от него прямо сейчас. – Фазма, По, разбросайте звуковые гранаты по периметру, я перепрограммирую их, – скороговоркой выдал он, достал из кармана свою гранату и принялся писать плагин. – Усиливаю сигнал, электродуговую инверсию, расширяю поле воздействия, отключаю биологическую составляющую, добавляю мощность сравнимую с ядерным взрывом, но радиусом в полмили, переключаю на макротрансляцию. И… пуск. – Хакс нажал кнопку на своей звуковой гранате и параллельно с ней ввел команду в ноутбуке. Мощная волна электромагнитного импульса прокатилась по зданию, мгновенно распространяясь за его пределы. Одновременно с ней сработала программа отвода энергии по второму пути. – Доктор-Донна в действии, – удовлетворенно сказал он. Вся электроника в мгновение умерла, свет погас, и Хакс остался один на один в помещении со слабеющим источником энергии. Он поднялся на ноги и с нарастающей тревогой наблюдал бегающие по кругу ядра огни и опасно искрящееся силовое поле, готовое в любой момент полностью исчезнуть, как и его радостная бравада. – Не смей паниковать, – сам себе сказал он, до боли сжал кулаки и попятился назад, к двери. – Не смей сдаваться. Один: вся техника нейтрализована. Два: ядро почти обесточено. Три: жизни спасены, команде ничего не угрожает. Четыре: наниты нейтрализованы вместе с остальной техникой. Пять: я должен выяснить ситуацию. Шесть: я должен при необходимости помочь Бену. Семь: важно сохранить информацию, контроль над машинами и системой. Восемь: дождаться полного истощения защитного поля. Девять: измерить уровень радиации. Десять: отключить ядро, пока энергия запасного пути не запустила его снова. Нет. Один: дождаться полного истощения защитного поля. Два: отключить ядро. Три: помочь Бену. Остальная информация незначительна или устарела. В этот момент защитное поле еще раз мигнуло электрическим разрядом и истаяло на глазах. Хакс получил полный доступ к контрольной панели. Он подошел к ней вплотную, все еще испытывая неконтролируемую потребность в пересчете дел, клавиш, вычисления ритма мигающих индикаторов мощности, упорядочивания мыслей и эмоций, одернул себя, глубоко вдохнул и выдохнул, уверенно, пальцами обеих рук, ввел синхронные команды доступа, затем полностью обесточил ядро. Помещение погрузилось в кромешную тьму, и Хакс позволил себе громко нецензурно выругаться. Он и не надеялся, что после настолько мощной волны ЭМИ хоть что-то из включенной на тот момент электроники заработает. Оставалась слабая вера в портативный фонарик со светодиодом и простой батарейкой, потому что выбраться из этого лабиринта в полной темноте не представлялось возможным. Хакс достал из внутреннего кармана фонарик, отработанным движением нажал кнопку, потряс его и защитное помещение осветилось направленным лучом света. Он легко собрал с пола оборудование, подошел к двери и на пробу несильно толкнул ее. Дверь предсказуемо открылась. Путь был свободен. Он потерял счет времени, блуждая по лабиринту темных коридоров. Возможно, прошло десять минут, а возможно – полчаса. Иногда он возвращался и шел другой дорогой, пересчитывая шаги и двери. Он не мог избавиться от ощущения, что угодил в научно-фантастический триллер, где главный герой оставался единственным выжившим во враждебной среде неисправного космического корабля или умирающей планеты, и, преследуемый невидимыми монстрами, пытался выбраться из смертельной ловушки. Словно один из его самых страшных ночных кошмаров ожил и решил добить окончательно. Он шел, опираясь о холодные стеновые панели, концентрировался на ударах сердца, звуке своих шагов, вел беспрерывный счет всего подряд, а когда сбивался, кидался вернуться, и начинал с начала. Ему казалось, еще немного, и он сойдет с ума окончательно, никогда не выберется из этого лабиринта живым. И тогда пришли иные чувства: концентрации воли, стремления к превосходству, безграничной свободы, гордого восхищения жизнью, интеллектом, желания быть и оставаться собой. Хакс потянулся к ним, словно к глотку свежего воздуха, бездумно двигаясь вперед, и когда его неожиданно накрыло вспышкой резкой боли, он побежал наугад, с силой раздвигая двери, буквально влетел в то самое помещение, что служило его лже-родственнику лабораторией. – Она не дышит, – услышал он сдавленный голос Бена. – Ее сердце не бьется. Хакс по инерции сделал еще несколько шагов, остановился, выхватывая лучом фонарика фрагмент за фрагментом, но концентрироваться на разрушениях не стал. Его интересовало совершенно другое. Взгляд тут же зацепился за фигуру Бена, который сидел на полу и держал на руках Рей. Он мгновенно оценил обстановку, осознал, что ни его жизни, ни жизни Бена больше ничего не угрожает, сделал два шага в сторону и резко опустился рядом с ним на пол. – Она не дышит, – зачем-то еще раз повторил тот и бережно погладил Рей по волосам. – Да, – как в тумане отозвался Хакс. – Да. – Ему казалось, что столько безысходности и боли он не ощущал очень и очень давно, и уже успел позабыть, насколько глубоко ранящим могло быть чувство одиночества в такие моменты. – Да, – в третий раз сказал он и что было силы ударил Бена в плечо. – Помоги ей! Я не умею создавать электричество из воздуха, но ты! Ты – можешь! – закричал он. И больше не смог произнести ни слова, казалось, он даже вздохнуть не мог. Пол под ними заметно тряхнуло, откуда-то из-под потолка, метаясь, посыпались искры, в ушах зазвенело, воздух стал горячим и плотным, глаза заслезились, и Хакс не просто почувствовал, он увидел. Сначала вспышку яркого света, потом непроглядный мрак, гибель, возрождение, жизнь, скованную смертью и борющуюся за еще один миг, шанс получить второе рождение, четкое и неумолимое желание вырваться на свободу. Неожиданно все стихло, и в этой тишине он отчетливо ощутил затухающие электрические разряды, словно они пронизывали все его тело, концентрировались в пальцах и растворялись в пространстве. Затем услышал шумный вздох и кашель Рей. Она вернулась. И вместе с ее возвращением включился аварийный генератор, наполняя помещение тусклым, но все же светом. – За генератор – отдельное спасибо, – переводя дыхание и сглатывая, сказал Хакс. – Устал я от этой бесконечной тьмы. – Что? – поворачивая к нему голову и приподнимаясь, спросила Рей. – Кто победил? – Ее блуждающий взгляд уткнулся в кучку пепла на высоком железном кресле, усыпанном оборванными проводами. – Да, – ответил на все это Бен. – О, круто. На кремацию тратиться не придется, да, Армитаж? – довольно жизнерадостно заявила она, немного пошатываясь, встала, и каким-то очень живым, обычным жестом отряхнула джинсы. – Чего сидим, кого ждем? Все. Наше дело сделано, пойдем отсюда. Хакс закрыл лицо руками и рассмеялся. Он держался из последних сил, буквально балансируя на тонкой грани безумия, но не мог позволить себе сорваться окончательно. – Чего? – наигранно обиженно протянула Рей. – Я б поела. Если честно, жрать хочется невероятно! – У меня вопрос, – немного успокоившись и подняв голову, осведомился Хакс. – Вы все кроме еды о чем-нибудь еще можете думать? – Угу. Еще, я бы помылась, переоделась, но сначала все же поела бы. Рей протянула ему руку, Хакс принял ее вежливый жест, встал на ноги, обернулся и точно так же предложил руку Бену. - Спасибо. Продолжения фразы не требовалось. Хакс без слов понял весь смысл, вложенный в это короткое слово. Бен благодарил его за помощь, за очень своевременное отключение ядра, нейтрализацию техники, роботов, дронов, нанитов, за то, что не дал погрузиться в бездну отчаяния, он благодарил его за него самого. В этом коротком слове были сосредоточены борьба, вера, решимость и, безусловно, сама благодарность – за то, что они сумели пережить и этот момент тоже. Хакс словно в тумане поднялся наверх, скупо кивнул на поздравления друзей, попросил дать ему несколько минут и быстрым шагом устремился в библиотеку. Он плотно закрыл за собой двери, закурил, едва удерживая сигарету трясущимися руками, сделал несколько затяжек и затушил. Подошел к винтажному письменному столу, ухватился за полированный край столешницы так, что костяшки на пальцах побелели, но тут же оторвал руки и, размахнувшись, с силой ударил кулаком по дереву. Наступил самый ненавистных Хаксу момент, тот, который он называл «обратной реакцией», и который не был свойственен людям со здоровой психикой. Часто случалось, что после выполнения напряженной работы, когда все опасности оставались позади, он не испытывал облегчения, расслабления, удовлетворенности результатом, напротив, впадал в состояние истерической паники, ожидания расплаты, навязчивого параноидального психоза. И контролировать подобные состояния он не мог. После пережитых потрясений, невозможных свершений, смертельных ловушек и всего пройденного пути, Хаксу казалось, что они открыли настоящий ящик Пандоры, избавились от нескольких монстров, но породили множество новых. И то, с чем им еще предстояло встретиться, в сознании Хакса начинало приобретать чудовищные очертания. – Армитаж, – услышал он за спиной голос Бена и почувствовал его ладони на своих плечах. – Все кончилось. – Да, – ответил он, коротко вздохнул, повернулся и схватил его за руки. – Одно – кончилось, но то, что начнется… Мировой порядок, без поправки на качество, много десятилетий кропотливо выстраивался и сдерживался всего одним человеком. Он был невидимой константой в постиндустриальном мире, тенью, стоявшей за всеми важными, судьбоносными решениями, единственным гарантом равновесия, а они совсем недавно удалили его из уравнения, не озаботившись последствиями, и породили настоящий хаос. Хакс уткнулся в плечо Бену, передавая ему свои страхи, тревоги, идеи, и находя в объединении с ним поддержку, успокоение, возрождая в глубинах души надежду. За прошедшие две недели он пережил громадное нервное напряжение, переиграл в прятки смерть, возродил все свои кошмары, узнал такие тайны, которые ни один здравомыслящий человек никогда не хотел бы знать. Но, самое главное, он стал творцом своей истории, хозяином своей жизни, перестал отгораживаться от мира, принял все свои стороны, всю боль, всю радость, все, что делает человека человеком. И чуть было не лишился всего этого. Поэтому сейчас он вполне мог позволить себе побыть параноиком и катастрофистом, рядом с Беном он мог разрешить себе быть несовершенным и несколько мгновений об этом не думать. – Знаешь, в чем особенность власти? – спустя некоторое время спросил Хакс. – Да, – ответил Бен, проводя пальцем по его щеке. – Она не признает вакуума. – Это твое решение? – Мы не можем отвернуться и сделать вид, что ничего не произошло, не можем довериться мифическому самосознанию. Машина давно запущена, но по бездорожью, без руля и водителя, далеко не уедет. Ты знаешь историю не хуже меня, с древнейших времен и по наши дни, ты должен понимать, что нет ничего страшнее борьбы элит за превосходство даже в отдельно взятой местности, что уж говорить о мировом господстве. – Считаешь, что готов? Справишься? – Если ты по-прежнему говоришь «нет», то… – Ты говоришь – да. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, что… – Чем больше власти, тем больше ответственности? Нет. Мне – не нужно. – В таком случае… командные коды у тебя есть, как и доступ к системе. Не вижу препятствий. – Вот так просто? Никаких ограничений, наставлений, опасений? – Я в тебя верю. И потом, я – рядом, нужна будет помощь – попросишь. – Я попрошу. – Я не возражаю. Бен пожал плечами, чуть заметно улыбнулся, взял его лицо в ладони, наклонился и поцеловал. Хакс крепко обнял его в ответ, прижимая к себе, что было сил, и поблагодарил проведение, вселенную и всех, кого только мог упомнить, за то, что Бен был жив, в порядке, рядом. Наверное, что-то из этого он даже произнес вслух. Однако, в текущих обстоятельствах это было совершенно необязательно. Вечеринка организовалась спонтанно и началась с приготовления еды, когда на кухонный стол вывалили все запасы, которые удалось раздобыть, потому что дорога в цивилизацию до утра им была отрезана и заказать пиццу не представлялось возможным. Участие в этом действе приняли все, даже Кайло. И под отвязные шутки Фазмы, громкие возмущения Бена, нескончаемые истории остальной команды: кто куда бежал, в кого стрелял, что делал и сколько невозможного совершил, огромная кухня стала местом зарождающегося и вполне заслуженного веселья. Только Хакс сидел тихо, никого не трогал, под ногами не путался и в дискуссии не вступал. Он наблюдал, не обнаруживая желания заговорить, и верил – теперь все это принадлежало ему. Мир принадлежал ему. В прямом и переносном смысле. И пока Фазма развлекалась, припоминая своим коллегам, а заодно и Митаке, их «беспрецедентную меткость» и «спринтерскую расторопность», хвасталась добытыми трофеями и проверяла реакцию Бена, кидаясь в него мертвыми сферическими дронами, Хан похлопал Хакса по плечу, предлагая тому подняться и последовать за ним. – Слушай, – вкрадчиво начал он. – Еда – это здорово, конечно, но, полагаю, всем нам не помешает выпить. – Да, безусловно, – растерялся Хакс. Он настолько погрузился в свои мысли, что совершенно забыл о вежливости. – В поместье есть винный погреб. Хотите вместе со мной выбрать несколько бутылок? Уверен, там найдется прекрасный коллекционный виски. – Парень, ты мне сразу понравился, – усмехнувшись, заявил Хан. – Веди. Ассортимент винного погреба оказался невероятным, как и выбор сортов вышеупомянутого виски. Они прихватили с собой несколько бутылок, стоимость которых на аукционе исчислялась тысячами фунтов, и с чувством выполненного долга направились обратно. – В свое время мы сделали то же, что и вы сейчас, – останавливаясь на выходе из погреба, сказал Хан. – И нам казалось, что все удалось. Ты уверен, что эта кучка пепла не возродится? – Абсолютно, – честно заявил Хакс. – Завтра с утра развеем над морем. – Надеюсь, он не успел перенести свой разум в машину? – Не успел. Но я проверю, не сомневайтесь. Это моя стихия, естественная среда обитания, в которой от меня ничто и никто не сможет укрыться, – с нескрываемым чувством профессионального превосходства и лукавой улыбкой ответил Хакс. – Он предусмотрел если не все, то очень многое, но допустил фатальную ошибку. – Интересно знать – какую? – Ту, которую мы не могли себе позволить допустить – переоценил свои силы и недооценил силы противника. – А, по-моему, – внимательно вглядываясь в лицо Хакса, продолжил Хан. – Единственная ошибка, которую он допустил – это то, что он встал у тебя на пути. Они весело рассмеялись и поспешили доставить добытый алкоголь наверх, откуда уже доносились запахи чего-то очень аппетитного. Хакс поднимался по ступенькам вслед за Ханом и был невероятно признателен тому за его доброе непредвзятое отношение и искреннее принятие. Еда, действительно, удалась, хотя по заявлению главного ценителя высокой кухни в исполнении Бена Соло – Фазмы, тот мог приготовить что угодно практически из ничего. За виски, по всем правилам вечеринок, пришлось ходить дважды, а расспросы и разговоры не умолкали до глубокой ночи. Финн под конец пытался выпить даже с Кайло, который объелся до отвала и распластался на середине стола. На этом вечеринка объявлялась закрытой, и гостям было предложено лечь спать там, где они найдут себе место. – Пойдем отсюда, – обалдело произнес Хакс, схватил Бена за руку и потащил за собой. Бен охотно согласился, собственническим движением сгреб со стола своего питомца, лишая Финна собутыльника, и пошел с Хаксом на второй этаж. – Сумасшедший день! – заявил он, как только они вошли в комнату и плотно закрыли за собой двери. – Сумасшедшие две недели! – поддержал его Хакс. – Устал? – Невероятно. – В ванную и спать? – Э…, – задумался Хакс. – Кто-то с утра обещал, что не даст мне уснуть всю ночь. Или я что-то путаю? Он посмотрел в глаза Бена, и в его пристальном ответном взгляде увидел не сияние чистого разума, свет далеких галактик, необъятную и бескрайнюю вселенную, а то, что в сознании Хакса было самым близким к понятию того места, куда он всегда хотел бы возвращаться, самым близким к понятию родного дома. И слова снова оказались лишними. Достаточно было чувств, мыслей, желаний и эмоций. Разделенной на двоих страсти и искреннего восхищения. Бен был огнем, яростным, устрашающим, разрушающим, оставляющим после себя выжженную пустыню, а Хакс был воздухом, едва заметным ветерком в тихую погоду и неистовой стихией во время урагана, он мог позволить пожару разгореться и смести все на своем пути, но он также мог превратить пламя в тихий, уютный согревающий очаг и дарил ему саму возможность гореть. Они оба это понимали и принимали, проникали друг в друга настолько глубоко, насколько были готовы, объединялись на всех уровнях сознания и мысли, и уже не представляли себя отдельно. – Ты обещал связать мне руки и поставить на колени, – вспомнил их договор Хакс, когда старая громоздкая кровать прогнулась под их весом. – Я готов. – Не сегодня, – быстро отказался Бен. – Возможно, завтра, или уже дома. – Дома? – Да. Бен протянул руку в сторону своей одежды, кучей лежащей на полу, и ухватил небольшую коробочку. – Вот. Он передал ее Хаксу. – Это что? Предложение руки и сердца? – Всего, – коротко ответил Бен, наклоняясь и целуя его пальцы. – Открой. Хакс посмотрел на него, затем на коробочку, покрутил ее и открыл. То, что он увидел не было кольцом, этот предмет, скорее, походил на изящную микросхему. – Мы вряд ли всегда будем приходить и уходить в одно время, – не слишком решительно продолжил Бен. – Я подумал, что тебе понадобится свой ключ. – Эврика! – воскликнул Хакс и крепко обнял его. Потому что Бен, как и всегда, отличился оригинальностью. Он, действительно, предлагал ему все – права на свое настоящее, будущее, всю свою жизнь в такой вот свойственной ему манере, в небольшой простой коробочке с микрочипом-ключом от дверей его дома. Или… теперь уже их дома? – Ты самый невозможный, самый невероятный, самый лучший, – прижавшись щекой к его щеке, сказал Хакс. – Мой. И я повторюсь: тебе от меня никогда не избавиться. – Тебе от меня – тоже, – охотно заявил Бен и поцеловал его в приоткрытые губы. Хакс с удовольствием принимал этот поцелуй, опускаясь все ниже на подушки и ощущал, как пальцы Бена скользили по его спине, поднимались выше, обводили выступающие позвонки на шее, зарывались в волосы, дергали, заставляя запрокинуть голову и подставить поцелуям шею. Это было так нежно, лениво и сладко, что Хакс напрочь забыл об идее грубого секса на жестком полу, и все, что теперь ему было нужно – безграничные нежность и ласка, поклонение и разделенное на двоих дыхание. Безоговорочная вера в то, что теперь они действительно были вместе, раз и навсегда. Бен, тем временем, медленно продолжал сводить его с ума, с неподдельным наслаждением давая ему все, чего он желал. И, охваченный восторгом, Хакс улыбался, сам тянулся обнимать, прикасаться, целовать, чувствовал, как плавные движения перерастали в отрывистые и резкие, воздух становился все горячее, а жажда безраздельно принадлежать друг другу все сильнее. Он закрыл глаза, полностью растворяясь в объединении, и всецело доверился изобретательности Бена, позволяя тому усадить его на подушки и довольно быстро довести до грани губами и языком, заставить шумно кончить. Хакс по привычке вцепился ему в волосы и не отпускал до тех пор, пока в висках не стих последний гул удовольствия. А затем он снова погрузился в нежность и внимательную заботу, обожание и признание, и снова разрешил владеть собой, разжигая очередной виток страсти. Бен требовал от него так мало и давал так много, что в такие моменты Хакс сам хотел ему подчиняться. Он торопил его с подготовкой и в итоге сам с нетерпением прижал его бедра, приглашая проникнуть в себя настолько глубоко, насколько это вообще было возможно, закусил губу, прикрыл глаза и ощутил всю мощь своей исключительности так, как ее видел и чувствовал Бен. Реальность перестала существовать, и вместе с ней все пространство и все время, остались только они, их притяжение, их невероятное напряжение и чувство полного отрешенного единения. У Хакса закружилась голова, но он не искал смысла в том, что с ними происходило. Ошеломленный стремительностью и силой чувств, он улавливал лишь волны восторга в нарастающем ритме резких движений, старался не сбиваться с этого безумного темпа, получить и доставить максимум наслаждения. Он рассыпался на части и создавался заново, переходил грань невозможного, и все же сдался, каждой клеточкой впитав восторг бурной финальной вспышки и последовавшего за ней полного изнеможения. – Это было…, – попробовал сформулировать свою мысль Хакс, но уступил влажному глубокому поцелую. – Потрясающе, – продолжил за него Бен. – Да, – согласился он. И больше не хотел ничего говорить. Конечно, можно было снова рассказывать Бену о своих чувствах, глубоких переживаниях, любви, но тот и так все знал, и Хакс знал. Поэтому он медленно потянулся, не обращая внимания на сломанную ими кровать, и прикрыл глаза. Он с самого начала не ждал к себе какого-то особого отношения, но отбросив осторожность, получил все, даже то, о чем боялся мечтать. Благодаря ему Solo Galaxy обрела цельность и завершенность, он стал ее второй звездой и сделал эту галактику обитаемой. Хакс почувствовал, как Бен аккуратно взял его за руку, невесомо погладил пальцы, поднес к губам и поцеловал. И не было в этот момент ничего более ценного, чем осознание того, что они существуют. Для себя и друг для друга. За окнами медленно занимался рассвет. Они переглянулись, расслаблено улыбнулись и неохотно сползли с кровати, чтобы дойти до ванной. А через несколько часов Хакс проснулся с енотом на голове. Полгода спустя Пологая равнина красной планеты блестела мельчайшей крошкой рассыпанных кристаллов. Солнце стояло в зените, слепило глаза и ярко освещало безупречно-гладкую трассу. По трассе, с ветром наперегонки, неслись два невероятной конструкции автомобиля – сияющий алый и серебристо-сиреневый. Они соперничали за каждый дюйм, опасно входили в крутые повороты и оставляли за собой клубы пыли, когда цепляли колесами обочину. Неожиданно у них на пути гранитным монолитом выросла гора. Обе машины резко затормозили и отвернули в стороны, уходя от столкновения. – Армитаж! – удивленно крикнула Маз Каната. Хакс снял визор дополненной реальности и аккуратно поправил волосы рукой в киберперчатке. – Прошу прощения, – вежливо извинился он и толкнул Бена. – Ладно, с выходками этого чудовища я давно смирилась, но ты! – она развела руками. – Что? – возмущенно возразил Бен и тоже снял свой визор. – Мы тестируем прототип голографической нейровизуализации, основанной на технологии, с которой выиграли мартовские игры. – Так я тебе и поверила, – покачала головой Маз, но тут же улыбнулась, вновь возвращая внимание к Хаксу: – И кто побеждает? – заинтересовано спросила она. – Как всегда, – ответил он, пожимая плечами. – Но мне это даже приятно. – Особенно после ультиматума Люка, – лукаво сказала Маз Каната. – А? – переспросил Хакс. – Маз про то его заявление, что он с нами двумя больше не связывается, если в его команде не будет Рей и дедушки, – пояснил Бен. – Вполне законное требование, – кивнул он. – Идите к себе или тестируйте свои нейровизуализации на улице, – пожурила их Маз, указывая на два спортивных автомобиля, стоявших по разным сторонам широкого коридора. – Погода хорошая, нечего тут хулиганить. Гонку решили отложить, тем более что побить Бена в этом виде спорта даже в дополненной голографической реальности Хаксу было не под силу. Впрочем, им всегда находилось, чем заняться. Взять хотя бы вполне завершенный прототип источника питания, основанного на извлечении энергии вакуума из пространства-времени, который был полностью пересобран и готов к первому тестовому запуску. – Наслаждаешься, глядя на творение собственного разума? – вкрадчиво поинтересовался Бен. Он подошел к Хаксу, который внимательным взглядом изучал их источник питания, и обнял со спины. – На текущем этапе X-Ren проект утвердили единогласно, мы с тобой в их числе. Энакин не видит проблем с запуском. Полагаю, пора. – Мое мнение ты знаешь, – сказал Бен и поцеловал его в висок. – Да, – ответил он, развернулся и обнял в ответ. – Значит, завтра. Хакс чувствовал их общее воодушевление и был вполне доволен собой. Теперь он жил так, как хотел, как мечтал жить, наслаждался каждым днем, не нуждался в чужом одобрении и делал то, что считал важным. И его принимали, уважали, любили за него самого, его самодостаточность, его ценности, суждения, мысли. Ради него даже орден Рен переименовали в X-Ren, по аналогии с рентгеновскими лучами, и чтобы выделить его особую роль в сообществе. Хакс не возражал. И все это время рядом был Бен. Поддерживал, достигал вместе с ним невозможного, всецело доверял и часто принимал его лидерство, как само собой разумеющееся. Они, безусловно, спорили, испытывали друг на друге всю мощь своих необыкновенных способностей, иногда сутками не разговаривали, но затем сближались с новой силой, находили компромисс, и жили дальше, продолжая раздвигать границы познания и находить в себе смелость переступать за край неведомого. Они составили идеальную, с их точки зрения пару, были вполне счастливы и самодостаточны. Они искренне любили друг друга, а любовь – это и уважение, и страсть, и взаимопонимание, и взаимодополнение. Вдохновение, обожание, дикая горечь разлуки, открытая рана, а не бальзам для нее. Это полнота жизни до самого ее предела. И теперь Хакс точно знал, что настоящая любовь делает человека лучшей версией самого себя.