***
Выбор места для продолжения беседы падает на «кроличью нору»: её номер располагался ближе от лифтов. Едва успев скинуть ключ-карту и снять прогулочные тапки — сталкивается с возобновившимся вниманием к себе. — Как насчёт массажа? — Ладони оказываются на её плечах под махровым халатом, обнажают бледную, распаренную кожу за ним — учтиво разминают шею. «Змея-пантера» хочет втереться в доверие, притупить мешающую достичь нужного неподатливость. — Мы только что с него, Джейд, — хмуро отвечает, направляясь к кровати. От рук на себе, впрочем, не отказывается. «Рано или поздно — вынудит меня утратить рассудок. Или сделает подобной себе, и я обрасту чешуёй» — пытается предугадать исход их отношений. Прекрасно понимает: даже по прошествии отпуска — не избавится от подобных чувств к себе. — Я предлагаю иной, — наклоняется к её уху, стоит им остановиться у постели. — Тот, что расслабит тебя как женщину. Полностью оголяет её плечи — оставляет халат повиснутым на её руках и сведённым в подолах лишь слабым узлом пояса. За которым — то самое, желанное тело. — С тобой, Джейд, я натянута как струна, — признаётся в испытываемых ощущениях, позволяя лишать себя единственной одежды: развязывать пояс и сбрасывать халат с предплечий. — И никакой массаж не поможет. Её тело вновь обнажено. С её молчаливого согласия, той же женщиной — уже в который раз. Как и раньше, не чувствует к этому неприятия — не хочет отталкивать человека позади себя. Тем не менее, кажется, что от подобного влияния она обрастает нитями — тянущимися от собственных конечностей и мозга до пальцев «имевшей контроль». — Скажи, Елена, — руки оглаживают тыльную сторону кистей — идут к плечевым косточкам и опускаются к лопаткам. — Со мной ты... ощущаешь себя хуже, чем без меня? Постановка вопроса ставит её в тупик. «Хуже? Точно нет. Из-за неё в моей голове бардак — тут больше подойдёт «беспорядочнее». Перед Джейд я ощущаю себя беспорядочнее». — Беспокойнее. Нервознее. Но не хуже, — отвечает, вдыхая воздух через зубы, едва чувствует ладони на своих голых бёдрах. — Твоё присутствие... добавляет искр в мою беспросветную рутину. Руки хищницы оглаживают, аккуратно мнут её ягодицы. От прошедшей по телу дрожи возникает желание переместиться на постель, чему препятствует те же руки, теперь — обогнувшие её талию. Притянувшие к себе, чтобы их обладательница могла вдохнуть аромат чистых, белых волос. — Значит, «искр»? — вновь щекочет кроличий слух шёпотом. — Не «яда»? От таких действий зажигаются именно искры — в сознании, электризуя его. В месте схода жадных рук формируется жар — тот самый, что она готова обуздать, едва разведёт желанные ноги и приникнет к влажному лону. — Одно другому не мешает, — силится выдержать ровный тон, но средний палец «искусительницы» предательски касается её клитора — плавно обводит возбуждённую головку. — Т-ты... вполне можешь быть «пламенной анакондой». Своими ласками — обжигаешь и отравляешь мой разум. Дразнящий палец на ней скользит ниже, к половым губам. Собрав немного смазки — входит в мокрое нутро до второй фаланги. Ноги подкашиваются, но она сохраняет её равновесие — наконец позволяет, в дрожи из-за себя, опуститься на постель. — И чем же я его отравляю? — нависает над ней, ставя руки по обе стороны от шеи. Вдохнув побольше воздуха, «кролик» готова признаться в собственной зависимости... — Желанием получать их чаще. ... От такой охоты на себя.***
Губы смыкаются в глубоком поцелуе — вкушают друг друга на фоне томного женского мычания. Хищные — медленно идут ниже, проходят по подбородку и вдоль шеи, выводя «жертву» на учащённое дыхание. Ладони оглаживают её полные груди — обхватывают и сжимают, приблизившиеся к ним губы тянутся к огрубевшему соску. Накрывают его, увлажняя, и отстраняются — дают ход языку; повторяют со вторым. Мокрое очерчивание розоватых ареол, трение пальцев о возбуждённые точки — лоно источает жар и влагу, оседающую на бёдрах и постельном покрывале, просит быть заполненным. — Джейд... Во... войди в меня, — просит на сбитых выдохах, опуская взгляд в пелене слёзной влаги. — Прошу. «Змея» широко улыбается — удовлетворена тем, что «кролик» просит именно её яда. Ведёт пальцы ниже, очерчивая пупок полукругом — задевает аккуратные волосы на лобке и останавливается на клиторе, слегка прижимая подушечкой среднего набухшую головку. Скользят по мокрым складкам — и толкаются между них в нутро. Чувство наполненности пропускает долгожданную волну удовлетворения — обнажённые бёдра невольно отрываются от постели, всё средоточие внимания — на пальцах в её стенках. Проходят на всю длину и идут обратно, к границам лона — и ещё. И ещё... Пока в какой-то момент вновь не ощущается пустота, отрезая путь к приятному пику. — Почему ты... остановилась?.. — поднимает глаза на ту, что отстранила свою ладонь. Узкие зрачки глаз перебегают от влажного входа до пальцев в естественной смазке — ворох пошлых мыслей рождает новую идею: — Я подумала, что... Хочу увидеть тебя на своём лице. Позволить ей быть сверху — чтобы подтолкнуть к пику низменного удовольствия. Боится, однако, что её любимицу может одолеть стыд — не хватит смелости опуститься на её губы своим «сокровенным». — Хочешь, чтобы я... оседлала твой рот? Впрочем, одной своей реакцией — рассеивает эти опасения, кивая своей «хищнице» в сторону подушек. «Располагайся и наблюдай, как приникну к тебе сверху, Джейд» — читается в её пылавшем от похоти взгляде. — Решила использовать такие выражения? — усмехается в ответ. Переползая к изголовью — решает подлить масла в огонь их атмосферы: — В таком случае... Нет. Я хочу насадить тебя на свой язык, Елена. Хочу, чтобы двигалась по нему как по лучшему провокатору удовольствия в себе. Чтобы потом — и подумать не могла, что найдёшь лучшее «наполнение» своему лону, чем он. От таких слов — бросает в краску. Грязная, небезопасная практика во всех смыслах — но соблазн попробовать слишком велик. Нутро обжигает от одного факта, что прочувствует в себе «женщину-змею» таким способом — разведённые над лицом ноги дрожат, сгибаясь, пока опускают к тому ноющее лоно. Смазка стекает по бёдрам, капает «провокаторше» на подбородок — облизываясь, решает поддержать любимицу за бёдра, впиваясь в гладкую кожу её ягодиц ногтями. Когда складки оказываются в сантиметрах от губ — поднимается навстречу, пленяя в оральной ласке клитор. Посасывает и обводит языком, вынуждая тело над собой дрожать, выбивает из груди стоны. Её кролик подаётся немного вперёд — хочет, чтобы наконец обратили внимание на то, ради чего ей предложили «оказаться на тарелке». Понимающе, с хитрой ухмылкой под мокрой промежностью — в неё проникают. Кончик языка сразу толкается глубже насколько возможно, дабы насадить на себя — чтобы заставить ходить по нему, наградив ярким оргазмом в награду. Замкнуть на себе обладательницу горячих, прекрасных стенок, источавших смазку на женское лицо под собой. Она трахает её как свою. Поддерживает за бёдра как свою — в тот самый, высший момент. Позволяет кончить себе на лицо как своей. Своей самой «лакомой» девушке.***
— Куда сходим завтра? — нарушает повисшую тишину, наматывая на указательный приятные бело-красные пряди, лежавшие на подушке справа. — Хочу посетить пляж, — уверенно делиться своими планами, в неохоте — позволяя играть со своими волосами. — Покупаться, позагорать. — Под искусственным солнцем? — Ярко-голубые глаза удивлённо распахнуты. — Твоё тело достойно настоящих лучей, Елена, а не выработанных космической станцией. Той не нравятся претензии к (изначально лишь) её отпуску — поворачивается на бок, убирая соседнюю руку от волос и выдвигая конкретное предложение: — Если так хочешь, в следующий раз, слетаем и на планетарный курорт. С настоящим солнцем. Лицо напротив, в ответ, ожидаемо расходится в широкой улыбке. — Ловлю на слове... — выдерживает короткую паузу и, приникнув к щеке ладонью, договаривает: — Любимая.