Возрождение с силами Эмии (18+)

В глубине души Зевс знал, что Метерия была права. Если бы его семья и семья Геры не отразили и не ослабили дракона во время их похода, это вполне могло привести к полному разрушению и краху города. Даже если бы Уран снял печать с аркана каждого бога и богини, чтобы отразить чудовище, как только оно достигнет границ Орарио, никто не знал, как живое Подземелье отреагирует на нарушение договора между ним и богами. Хотя он знал, что она права, но не мог найти достаточно решимости признать это. Он не мог не взять на себя ответственность после того, как увидел, что случилось с детьми... После того, как увидел, что Гере пришлось скрываться... Видя, что некогда гордый и легкомысленный бог снова начинает впадать в депрессию, Метерия попыталась его отвлечь. — Зевс-сама, что ты видишь, когда смотришь на этого ребенка? Услышав нежный голос, который очаровывал его ныне ушедших детей и пропавшего товарища, Зевс перестал бередить старые раны. Он поднял голову и увидел нежные глаза Метерии, несущие покой, которого он не знал весь последний месяц. Повинуясь просьбе Метерии, он перевел взгляд на ребенка, который лежал у нее на руках. Спящий мальчик с серебристыми волосами. Судя по ровному дыханию, он совершенно спокоен. Наивный и не подозревающий о бурях, гремящих вокруг него. Это зрелище вызвало у него прилив умиротворяющих чувств, хотя он и сам не мог бы точно их описать. Пока он пытался разобраться в себе, Метерия снова заговорила. — Надежда. Это то, что я испытываю, когда смотрю на своего ребенка, Зевс-сама. Надежда, что он сможет бегать по полям, чего я была лишена. Надежда, что он не такой неуклюжий путаник, как его отец. Надежда, что его жизнь сложится лучше, чем наша. Надежда, что он сможет добраться туда, куда мы так и не смогли попасть. Зевс задумался над словами Метерии. Надежда. Да, несомненно, это слово отражало и его чувства. — Зевс-сама. Как ты думаешь, почему мы, смертные, продолжаем жить в мире, который так стремится утопить нас в страданиях? В мире, где наша смерть не огорчит и даже обрадует собратий? Благодаря надежде, Зевс-сама. Я надеюсь, что наши страдания прекратятся. Надеюсь, что мы сможем найти утешение. Надеюсь, что мы обретем радость. Надеюсь, что завтра будет к нам добрее, чем вчера. Мы возлагаем наши надежды на то, что однажды все станет лучше. Вид рая, пусть в самой дали на горизонте, несет нам достаточно утешения и уверенности, чтобы продолжать путь в поисках его. Зевс спокойно слушал исполненные доброты слова Метерии, которая могли бы превратить в пацифистов самых гнусных преступников. — Хотя мы находим силы в надежде на эту возможность рая, это удается не всем. Многие отчаиваются его достичь. Часть из них смиряется с судьбой, решив, что любые усилия бесполезны, часть выбирает насилие, боль разочарования заставляет их причинять страдания другим. Зевс начал медленно впадать в депрессию, думая, что его мысль стать потерянной надеждой и погрузила весь Орарио во тьму, но следующие слова Метерии оторвали его от гнетущих размышлений. — Но многие продолжают хранить надежду. Если они и не верят, что их желания сбудутся, то надеются, что однажды они исполнятся у тех, кто им дорог — друзей... родных... возлюбленных... и детей... Мы надеемся на лучшее для них. Что они смогут совершить то, что не удалось нам. Что они будут улыбаться ярче, чем мы, и найдут долгожданное счастье... Это то, что позволяет нам выжить в суровом мире. Метерия попыталась протянуть руку к печальному богу. Зевс быстро схватил ее, не желая, чтобы женщина тратила ради него остатки сил. — Я знаю, что гибель детей гнетет тебя, Зевс-сама. И я не говорю, что ты не должен горевать. Но, пожалуйста, не допусти, чтобы их смерть была напрасной... Точно так же, как ты желал им лучшей жизни, они все желали ее для тебя. Продолжай быть распутным богом, который каждый день заставлял нас смеяться... продолжай извлекать максимум пользы из своей жизни здесь, в Генкае... прими то, что тебе уготовила судьба... и постарайся исправиться, чтобы не пришлось раскаиваться снова... Теперь Метерия начала заметно слабеть. Настолько, что Зевсу пришлось поддержать Белла, пока она говорила. — Как жестока жизнь к вам, смертным... — Но… это то самое упорство в пучине отчаяния, которое так нравится вам, богам… не так ли? — Туше! Метерия ласково улыбнулась, увидев, что Зевс, держа на руках ребенка, начинает оттаивать. — Начни все заново, Зевс-сама. Я недолго пробуду в этом мире. Залд скоро умрет от яда, а Альфия станет такой же, как я. Так что, к сожалению... мы уже не сможем быть рядом я тобой… Но это сможет Белл. Я знаю, что просить тебя об этом, когда ты в таком состоянии, очень эгоистично… но, пожалуйста… замени Беллу меня и моего мужа... если не ради нас... тогда ради самого себя, Зевс-сама. Зевс нахмурился при мысли о том, что может использовать ребенка своего сына как лекарство от депрессии, и поспешил отреагировать на это предложение: — Я бы никогда не воспользовался твоим ребенком так эгоистично, Метерия. Она слабо ответила: — Я знаю... Я просто хотела убедиться... хи-хи. Зевс мог только улыбнуться ее заботе об окружающих. Метерия никогда не переставала утешать тех, кто нуждался в доброте, пусть даже таких вздорных, как он, пусть даже она сама была на краю смерти. — Обещаю тебе, Метерия, я позабочусь о том, чтобы Белл вырос хорошим человеком. Бог грозы вновь обрел былой гордый облик, принося эту клятву ребенку, которому суждено было стать его опорой во время величайшей за всю жизнь трагедии. — Я… так… рада... Могу я... подержать его... в последний раз?.. Зевс передал Белла ослабевшей Метерии. Холодеющими руками она, как могла, пыталась обнять и приласкать сына, излучая волны любви и доброты. Прежде чем навсегда оставить его, она нашла в себе силы заговорить в последний раз. — Мой милый дорогой Белл... становись сильным... расти счастливым... пусть у тебя будет столько радости... что никакая печаль не сможет ее омрачить… расти любимым... расти добрым... знай, что где бы ты ни был... или кем бы ты ни стал... мама всегда... всегда будет любить тебя… мой любимый... сын...