Восковая кукла

      Увы – узнать о том, в чем же Хината хотела признаться, ни на следующий день, ни через день, ни через два Неджи не довелось. После встречи в офисе Хиаши с зарубежными коллегами ему пришлось спешно собираться и ехать в свой филиал – Хинату до отъезда он дома не застал. Конечно, они периодически переписывались, но коротко и не обсуждая личного – все-таки такое лучше решать с глазу на глаз. Теперь каждый вечер Неджи начинался с мучительной, но до одури соблазнительной мысли: «А вдруг она любит меня?» Признаться, сам он мало верил в это – но отчаянно хотел верить.        В работе текли дни, недели – прошло почти два месяца. Итачи, как обещал, составил проект договора о разделе сфер влияния на местном рынке между их филиалами. Неджи, изучив его, внес свои коррективы. После всех переделок и согласований Итачи позвонил ему и сообщил, что через день-два их курьер привезет Неджи документы на подпись.        – Курьер? Ты говорил, Саске привезет, – вспомнил Неджи.        – Саске не может. Ему сейчас не до того – у него лучший друг погиб, сорвался с крыши. Наруто Узумаки, может, слышал?        Наруто, Наруто... Кажется, это тот забавный улыбчивый парень, с которым Саске тогда заходил к Хинате.        – Да, я видел его один раз. Печально. Передай мои соболезнования.        – Хорошо. До связи.        Интересно, помнит ли Хината этого Наруто, подумал Неджи. Кстати, в последнее время она что-то редко заходила в соцсети и редко отвечала на его сообщения, а если отвечала, то предельно лаконично и ни о чем не спрашивала. Впрочем, в переписке она всегда была не слишком многословна.        Через пару недель Хиаши снова вызвал Неджи в головной офис – на этот раз на общее собрание. Когда он звонил, его голос был каким-то изменившимся: обычно он говорил сдержанно-строго, а сейчас – с равнодушной усталостью. Хотя это неудивительно: лето для них выдалось непростым – были и многочисленные кадровые перестановки, и новые контракты, и переговоры с новыми партнерами.        Когда Неджи приехал, дома была одна Ханаби.        – Неджи! – выбежала она с таким лицом, будто у них пожар. – Наконец-то! А у нас тут все вверх дном!        – В смысле? – встревожился Неджи.        – Хината и папа будто не в себе, странные такие стали, ни друг с другом не разговаривают, ни мне ничего не говорят. Хината ходит как зомби – ничего не видит, ничего не слышит, на вопросы не отвечает! И постоянно пропадает непонятно где! Да, кстати, она в больнице лежала.        – Как в больнице? – Неджи как холодом окатило. – Что случилось?!        – В том-то и дело, что они мне ничего не говорят! Хината сказала только, что у нее там что-то по женской части было, но сейчас все в порядке. А папа так вообще – с работы приходит и в кабинете до ночи сидит. Даже не ужинаем почти вместе!        – А где они сейчас?        – Хината опять не знаю где, папа вчера куда-то по работе поехал, к утру приедет ночным поездом.        Неджи серьезно забеспокоился. Что могло случиться с Хинатой? В больнице, по женской части... А вдруг на нее напали, надругались?.. Нет, нет, даже думать об этом страшно. Ханаби бы знала, Хиаши бы всю полицию поставил на уши. Скорее всего, она просто не хотела говорить Ханаби правду и лечилась по другой причине. Но по какой?..        А может, она пыталась что-то сделать с собой из-за несчастной любви? И вдруг из-за любви к нему, к Неджи? На минуту он представил цепь событий: Хината, влюбленная в него, боится признаться в своих чувствах, но в то же время страдает из-за их разлуки (ведь в сообщениях она периодически спрашивала, когда он снова приедет!) и, не выдержав мучений, решается на отчаянный поступок, думая, что ее любовь не взаимна... Увы, это лишь фантазия, и он прекрасно это понимал.        – Неджи, – вдруг позвал его тихий голос за дверью спальни, когда он уже лег спать (хотя какой тут сон!). – Ханаби сказала, ты здесь. Извини, можно войти?        Хината вернулась домой так тихо, что он даже не услышал, как хлопнула входная дверь. Молнией он рванулся с кровати и открыл ей.        Она стояла в дверном проеме, одетая в одну полупрозрачную ночную рубашку. Позади нее горел свет, поэтому Неджи видел, как под рубашкой просвечивал темный силуэт ее тела.        – Прости, что я поздно... Мне очень нужно с тобой поговорить.        – Конечно... Заходи.        Неужели это происходит на самом деле? Почему она явилась к нему в таком виде?..        Хината тихо подошла к его кровати и присела на край. Рубашка на спине натянулась. Она нервничала. Неджи сел рядом.        – Понимаешь... Только ты можешь мне помочь... Я должна... должна тебе кое-что сказать.        Она тяжело дышала. Неджи смотрел на нее как завороженный и не знал, как ему бороться с собой от такого зрелища. Она, полураздетая, сидела на его постели и собиралась ему что-то сказать. Он много раз видел женщин в таком вот взволнованном состоянии, когда они собирались ему «кое-что сказать–, – и каждый раз это было одно и тоже. Он сидел рядом и не мог поверить, что это не сон. Неужели его фантазии были не такими уж фантазиями? Он бы многое отдал, чтобы хоть капля из них оказалась правдой.        – Извини, я... просто не знаю, как начать...        – Не бойся. Все хорошо.        Он приобнял ее за плечи, чуть притянув к себе. Она не оттолкнула его.        Ее нежные, безупречные плечи под тонкой тканью – какое мучение! Наверное, так мучаются бабочки, когда бьются о стекло: перед ними воля, свобода, небо – здесь, совсем близко, – и мешает какое-то стекло, которое им не под силу разбить! Она была для него такой – чистым, бескрайним небом, в которое он мечтал ворваться, но от которого его отделяла какая-то ничтожная рубашка... Конечно, ткань не стекло, устранить ее куда проще, но он не смел – пока она не позволит.        Не глядя на него, она вдруг ухватилась за его колено, будто была готова упасть. Ее ладонь горела.        – Знаешь, я совсем измучилась... Отец этого не поймет. Спаси меня, Неджи!        Она посмотрела на него с глубочайшей, невыразимой тоской, – но Неджи хорошо знал: такой взгляд и такую тоску вызывает лишь любовь. Теперь он, наконец, был уверен: этот взгляд – к нему, эта тоска – по нему!        – Я весь твой.        Он замолчал в сладком, упоительном предвкушении. Свершилось: она сама пришла к нему! Она даже не знает, что не одна все это время мучилась от любовной тоски, – он тоже. И, конечно, не знает, какой счастливой он может сделать ее этой ночью! И не только этой – каждой ночью, пока он дышит.        Неджи был уверен: человек рожден не просто для счастья – он рожден для блаженства. И чувственная любовь – самое прекрасное, самое удивительное и драгоценное, что даровала человеку природа, потому что она есть кратчайший путь к блаженству. И сейчас – прямо сейчас! – он поведет Хинату по этому пути, новому для нее, полному самых изысканных наслаждений. Он станет для нее проводником в рай – настоящий земной рай, где царит бесконечный, всепоглощающий, всепроникающий любовный восторг... Это будет лучший его шедевр!        – Я хотела тебе сказать...        «Скажи, милая. Скажи – ты удивишься, как долго я ждал этого...»        Теряя самообладание, он поднял и начал целовать прядь ее волос.        – Я... у меня... у меня будет ребенок.