Avatar Country

Человек в гриме шута лишь безмолвно прошёл вглубь шатра. Не издавая ни звука, он опустился на стул с бархатной обивкой. Его взгляд был устремлён куда-то в темноту, туда, где должен был быть пол, на котором стоит вся мебель и касаются его ноги. Но в шатре было настолько темно, что всё, что он мог увидеть — лицо напротив и всевозможные вещи для ритуалов, что располагались на столе. Не поднимая своих серо-голубых глаз, он начал: — Совсем недавно я ощутил... Я почувствовал. Это было как тогда, то же чувство. Такое...всепоглощающее. Будто... Будто разум больше не мой, будто на душе так спокойно, но это чувство... Я — Я поняла тебя– мягко перебив его, девушка спокойно встала и размеренно двинулась в сторону. Её черные глаза пожирали всё нутро Йоханнеса изнутри. Но на вид она была такой милой, такой добродушной. Слабая улыбка была на её губах, как бы давая знак, что не нужно лишних слов. Йоханнес лишь раз взглянул на неё с отчаянием, с некой мольбой о помощи. Но вскоре разорвал их зрительный контакт, устремляя свой взор всё в ту же непроглядную тьму. Ему было некомфортно здесь, хотя он прекрасно знал, что Альцина не желает ему зла. Наоборот, она с радостью была готова помочь ему, прогнать печаль и дурные мысли из его головы. Плохие предчувствия и ужасные мигрени, что преследовали Йоханнеса, казалось, сотни лет. Она была рада облегчить его ношу бытия в этом огромном мире, забрать частичку его горя к себе в копилку. Такую бездонную. Казалось, эта «копилка» вся состоит только лишь из бед Йоханнеса и уже забита донельзя, что еще чуть-чуть и всё негативное польётся через край. Но Альцина собирала в свой мешочек бед несчастья и других людей со всего королевства. Утрату бедных матерей, потерявших сыновей в бою, горе отцов, чьих дочерей насильно забрали из дома, тяжкую ношу бедных стариков, у которых никого не осталось или про них вовсе забыли. Ужасные боли раненых, невыносимые крики и мольбы о помощи. Слёзы невинных детей, что остались без крыши над головой и которым никто не может помочь. Судороги обезвоженных, страдания мучеников. И этот колокольный звон. И проповеди из церквей, что произносят грешники. Весь человеческий род несёт на себе тяжкий груз, но какой же тогда несёт эта высокая черноволосая девица, раз собирает это всё? Раз собирает столько горя? Никто не знал. Никто кроме неё самой. Вот и сейчас она двинулась к Йоханнесу как приведение. Такая невесомая, такая изящная. Она двинулась к нему за спину, и он закрыл глаза. Она аккуратно подняла его шляпу своими тонкими пальцами и положила на свой круглый стол с кружевной скатертью. После девушка прильнула к нему. Правая рука расположилась на лбу, левая бродила по всему его лицу, трогая шею и задевая волосы. Приятное чувство охватывало каждую частичку тела Йоханнеса. Лёгкий холодок. От лба по шее вниз, к ключицам, к плечам. И ниже. По рукам– к локтям, к ладоням, до кончиков пальцев. По ногам– от бёдер, к коленям, к икрам, к стопам. Он будто летал в небе, будто ветерок обдувал его в ночь. Невероятное ощущение. И хочется, чтобы оно длилось вечно... — Мы закончили — лишь тихо сказала девушка, совсем шёпотом, отдаляя свою руку. Она отстранилась, прошла к своему стулу, но не села. — Оно не пройдёт. По крайней мере, сейчас. — Что? — сказал Йоханнес, отходя от произошедшего, не понимая ничего. — Это чувство. Оно не пройдёт, пока ты сам не разберёшься. Йоханнес посмотрел на неё, на её поджатые губы и чуть задумчивый вид. — Оно даёт тебе знать. Это не как в прошлый раз, сейчас оно сильнее. — она снова задумалась, а после продолжила — тебе нужно самому найти ответы и закончить это. Я бессильна против него. Сейчас уже оба были потеряны. — Как в пророчестве? Этот день настал? — он задавался вопросами, начиная понимать, что к чему. Их взгляды встретились. Он был напуган. Она была бессильна. — Тебе нужно к Алиму — лишь смогла вымолвить Альцина.