✧ Энтони ✧
Дорога до моего дома занимает пятнадцать минут неспешной беседы. При знакомстве Ази упоминал, что любит книги. О, это мягко сказано! Азимов, Толстой, Роулинг, Хайнлайн, Дюма, Толкиен, Колинз, Бронте… Кажется, в какого писателя ни ткни - Ази читал что-нибудь из его произведений. Под какао и парочку капкейков. Он готов говорить о книгах часами, но природная вежливость заставляет его остановиться и попросить меня рассказать что-нибудь о себе. Я рассказываю ему о том, что в детстве мечтал стать астрономом и открывать новые звезды. Что жизнь сложилась иначе, и я попал на медицинский. Но до сих пор держу дома старенький отцовский телескоп (единственную хорошую вещь, которую он оставил в моей жизни). Возле моего подъезда мы останавливаемся и какое-то время неловко молчим. Я боюсь давить, но и отпускать Ази не хочу, поэтому снова приобнимаю его за плечи и вопросительно смотрю в его порозовевшее от холода лицо. Мне отвечают улыбкой, и я наклоняюсь к его губам, чтобы снова ненадолго потеряться в ощущениях тепла и уюта. Целую его долго и тягуче, но по сравнению с тем, что было между нами возле бара – почти что скромно. Когда мы отрываемся друг от друга, Ази смотрит на меня выжидательно. – Ты хочешь продолжить? – спрашиваю я. – Ох, я… м-м-м… – его лицо приобретает напряженное выражение. – Все хорошо, мы можем остановится. – Нет-нет! Я… м-м-м… – он хмурится и мнется, пытаясь найти подходящие слова. Неужели я слишком настойчив для него? – Да? – я немного отодвигаюсь, давая этому смущенному созданию пространство. Ази сжимает губы и неловко теребит край куртки. – Возможно, мне показалось, но скажи-ка… ты не привык, что тебя спрашивают? – доходит до меня. Черт, Ангелочек, что за мудаки оказывались раньше в твоей постели? – То есть ты привык, что тебя ведут к себе, не спрашивая твоего желания? Не думал, что эти щечки могут стать еще пунцовее. Помедлив, Ази едва заметно кивает. – Бедный, что за мудаки тебя окружали? – высказываюсь я вслух, притягивая это закатное солнышко обратно. – Всего один, – вырывается у него, – зато какой… – У-у-у, истории о паршивых бывших на первом свидании? Ничего, обожаю сплетни. Расскажешь мне потом? Я обнимаю мягкие плечи, пытаясь дать чувство защищенности. Вести себя как мудак и без спроса залезать ему в штаны я не собираюсь. Даже если глубоко в душе мне очень этого хочется. Ази вздыхает и осторожно обхватывает мою талию. М-м-м, мягенько. – Прости, мне очень неловко… вслух, – доносится откуда-то от моих ключиц. – Эй, все окей. Мне тоже первое время было стремно говорить словами через рот. Но обстоятельства заставили. И теперь иначе не могу. Я буду себя сволочью чувствовать, если без спроса потащу тебя в кровать. Ответом мне становится очередное приглушенное: «Оммх» в адрес моей футболки. – Некоторые вещи лучше обсудить на берегу, ты согласен? - спрашиваю я. «Ннндаа» О, кажется, я начинаю различать слова. Прогресс! – Давай так. Как ты смотришь на то, что мы сейчас зайдем ко мне и что-нибудь выпьем? – тороплюсь я закрепить успех. – Просто выпьем и поболтаем? Мне очень хочется побыть с тобой еще. – М-м-м… да, хорошо. – Супер, я рад. Пока мы болтаем, можно мне тебя обнимать или брать за руку? – Да, я не против. А мне тебя? Прогресс на лицо, Энни! Возьми с полки сигаретку. – Да, можешь трогать меня где угодно, – разрешаю я. – Ох… Очередная смущенная пауза. Горячие ладошки тискают футболку у меня на спине. Внезапно я понимаю, что забыл спросить кое-что очень важное, и что сейчас чертовски неподходящий для этого момент. Решаю, что лучше сейчас, чем через час, и осторожно начинаю: – Слушай, я понимаю, что тебе сейчас неловко, но мне важно прояснить один момент. Можно? – Да, конечно. – У тебя есть предпочтения по гениталиям партнеров? На меня воззряются с истинным изумлением. Угу, о подобном его спрашивают впервые. Я спешу объяснить: – Понимаешь, однажды парень сбежал из моей постели сразу после того, как сунул руку мне в трусы, – начинать совместный вечер с рассказов о неловких моментах, да ты само очарование, Энн! – похоже, он нащупал не совсем то, что ожидал. Сейчас-то вспоминать смешно, но в моменте было чертовски обидно. Теперь я предпочитаю обговаривать это на этапе знакомства. – О! Ох… нет. Ничего такого, – лепечет Ази. – Отлично, – не удерживаюсь и снова целую его теплое личико, – у меня член. – О, чудно. У меня тоже, – отвечает он будто по инерции и на несколько весьма приятных секунд забывает о своем смущении. За это время я успеваю сделать еще один круг почета по его зубам и получить в ответ вполне довольное «м-м-м». – Пойдем, – я беру Ангелочка за руку и прикладываю ключ к домофону. Мы поднимаемся до моей квартиры, чинно держась за ручки и не пытаясь вытереть друг-другом стены. Почему бы и нет? Сжимать теплую мягкую лапку и предвкушать вечер с обнимашками тоже приятно. Может, он немного расслабится, и у нас получится продолжить с того места, где мы прервались несколько минут назад?✧ Ази ✧
В квартире Энтони все неожиданно лаконично и… хм, стильно? Матово-серые стены коридора ведут в совмещенную с кухней гостиную. Здесь царит черный и металлик. Барные стулья с хромированными ножками. Большой кожаный диван напротив окна. Проблески зелени в углу – драцена и маленький горшочек с алоказией. Пока я осматриваю его обиталище, Энтони возится у небольшого бара в углу кухни. – Я могу предложить тебе джин, виски, бурбон… – говорит он через плечо, – кажется, где-то у меня завалялась бутылочка белого сухого. – Я бы выпил чего-нибудь теплого, если можно. – Окей. Тогда поставлю чайник. Ты не против, если я немного выпью? Он нажимает кнопку на электрочайнике и достает из кармана смартфон, быстро выстукивая по экрану. С кухонного островка приветственно воркует Bluetooth-колонка, и из нее звучит легкий эмбиент. Не мой жанр, но в этой обстановке он звучит органично. Я уже собираюсь вежливо поинтересоваться у Энтони, куда мне можно присесть, как мозг пронзает неожиданное осознание. – О Боже, Мюриэль! – восклицаю я. – Мкх? – Я был в клубе с подругой… – я спешно ищу свой телефон в складках кардигана, – то есть, с племянницей… не важно. Я же не предупредил ее, что ушел! Но не успеваю я набрать номер Мюри, как на глаза попадается оповещение о непрочитанных сообщениях WhatsApp. От нее же. Спешно открываю окно диалога. Мюри: хей Ази ты жопка тараканья Мюри: что свалил Мюри: ты забыл про меня!11!! ٩(๑`^´๑)۶ Мюри: так и быть я тебя прощаю Мюри: но тока потому што он красавчик (￢‿￢) Мюри: видела как вы ушли Мюри: благословляю вас Мюри: любитесь дети мои! Мюри: тока предохраняйся Мюри: мне хватает моих кузин я больше нихачу Мюри: ☆ ～('▽^人) Вздыхаю облегченно и устало. Решаю пока не реагировать на ее заботливые советы. Быстро набираю ответ: Я: Прости, это было ужасно невежливо с моей стороны! Завтра с меня эклеры. Со мной все в порядке, не волнуйся. Я: Пожалуйста, дай знать, когда доберешься домой. Пронесло. Никогда бы не подумал, что могу так, хм… увлечься, что забуду про Мюри. – Все окей? – Энтони протягивает мне исходящую паром кружку. – Ох, да, я совсем забыл, что оставил ее в клубе одну. Дал маху! – Значит, ты привел в ночной клуб племянницу? – он смотрит на меня с хитрым прищуром. – Какой классный дядя. Ей хотя бы есть восемнадцать? – Господи, да ей двадцать семь! – восклицаю я, едва не крестясь. – И это она меня привела! – добавляю почти обиженно. – Ну, тогда, спасибо ей, – улыбаются мне лучезарно. Под этим взглядом я тушуюсь и крепче вцепляюсь в теплые края кружки. Энтони лишь ободряюще хлопает меня по плечу и жестом предлагает следовать за ним. На противоположном краю комнаты стоит крупный кожаный диван и низкий журнальный столик из черненого стекла. Напротив – керамический горшок с монстерой у зашторенного окна. И экран. Просто неприлично большая изогнутая плазма на длинной деревянной тумбе. На полочках угадываются пластиковые коробочки и игровые контроллеры. Энтони любит видеоигры? Интересно, во что он играет. Мой опыт гейминга ограничивается несколькими марафонами в “Сandy Сrush” и “Harry Potter: Hogwarts Mystery”. Мы располагаемся вполоборота друг к другу. Я уже начинаю думать, с чего бы начать разговор, но меня опережают: – Итак, паршивые бывшие, – Энтони подтягивает одну ногу под себя, и я ненадолго зависаю, рассматривая выглянувшую из-под черной кожи резинку чулок в крупную сетку. Одергиваю себя и заставляю свои глаза вернуться к лицу собеседника. Ловлю хитрую улыбку и утыкаюсь взглядом в чашку. – Ангел, я не против, чтобы ты меня разглядывал, – мурлыкает он. Немного меняет позу и – ох – я вижу капельку больше, чем того позволяют приличия. Хотя, о каких приличиях идет речь? Я сижу рядом с парнем, которого встретил едва ли пару часов назад, в его квартире, и мы буквально недавно обсуждали гениталии друг друга. Противоречивость моих мыслей и желаний когда-нибудь доконает меня. Уже доконала. К черту все. – Почему «ангел»? – спрашиваю я, пытаясь вернуться в происходящее. – Потому, что тебя назвали в честь ангела, – просто отвечает Энтони, – а еще ты мягкий, милый и как будто немного не отсюда. – Хм, что ж… ладно, я не против. – Чудно! Так что там с твоим бывшим? – Оу, тебе и правда интересно узнать? Я не особо об этом с кем-то разговаривал, – откровенно говоря, мне и не с кем было. Кроме моего психотерапевта. – Мне правда интересно! – отвечают мне. – Ты знаешь, что о человеке многое можно узнать по тому, как он говорит о своих бывших? – Боюсь, я при всем желании не смогу сказать что-то хорошее об этом… опыте. – На то он и паршивый бывший! Расслабься, я не стану осуждать тебя за то, что ты назовешь мудака мудаком. Я откашливаюсь. И в мыслях не позволял себе проявлять грубость в адрес бывшего. Он ее заслуживал. Я делаю глубокий вдох. – Ну что тут сказать… – начинаю я. – Ужасно банальная история. Я был студентом, еще не освоившимся в большом городе. Уверенности в себе никакой, желаний выше головы. А он… он был старше меня почти на двадцать лет. Энтони уважительно хмыкает. – Тебе нравятся мужчины постарше? – Я… если честно, я не задумывался об этом. Но он казался умным и уверенным в себе. А я – еще мальчишка, не особо привыкший получать от кого-то внимание. Только перешел на третий курс социологического. Мы встретились на одной из университетских конференций. Он первый подошел ко мне, сказал, что ему понравился мой доклад. Мы разговорились, он предложил встретиться и обсудить публикацию моей работы в одном специализированном журнале. Он тогда занимал довольно высокий пост в попечительском совете – до сих пор его занимает, поэтому я не хотел бы называть его имени. – Давай назовем его Мистер М. – Почему Мистер М? – я удивлен, что ему удалось угадать первую букву имени Мета… бывшего. – Потому, что Мистер Мудак звучит слишком длинно. От неожиданности я прыскаю, едва не расплескав остатки чая. – Ох, ладно, что ж, – я успокаиваюсь и продолжаю уже более спокойно, – так вот, мы обменялись номерами. Я думал, что мы встретимся где-нибудь за чашкой кофе, и все обсудим. Но уже на следующий день я сидел с ним в шикарном ресторане, пил неприлично дорогое вино и… честно говоря, я поплыл. Он красиво ухаживал, делал комплименты, слушал мои наивные университетские истории, и я чувствовал себя таким… – Важным и желанным? – Я… да, ты прав. Мы оказались в одной постели уже после второго свидания, хотя до него у меня еще никого не было. Но М был внимательным и нежным. Я не успел понять, как все произошло. Вот мы едем из ресторана и обсуждаем мои мысли касательно будущей публикации, а вот мы уже в его квартире, и он раздевает меня, говорит какой я хороший мальчик и потом… Я делаю паузу. Энтони молча и внимательно смотрит на меня, ничем не показывая, что мой рассказ ему наскучил. – В общем, у нас как-то быстро все завертелось. Первое время я чувствовал себя абсолютно счастливым. Любимым. Защищенным. Он убедил меня переехать к нему, ведь в его квартире мне будет комфортнее, чем в тесной общаге. Он решил многие мои проблемы – оплатил долг за обучение, продвинул мою статью, купил брендовые шмотки, которые я не мог себе позволить. Устроил мне сюрприз: однажды я возвращаюсь домой, а вместо моих старых вещей шкаф полон костюмов от Gieves & Hawkes. М сказал, что теперь это все мое. Что я заслуживаю выглядеть как настоящий мужчина. И вроде бы все было прекрасно. Мы никогда не ссорились, только “дискутировали”, как говорил М. Он считал, что ссоры – удел истеричных юных особ, а мы-то с ним умные серьезные люди. У нас довольно часто происходили подобные дискуссии, но я не придавал этому значения. Я думал, раз он старше, то разбирается в вещах, о которых говорит. А я хотел соответствовать. И он всячески поощрял это стремление: устроил меня на хорошую должность, делился любимыми книгами, водил в оперу и театр, учил выбирать вина… – Ты знаешь, если бы у меня в руках был колокольчик, и я звонил им каждый раз, когда в твоем рассказе всплывает какой-то тревожный звоночек – я бы звонил не переставая. – Сейчас я и сам это понимаю. Но тогда… постепенно я начал замечать, что что-то не в порядке. Например, ему не нравилось проявлять чувства на публике. Он говорил, что это неуважение по отношению к окружающим. Я чувствовал стыд каждый раз, когда мне хотелось взять его за руку на улице. Только потом я понял, что он сам стыдился себя. Не принимал. И все это выливалось на меня. В какой-то день он мог наброситься на меня с порога и взять едва раздев. Прямо на полу, я в кровь сдирал колени. А мог не прикасаться месяцами. Я тогда очень тосковал. А М, в ответ на мои намеки, говорил, что я хочу слишком многого. Что это не главное в отношениях, и вообще мне нужно научиться справляться с этим. Тогда я решил прикупить несколько игрушек, чтобы «справляться с этим» было немного веселее. М нашел их и устроил скандал. Первый настоящий скандал. Кричал: это отвратительно, что его мне мало. Что я похотливый засранец. Что его это оскорбляет. Выкинул все и не разговаривал со мной неделю. После того случая я понял, куда пропадали мои старые вещи. Книги, которые казались ему наивными. Одежда, которую он считал слишком яркой. Он просто все выбрасывал. Когда я высказал это ему, он лишь сказал, что заботится обо мне. Хочет, чтобы у меня было все самое лучшее. Чтобы я соответствовал своему положению… Энтони испускает неприличный звук. – Блять, Ази, ты прости, но это пиздец лютый. Я не представляю, как ты терпел подобное. Как долго вы были вместе? – Около восьми лет. – Пиздец. – Да… да, иначе не скажешь, – чай в моих руках уже остыл, но я все равно делаю глоток, чувствуя во рту успокоительную сладость, – конечно, теперь я знаю что такое абьюз и созависимые отношения. Но тогда этих знаний у меня не было. Только понимание, что наши отношения делают меня несчастным. И я хорошо помню, что стало последней каплей. Допиваю чай и перевожу дыхание, прежде чем продолжить. – М всегда был довольно ревнивым, но в последний год все начало доходить до абсурда. Я не мог похвалить игру актера в театре, чтобы не наткнуться на очередную дискуссию о «ненадежности моей привязанности» к своему партнеру. К тому времени я почти не выходил из дома без него. Последние друзья ушли из моей жизни, потому что я не мог ни с кем видеться без одобрения бывшего. М заметил, что я затосковал, и решил взять меня с собой на мероприятие, которое устраивал один из его спонсоров. Было здорово выбраться куда-то вдвоем, и вечер шел почти что замечательно. Я смог пообщаться с несколькими общими знакомыми, – я вздыхаю. – Знаю, насколько абсурдно это прозвучит. Но в ходе беседы всплыл момент, который я не смог игнорировать. – Подожди-подожди! Дай угадаю. У него были жена и дети на стороне? – Хах, пожалуй, это задело бы меня куда меньше. Нет, все намного проще. Оказалось, все вокруг считали нас родственниками. – Хмпф. Что? – Он говорил окружающим, что я его племянник. – Подожди-ка! То есть, вы восемь лет были вместе, а окружающие думали, что он приютил у себя бедного родственника? – Да, как-то так все и было. Повисает задумчивая тишина. Я отставляю пустую кружку и начинаю с завистью смотреть на стакан в руках Энтони. Он, поняв мою безмолвную просьбу, подливает в бокал виски до края и протягивает мне. Я благодарно киваю и осушаю стакан на половину. Энтони только понимающе хмыкает. Мы молчим еще немного. – И как все закончилось? – тихо спрашивает он. Я делаю еще один глоток. Горло жжет, но по сравнению с удушьем тревоги – это скорее приятно. – В тот вечер я не стал обсуждать с ним произошедшее. На следующее утро придумал какое-то дурацкое оправдание для М, и остался дома. Сидел один на нашей кровати и смотрел в стену. Ни о чем не думал, ничего не чувствовал. Днем мне написала мама, спросила, приеду ли я к ним на день рождения Мюриэль. Я сразу вспомнил, что у М в этих числах будет череда важных встреч по вопросам расширения фирмы, и мне лучше остаться дома, чтобы не беспокоить его. Уже начал придумывать причину для отказа маме, но меня вдруг накрыло осознание, что больше я не могу это продолжать. Что я не хочу снова отказываться от встреч с родными, только чтобы М не переживал о том, где и с кем я. Поэтому я собрал вещи и уехал. Допиваю виски. В голове расползается приятное онемение. – Самое яркое ощущение неправильности накатило на меня, когда я паковал чемодан. Потому, что у меня не осталось ничего моего. Ни одной вещи, которую выбрал бы я сам. Ничего из того, с чем я съезжал к М из общежития. Словно самого меня уже и не осталось… – Можно тебя обнять? – Да. Да, пожалуйста. Меня обнимают ласковые руки, и я утыкаюсь носом куда-то в тепло и безопасность. Мне очень резко становится хорошо и спокойно. Ладони гладят по спине, ладони обводят кругом плечи, ладони на моей шее – не сжимают, ласкают самыми кончиками пальцев, бережно и нежно. Я делаю глубокий вдох и выдыхаю годы боли. Все хорошо, все закончилось. Теперь я здесь. Я почти в порядке. – Я так и не вернулся в нашу… в его квартиру. Больше года жил у родителей в Тадфилде. М пытался найти меня, звонил, писал, иногда я отвечал ему… Я думал о том, чтобы встретиться с ним, но каждый раз… – я судорожно вздыхаю, – каждый раз у меня начиналась паническая атака. Через несколько месяцев М перестал писать, а я… хотел бы я сказать, что вздохнул с облегчением, но слова и мысли М так глубоко засели в моей голове, что он будто бы продолжал находиться рядом, – я пытаюсь сконцентрироваться на движении ладони по моей спине. Вверх-вниз, вверх-вниз. – До сих пор иногда слышу его голос. – Мне очень жаль, что ты прошел через это, – тихо на ухо, – как давно это было? – Около пяти лет назад. – Все еще больно? – Иногда чертовски больно. – Мне бы тоже было больно, если бы меня восемь лет ломали. – Знаешь, у него здорово получилось. Я до сих пор не могу заговорить с человеком, если он мне нравится. Сразу слышу голос М в голове. – Но со мной же ты заговорил. Я тебе совсем не нравлюсь? – Нравишься. – Как же тогда? – Сам не знаю. Ты когда ко мне подошел, мне так спокойно стало. Словно сто лет тебя знаю. Ужасно наивно, да? – Ага, просто отвратительно наивно, – меня отечески целуют в макушку, – но мне нравится. Приятно чувствовать себя особенным. Еще несколько минут я просто нежусь в его объятиях. Делаю вдохи и выдохи. Эту историю я рассказывал своему психотерапевту за несколько сессий и каждый раз уходил с них опустошенный и разбитый. Сейчас же мне просто пусто. Это приятная пустота. Спокойная. Она пахнет пряным одеколоном с нотками цитруса и легким шлейфом виски. Я настолько расслабляюсь в оберегающем коконе рук, что невольно зеваю. – Устал? – спрашивает Энтони. – Прости, этот день меня немного вымотал. – Тогда пойдем спать? – М-м-м… у меня нет с собой пижамы. – Не переживай, я сейчас что-нибудь найду. Мы встаем, чуть покачиваясь от усталости и выпитого. Энтони провожает меня в спальню. Она такая же матово-серая, как и коридор, но здесь серость смягчена теплым светом настенных ламп. Пока Энтони отлучается в ванную, я рассматриваю расставленные тут и там растения. Аглаонемы, аспидистра, филодендрон и фикус ростом с меня. Красавчики. Интересно, у Энтони в каждой комнате стоят цветы? – Знакомишься с моими питомцами? – слышу я позади себя. – Не вздумай делать им комплименты, они тут же зазнаются и перестанут цвести. Я оборачиваюсь и смотрю на длинные стройные ноги, едва прикрытые полами футболки. На левой икре вьется узор из папоротника. Энтони, встрепанный и домашний, с улыбкой протягивает мне ярко-желтую футболку с мордашкой Пикачу. – Привез ее с комик-кона пару лет назад, - объявляет он, - так что это вещь с историей. Не спрашивай какой именно, она ужасно неприличная. Не смотри на меня так, я ее постирал! Думаю, тебе пойдет желтый. – Как ты угадал мой любимый цвет? – умильная мордашка заставляет меня улыбнуться. – И я обожал покемонов в детстве. – До сих пор считаю, что они классные. Но олдскул, а не последние сезоны. Кстати, ты знаешь, что сначала вышла игра на Game Boy, а только потом аниме? У меня где-то лежит этот старичок, еще рабочий! Напомни потом показать тебе. Моим любимым покемоном был Снорлакс. Тоже с удовольствием спал бы все время. А твоим? – Это ты тоже угадал, мне всегда нравился Пикачу. Он же главный герой сериала! – Тогда я просто обязан подарить тебе эту футболку. Давай-ка примерь! Я начинаю суетливо развязывать бабочку, пальцы неловко скользят от волнения. Через пару мгновений я чувствую чужие руки на своей рубашке – они ловко расстегивают крохотные пуговички. Я невольно замираю от этого зрелища. – Я просто помогаю, никаких пошлостей, я же обещал! – восклицает Энтони. – Или ты меня стесняешься? – Ну, я… я давно ни перед кем не раздевался. – Ужасная потеря для мира. Ази, я уверен, что спать, будучи капусткой страшно неудобно. Тем более, ты не сможешь ощутить всю прелесть моей шелковой простыни, - с этими словами он начинает комично играть бровями, изображая искусителя. Я смеюсь и сдаюсь под натиском уверенных рук. Энтони помогает мне избавиться всего верха, галантно позволив самому возиться с брюками. Когда моя одежда аккуратной стопочкой ложится на прикроватную тумбочку, Энтони страдальчески издает страдальческий вздох. – Фу-ух, это было самое долгое раздевание в моей жизни. Зачем на тебе так много одежды? – Хм, ну, я… привык. Это дает некоторое чувство защищенности. Тем более, я говорил, что легко мерзну, – и я зябко переступаю босыми ступнями. – Тогда бегом в кровать! Энтони рыбкой ныряет под одеяло и приглашающе похлопывает рядом с собой ладошкой. Я не заставляю себя уговаривать и пристраиваюсь под его теплым боком. Ох, что это? Ласковая прохлада и гладкость контрастирует с горячей кожей. Энтони был прав, шелк ощущается просто божественно. Особенно, когда меня протаскивают по нему, утягивая в крепкие объятия. – М-м-м, Ази, ты такой мягкий и тепленький, – бормочет Энтони в мою шею, по-хозяйски сжимая за талию и укладывая голову мне на грудь, – так бы и тискал тебя всю ночь. – Я не против, дорогой. – Мпф, не получится. С тобой так уютно, что я сейчас засну. Неделька выдалась… – и он оглушительно зевает, – в общем, отложим это на другой раз. Я улыбаюсь надежде, что это знакомство не закончится на одной совместной ночи. – И да, это футболка идет тебе куда больше, чем мне, – сонно бормочет Энтони, – теперь она официально твоя. – Ох, я подарю тебе что-нибудь на замену. – Только обязательно с историей. Желательно, максимально неприличной. – Это будет сложно, но я постараюсь что-нибудь придумать. – Эй, ты же не припрятал у себя старые труселя Мистера М? – Что?! Боже, нет! – Вот и славно. Тогда я спокоен. Все, спи, Ангел. Ночи. – Спокойной ночи, Энтони. Звучит еще несколько неразборчивых междометий, а за ними наступает тишина. Я слушаю мерное дыхание и перебираю пальцами медные пряди. Задевая пальцем ушную раковину, нахожу гладкую прохладу металла. Маленькая змейка скрутилась кольцами от одного хрящика до другого. Хочу рассмотреть ее при свете. Утром. А пока меня накрывает сном и негой.✧ Энтони ✧
Это должно было быть чудесное субботнее утро с завтраком в постель, ленивыми обжимашками под одеялом и, возможно – ну просто возможно, дайте помечтать! – неторопливым горячим петтингом. Но нет. Даже не так: НЕТ БЛЯТЬ Меня будит настойчивый трезвон телефона. Я смотрю на часы – только семь утра! Мы проспали от силы пять часов. Это суббота, святой день, кто осмелился?! Вельз. Дьявол бы побрал нашего завотделением. – Черт! Прости, Ангел, это по работе, – виновато бросаю я завозившемуся рядом Ази, нажимая на кнопку вызова и пытаясь понять, чего от меня хотят в эту выходную рань. А хотят от меня до небушка. Я пытаюсь вяло возмутиться, но спорить с Вельзи все равно, что спорить со стаей назойливо жужжащих мух. Бессмысленно. Только мухобойку зря потреплешь. – Ази-и-и, все просто ужасно! – страдальчески восклицаю я, отбрасывая смартфон и падая в его объятия, – все очень-очень плохо-о-о… – Боже, Энтони! – он ни на шутку взволновался, – что стряслось? Кто-то пострадал? – Да, мои мечты о спокойном выходном! – я отрываюсь от его груди и смотрю в глаза, медленно наливающиеся праведным осуждением. Несправедливости бытия, а не меня, надеюсь, – долбонавт Хас умудрился словить ветрянку. Ветрянку!! Ему что, шесть лет?! Короче, на меня перебросили его дежурство с интернами. Сегодня. Сейчас. У-у-у-у… и почему я бросил частную практику? Азирафель глубоко вздыхает и утешающе похлопывает меня по спине. – На работе всякое случается, дорогой. – Я хотел приготовить тебе завтрак… – Очень мило с твоей стороны. Но думаю, я как-нибудь справлюсь, а вот интерны без тебя кого-нибудь отравят. – Устами ангела глаголет истина, – я с сожалением отстраняюсь и вылезаю из постели, – боюсь, мне придется убегать прямо сейчас, я тебе даже кофе предложить не успею. – Ну что ж, меня еще ни разу не выставляли из постели после совместно проведенной ночи. Новый опыт. Ого, он умеет язвить. Сколько сокровищ сокрыто в этой лохматой белокурой головке? Как бы мне ни хотелось продолжить любоваться этой уютной утренней картиной, трудовой долг звал и жужжал над ухом раздраженным голосом Вельзи. Ей надо было в княгини ада идти, а не медиком. С ее-то гонором и способностью достать тебя где угодно и когда угодно и впихнуть пару дополнительных дежурств. Вскоре мы уже выходим в зябкий утренний воздух. Ази выглядит сонным и помятым, мне ужасно неловко оставлять его одного. – Мы же увидимся снова? – спрашиваю я, уже привычно приобнимая его плечи. – Конечно! – я вижу искорки радости в его глазах. – Дашь мне свой номер? – спрашиваю я, нашаривая в кармане смартфон, но Ази опережает меня, выуживая из кармана кардигана крохотный блокнотик и ручкой записывая номер на листке. Ручкой. На листе из блокнота. Номер телефона. – Ангел, из какого ты века? – смеюсь я, принимая заветный клочок бумаги. Под строчкой цифр он нарисовал поцелуйчики. Какая прелесть. – Не доверяю цифровым носителям, – заявляют мне, – тем более, это выглядит немного… романтично. Он смущенно улыбается и внезапно подается ко мне, оставляя легкий поцелуй в уголке губ. Моя голова плывет от этого невинного жеста, но интерны, глупые интерны! Чтоб вас. – Я напишу тебе сегодня, – обещаю я, обнимая его на прощанье, – сходим на ужин? – С радостью. Буду ждать. И мы расходимся каждый в сторону своих субботних дел. Меня тянет чувство неправильности. Мне ужасно хочется остаться. Я бреду сквозь утренний смог по сонным улицам. Черт, Ази здорово запал мне в душу. Сам не пойму, что в этом парне такого, что я не могу перестать думать о нем? Ок, он милый. Теплый. Ироничный. Целуется как боженька. Его присутствие рядом ощущалось каким-то… правильным. Энни, ты слишком много думаешь. Что нам говорила мама? «Чтобы снять шкурку с помидорок, положи их на минуту в кипяток?». Нет, не то. «Иногда мозг несет нас вперед, а надо остановиться и послушать другие органы». Короче, меньше думай, больше чувствуй. Мама плохого не посоветует. А что я чувствую? Мне было здорово. Вот и отлично. Остановимся на этом. Пусть все идет как идет. Что может случится? Ах вот что. Откуда-то сбоку я слышу визг тормозов. Похоже, водитель старенького «Форда» замечает меня в самый последний момент. Когда уже слишком поздно. Куда он несся? Тоже спешил на работу? Убегал от мафии? Торопился на встречу с любовницей? Может быть, он тоже не выспался и просто задремал за рулем? Мне не суждено это узнать. Я не успеваю ни отскочить ни закрыться только обиженно вскрикнуть, и мир взрывается снопом холодных брызг. Этот мудозвон окатывает меня водой из ближайшей лужи!! Чтоб тебя!!! Без десяти восемь утра субботы! Я прервал самое прекрасное занятие (сон)! Лишился самой приятной компании! В двух шагах от смены в обществе толпы интернов! А теперь еще и мокрый!! Блять. Похоже, сегодня не мой день. Умоляя всех и вся, чтобы хотя бы смартфон не пострадал – хватит с меня потрясений на это утро! – я запускаю руку в насквозь вымокший карман пальто и достаю оттуда маленький листочек бумаги с расплывшимися в пятна Роршаха чернилами.