MANIAC

В клубе убийц «MANIAC» их было восемь. Восемь обиженных детей, которые отчаянно шли против системы. Каждый из них имел свои травмы, свои мании, свои пути, но все они переплетались здесь, в забитом лекарствами подвале аптеки, где пахло хлоркой и спиртом. Они все были незнакомцами, они все были убийцами. Каждый из них ненавидел этот мир, потому что он пережевал их и выплюнул. Такие, как они, должны гнить в тюрьме до конца жизни. Такие, как они, умирают в подворотнях. Таких, как они, душат подушками в колыбелях и избивают за школой. Они — изгои, никому из них нет места в обществе, но они все равно живут, извиваются в том дерьме, что сами выстроили из своей жизни. Им не суждено быть счастливыми, им запрещено жить счастливую жизнь с женой, детьми и собакой, им противопоказано становиться известными, им нельзя любить. Такие правила им диктует жизнь, но они те, кому срать с высокой колокольни. Они — Маньяки, беспощадные убийцы, которые получают удовольствие от насилия. Их наркотик — кровь живых людей на их коже, запах смерти, что наступает на пятки, но никогда их не нагонит. Для них уготован отдельный котел в аду, потому что такие, как они, не знают пощады. Они никогда не познают счастья, но они счастливы друг с другом. Они не друзья, они просто кучка незнакомцев, которые хотят стать кем-то. Они не знают друг друга, но они чувствуют друг друга лучше всех. Это люди-оксюмороны, они никогда не должны были встретиться, потому что они совершенно не совместимы. Такие, как они, ненавидят себе подобных, но они любят друг друга, как могли бы любить самих себя. У них не было защиты, поэтому они кровью и потом выстроили ее, чтобы защититься от этого гребанного мира, а потом снимать друг рядом с другом свои колючие бронежилеты. Они не опора друг другу, но они всегда помогут и поддержат. Они ненавидят друг друга, но они готовы костьми лечь, чтобы друг друга спасти. Они рвут друг другу глотки, чтобы потом за семейным столом смеяться и весело шутить. Они не достойны жизни, но они хватаются за нее и держат крепко-крепко, до содранной кожи на ладонях и вырванных зубов. В подвале царила мертвенная тишина, сопровождавшаяся шелестом бумаг и планов, которые перебирали Чан с Чанбином. Джисон тихонько дремал на импровизированном диване, выстроенном из коробок с мелозепамом и мезимом и укрытым зеленым пледом с зайчиками. Мохнатая шапка сползла ему на глаза, перекрывая все источники света извне. Сам парнишка славился своим умением засыпать в любом месте и в любой позе. Феликс развалился под шкафом с лекарствами за стеклянными дверцами, пока Минхо обрабатывал спиртом его рассеченную веснушчатую скулу. Он иногда шикал и вздыхал, сжимая кулаки, когда Минхо прикасался проспиртованной ваткой. Нежную кожу ужасно щипало, а запах спирта вбивался в нос так сильно, что мог преследовать следующие часа два. — Почему они так все ко мне цепляются? — начал ныть Феликс, — Я что, так сильно на девчонку смахиваю, что на меня все синяки вешаются? — Конечно смахиваешь, — сосредоточенно пробормотал Хенджин, который аккуратно красил Чонину ногти цветными лаками, — Такой сладенький, что постоянно хочется тебя облизнуть и положить в карман. — ухмыльнулся блондин, закрывая темно-зеленый флакончик и открывая фиолетовый. — Да пошел ты! — Заверещал маленький Ли, подскакивая с места и сжимая кулаки. Такие шутки всегда были для него больной темой. Его красивое кукольное лицо было для него проклятьем. — Ну все-все, не кипишуй, феечка, — хохоча успокоил его Хенджин, — Я сейчас слишком занят, чтобы с тобой драться. Он медленно и аккуратно проводил кисточкой по пальцам младшего. Казалось, эта аура сосредоточенности заполнила всю комнату, потому что по ощущениям ребят воздух стал удушливым. Хенджина с Чонином же это не волновало. Младший, сидя на корточках и вытянув шею, так же внимательно наблюдал за тем, как друг, сидя в позе лотоса и высунув язык, раскрашивал его руки, как раскраску. — Все, закончил, — бросил старший, отпуская мизинец и закрывая флакончик цвета фуксии, — Помахай руками, чтобы засохло быстрее. Чонин угукнул и осмотрел свой потрясающий маникюр, затем замахал руками и снова начал разглядывать. Очень уж ему понравились ярко-розовые мизинцы вкупе с темно-зелеными, фиолетовыми и черными цветами. Хенджин, тем временем, встал и проскользил к Феликсу и Минхо, чтобы понаблюдать за процессом. — Подай пластырь с верхней полки, — пробормотал Минхо, закрывая флакон со спиртом, — Нужно заклеить. — Отстань еще, хен, — встрепенулся младший, — шрамы украшают мужчину! — гордо произнес он, стукнув крохотным кулачком в грудь, тайно надеясь, что приставать к нему станут меньше, если он будет выглядеть более потрепанным. Хенджин, проигнорировав изречение веснушчатого, все равно открыл пластырь и, схватив и обездвижив Феликса, ловко прилепил его на веснушчатую щеку. — Тебе идут пластыри, малыш, а не шрамы. Такую красоту грех резать ножами. — снова рассмеялся Хенджин, облизнувшись. Чонин тем временем перебрался уже на лестницу и снова достал свою зажигалку. Ему нравилось смотреть на огонь. Он дарил тепло и будто бы успокаивал. Дай волю, Чонин бы уже давно поджег весь мир, наблюдая за тем, как он горит с космической станции. Спрòсите, чем он гордится больше всего? В девятом классе он поджег здание школы. Случайно. Поджечь он хотел своего главного обидчика. Одноклассники курили за школой, а Чонин проходил мимо. От юношеского взгляда не ускользнул шанс проявить свою кровожадность. Они схватили его за волосы. Знали, что он слабее, знали, что не сможет отбиться. Прижали его к стене из красного кирпича, что царапал светлую нежную кожу. Они тушили окурки о его запястья. Белые ожоги медленно расцветали на коже красными цветами. Чонину было даже не больно. Он был отчего-то заворожен этим ужасным зрелищем. Ему казалось красивым, как из огня тлеющей сигареты рождаются цветы ожогов. Они были похожи на ярко-красные гибискусы, которые росли на заднем дворе их с Сынмином соседки. Завораживающее зрелище. Вдруг у одного из обидчиков из кармана выпала зажигалка. Второй наступил на нее ногой и раздавил. Бензин начал тонкими струйками вытекать, пачкая кеды и штанины злого ребенка, что смотрел, как Чонина лупят по щекам. От глаз Яна не ускользнуло это. Впервые на дне черно-зеленых зрачков забрезжил свет надежды. Хватило бы малейшей искры. Осталось лишь подловить момент. А они бьют и бьют. Чонин даже не сопротивляется. Чем больше брыкаешься — тем больнее бьют. — Да все, хватит его мутузить, Майк. Ты его грохнешь так, а я за решетку не хочу. — пробубнил один из тех, кто разукрашивал запястья. Тот, что навешивал пощечины, Майк Блэк, был главарем этой мелкой банды. Сынок местного богача из любой передряги уходил безнаказанным. Все боялись ему перечить, даже учителя. Те, кто посмелее, пытались с ним подружиться. Они ходили и стелились перед ним, неустанно подлизывались. Майку это подарило ощущение всевластия. Он вырос полным ублюдком, который считал себя самым лучшим. Чонин был единственным, кто не боялся его. Он также не заискивал перед ним, поэтому Майку он понравился. Не такой, как все эти лузеры. С самого начала Блэк пытался подружиться. Чонин не возражал, и они стали хорошими друзьями. Он был единственным, с чьим мнением Блэк и правда считался. Они оставались друг у друга на ночевках, постоянно вместе тусовались. Ян заменил Майку всех тех неудачников, что стремились лишь за деньгами его отца. Ему даже было плевать на болезнь, ведь он смог подружиться и с Чонином и с АйЭном. Спустя время Блэк и не заметил, как втрескался по уши. Этот худенький черноволосый мальчик покорил его сердце своей независимостью. Он просто был самим собой. Воспитанный братом, Чонин мог постоять за себя, никогда в себе не сомневался и ни разу ни о чем не жалел. Он мог признать ошибку или отстоять свои принципы, несмотря на застенчивость. В этом, конечно же, помогал АйЭн. Пока плакса и неженка Чонин хоронился в душе, АйЭн выплевывал оскорбления обидчикам. Потом они снова менялись, и возвращался добрый Чонин с лисьими глазами, широкой улыбкой и ямочками на щеках. Майк долго собирался с мыслями, сомневался в своих чувствах, но каждый раз убеждался в них, когда Чонин появлялся перед ним. Майк был уверен, что Чонин примет его чувства, потому что привык побеждать абсолютно во всем. Везде и всегда он был лучшим: богатый, симпатичный, харизматичный. Девчонки вешались на него пачками, некоторые парни тоже признавались ему в любви, но Майку нужен был лишь Ян Чонин. Один-единственный, не такой, как все. Однажды он все же решился признаться. Они сидели на лавочке в парке. Чонин ковырялся в своих поношенных конверсах, доставшихся ему от старшего брата. Майк же с нежностью наблюдал за этим сгорбленным комочком счастья. Его счастья. — Нинни, — завел разговор Майк, — Тебе когда-нибудь признавались в любви? — Не-а, — не отрываясь ответил Чонин, — Я не нравлюсь девчонкам. Они говорят, что я маловат ростом. Да и пошли они, никто мне не нужен, мне и самому хорошо. — А если бы тебе признался парень, что бы ты делал? Чонин оторвался от кед и задумчиво откинулся на скамейку. В его черно-зеленых глазах отражалось теплое лето. — Не знаю, смотря, что за парень. Я не знаю, как себя ведут парни, когда влюблены. Я сам ни разу никого не любил. Думаю, АйЭн бы не согласился с моим выбором, поэтому мне вообще противопоказано в кого-то влюбляться. Им будет со мной тяжело… Он посидел так еще с минуту и вернулся к кедам. Они были ярко-красные. Чонин их обожал и очень сильно оберегал, потому что знал, что новые он получит нескоро, а эти ему еще на вырост. Он пытался оттереть пятно от колы, которое случайно посадил, пока они гуляли. — Ничего с тобой не тяжело! — Воскликнул Майк, поворачиваясь на друга, — АйЭн очень даже классный, как и ты сам. Это как получить два крутых друга в одном. Чонин загадочно хмыкнул и отлепился от кроссовок, устремив взгляд в небо. Он чувствовал себя совершенно расслабленно, в то время как Майк чувствовал, будто его сердце сейчас выпрыгнет через горло. Зато если так произойдет, ему будет проще отдать его Чонину. — А чего ты так спросил? Тебе кто-то признался? Неужто кто-то из тех парней, что вечно тебе подлизывают? — спросил Чонин со смеющимся прищуром, глядя в самые глаза. У Майка прихватило сердце. Бабочки в животе ощущались как огромные авиалайнеры. — Нет, просто мне кое-кто нравится. Это парень, и он мой очень-очень хороший друг. — смог кое-как выдавить из себя Блэк. — Да ладно? Не знал, что у тебя есть еще друзья, кроме меня. — глаза Чонина раскрылись в удивлении. Он правда не мог предположить, что у Майка есть еще друзья. Тот неоднократно говорил, что Чонин единственный адекватный человек, после его отца, кого он не считал отбросом общества. Он, правда, водился с другими ребятами из школы и просил Чонина делать вид, что они не знакомы, чтобы все завистники не обозлились на лучшего друга Блэка и не начали задевать его, но всегда за глаза называл их мусором. Чонину было плевать. У него был друг, самый настоящий. Ему было все равно на его статус и богатство. Им было весело вместе, было о чем поболтать, другое совсем не важно. Майк залился краской по самые уши. Он протянул руку по стенке лавочки за спиной Чонина и отвернул лицо, чтобы друг не смог увидеть его смущенные глаза. — Их нет, ты — мой единственный друг. Я говорил про тебя… — полушепотом произнес Майк и закрыл лицо ладонью. Лицо Чонина стало спокойным. Ни тени каких-либо эмоций. Он просто сосредоточенно слушал. Черно-зеленые глаза смотрели прямо в душу. Парни долго молчали. Майк сгорал от стыда и смущения. Чонин чего-то ждал. — Майки… — Наконец позвал Чонин. Майк не отозвался. Он пытался привести себя в порядок, взять в руки. — Скажи еще раз. — Серьезно велел Ян. Майк снова повернулся, не меняя положения тела. Никогда он не чувствовал себя таким смущенным и сгорающим от чувств. Обычно это был удел девчонок, с которыми раньше Майк ходил на свидания, чтобы развлечься. Он всегда сидел в той же позе, что и сейчас, пока девушки ерзали на скамейке рядом с ним, прижимаясь к его широкой груди или цепляясь за крепкие плечи. Для своего возраста Майк был и правда очень высоким. Плюс к этому — тренировки в команде по регби, которые привели его в форму. В свои шестнадцать мало кто мог гордиться этим. Чонин же напоминал больше девушку, нежели парня: низкий рост, узкие худые плечи, тонкие руки, милые ямочки на щеках, когда тот улыбался, и крышесносная талия, которую все время хотелось трогать. Майк и сам не понимал, почему самые классные девчонки города не вызывали у него таких эмоций, как этот крошечный мальчишка. — Ты мне нравишься, Нинни. — сдавленным голосом выдал Майк, все еще красный, как помидор. Теперь он смотрел другу в глаза, надеясь разглядеть в них какие-нибудь чувства. Но там не было ничего. То есть, совсем ничего! Чонин просто смотрел, преисполненный спокойствием. Ни гнева, ни радости, ни смущения. Только черно-зеленая болотная гладь. — Очень нравишься. У меня такое впервые. Никакие девчонки до тебя не могли вызвать во мне такого… жара, что ли. — Майк зажмурился, поняв, что сказал полную херню. Они снова сидели молча. Чонин уже отвернулся и все так же спокойно таращился на дорогу, выложенную кирпичами. Он что-то для себя обдумывал. Майк же пытался успокоить свое бешено колотящееся сердце. В голове было пусто. Тараканы бегали по черепной коробке так громко, что можно было услышать снаружи. Наконец Блэк собрался с мыслями. Он отлепился спиной от лавочки, собираясь что-то сказать, но не успел. Все произошло так стремительно, словно в сериале: расскажешь — никто не поверит. Чонин впился в губы Майка, сжав его красный бомбер с названием команды меж длинных изящных пальцев. Майк не сразу понял, что происходит. Его охватила волна тепла и будто окатили ледяной водой одновременно. Ян Чонин целует его? Это что, снова глупый влажный сон? Нет, это реальность. Майк и правда чувствовал прикосновение нежных персиковых губ. Не теряя времени, он ответил на поцелуй, сминая чужие губы своими. Он обвил своими крепкими руками хрустальную талию Чонина и проник языком в рот друга. Чонин не отставал. Они крепко схватились друг за друга, переплетая языки. Майк сминал широкими ладонями узкую талию, оглаживал ягодицы, зарывался в волосы и трогал шею. Чонин не возражал. Они отлипли друг от друга только когда перестало хватать воздуха. С тех пор они стали негласно встречаться. Каждый раз, когда они оставались наедине, Майк целовал Чонина. Страстно, влюбленно, без оглядки на все остальное. Он забывался в этом поцелуе, оставляя будущее и прошлое позади. Так продолжалось пару месяцев, пока один случай не разрушил все. Чонин никогда не подходил к Майку в школе, а Майк к Чонину. У них было разное общество, вернее у Майка. Чонина все остерегались, называя шизиком и инвалидом. Майка это раздражало, но он не пытался это изменить, боясь, что люди узнают о них и его репутация рухнет. Он часто ловил на себе спокойный взгляд Чонина в столовой или на матчах и втайне ликовал. Как-то раз Чонин снова проходил мимо столика Майка в столовой. Он кишел крутыми ребятами, в числе которых мечтал быть каждый. Кто-то из сокомандников Майка подставил Чонину подножку и тот споткнулся, роняя все содержимое своего обеда на себя. Столик разразился гоготом и подначивающими воскликами. Чонин медленно встал с пола. Ни один мускул на его лице не дрогнул («АйЭн» — пронеслось в голове у Майка). Он подошел к тому парню, что решил поиздеваться над «слабым и немощным шизиком» и со всей силы вмазал ему по лицу. Тишина, возникшая в тот момент, казалась удушающей. — Эй, ты что себе позволяешь, чмошник недоделанный?! — встал кто-то из сокомандников. АйЭн перевел взгляд на него. — А вам, что, так сильно заняться нечем? Руки чешутся кому-нибудь насолить? Я что, клоун по-вашему? Майк заметил, как его глаза чернеют. У АйЭна было небольшое свойство: когда он злился (а АйЭн злился почти всегда, когда менялся местами с Чонином), его глаза становились угольно-черными, даже безжизненными. Он никогда не кричал и не дергался. Он молчал, а воздух вокруг словно напитывался электрическими зарядами. В такие моменты к нему не стоит подходить, потому что можно было легко попасться под горячую руку, а у АйЭна она была словно раскаленная сталь — тяжелая и твердая. Вот и сейчас, воздух был словно раскаленный. Легкие жгло от невозможности нормально вздохнуть. Или это был страх? — Нет, ты не клоун, — встал другой сокомандник, побольше и покрепче, — Ты целый цирк, малявка. Он вышел из-за стола и стремительно приблизился к АйЭну вплотную. Он оказался выше на голову, если не на две. АйЭн успел только усмехнуться, когда его схватили за ворот огромной кислотно-синей куртки (которая тоже досталась после Сынмина). Лицо встретило удар, тяжелый, словно молот. АйЭна прижали к полу, продолжая хлестать по нежным щекам, аккуратному носу и мягким персиковым губам. Ему будто было все равно. Угольные глаза впились в Майка, который только ошарашенно сидел и смотрел. Ему безумно хотелось вскочить и остановить этого крепыша, но тело не слушалось, сотни глаз сейчас смотрели на АйЭна. Внезапно парень расхохотался. Его безумный смех разнесся по всей столовой. Даже обидчика напугала эта перемена и он остановился, все еще прижимая АйЭна к полу. — И ты все так и оставишь, Майки? — Прокричал он, срывая голос, — Я доверил тебе Чонина, а ты решил поступить вот так? Да ты чертов подонок, Майки! Настоящий эгоист! — проорал АйЭн и снова громогласно расхохотался. Все, кто смотрел на АйЭна, молниеносно впились взглядами в Майка. Холодный пот пробежал по спине, когда он услышал шепотки «Майки? Это что за прозвище такое?», «Они знакомы?», «Что за бред! Майк бы не стал общаться с отбросом!», «Что происходит?» Майк физически ощущал, как его репутация трещит по швам. И все, что успел придумать его больной мозг было: — Что? Ты кто такой вообще? Лицо АйЭна расплылось в зловещем оскале. Он снова безумно расхохотался. Парень, что избивал его, словно опомнился и продолжил месить кулаками и так разукрашенное красным лицо АйЭна. В конце концов он просто вынес его и выбросил из столовой, пока тот все время смеялся, как полоумный. Весь оставшийся день Майка съедала тревога. Кошки скребли на сердце, которое было готово разорваться. Когда били АйЭна, Майк словно ощущал эти удары на себе. После школы он понесся в парк, надеясь, что Чонин будет там и он не ошибся. Парнишка сидел на их лавочке, грустно глядя в пустоту. Сердце Майка пропустило удар. Глаза Чонина были красными, видно, что он плакал. Все лицо в ссадинах, кое-где еще не сошел отек, в общем, ужасное зрелище. Майк подсел к нему. —Нинни, ты в порядке? — глупый вопрос, сам же знаешь, что нет. В горле застрял ком, когда он повернулся. Взгляд с грустного и пустого сменился на холодный, полный безразличия и даже отвращения. Снова эти угольно-черные глаза. — Ты отвратителен, ты знал? Вопрос, от которого стынет кровь. — Йенни, но ты же сам виноват. Ты первый ударил его. — Виновато произнес Майк, пытаясь обнять АйЭна за плечи. Тот резко оттолкнул его. — Да ты вообще думаешь, что говоришь, ублюдок? Чонин не выходит целый день из-за тебя! Ты правда настолько эгоистичный мудак, а, Майки?! — Нет! Я не знал!.. Не подумал! АйЭн гневно смотрел на него пару секунд, а потом снова громко расхохотался, развалившись на лавочке. — Черт подери, а я ведь думал, что ты хороший парень, Майки. Ты ведь мне нравился. А Чонин, все же, был прав, когда сказал, что ты полный придурок. Я не хотел ему верить. — выплюнул АйЭн, закрывая мокрые глаза локтем. Майку стало нечем дышать. — Так… это все время был ты? — изумленно прошептал он. В голове смешалась куча мыслей. Эмоции перемалывались, словно в мясорубке. Гнев, удивление, грусть, счастье и снова гнев. — Да, но слава Господу, что я никогда не считал это серьезным. Тот поцелуй был всего лишь экспериментом, а ты, видимо, воспринял все всерьез и лез целоваться снова и снова. Ты мне отвратителен, Майки, — словно плюясь ядом говорил АйЭн и после недолгого молчания добавил, — И целуешься ты хуево. Майка словно окатили ледяной водой. Руки и ноги онемели, голова трещала, верить не хотелось от слова совсем. Эксперимент? Отвратителен? Так вот почему он больше никогда не отвечал на поцелуи! Он знал? Не Чонин? — Д-да кто ты вообще такой?.. — сиплым голосом спросил Блэк. — Я — твой ночной кошмар, малыш. В последний раз выплюнул АйЭн, после чего встал и спокойно ушел, сверкая меж деревьев своей кислотно-синей курткой. Майк еще долго сидел на их скамейке, будто пораженный молнией. Спустя мгновение ярость захлестнула его. Глаза налились кровью, и он начал крушить все вокруг. Дощечки от лавочки были сломаны пополам, а мусорка, выкрашенная в зеленый цвет, валялась в паре метров, погнутая и вырванная с корнем. Майк уходил из парка с ощущением предательства. «Я ненавижу тебя, Ян Чонин!» — единственная мысль, которая зудела у него в голове, пока он сжимал разбитые кулаки. С того дня Чонина неоднократно мучали в школе. В один день его чуть не утопили в унитазе, в другой сломали нос мячом от регби, в третий, чуть не выбросили из окна. Школьная жизнь стала для Ян Чонина адом. Сначала было больно и обидно, потом он пытался отбиваться, но что сделает мелкий девятиклассник против аравы спортсменов? — Не убью я его, Дон. Этот мальчишка, как гидра — отрубишь ему голову, так у него вторая вырастет, да, Йенни? — насмешливо плюнул Майк, держа Чонина за волосы. — Пойдемте уже отсюда, нас тренер убьет, если мы опоздаем на тренировку. — заныл Дон, выбрасывая окурок Чонину в лицо. Майк отпустил Яна и тот безвольно упал на асфальт. «Вот он, момент!» — пронеслось в голове и черно-зеленые глаза заблестели. Он выхватил свою зажигалку из кармана брюк, поджег и молниеносно бросил под ноги Майку. Она глухо проскользила по земле, но до штанины, пропитанной бензином, не хватило каких-то десяти сантиметров. — А? Ты все еще можешь двигаться, шизик? Придется доделать начатое. Вот оно! Должно быть, Вселенная тоже ненавидит Майка, потому что тот оказался настолько идиотом, что наступил на зажженную зажигалку ногой, испачканной в бензине. Дело трех секунд, и все! Нога Майка вспыхнула, как спичка. Огонь быстро распространялся по дорогой одежде из хлопка, сжигая кожу. Отчаянный вопль разнесся по всей территории школы. Блэк не придумал ничего умнее, как начать бежать по полю из сухой осенней травы, разнося огонь вокруг школы. Пламя быстро разгорелось и перекинулось на занавески, вылетающие из учительской, потому что кто-то очень удачно открыл окно из-за нерабочих кондиционеров. Спустя пятнадцать минут здание школы уже горело целиком. Все ученики были успешно эвакуированы, кроме одного. Майк сгорел заживо на футбольном поле. Чонин проковылял за ним, пока не увидел, как горящее нечто ползет в его сторону. Кожа обгорела до углей и в некоторых местах сползала с черепа с остатками волос, один глаз лопнул, а второй, ничем не закрепленный, висел на последнем пучке из вен. Пахло горелым мясом, травой и смертью. Чонину понравился этот запах, — запах силы и вседозволенности. Улыбка озарила его избитое лицо. Он засмеялся. Свободно так, искренне. Никогда еще Чонин не был так счастлив, как в ту секунду. Его вывел учитель физкультуры. Безумная улыбка не сползала с его лица. В тот день всех учеников отправили по домам. Во всем обвинили Майка Блэка, потому что больше было некого. Сказали, что он баловался с бензиновой зажигалкой и случайно поджег себя сам. Чонина никто не заподозрил, а счастливую ухмылку посчитали нарушением психики, которая из-за болезни и так очень шаткая, ведь лучший друг сгорел заживо у него на глазах. Так сказали Сынмину и велели отправить младшего брата пройти сессию у психотерапевта. Дома Чонин рассказал брату все сам. Сынмин и до этого знал об их отношениях с Майком, а когда начались издевательства, несколько раз ходил в школу, где учителя разводили руками, мол, Майкл Блэк — примерный ученик с хорошей семьей, нет доказательств. Теперь же он мог вздохнуть спокойно, потому что нет Майка — нет проблем. Так, Чонин совершил свое первое убийство. Сынмин привел его в подвал и познакомил с остальными. Чонин стал частью клуба убийц «MANIAC». Чонин с металлическим звоном захлопнул крышку зажигалки. С его первого поджога прошло два года. Теперь ему восемнадцать лет, и он на последнем году обучения школы. С возрастом он стал более ленивым, а может все дело в более сильных успокоительных, которые Сынмин велел ему принимать. Чонин стал гораздо выше с девятого класса. Вымахал чуть ли не на две головы, еще и мышечную массу набрал, благодаря тренировкам с Бан Чаном и Чанбином. Ушли детские щеки, а вместо них прорезались скулы, но милые ямочки так и остались, как напоминание о когда-то существовавшем дерзком худом мальчишке, который сжег своего лучшего друга дотла. Осталась и любовь к огню. Она даже возросла. Ни Чонин, ни АйЭн уже даже не вспомнят, сколько обожженных тел или кучек пепла они оставили за собой. Секретная дверь в подвал со скрипом отворилась, и в комнату вошел Сынмин. По нему видно, что он раздражен сильнее обычного. Впрочем, всем было плевать. — Оо, Минни-хен, ты наконец-то соизволил прийти! — Сразу напрыгнул с объятиями на аптекаря Феликс, — Мы тебя уже все заждались. Сынмин лишь устало вздохнул. Ему не дали отдохнуть, так еще и со змеем не пообщался как следует, что за вечер! Наконец, от стола с бумагами отсоединился Крис, гневно скрестив руки на груди. — Почему ты заставляешь нас ждать? — Потому что это моя аптека? — саркастично ответил Сынмин, — Не нравится — валите, я по доброй воле вас всех здесь укрываю. Крис глубоко вздохнул и потер переносицу. — Ты же знаешь главное правило- — Да, да, — перебил его Сынмин, — Если меня нет в течение часа, то я либо мертв, либо попался. В случае, если попался, всеми силами не дать копам узнать про вас, или вообще лучше самоубиться. — Повторил Сынмин, как заученное стихотворение, — Я все это знаю, Хен, мне не пятнадцать лет. Крис снова тяжко вздохнул, запустив пятерню в ярко-синие волосы, а потом по-доброму улыбнулся. — Давайте начнем собрание, сегодня нам есть, что обсудить, будите Джисона. Минхо сразу подскочил с места. Будит Джисона именно он, потому что у них какая-то космическая связь. Минхо славится (не в лучшем ключе, естественно) своими убийствами в постели. Да, в полицейском участке его прозвали «Стриптизер», потому что каждый раз его жмуриков находили в лав-отелях, нагишом и задушенными в постели. Думаю, не стоит описывать, что там происходило. В клубе убийц «MANIAC» было еще одно золотое правило — «Никогда и ни за что не спать с Ли Минхо, если не хочешь оказаться одним из его трофеев.» Хан Джисон был исключением. Они с Минхо все время были вместе, как попугаи-неразлучники. Их было тяжело отлепить друг от друга. У Минхо никогда не было постоянных партнеров из-за его жажды крови, но Джисон что-то в нем поменял, и теперь Минхо знал, в чью постель может вернуться после убийства в жаркую ночь. Старший Ли залез на бедра Джисона, который все еще нежно дремал на диване из коробок с лекарствами. Сначала он начал выцеловывать ему лицо: щеки, нос, губы, потом начал медленно спускаться к шее, ловко запустив свои ладони под край футболки, выправившийся из-под штанов. Джисон резко задергался, пробудившись и не понимая до конца, что происходит. Большая белая шапка, спустившаяся на глаза, закрывала обзор, поэтому он резко отбросил ее, случайно попав в невинно наблюдавшего Феликса на другом краю комнаты. Только Джисон стал видеть, как Минхо сразу впился в его губы, даря сладкий, как мед, поцелуй. Догнав, что происходит, Джисон расслабился и уже сам ответил на поцелуй, блуждая руками по телу старшего. Они оба влажно целовались, громко причмокивая, пока остальные шестеро наблюдали за этим. — Ну вы потрахайтесь еще, — скривившись в отвращении, бросил Хенджин, отходя к лестнице и Чонину на ней. Феликс и Чонин же завороженно смотрели. Что ни говори, а эти двое ужасно подходят друг другу. Их химия была всепоглощающей. Они не были страстно влюблены. Их любовь была, словно поле боя. Черная дыра, поглощающая все на своем пути. Они не целовались, они дрались губами за право выжить. И эта химическая реакция приковывала взгляды. Непонятно было — убьют они друг друга в следующую секунду, или убегут в закат, счастливо держась за руки. Что ни говори, а натуру маньяка видно даже за километр. Послышался щелчок спускового крючка. — Давайте заканчивайте, сосатели несчастные. Это Чанбин наконец подал признаки жизни, направив на них черный «Vertec». Чонин, все время сидевший в одной позе, вздрогнул и попятился ближе к стене. Огнестрел был его главным страхом с самого детства. Травма, нанесенная родным отцом, навсегда останется у него в мозгу. Оттого Чонин и боялся Чанбина больше всех в их клубе. Он непредсказуемый, всегда носит при себе револьвер и очень легко начинает злиться. Даже несмотря на то, что Чанбин ни разу не наставлял на него пушку (все потому что в его присутствии Чонин и АйЭн оба делались пай-мальчиками, чтобы не дай бог не увидеть дула), парень не мог спокойно дышать, пока Чанбин находился рядом. Сколь веселым и шутливым Чанбин ни был, зажигалка всегда была сжата в длинной ладони с изящными пальцами. На всякий случай. Минхо и Джисон медленно , но с удовольствием отклеились друг от друга. Пару секунд их соединяла лишь тонкая ниточка слюны, но и она быстро разорвалась, как разорвался и их внутренний мир через соединенные губы. Минхо приторно улыбнулся и вальяжно слез с бедер Джисона, оставляя того пробуждаться в одиночку. Остальные тем временем стянулись к столу в углу комнаты, чтобы посмотреть на то, что Чан хотел показать. — В общем, — Серьезно начал Крис, — В этот раз операция серьезная. Атмосфера в комнате вдруг накалилась. Можно было физически ощутить, как напрягся каждый из маньяков. Даже лицо Феликса стало более серьезным. Милая теплая улыбка сменилась на хмурое выражение. Один Джисон, сонно потирая глаза и отбирая у Феликса свою пушистую шапку, которая тому пришлась теплой плюшевой игрушкой, оставался расслабленным. Это была характерная черта Хан Джисона. Он никогда не нервничал и всегда оставался хладнокровным, даже веселым и по-детски несерьезным. Но это не мешало ему выполнять свои части планов и заданий в лучшем виде. Все же он лучший хакер в округе. Видимо, постоянный контакт с электричеством дает о себе знать. Начинается некоторое помешательство сознания, и человек становится посредственно веселым, будто под какими-то веществами. — Копы всерьез взялись за нас, — продолжил он, — Они начали копать под каждого, собирать досье. Наша задача — их выкрасть или уничтожить на месте. Но это только в крайнем случае, поняли меня? — пригрозил старший, — Нельзя, чтобы заподозрили кого-либо из нас. — А что, кроме нас подозреваемых вообще нет? — поинтересовался Феликс, смотря исподлобья. — Есть, конечно, — Возмутился Бан, — Не зря же я горбатился там, думая, как натолкнуть их на ложный след. Но этот чертов Пак, — он стукнул кулаком по столу с такой силой, что все предметы на нем подпрыгнули, — Он почему-то уверен, что это мы. Он считает, что все настолько очевидно, насколько оно и есть. Хвала Богам, его никто не слушает, а самолично он не сможет ничего. — Тогда, разве не подозрительно будет, что пропадут именно наши досье? — спросил Минхо, хитро пришурившись. — В этом и фишка, — Чан щелкнул пальцами, — Мы выкрадем все имеющиеся досье, так что никто не заподозрит нас. — Он зло ухмыльнулся, — Пропадут все — не будет подозрений именно на нас. Мы же обычные горожане, неуловимы уже третий год, так с чего обращать внимание именно на нас? Тем более, они еще не знают, что мы в сговоре, так нам будет проще. В комнате повисла тишина. Ребята что-то усердно обдумывали. Чан может поклясться, что слышал, как шевелятся извилины в их головах. — Да чего тут думать? Это наша работа, — Чанбин с грохотом положил на стол отполированный «Vertec». Где-то в стороне от стола дернулся Чонин. — Не сделаем — умрем. С каких пор вы стали такими неженками, а?! Градус вдохновения значительно поднялся. Феликс, облокотившийся на стол, обернулся на Чана. Глаза его горели, предвкушая чудесную рабочую ночь. — Рассказывай Чани-хен, что делать? Остальные двенадцать пар глаз тоже уставились на него. У всех них появился этот недобрый блеск предвкушения. Они любили свое дело, получали кучу кайфа от убийств и прочих «шалостей». Раз они идут на дело, то можно не сдерживаться в действиях. Чану и самому от предстоящей жаркой ночи сносило крышу. Кровь бурлила в венах раскаленной лавой, а голова кружилась от волнения, словно перед первым сексом. И так каждый раз, когда намечается какое-то дельце. — Итак, план таков… *** — Черт, Чан — мастер своего дела, скажи? — задумчиво крутя в пальцах дольку яблока, спросил Чонин. — Конечно, — послышалось с кухни, где Сынмин нарезал овощной салат, — Он настоящий мент, настоящий военный, а главное, настоящий убийца. Я его и прячу в аптеке по ночам потому, что он гений. Так четко распланировать каждую роль в задании — настоящее чудо. Сынмин вошел в гостиную вместе с миской салата и сел на кожаный диван рядом с развалившимся на нем Чонином. Тот выглядел очень задумчиво, пока запихивал в рот ту дольку яблока. — Волнуешься перед сегодняшней ночью, Нинни? — по-дружески стукнул его по оголенному плечу Сынмин, — Не переживай ты так, Чан все предусмотрел, нам никто не помешает. Ты только Чанбина не бойся, хорошо? Чонин все так же задумчиво хмыкнул. Он перевел черно-болотные глаза на Сынмина и по-лисьи улыбнулся. — Никого я не боюсь, Минни, — хохотнул Чонин, — План шикарен, я в нем уверен на все сто. — Глаза его внезапно потухли, превратившись в угольки, — Только меня напрягает незнакомая машина, которая стоит у нашего дома уже с утра. Сынмин удивился. Как Чонин или АйЭн смолги заметить какую-то машину, если диван повернут спинкой к окну рядом со входной дверью? А Чонин, буквально, чувствовал, как чей-то взгляд упирается в затылок. Да и АйЭн заметил эту темно-серую «Тойоту» почти сразу. Сначала они разведывали обстановку: Чонин ходил мимо окон, будто убираясь и поправляя занавески; потом решил выйти, мол, мусор выбросить. Сначала они не выглядели подозрительными. Сидели себе в машине напротив их дома, ходили в забегаловку за углом, чтобы подкрепиться пончиками. Были они в гражданской одежде, да и лица незнакомые, в общем, странные типы. Но в один из таких заходов в забегаловку Чонин решил проверить их. Тоже пошел в тот ресторан, специально проходя мимо машины. Сквозь тонированные окна блестел на закатном солнце армейский «Глок» на переднем сиденье. Чонин и АйЭн оба скривились от пробравшей дрожи. На зеркале заднего вида висела золотая шерифская звезда, а на заднем валялась небольшая кожаная потертая барсетка, из которой, будто специально, вывалилось удостоверение «FBI». Походу, Федералы. Чан недосмотрел, или не знал, что они приедут, но эти ребята неприятно усложнили жизнь. Чонин зашел в забегаловку. Они сидели за барной стойкой у самой кассы и весело смеялись, о чем-то переговариваясь. Один из них — темнокожий и коротко стриженный, похлопал второго, светлого блондинчика, словно сошедшего с обложки журнала. АйЭн сразу же внутренне обозвал его Кеном из мультфильмов про «Барби». Чонин с ним мысленно согласился и подошел к кассе. То ли они его не заметили, то ли не ожидали здесь увидеть, но как только первый, сидевший ближе, перевел взгляд на Чонина, то подавился своим черным растворимым кофе. Второй тяжело сглотнул пончик с розовой глазурью и цветной посыпкой. Черно-зеленые глаза на миг ухмыльнулись, но спокойное выражение лица вернулось молниеносно. Он стоял и мусолил свой пирсинг на нижней губе, выбирая, что заказать и делая вид, что ему все равно на этих двоих. Федералы тоже быстро вернулись в норму и притворились, что Чонина не существует и он не помешал их беседе. Да только после этого разговаривать они стали гораздо тише и разборчивей. Они словно выдавливали реплики из своих ртов, постоянно украдкой поглядывая на Яна. — «Видимо, шифруются», — сказал АйЭн в голове. — «Тише ты, я пытаюсь разобрать-» — внутреннюю реплику прервал подошедший официант, — «Закажи ты, я пока послушаю.» — «Да с чего я-то? Я побольше твоего в шифрах понимаю!» — глаза Чонина сверкнули от внутреннего конфликта. — «Заткнись и меняйся!» — глаза Яна почернели — АйЭна буквально вытолкнули наружу. Лицо грозно посерьезнело, но тон голоса не изменился. — Мне, пожалуйста, одну коробку шоколадных пончиков, одну с земляникой и еще одну с кленовым сиропом. Пока АйЭн ждал их заказ, Чонин внутри внимательно прислушивался. — «Мой брат», однажды, тоже внезапно заявился в такую забегаловку. Интересно, зачем? — Да ничего особенного, наверное. Только что он там забыл? Не его маршрут, вроде. Ни разу не слышал, чтобы он туда заглядывал. — И правда, странно. Уж не любоваться на «официантов» ли? — Не думаю. Он же не знает, что «официанты» там — волки в овечьей шкуре. Да и откуда ему узнать? Они тихо, вроде, работают. Не подкопаешься. АйЭн усмехнулся. Он почувствовал, как внутри Чонин катался со смеху. — «Ну да, не подкопаешься! Да только шифры у этих «официантов» примитивные. Сложно не догадаться, что «брат» — это мы. И это нас они обсуждают. Интересно, все федералы настолько тупые, что даже школьник с шизой их понимает? Господи, ну и бред!» АйЭн снаружи тоже начал улыбаться себе в ладонь. Сложно сдержать смех, особенно когда Чонин внутри заливается. От мужчин эта улыбка не скрылась. Лицо «Кена» позеленело от страха. По выражению читалось: «Он нас понял». Второй тоже опешил, глядя на реакцию своего напарника и гневно обернулся на АйЭна, хватаясь за пистолет за поясом. А тот уже забрал заказ и след его простыл. Мужчины напряглись. Близился вечер Икс. Сынмин нервно набирал номер на домашнем телефоне и после нескольких гудков проговорил с дежурной улыбкой: — Пиццерия «План Б»? Да, здравствуйте, мне можно услышать «старшего»? — голос на том конце стал серьезнее. Человек сразу понял шифр. Сынмин продолжил, — Нам, пожалуйста, «две пиццы». Одну «Большую мясную» и вторую «среднюю с сыром». Необычный «заказ», согласен, сам от себя не ожидал. Не отложите «доставку» на пару дней, а то, боюсь, не успею вернуться с «работы». «Дедлайны» горят, тяжело в последнее время. Мой брат сказал, что «старший» знает, как разобраться с «федеральными» перевозками. — Человек по ту сторону что-то долго говорил, а Сынмин улыбался и угукал, записывая ответный шифр в блокнот у телефона, — Хорошо, я вас понял, большое спасибо. Сынмин снова дежурно улыбнулся и положил трубку. Он подсел на диван к Чонину, который перещелкивал каналы на древнем телике. Остановил свой выбор на футбольном матче и сделал погромче, чтобы заглушить их речь. Оба парня сделали вид, что напряженно уставились на экран, но начали диалог. — Чан сказал, что задание не отложит. Слишком большой риск. Про федералов он и правда не знал. Попросил устранить по-тихому, максимально безобидно. Убивать — не вариант, только если случай будет крайним. — Они оба подпрыгнули с дивана, сжав кулаки и сделав вид, что следят за игрой, когда одна из команд забила гол, — Остается только надеяться, что остальных не сторожат так же. Чонин преувеличенно кивнул, притворившись, что переживает за неизвестную команду на экране, и холодно бросил, — Я разберусь. Мужчины в машине внимательно наблюдали за всем, что происходит в доме Кима и Яна. Они увидели, как Ким выключил телевизор, когда закончился матч, и поднялся наверх, попрощавшись с Яном. Он, видимо, лег спать, потому что свет в его комнате погас. Ян же продолжал сидеть на коричневом кожаном диване. Он закурил сигарету, откинув голову на мягкую спинку и выпуская дым изо рта в потолок. Потом он встал и прошел на кухню, собрал там мусор в небольшой черный мешок и пропал за входной дверью. Спустя пару секунд он показался снаружи в одной белой майке, серых спортивных штанах и резиновых тапочках на чистые белые носки. Он спокойно спустился и проплыл мимо машины в сторону помойки, скрываясь из виду за углом. Мужчины в машине расслабились. Темнокожий, сидевший на водительском, открыл окно и закурил. Второй же потер пальцами лоб. — Да… Тяжеловатую работенку нам подкинул шеф, эти ребята вообще нормальные, ни одного признака убийцы. Не маньяки они, говорю тебе. — Нервно бросил он. — Не бузи, Кайл, — затянувшись ответил второй, — Велели, значит надо. — Он помолчал с десяток секунд, выдыхая табачный дым, — Тем более, не нравится мне этот малой. Мутный он какой-то. — Он щелчком выбросил бычок на дорогу и закрыл окно. Он расслабленно положил большие ладони на руль и глубоко вздохнул. Посидев так с минуту, он достал телефон из кармана потертых джинс и сразу же выронил. Гаджет закатился под ноги Кайлу и оба потянулись за ним. Они выпрямились, нервно улыбаясь и подскочили. Кайл на пассажирском даже испуганно вскрикнул. За окном у водительского места впритык стоял Ян Чонин, широко улыбаясь до ямочек на щеках. Он приветливо помахал им длинной ладонью и постучал костяшкой указательного пальца по стеклу, прося опустить стеклоподъемник. Темнокожий медленно нажал на кнопку, второй рукой хватаясь за револьвер за поясом. — Доброго вечера, господа, — дружелюбно заговорил Чонин, но в черно-зеленых глазах плясали чертенята, — Я заметил, что вы стоите здесь уже весь день. Лица незнакомые, вы туристы? Темнокожий сделал спокойное лицо, будто ночной гость ничуть его не напугал, хотя ладони его дрожали. Блондинчик же даже не пытался. Выражение испуга, словно было в его фабричных настройках, видно, недавно на службе. Оба молча кивнули. — Что ж, приятно познакомиться, я — Ян Чонин, — он оперся руками о дверцу машины, оказавшись в салоне уже наполовину, — Вы к нам надолго? Ой, что за манеры, — оборвал он себя на болтовне, просовывая мужчинам плашку с двумя большими стаканами кофе на вынос, — Это вам. Вы так давно тут сидите. Я подумал, что вы могли устать, поэтому принес вам кофе. Не кисните, друзья. — Он подмигнул им и рассмеялся. У мужчин пробежали по спине мурашки. Было что-то жутковатое и опасное в этом смехе. Кайл, опомнившись, выхватил плашку, дрожащими руками и поставил к себе на колени. — Кстати, здесь неподалеку есть хороший мотель. Им владеет семья моего одноклассника. Добрые люди. Они обязательно примут вас с душой, так что поезжайте туда. В машине ночевать плохо, да и не очень удобно, а вам нужно еще много сил на обратную дорогу. — Мужчинам показалось, что эта реплика была произнесена угрожающе, нежели дружелюбно. Вблизи парень оказался гораздо больше. Накачанные руки и торс, обтянутый белой майкой-алкоголичкой, не вселяли чувства безопасности. Длинные черные волосы, осветленные по бокам, свисали на черно-зеленые глаза, сверкающие недобрым огоньком. Его окружала угрожающая аура, твердившая «Слушайся, или я тебя прикончу». Обычные парни в его возрасте никогда еще не вселяли в темнокожего майора такой кромешный ужас. — Д-да, большое спасибо, мистер Ян… — протараторил Темнокожий, заводя двигатель. — Что вы, можно просто Чонин. Мне же всего восемнадцать. — Смеясь сказал он, помахивая ладонью. Он отсоединился от дверцы и отошел, позволяя машине отъехать. — Хорошей дороги! — Дружелюбно помахал Чонин, уезжающей темно-серой «Тойоте». Мужчины смотрели в зеркало заднего вида, наблюдая, как высокий парнишка в, обтягивающей накачанный торс, белой майке и широких серых трениках еще долго стоял и махал им в след. Когда автомобиль скрылся из виду, Чонин вприпрыжку направился домой. Стоило входной двери за ним закрыться, яркая улыбка сползла с его лица. Черно-зеленые глаза потухли, а лицо исказила гримаса гнева и омерзения. — Отвратительные бляди. Еще раз увижу — точно сожгу дотла, даже Чан их не спасет. Сынмин, до этого сидевший на ковре уже в полной готовности, зло усмехнулся. — Собирайся, Йенни, нам пора выходить. Миссия «Спаси свой зад» началась.