Мышемедведь

С того волшебного вечера прошла неделя. И эта неделя оказалась очень сложной. Настолько, что они так и не закончили партию. Эрик и Чарльз не стали больше называть друг друга «Spatz», просто потому что не было подходящего повода. Множество учеников заболело гриппом. Некоторые комнаты учеников были закрыты на карантин, кого могли, отправили домой, к родителям. Все старались продолжать работать и учиться в обычном режиме, но это было слишком тяжело. Хэнк и профессор каждый вечер проверяли больных, выдавая лекарства. Все были вымотаны. Дети шли на поправку очень медленно, а лекарств однозначно не хватало на всех. Они уже несколько раз пополняли запасы, но все заканчивалось слишком быстро. Чарльз до сих пор сидел у себя в кабинете, он делал смету. Кроме лекарств нужно было купить как можно больше свежих овощей и фруктов для учеников, это лучшие источники витаминов. А еще надо не забыть остальные продукты, одноразовые средства личной гигиены, моющие средства. Учебный год подходил к концу, и на следующий хотелось бы заказать новые учебные пособия, хотя бы для некоторых классов. Содержать частную школу было не легко. На его столе огромными стопками лежали доклады и тесты, некоторые проверенные, некоторые только ждавшие своей очереди, наравне с ними занимали место разные каталоги и брошюры для оптовых покупок, сам он чах над другими бумажками. В дверь постучались. Не дождавшись ответа, зашел Эрик. В руках у него была кружка с чаем и немного печенья. — Тебе бы поспать. А то совсем неважно выглядишь. — Леншерр подвинул некоторые бумаги и поставил на стол то, что принес, — Я серьезно, отдохни, продолжишь завтра, — сказал он чуть более строгим голосом. Ксавье и правда выглядел ужасно. Белки его красивых голубых глаз стали красными, под глазами залегли синяки, лицо немного осунулось. Так внезапно услышав посторонний звук, кроме шелеста бумаги и ручки, он поежился от внезапной головной боли. — Я в порядке, спасибо за беспокойство, — Чарльз громко зевнул — мне осталось не так много. Наверно. Лягу спать, как только закончу. — он даже не поднял глаз. Эрик вздохнул, трудоголизм лечится только смертью. Своим металлокинезом он подтянул кресло, стоявшее у их незаконченной партии, и сел рядом, таким же образом он притянул к себе одну из ручек. — Показывай с чем помочь. — Эрик, ты не обязан… — его тут же перебили. — я не уйду, пока не уйдешь ты, так что показывай, что из этого надо заполнить. Мне не трудно помочь. Чарльз дал несколько бланков. Объяснил форму заполнения и все, что нужно. Он правда очень переживал за своих учеников. После этого работа пошла не только быстрее, но и чуточку веселей. Чарльз и Эрик порой перекидывались фразами по теме и нет, и шутили на какие-то отстраненные темы. Леншерр впервые осознал какой колоссальный объем работы проделывает Чарльз каждый месяц. Они закончили только спустя пару часов и несколько чашек чая глубокой ночью, решив оставить проверку заданий учеников на потом. Завтра утром им предстояло отвезти все поставщикам и, естественно, заплатить. Эрик опять вызвался помочь. Чарльз не знал, как выразить ему благодарность за поддержку, обычно с ним ездил Хэнк, но в последние дни он тоже слег с болезнью. Уроки было принято отменить окончательно. Недостаток сна сказался на них обоих, сразу было видно, что они не выспались. Им пришлось помотаться по разным частям города к разным людям. Заниматься подобными делами и не проклинать бюрократию невозможно, кажется, в бумажках они просто тонули, пытаясь пробраться сквозь дерби туманных определений. Большинство оптовых продавцов предоставляют свои услуги в основном для малого и среднего бизнеса, такие случаи как частная школа редки, так что заранее составленные документы часто не подходили под их случай. Но в итоге все сделки были выгодными. Все продукты должны были привезти уже сегодня вечером, бытовые вещи и лекарства только спустя пару дней, доставку учебников согласовали на начало августа. Вся суета закончилась только к полудню. Леншерр и Ксавье решили перекусить в кафе прежде, чем ехать обратно. Это было первое попавшееся заведение вдоль главной дороги. Там был милый интерьер и приятная музыка, но ничего сверх того, чего можно ожидать от средненького заведения. Людей было не так уж много, занята была всего пара столов. Официантка оказалась молодой девушкой, которая дала пару минут на подумать. — Я буду курицу с сыром, жаренным луком и картошкой и стакан колы, пожалуйста. А что для тебя, Süßer? — в этот раз Эрик специально назвал его так, все равно Чарльз не понимает его. В этот момент девушка слишком понимающе и слишком широко улыбнулась. — Хотелось бы попробовать техасский бурито, пожалуйста, и чашку чая — Ксавье передал меню девушки, которая продолжала улыбаться. Блюда и напитки принесли с удивительной скоростью. Но сразу после этого подошла официантка и поставила на стол небольшую вазу с цветами, такая стояла только на их столе. — Позвольте спросить, а для чего это? — поинтересовался Чарльз. — Оу, это для атмосферы. Мы ставим такие для каждой пары, что к нам приходят. Можете забрать цветы, когда будете уходить, — маленький был милым. Все цветы были свежими, пара сухоцветов, все выдержано в одной гамме, просто и со вкусом. — Боюсь произошло недопонимание, мы не пара — Чарльз улыбнулся, но пытаться вернуть букет не стал. — Да? — девушка была явно удивлена — прошу прощения, просто он назвал вас Süßer, вот я и подумала… — девушка замялась, еще раз попросила прощения и удалилась. Букет остался стоять на столе. Эрик сидел мрачнее тучи. Кто мог знать, что официантка в таком захолустье понимает немецкий?! И что теперь говорить Чарльзу, если он опять начнет засыпать вопросами? Надо срочно придумать оправдание чтобы уйти. Вместо этого Эрик только положил себе в рот еще картошки. Чарльз открыл рот, чтобы спросить по поводу очередного незнакомого слова. Но в этот момент он услышал внутренний крик Эрика, в этом крике была мольба завести разговор на эту тему позже. Ксавье не ожидал, что Эрик умеет молить кого-либо, пусть даже и в мыслях. Он даже не ожидал, что кто-то может думать настолько громко. — я так понимаю это слово на немецком означает что-то ближе, чем прошлое Spatz? — Чарльз начал робко. Эрик только напрягся всем телом и нахмурился. Крик в его голове стал еще громче — Думаешь мы можем обсудить это позже? Боюсь я сейчас совсем не в состоянии. Эрик только кивнул. Его внутренний крик затих. Теперь он переживал по поводу того, почему разговор решили отложить. Может Чарльз хотел подготовить речь получше, чтобы отвергнуть его? Зная удивительные способности своего друга преподносить самые ужасные факты самым мягким из образов, он был почти уверен, что к концу предстоящего разговора, они согласятся, что Эрик на самом деле натурал и не влюбился в Чарльза. А если он не станет с этим мириться? Тогда Эрику наверно придется уйти из школы, такое конечно мало вероятно, но все же. А если он останется в школе, то, как это повлияет на их дружбу? Может Чарльз сможет стереть из его памяти влюбленность? Хотя Эрик не хотел бы забывать свои чувства, которые на самом деле очень бережно хранил. Он бы все сейчас отдал чтобы быть телепатом и знать, о чем же думает Чарльз! Мысль о том, что это в его сознание заглянули минуту назад ему в голову, не приходила. Обратно они ехали молча и в напряженной атмосфере. Они договорились встретиться ближе к шести вечера, чтобы принять поставку, расписаться в документах и проследить за выгрузкой продуктов. Каждый был у себя и проверял работы учеников, но едва ли кто-то из них мог сосредоточиться. В какой-то момент Эрик хотел выпрыгнуть в окно и бежать куда глаза глядят, чтобы избежать разговора, но гордость не позволяла. Он примет отказ, с высоко поднятой головой. Кажется Эрик разучился думать позитивно, он и не надеялся на принятие его чувств. Чарльз чувствовал его паранойю, растущую с каждой секундой. Но по какой-то внутренней причине не мог подойди и поговорить с ним об этом, вроде как они договорились сделать это позже. Время до поставки пролетело слишком быстро и вместе с тем тянулось бесконечно долго. Эрик не узнавал сам себя, он нервничал так, как не нервничал при убийстве Шоу, точнее тогда он совсем не нервничал, сейчас не лучший момент об этом вспоминать. Но как только он увидел Чарльза, все стало как-то спокойней. Его легкая, едва заметная улыбка волшебным образом успокаивала. В принципе принимать доставку не так уж интересно: пересчитать, подписать, показать куда отнести. Когда водитель и грузчики уехали, повисла давящая тишина. Такая тишина давно не повисала между ними. — Может тогда закончим ту партию? — Эрик старался собрать остатки своей храбрости и гордости. — Да, пожалуй, стоит, — ответил Чарльз. Он звучал спокойно, наверно даже слишком спокойно. Они поднялись в кабинет и продолжили партию. Неловкая тишина продолжалась на протяжении еще десяти минут. Первым заговорил Чарльз: — Ну так, расскажешь перевод? — теперь он звучал робко. Эрик набрал полную грудь воздуха, — Mausebär означает мышемедведь. Spatz значит воробей, а Süßer значит сладкий — на одном дыхании выпалил он. Был его ход, но он не притрагивался к фигурам пристально пялясь на них. Чарльз впал в небольшой ступор. — Я, возможно, чего-то не понимаю, но почему ты называл меня разными животными? Последнее я понимаю, но мышемедведь? — Ксавье совершенно забыл все, о чем хотел сказать до этого, как хотел также признаться в чувствах. — Не я придумываю язык, уж извини — начал язвить Эрик — какие слова знаю, такие и говорю. В немецком принято, что многие милые имена для возлюбленных связаны с животными, скажи спасибо, что не называл змеей или лягушкой. — он только сейчас сделал свой ход. Эрик убивал, убивал всех, кого требовалось убить быстро и жестоко ради достижения своих целей в прошлом, и сейчас нервничал как восьмиклассница на танцах, не зная, как признаться в любви. — Вау, я не знал. Так выходит, когда я тогда назвал тебя Spatz, я назвал тебя воробьем? — Решил удостовериться Чарльз. Он сам не знал, о чем он думает и что говорит. — Ага, — сухо плюнули в ответ. Они опять замолчали, разговор совсем не шел. Чарльз пытался начать диалог с чего-то простого и отстраненного, но каждый раз его встречали сухие, односложные ответы. Вскоре он начал чувствовать под кожей эмоции Эрика, раздражение, на все, но в большей части на себя, гнев, направленный на себя же, но ярче всего страх и любовь. И без слов Ксавье понимал, что испытывает Эрик, но ему нужно было это услышать. Партия подходила к концу, времени оставалось мало. Собравшись с силами, Чарльз поднял глаза и уставился на Эрика. — Эрик, скажи, что ты ко мне чувствуешь? — сказал Чарльз, как можно мягче. Момент настал. У Леншерра пересохло в горле. Он знал, что рано или поздно это тема всплывет окончательно. — Ты мне нравишься. — быстро выпалил он. Затем повторил медленней и отчетливей — Ты мне нравишься. Я могу сказать, что я люблю тебя. Ты самый близкий человек, который сейчас у меня есть. Я готов разделить каждую крупицу своего времени с тобой. И чтобы ты знал, я не оставлю тебя и не смею уходить до тех пор, пока ты сам меня не прогонишь. Я не хочу портить нашу дружбу своими чувствами, так что смогу спокойно принять твой отказ, если тебе будет так угодно. Но я люблю тебя, и люблю как никого другого не любил. Клянусь, что отдал бы все на свете, просто чтобы быть рядом с тобой. И я знаю, что я просто ужасно выражаю свои мысли и эмоции через слова и действия, но если ты мне не веришь, то можешь своей телепатией как-нибудь залезть в мою голову и убедиться самостоятельно. Я хочу, чтобы ты так сделал, потому что я не знаю ни одних слов ни на одном из языком, которые могли бы в полной мере выразить мою любовь к тебе — Эрик замолчал так же резко, как начал свой монолог. Он твердо смотрел на Чарльза почти смирившись с тем, что сейчас его прогонят, или сотрут всю память. Ну и ладно, пусть так и будет. Чарльз смотрел на Эрика мару секунд глупо хлопая глазами. Стоило ли говорить, что это было намного больше, чем он ожидал? Теперь была его очередь односложно отвечать. Он перевел взгляд на доску, переставил короля на клетку вперед. — Шах и мат, я победил. — Эрик посмотрел на доску, последние ходы он делал почти не задумываясь, неудивительно, что он проиграл. Он встал со своего места и собрался уходить. — Спасибо за игру — голос звучал далеко не так пылко, как минуту до этого. От него остался один пепел. — Эрик постой! — Чарльз быстро проехал к двери и преградил путь — мне не нужно залезать тебе в голову, чтобы тебе верить. А тебе не нужно убегать, недожавшись ответа. Наклонись чуток. Леншерр недоуменно наклонился ближе к Чарльзу. Ксавье протянул руки наверх и повис на его шее, заставляя еще больше склониться. В этот момент он быстро поцеловал Эрика в уголок губ. Он тут же отпустил шею и опустился обратно в кресло. Эрик смотрел на него ошарашенным, но счастливым взглядом. — Скажи честно, тебе просто нравилось наблюдать как я сходил с ума? Я думал, что взорвусь и помру перед тобой, пока говорил тебе все это! — теперь Эрик улыбался и смеялся, опустившись на один уровень с Чарльзом, чтобы лучше его видеть. Его натянутые как струны нервы наконец расслабились. — Возможно самую малость — улыбнулся Ксавье. Он вновь протянул руки и обхватил лицо Леншерра — я тоже тебя люблю и прогонять никуда не планирую. Они поцеловались еще раз, в этот раз медленней, аккуратней. Вкладывая все нежные чувства в этот поцелуй. Он не длился долго, но значил он много для обоих. — Уже поздно, не хочешь пойти спать? — спросил Леншерр, стукаясь своим лбом о лоб Чарльза. — Надо бы, сегодня был тяжелый день, — И не говори. Я же могу лечь с тобой? — Он немного смутился. В прошлом Эрик редко смущался, когда встречался с девушками, но в этот раз все по-другому, да и Ксавье не какая-то барышня, которую легко оставить и забыть — Конечно. Когда они пришли в комнату Леншерр подхватил на руки Ксавье и пересадил на кровать. Было больно видеть исхудавшие, безвольные ноги. Но Чарльз, кажется, не переживал по этому поводу. — Я бы мог и сам пересесть, тебе не обязательно так обо мне заботиться, — попытался возразить профессор. — Я хочу помогать тебе, особенно учитывая, что это — он погладил ногу Чарльза, но тот ничего не почувствовал — моя вина. — я тебя не виню, и никогда не винил. А теперь иди сюда. Обнимать Чарльза со спины, крепко прижимая его к своей груди в живую оказалось намного лучше, чем в любых мечтах. А для Чарльза стало открытием то, каким горячим был Эрик, в буквальном смысле, он был почти как горящая печка. И следующее утро было самым счастливым для их обоих.